одвале крестьянского дома около Лиона. Были и другие вопросы,  которые  ему
предстояло решить. Он знал, что времени у него осталось мало. Нога с  каждым
днем становилась все хуже. Началось воспаление, но  лечить  ею  было  нечем.
Арман заставлял себя ходить так,  словно  нога  здорова.  Это  отнимало  сил
больше, чем прежде, и он был вконец измотан. Сейчас он выглядел на свои годы
и даже немного старше.
   Он очень много работал и нередко  задерживался  в  своем  кабинете  после
затемнения. Он очень хотел закончить свою работу. Ему требовалось все больше
времени, чтобы сжечь все свои  записи.  Становилось  все  труднее  придумать
причину, чтобы развести огонь. Он часто жаловался Маршану,  что  его  старые
кости хотят тепла. Маршан пожимал плечами и возвращался к  своей  работе  за
письменный стол.
   До очередной встречи с Муленом осталось четыре дня.  Арман  понимал,  что
нужно спешить. Однажды, возвратясь домой после десяти часов, он заметил, что
в квартире кто-то был. Он не помнил, чтобы он оставлял стул  так  далеко  от
стола. Но он очень устал, раненая нога болела. Нужно будет в Лондоне сходить
к врачу. Он осмотрел свою квартиру, затем поглядел на  площадь  Пале-Бурбон.
Было тяжело уезжать из Парижа. Но ему  уже  приходилось  уезжать.  Он  снова
вернется сюда, и на этот раз Париж уже будет свободен.
   - Bonsoir, ma belle .  -  Он
улыбнулся своему городу, а ложась в  постель,  вспомнил  о  жене.  Утром  он
напишет Лиане... Или, может быть, на  следующий  день.  Сейчас  у  него  нет
времени. Однако нога болела так сильно, что он проснулся до рассвета,  решил
встать и написать ей письмо. Вытащив лист бумаги, он  почувствовал  знакомый
озноб.
   "Я мало о чем могу рассказать тебе.  У  меня  было  очень  много  работы,
дорогая. - Потом он о чем-то вспомнил и улыбнулся. - Боюсь,  я  стал  плохим
мужем. Две недели назад я даже не вспомнил о  нашей  тринадцатой  годовщине.
Но, надеюсь, ты простишь  меня,  учитывая  все  обстоятельства.  Пусть  наша
следующая годовщина будет легкой и мирной. И  пусть  мы  скоро  увидим  друг
друга. - Затем он продолжал рассказывать о своей  работе.  -  Боюсь,  что  с
ногой у меня неладно. Я жалею далее, что написал тебе  об  этом.  Боюсь,  ты
будешь беспокоиться. Я уверен, что  ничего  опасного  нет,  но  каждый  день
приходится ходить, и от этого ей вряд ли становится лучше.  Похоже,  я  стал
стариком, но стариком, который все еще любит свою страну... a la mort  et  a
tout jama is ... любой ценой, неважно  какой.  Я  с
радостью отдам ногу и сердце за эту землю, которую так люблю. Сейчас  страна
моя лежит, пригвожденная к земле, изнасилованная  нацистами,  но  скоро  она
будет свободной и мы будем ухаживать  за  ней,  пока  она  снова  не  станет
здоровой. Ты тогда снова будешь со мной, Лиана, и мы все будем счастливы.  А
пока я рад, что ты в безопасности у своего дяди. Это лучше и для тебя, и для
девочек. Я никогда не жалел, что отослал вас в Штаты. По крайней мере ты  не
видишь, как Франция задыхается в руках у немцев... не видишь их  рук  на  ее
горле, когда они с вожделением наблюдают, как она задыхается. Мысль  с  том,
что я скоро покину родину, разбивает  мое  сердце.  Единственное,  что  меня
утешает - я скоро вернусь и буду бороться еще упорнее".
   Ему и в голову не приходило, что он может  остаться  в  Англии  или  даже
поехать к Лиане. Он думал только о Франции, даже подписывая письмо.
   "Передай девочкам, что я их люблю. И очень люблю тебя, топ amour... почти
так, как я люблю Францию. - Он улыбнулся и добавил:
   - Может быть, даже больше, но сейчас я не позволяю себе думать  об  этом.
Иначе я забуду о том, что стар, и побегу туда, где сейчас ты. Да благословит
тебя Бог, тебя, Мари-Анж и Элизабет. Мои наилучшие пожелания и привет  дяде.
Твой любящий муж: Арман".
