щий беседу двух глухих,  и  Кэрол
прекрасно это понимала. Просто она не знала, как заставить  Чарли  взять
себя в руки, и это повергало  ее  в  отчаяние.  Именно  поэтому  она  не
прекращала своих попыток, хотя долгие душеспасительные  беседы,  которые
она вела с ним, начинали всерьез раздражать Саймона. Он считал, что  они
должны развестись, поделить вещи и разойтись  окончательно  и  навсегда,
чтобы, как он выражался, "не рубить собаке  хвост  по  частям".  По  его
мнению, и Чарли, и  Кэрол  были  достаточно  молоды,  чтобы  начать  все
сначала и обрести счастье с кем-то другим. А поведение Чарли  ему  очень
не нравилось. Конечно, говорил он, если ему  охота  выставлять  себя  на
посмешище - это его дело, но он был далеко не в восторге  от  того,  что
Чарли продолжает давить на Кэрол.
   - Рано или поздно такое случается с каждым или почти с каждым,  -  не
скрывая раздражения, сказал он как-то Кэрол. - Например, мои первые  две
жены сами бросили меня, но, можешь мне поверить, я не пресмыкался  перед
ними, умоляя вернуться, и не бился головой о стены. Живя с тобой,  Чарли
просто избаловался. По-моему, он продолжает считать, что весь мир должен
вращаться вокруг него одного!
   После этих слов Саймона Кэрол вовсе перестала говорить с ним о Чарли.
Лишние конфликты ей были ни к чему - Кэрол вполне хватало чувства  вины,
которую она испытывала перед бывшим мужем.  О  том,  чтобы  вернуться  к
нему, не было, разумеется, и речи, и все же Кэрол  не  хотелось  бросать
его без всякой помощи и поддержки, как бросают у дороги  сбитую  машиной
собаку или кролика. Кэрол прекрасно знала, что это она сбила Чарли;  это
она проехалась по нему всеми колесами,  однако  сейчас  Кэрол  никак  не
могла придумать, как ему помочь - как сделать  так,  чтобы  он  поскорее
забыл ее. Она несколько раз пыталась говорить с ним,  но  Чарли  наотрез
отказывался даже признать возможность того, что он  сможет  существовать
без нее. Чарли тонул сам, и у Кэрол было такое ощущение, что  он  твердо
решил утянуть с собой на дно и ее. И далеко не сразу Кэрол  стало  ясно,
что - хотя бы для собственного спасения - ей придется оттолкнуть его  от
себя.
   В конце сентября они наконец-то поделили вещи. Саймон  отправился  на
север Англии, где у него было предприятие, принадлежавшее его  семье  на
протяжении  уже  двух  веков,  а  Кэрол  провела  мучительно-бесконечный
уик-энд в их прежнем доме. Чарли пытался обсуждать  с  ней  чуть  ли  не
каждое блюдце и каждое полотенце, и вовсе не потому, что хотел  оставить
себе больше, чем полагалось по закону. Он просто хотел вызвать Кэрол  на
разговор, чтобы попытаться переубедить ее и заставить уйти от Саймона.
   В результате эти два дня стали кошмаром для обоих. Слышать  униженные
просьбы и мольбы Чарли Кэрол  было  так  же  неприятно,  как  ему  -  их
произносить. Он был сам на себя не похож - такого Чарли Кэрол не  знала,
однако,  судя  по  всему,  он  был  преисполнен  решимости  не  дать  ей
ускользнуть, не попытавшись уговорить или, на худой  конец,  разжалобить
ее. Слушать его Кэрол было не просто противно -  ей  было  по-настоящему
страшно за него, хотя  Чарли  все  же  каким-то  чудом  удержался  и  не
пригрозил ей совершить самоубийство. И  все  же  она  знала,  что  Чарли
старается напрасно и что  своего  решения  она  не  изменит,  Воскресным
вечером, когда Кэрол уходила, Чарли все же извинился перед ней. Выглядел
он ужасно, дай Кэрол, которую его негромкие слова настигли уже в дверях,
была выжата как лимон.
   - Прости, Кэрол, - сказал он, - я вел себя, как настоящая задница,  и
наверняка испортил тебе выходные. Я  просто  не  понимаю,  что  со  мной
творится. Каждый раз, когда я вижу или слышу тебя, я буквально  схожу  с
ума.
   Это были первые его нормальные слова с тех пор, когда в субботу утром
они начали переписывать вещи и решать, кому что достанется.
   - Я все понимаю, Чарли, - ответила она. - Я знаю,  как  тебе  трудно,
но...