   Он подписался как всегда, с завитушкой и росчерком. По дороге  на  работу
он оставил письмо в обычном месте. Арман хотел было сохранить его до встречи
с Муленом, но решил этого не делать. Он  знал,  как  Лиана  беспокоится.  Он
видел это по тем вопросам, которые она задавала  ему  в  письмах  и  которые
доходили до него через цензуру.
   Посмотрев на календарь, висевший над письменным столом напротив портретов
Петена и Гитлера, Арман обнаружил, что до встречи  с  Муленом  осталось  три
дня. Он нахмурился, соображая, что ему делать дальше. В это время в кабинет,
улыбаясь, вошел Андре Маршан. С обеих сторон его сопровождали офицеры  рейха
- эти не улыбались.
   - Мсье де Вильер?
   - Да, Маршан?
   Он не помнил, чтобы немцы назначали ему встречу на сегодняшнее  утро.  Но
так уже бывало не раз. Его  неожиданно  приглашали  в  мэрию,  в  Мерис  или
Криион.
   - Меня куда-то вызывают?
   - Да, мсье. - Маршан улыбнулся еще шире.
   - Сегодня вас хотят видеть в главном управлении.
   - Очень хорошо. - Арман встал и взял  шляпу.  Даже  теперь  он  продолжал
носить полосатый костюм, жилет и фетровую шляпу, как в годы  дипломатической
службы. Он последовал за солдатами к машине, которую  за  ним  прислали.  Он
всегда был элегантен, хотя теперь и не заботился об этом.  У  него  все  еще
сжималось сердце, когда он представлял себе, что о нем  думают  люди,  видя,
как он проезжает мимо: "Предатель".
   Но сегодня Армана вызвали по какому-то необычному делу. Его везли в  штаб
командования. Он  попытался  представить  себе,  какую  грязную  работу  ему
приготовили на этот раз. Все это уже не имело значения, и он  улыбнулся  про
себя. Он не сможет заняться ею - через три дня его здесь не будет.
   - Де Вильер? - Немецкий акцент во французском языке всегда действовал ему
на нервы, но в этот раз все свои усилия он направил на  то,  чтобы  войти  в
здание не хромая. Он никак не был готов к тому,  что  произошло  потом.  Его
ждали три офицера СС, Он был разоблачен. Ему представили  доказательства,  в
том числе обрывки бумаг, которые он сжигал за  день  до  этого.  Взглянув  в
глаза офицера, он понял, что его выдал Маршан.
   - Я не понимаю... это не...
   - Молчать! - зарычал  офицер.  -  Говорить  буду  я,  а  ты  слушать!  Ты
французская свинья, как и все вы.  Когда  мы  будем  приканчивать  тебя,  ты
будешь визжать, как все грязные свиньи.
   Они не рассчитывали получить от него  никаких  сведений.  Они  ничего  не
хотели. Они лишь, старались показать,  что  все  о  нем  знают.  Важно  было
продемонстрировать  превосходство  германского   разума.   Офицер   перестал
кричать. Арман, к своему облегчению, понял, что они почти ничего  о  нем  не
знают. Его увели. И только теперь он  почувствовал  боль  в  позвоночнике  и
начал  волочить  ногу.  Только  теперь  он  подумал  о  Лиане  и  Мулене   и
почувствовал, как им овладевает отчаяние. До этого момента адреналин тек  по
его венам не особенно быстро, но  теперь  он  понесся  неудержимым  потоком.
Мысли бешено скакали в голове, и он снова и  снова  говорил  себе,  что  его
жизнь стоила этого. Ее стоило отдать за  родину...  -  pour  la  France.  За
Францию... Он все время повторял про себя эти слова, пока его привязывали  к
столбу во дворе главного управления. Раздался выстрел, и он  успел  крикнуть
одно слово: "Лиана!" Слово это отозвалось эхом, и он упал,  умирая  за  свою
родину.

Глава пятьдесят первая

   Двадцать восьмого июня 1942 года Центральное бюро  расследований  поймало
на Лонг-Айленде восемь нацистских агентов. Их доставили  немецкие  подводные
лодки, снова напомнив о том, как близко они подходят к Восточному побережью.
С начала 1942 года немцы в Атлантике уже потопили шестьсот восемьдесят  один
корабль, и при этом они почти не потеряли своих.
   - Поэтому мы интернировали японцев, - сказал дядя Джордж за  завтраком  в
Сан-Франциско. Несколько дней назад  племянница  заявила,  что  считает  это
жестоким и ненужным. Интернировали  в  том  числе  их  садовника  с  семьей,
отправили их в  лагеря,  где  обращались  с  ними  мало  сказать  плохо.  Их
ограничивали в пище, у них почти не было медикаментов,  а  разместили  их  в
помещении, где зазорно было держать и животных.
   - А мне так наплевать. Если бы этого не сделали,  японцы,  как  и  немцы,
засылали бы сюда агентов, их было бы не отличить от всей этой толпы.
   - Я не согласна, дядя Джордж.
   - Ты можешь повторить это Нику, который сейчас сражается с японцами?
   - Да. Люди в лагерях - тоже американцы.
   - Никто не  может  сказать,  лояльны  японцы  или  нет,  а  мы  не  можем
рисковать.
   У них и прежде бывали разногласия по этому вопросу, и  дядя  мудро  решил
переменить тему.
   - Ты сегодня работаешь в госпитале?
   Теперь Лиана стала помощницей медсестры на полную ставку  и  работала  не
три, а пять дней в неделю.
   - Да.
   - Ты слишком много работаешь.
   Выражение ее глаз стало мягче, она улыбнулась. Послав Нику письмо,  Лиана
принялась за работу. Как тогда, после "Довиля", она часто думала о  нем.  Но
теперь  к  чувству  потери  присоединился  страх.  Получив  ее  письмо,   он
перестанет беречь себя. Но у нее не было выхода. Ее  первым  и  единственным
долгом был долг перед мужем. На какое-то время она забыла об этом, но  время
это кончилось.
   - Что вы сегодня делаете, дядя Джордж?
   Она постаралась выкинуть Ника из головы, как делала  много  раз  на  дню.
Теперь она жила с чувством вины, с опасением, что какая-то смутная  интуиция
подскажет Арману о ее измене и это повредит ему. Ей приходилось жить с  этим
чувством.  Она  писала  мужу  каждый  день,  хотя  и   знала,   что   письма
накапливаются у цензоров и потом приходят к Арману все разом.
   - Я обедаю в клубе с Лу Лоусоном. - Он  помрачнел,  а  его  голос  охрип,
когда он снова заговорил:
   - Его сын Лаймен погиб при Мидуэе.
   Лиана подняла  глаза.  Лаймен  Лоусон  был  адвокатом.  Дядя  пытался  их
познакомить, когда она только что приехала в Сан-Франциско.
   - Как это ужасно.
   - Да. Лу очень переживает. Ведь это был его единственный сын.
   Эти слова сразу же напомнили Лиане о том, что и Ник был там.  Но  она  не
могла позволить себе думать об этом. Так можно сойти  с  ума.  Ник  в  Тихом
океане сражается с японцами, а Арман во Франции борется с немцами. Ее сердце
разрывалось.
   - Мне нужно уходить на работу.
   Работа была единственным местом, где Лиана забывала о своих  муках...  Но
даже там, особенно там, чувствовалась  война.  Каждый  день  они  отправляли
выздоровевших мальчиков назад на корабли. Они рассказывали ужасную правду  о
войне на Тихом океане. Но здесь Лиана могла  реально  помочь  им:  поставить
компресс, покормить, поддержать.
   - Не стоит работать так много, Лиана. Она ушла, и дядя на миг  пожалел  о
том, что его племянница не похожа  на  других  женщин.  Большинство  из  них
весело проводят время, устраивают обеды для офицеров. А Лиана выносит судна,
подтирает полы, смотрит, как мужчин рвет  после  операций.  Как  всегда,  он
восхищался ею.
   Через две недели, вернувшись с работы, Лиана получила письмо  от  Армана.
Он снова жаловался на ногу, и она опять забеспокоилась. Он упомянул  о  том,
что скоро уедет с Муленом в Лондон. Она поняла, что пришла беда. На какое-то
мгновение у нее заныло сердце. Только бы он  выбрался.  Ее  надежда  угасла,
когда она прочла следующие слова: "Мне очень тяжело уезжать с Муленом.  Меня
утешает только то, что я скоро вернусь и еще решительнее включусь в борьбу".
Он по-прежнему думал лишь об этом, и она даже рассердилась,  дочитав  письмо
до конца. Ему уже пятьдесят девять лет. Почему он не  может  бросить  все  и
вернуться к ней? Почему?., "a la mort et a tout  jamais..."  -  прочла  она.
Родина стала его жизнью, а ведь было время, когда его интересовала не только
Франция, и в его жизни были и другие интересы. Лиана сидела  и  смотрела  на
письмо. Она вдруг поняла, что для них прежняя  жизнь  давно  кончилась...  с
того момента, как они сошли с "Нормандии". Сначала  эти  мучительные  месяцы
перед войной, когда Арман работал как вол, затем напряжение между  сентябрем
и падением Парижа, когда он не знал, что делает. Потом Лиана с детьми уехала
из Франции, а он остался бороться с немцами, войдя к ним в доверие  и  якобы
сотрудничая с ними. Прочитав письмо, она отложила его. Это было выше ее сил.