   Кэрол не договорила. Ей тоже было  очень  и  очень  нелегко,  но  она
всерьез сомневалась, что Чарли это понимает. А он и  не  пытался  ничего
понять. С его  точки  зрения,  все  выглядело  предельно  просто:  Кэрол
уходила от него к другому, уходила по своей собственной воле.  С  самого
начала у нее был  Саймон,  и  поэтому  она  ни  минуты,  ни  секунды  не
чувствовала того обжигающего одиночества, которое покрывало смертоносным
пеплом равнину его души. Рядом с Кэрол постоянно был человек,  способный
и поддержать, и утешить ее, если ей вдруг становилось трудно и тоскливо.
У Чарли не было никого. Всего, чем он дорожил в жизни, Чарли  лишился  в
одно мгновение, а начинать новую жизнь не хотел,  отчаянно  цепляясь  за
призрачную надежду, что, может быть, произойдет чудо, и все вернется  на
круги своя.
   " - Просто мне все это очень не нравится, - сказал Чарли,  по-собачьи
заглядывая в глаза Кэрол. - Никто из нас от этого не выиграет.  Надеюсь,
ты не пожалеешь о своем решении.
   - Я тоже на это надеюсь, - ответила Кэрол и, быстро поцеловав  его  в
щеку, пожелала  ему  всего  хорошего.  Через  несколько  минут  она  уже
отъехала в бутылочного цвета  "Ягуаре"  Саймона.  Чарли  долго  стоял  в
дверях, глядя ей вслед и пытаясь  как-то  примириться  с  тем,  что  все
кончено и Кэрол никогда больше не будет с ним. Он вернулся  в  гостиную,
но разложенные повсюду вещи Кэрол и их фарфоровый сервиз  в  коробке  на
обеденном столе продолжали напоминать ему о том, что надежды больше нет.
Тогда Чарли закрыл за собой дверь, опустился в  кресло  и  заплакал  так
горько, как еще никогда в своей жизни не плакал. До сегодняшнего дня  он
не осознавал, как ему не хватает Кэрол. Даже уик-энд, проведенный с  нею
в разговорах о  разводе  и  о  вещах,  был  для  Чарли  лучше,  чем  эта
наступившая пустота.
   Когда он наконец успокоился, за окнами уже стемнело. Как ни  странно,
Чарли чувствовал себя намного лучше - должно быть, все дело было в  том,
что он перестал отрицать  очевидное,  перестал  прятаться  и  бежать  от
действительности. Кэрол ушла, и он сам  настоял,  чтобы  она  забрала  с
собой вещи, которые когда-то они вместе покупали. Это было все,  что  он
мог ей дать, - иного Кэрол бы от него уже не приняла.
   Чарли казалось, что  он  начинает  понемногу  справляться  со  своими
эмоциями, однако к началу октября ситуация  снова  изменилась,  и  не  в
лучшую  сторону.  От  сердечного  приступа  неожиданно   скончался   шеф
нью-йоркского бюро их фирмы; сотрудник, которого прочили на  его  место,
уволился, заявив, что  собирается  начать  в  Лос-Анджелесе  собственное
дело, и два совладельца компании - Артур Уиттакер и Билл Джонс  -  лично
прибыли в Лондон,  чтобы  уговорить  Чарли  взять  на  себя  руководство
головной конторой.
   Этого места Чарли никогда для себя не хотел. С тех самых  пор,  когда
десять лет назад он переехал в Лондон, он твердо  решил  про  себя,  что
никогда больше не будет работать в  Америке.  Европейский  архитектурный
дизайн был намного сложнее и интереснее  того,  с  чем  ему  приходилось
иметь дело в Штатах, и Чарли наслаждался своей  новой  работой,  которая
была и творческой, и по-настоящему увлекательной. Даже во  время  частых
поездок в Азию он старался пропагандировать европейский стиль дизайна, и
результаты собственного труда приносили ему подлинное удовлетворение.
   Иными словами, Чарли собирался оставаться в Европе как можно  дольше,
и неожиданное предложение Джонса и Уиттакера застало его врасплох.
   - Я не могу принять это предложение, - ответил он, уверенно  выслушав
старших партнеров фирмы.  Взгляд  его  тоже  выражал  твердую  решимость
никуда не ехать, но Уиттакер и Джонс были готовы к такой реакции  Чарли.
Он был очень нужен им в Нью-Йорке,  и  они  подготовились  к  длительной
осаде.
   - Почему же?  -  задал  вопрос  Артур  Уиттакер.  Чарли  не  хотелось
говорить, что он просто не хочет ничего менять в своей жизни.  Владельцы
фирмы не поняли бы его.