Она смертельно устала. Целый день  она  ухаживала  за  молодым  раненым.  Он
потерял  руку  в  битве  в  Коралловом  море.  Он  вместе  с  Ником  был  на
"Лексингтоне", но не знал его. Это был простой рядовой.
   Когда она спустилась к обеду, Джордж заметил, что Лиана сегодня  выглядит
как-то особенно устало. Она была бледной и изможденной. Дядя заподозрил, что
она что-то недоговаривает.
   - Получила вести от Ника?
   Раньше она всегда сообщала  дяде,  когда  получала  письмо  от  Ника,  но
последнее время молчала. Сейчас Лиана лишь покачала головой.
   - Я получила сегодня письмо от Армана. Он устал, и у него болит нога.
   Ей отчаянно захотелось сказать дяде правду, но нужно еще подождать,  пока
Арман не уедет в Лондон.
   - А как Ник? - Он снова повторил свой вопрос.
   Она пристально посмотрела на него.
   - Мой муж Арман, а не Ник.  Но  старик  сегодня  тоже  устал.  Он  быстро
сказал:
   - Ты, кажется, не вспоминала об этом всю весну. - Лучше  бы  он  прикусил
язык, особенно когда увидел горестное выражение лица племянницы.
   Лиана ответила едва слышно:
   - Мне не следовало забывать об этом.
   - Лиана, прости. Я не хотел. Она печально посмотрела на дядю:
   - Ты абсолютно прав. Во всем виновата я - и перед Арманом, и перед Ником.
- Она вздохнула:
   - Я написала обо всем Нику несколько недель назад.  Больше  мы  не  будем
писать друг другу.
   - Но почему? Бедняга... - Старик был ошеломлен всем, что услышал.
   - Я не имею права, дядя Джордж. Я замужняя женщина. Вот почему.
   - Но Ник знал об этом. Она кивнула.
   - По-видимому, я одна забыла об этом. И теперь я постараюсь искупить свою
вину.
   - Ну, а как же Ник? - Дядя расстроился. -  Как  ты  думаешь,  каково  ему
будет, когда он узнает об этом там, на войне?
   Слезы застилали ей глаза.
   - Я ничего не могу поделать. У меня есть обязательства перед мужем.
   Он хотел было ударить кулаком по столу, но не решился. На лице у нее было
написано бесконечное отчаяние.
   - Лиана.. - Он не нашелся, что сказать, зная,  что  племянница  не  менее
упряма, чем он сам.
   Лиана встала из-за стола и пошла на работу. Казалось, с каждым  днем  она
задерживается в госпитале все дольше и дольше. Через неделю после  того  как
пришло письмо от Армана, она неожиданно получила еще одно письмо. Оно пришло
из Лондона и было написано незнакомым почерком. Поднимаясь по лестнице,  она
гадала, от кого оно могло быть. Наверху она рассеянно вскрыла письмо. У  нее
ломило все тело - весь день она ухаживала за молодым  человеком,  потерявшим
руку. У него началась сильная лихорадка, и он мог в  любую  минуту  умереть.
Неожиданно ее внимание привлекли слова: "Дорогая мадам...". Начало  казалось
обычным, но дальше она прочла: "С прискорбием должен вам сообщить,  что  ваш
муж погиб вчера, служа своей отчизне. Он умер смертью  героя,  спасая  жизни
людей и сокровища Франции. Его имя останется в  наших  сердцах  и  в  сердце
Франции. Ваши дети могут гордиться своим отцом. Мы сочувствуем вам  в  вашем
горе. Ваша потеря -  это  наша  потеря.  Но  самую  большую  утрату  понесла
страна".
   Письмо было подписано Муленом. Лиана снова и снова перечитывала: "Дорогая
мадам... С прискорбием должен  сообщить  вам..."  Это  ложь.  Самую  большую
потерю понесла не страна. Лиана смяла письмо  и  бросила  его  на  пол.  Она
топала ногами и плакала. Он погиб... он погиб...  безумие,  что  он  остался
там... бороться против немцев...
   Она не слышала, что дядя давно окликает ее. Она не  слышала  ничего.  Она
лежала на полу и плакала. Он умер, Ник тоже умрет. Они все погибнут! Во  имя
чего? Ради кого? Она посмотрела на дядю невидящими глазами.
   - Я ненавижу их!.. Я ненавижу их!.. Я ненавижу их!!!