   - В конце концов, если вы планируете остаться в Лондоне  надолго,  то
всегда можете вернуться сюда после того, как поработаете  в  Штатах  год
или два, - продолжал уговаривать Чарли Уиттакер.  -  В  последнее  время
появилось  множество  новых  оригинальных  проектов,  для  осуществления
которых необходим профессионал вашего уровня. Не исключено даже, что эти
проекты покажутся вам настолько интересными, что вы передумаете.
   Чарли не хотелось объяснять им, что никогда и ни при  каких  условиях
он не захочет уехать  от  своей  Кэрол,  пусть  даже  теперь  она  и  не
принадлежала ему.  Для  владельцев  фирмы  именно  этот  факт  биографии
Чарльза представлялся решающим. Теперь, когда  жена  от  него  ушла,  по
мнению  руководства  компании,  у  него  не   было   никаких   оснований
отказываться от этого предложения. С их точки зрения, Чарли был чуть  ли
не единственным  сотрудником  из  всего  штата  фирмы,  который  не  был
обременен ни женой, ни детьми и мог легко сняться с  насиженного  места,
чтобы отправиться туда, куда будет нужно. Ничто не мешало Чарли оставить
за собой домик в Лондоне, который он мог сдавать по крайней мере до  тех
пор,  пока  на  его  место  не  подыщут  человека,  способного   успешно
руководить нью-йоркским отделением фирмы.  Но  Чарли  эти  аргументы  не
убедили.
   - Для  нас  это  очень  важно,  Чарли,  -  вступил  Джонс.  -  Говоря
откровенно, нам просто не к кому обратиться с подобным предложением.
   Чарли знал, что это действительно так. Шеф  чикагского  бюро  не  мог
перебраться в  Нью-Йорк  из-за  жены,  которая  болела  раком  легких  и
регулярно проходила химиотерапию. Предлагать ему  место  в  нью-йоркском
бюро в этой ситуации  было  просто  невозможно.  Что  касалось  нынешних
сотрудников бюро, которое считалось ведущим в  структуре  фирмы,  то  ни
один из них не обладал достаточным опытом и квалификацией, чтобы успешно
возглавить работу на таком ответственном уровне. Чарли,  таким  образом,
оставался единственным кандидатом на эту высокую должность, и  отказ  от
нее мог неблагоприятно  сказаться  на  его  дальнейшей  профессиональной
карьере.
   - Мы хотим, чтобы вы сначала хорошенько подумали, взвесили все "за" и
"против",  прежде  чем  дать  окончательный  ответ,  -  твердо  завершил
разговор Уиттакер, и  Чарли  невольно  вздрогнул,  представив  себе  все
возможные последствия отказа. Он чувствовал себя так, словно на него  на
всех парах мчался локомотив, а он даже не пытался сделать шаг в сторону,
чтобы избежать столкновения. Он  просто  не  знал,  как  ему  поступить.
Больше  всего  ему  хотелось  позвонить  Кэрол,  чтобы  обсудить  с  ней
ситуацию, но даже этого он сделать не мог.
   В течение нескольких  месяцев  вся  его  прежняя  жизнь  разрушилась.
Сначала он потерял жену, а теперь его вынуждали оставить Европу, которую
он полюбил всем сердцем. Все менялось, и менялось не в лучшую сторону  -
такова была реальность, в которой ему надо было продолжать жить. Джонс и
Уиттакер улетели в Нью-Йорк через два дня.
   Чарли обещал им хорошенько  подумать  и  сообщить  о  своем  решении,
однако прошли две мучительные недели, а он так ничего и не решил. Хотя с
самого начала он предчувствовал, что избежать возвращения в Нью-Йорк ему
скорее всего не удастся.
   Он даже не мог придумать мало-мальски убедительную отговорку,  что-то
вроде "жена возражает  против  переезда".  Уиттакер  и  Джонс  прекрасно
знали, что у него больше нет жены. И даже  если  бы  она  была,  решение
все-таки должен был принимать он. Через полмесяца Чарли пришел к выводу,
что выбора у него нет и он должен  отправляться  в  Нью-Йорк.  Отказ  от
предложения означал бы крушение его карьеры.
   Сообщив  наконец  руководству  о  своем  согласии,   Чарли   поставил
условием, что он займет кресло  руководителя  на  срок  не  больше,  чем
двенадцать месяцев, и Артур Уиттакер, с которым он говорил, вынужден был
скрепя сердце согласиться на это, однако обоим было ясно,  что  за  этот
срок найти для  Чарли  замену  вряд  ли  будет  возможно.  По-настоящему
квалифицированные  архитекторы  без  работы  обычно  не  сидели,  поиски
подходящей кандидатуры могли занять и полтора, и даже два  года,  и  все
это время Чарли придется исполнять обязанности руководителя бюро.