Глава пятьдесят вторая

   Вечером Лиана обо всем рассказала дочерям. Они плакали и долго  не  могли
успокоиться, пока она укладывала их спать.  Лиана  очень  побледнела,  но  к
вечеру к ней вернулось самообладание. Какое облегчение она испытала от того,
что теперь может сказать им правду. Девочки удивились, узнав,  что  их  отец
был тайным агентом Сопротивления, что он делал вид, что работает на  Петена,
а на самом деле он был бойцом де Голля.
   - Он, наверное, был очень смелым. - Элизабет печально посмотрела на мать.
   - Да.
   - Почему же ты  не  говорила  об  этом  нам  раньше?  -  быстро  спросила
Мари-Анж.
   - Потому что это могло быть опасно для него.
   - Разве никто об этом не знал?
   - Только те, с кем он работал в Сопротивлении.
   Мари-Анж кивнула:
   - Мы когда-нибудь вернемся во Францию?
   - Когда-нибудь.
   Это был вопрос, на который она и сама себе не могла дать  ответа.  У  них
больше не было дома. Им некуда было возвращаться, некого ждать. И у  нее  не
было больше мужа.
   - Мне Франция не очень нравилась, - призналась Элизабет.
   - Это было тяжелое время, особенно для папы. -  Девочки  кивнули,  и  она
наконец уложила их спать. Это была длинная ночь. Лиана  знала,  что  она  не
сможет заснуть, и даже не ложилась. Странно  было  сознавать,  что  уже  три
недели его нет в живых, а она только сегодня об этом  узнала.  Она  получила
его последнее письмо уже после его смерти  и  не  догадывалась  об  этом.  В
письме он говорил только о любви к родине, к ним, конечно, тоже.. но  больше
всего к Франции. Может быть, для него это имело смысл. Со смешанным чувством
гнева и отчаяния она вошла в библиотеку и села  за  стол.  Дядя  Джордж  уже
встал, он очень волновался из-за нее.
   - Может быть, хочешь выпить?
   - Нет, спасибо. - Она откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
   - Прости, Лиана. - Голос звучал нежно. При взгляде на нее он почувствовал
себя таким беспомощным. Такой же беспомощной  чувствовала  себя  она,  когда
ухаживала за потерявшим руку молодым человеком. - Я могу что-нибудь  сделать
для тебя?
   Она  медленно  открыла  глаза.  Она  чувствовала  себя  парализованной  и
окоченевшей.
   - Нет. Теперь все кончено. Нам придется снова учиться жить.
   Он кивнул и подумал о Нике: станет ли она теперь писать ему?
   - Как это произошло9?
   Раньше он не осмелился бы спросить ее об этом. Но теперь Лиана как  будто
немного успокоилась. Она посмотрела дяде прямо в глаза.
   - Его расстреляли немцы.
   - Но за что? - Он не рискнул добавить: "Разве он не был с ними заодно".
   -  Потому,  дядя  Джордж,  что  он  был  разведчиком.   Он   работал   на
Сопротивление.
   Дядя только широко раскрыл глаза и пристально посмотрел на нее:
   - Кем он был?
   - Он делал вид, что работает на Петена, осуществляя связь с  немцами.  На
самом деле он передавал важные сведения Сопротивлению. Из  всех  разведчиков
он занимал самое высокое положение во Франции. Поэтому его и расстреляли.
   Но в ее голосе не было гордости за него, только сожаление.
   - О Лиана... - Дядя сразу вспомнил все,  что  говорил  об  Армане.  -  Но
почему же ты ничего не рассказывала об этом?
   - Я не могла говорить. Предполагалось, что я ничего не знаю, и я на самом
деле долго не знала. Он сказал мне об этом перед нашим отъездом из  Франции.
- Она встала, подошла к окну и долго смотрела на мост.
   - Но кто-то ведь должен был знать.
   - Немцы расстреляли  его  за  три  дня  до  того,  как  его  должны  были
переправить в Лондон.
   Она поняла это из его письма и из письма Мулена.
   Дядя подошел к племяннице и обнял ее.
   - Я очень, очень сочувствую...
   - Но почему?  -  Лиана  внимательно  посмотрела  на  дядю.  -  Теперь  ты
сочувствуешь, узнав, кем Арман был на самом деле? Ты также сочувствовал  бы,
если бы и по сей день считал, что он работал на  немцев?  -  Ее  глаза  были
печальны и пусты.
   - Не знаю... - Он задумался и спросил:
   - Ник знал об этом?
   - Да.
   Дядя кивнул.