   Что касалось места, которое Чарли освобождал в Лондоне -  "временно!"
- как заверил его Уиттакер, - то на период его  отсутствия  бюро  должен
был возглавить Дик Барнс - нынешний заместитель Чарли.  В  том,  что  он
справится с работой, Чарли не сомневался. Дело было совсем  в  другом  -
Дик Барнс давно  метил  на  место  Чарли,  и  теперь  ему  представилась
поистине уникальная возможность наконец-то занять вожделенное кресло. Он
был талантлив и опытен, и Чарли всерьез опасался, что если за время  его
отсутствия Дик не допустит  никаких  серьезных  ошибок,  то  руководство
фирмы сочтет его, Чарли, возвращение в Лондон нецелесообразным.  Он  мог
застрять в Нью-Йорке надолго, а этого ему совсем не хотелось.
   В конце концов  он  подписал  контракт  на  год  и  занялся  сборами.
Руководство компании настаивало, чтобы Чарли приступил к работе  до  Дня
благодарения, а он все никак  не  мог  расстаться  со  своей  лондонской
жизнью.
   Кэрол, узнав о его  новом  назначении  от  одного  общего  знакомого,
позвонила ему, чтобы поздравить и пожелать счастливого  пути.  Она  явно
была удивлена, что Чарли согласился оставить Лондон. Она-то лучше других
знала, как он любит изысканную и старомодную Европу.
   - Я вовсе не считаю это повышением, - мрачно сказал Чарли. В душе  он
был рад звонку Кэрол. Последние месяцы дались ему очень нелегко, и он  с
трудом мог припомнить прежние счастливые дни, когда  хорошее  настроение
не оставляло его, а улыбки были естественны. С тех пор как Кэрол ушла от
него, он не жил, а существовал, каждый  день  ожидая  еще  более  плохих
перемен.
   - Меньше всего на свете мне хотелось бы снова оказаться в  Нью-Йорке,
- со вздохом добавил он.
   Ему и правда очень не хотелось уезжать из  Лондона.  Кэрол  прекрасно
знала, как много для  него  значил  этот  город  и  счастливые  годы  их
совместной жизни. Собственно говоря, она и позвонила  ему  в  память  об
этих годах. Кэрол хотелось подбодрить Чарли, вдохнуть в него надежду  на
новое счастье, хотя она и знала, что Саймон не одобрит этот  ее  звонок.
Правда, сам он регулярно общался со  своими  бывшими  женами,  однако  к
настоящему моменту все они успели по несколько раз побывать  замужем,  и
ни одна из них не предпринимала никаких попыток вернуть Саймона.  Другое
дело Чарли... Он  цеплялся  за  Кэрол  с  отчаянием,  с  каким  человек,
падающий в пропасть, хватается за самый тонкий стебелек или камень.
   - Не огорчайся, Чарли. Может быть, смена обстановки  пойдет  тебе  на
пользу, - успокаивала его Кэрол. - Год - это не так долго, как кажется.
   - А я чувствую, что мы расстаемся навсегда, - буркнул Чарли, устремив
взгляд за окно своего служебного кабинета.  За  окном  клубился  обычный
лондонский туман, но он видел не его, а  лицо  Кэрол,  которое  вставало
перед ним так отчетливо  и  ясно,  словно  было  нарисовано  на  оконном
стекле. Кэрол по-прежнему была прекрасна - так прекрасна и желанна,  что
иногда он даже жалел, что она не дурнушка. Впрочем, и в этом  случае  он
вряд ли перестал бы любить ее.
   Предстоящая разлука рождала в его  душе  странное  чувство.  Пока  он
оставался в Лондоне, Чарли мог мечтать о том, как он случайно столкнется
с Кэрол на улице, в кафе или  в  магазине.  В  Нью-Йорке  это  было  уже
невозможно - он никогда не сможет увидеть ее даже случайно.
   - Просто не знаю, как я опять буду приспосабливаться к этому  городу!
- сказал он, имея в виду Нью-Йорк.
   - У тебя просто не было выбора, - благоразумно заметила Кэрол.
   - Не было, - послушно согласился Чарли. Обстоятельства отняли у  него
Кэрол, обстоятельства вынуждали его уехать, хотя он не хотел ни того, ни
другого.
   Кэрол спросила,  как  он  собирается  поступить  с  домом.  Формально
половина их дома принадлежала ей, однако она не возражала, чтобы Чарли и
дальше занимал весь дом.  В  наличных  деньгах  у  Кэрол  не  было  пока
необходимости, а жить с Саймоном  в  этом  доме  она  не  собиралась.  С
продажей коттеджа, таким образом, можно было не спешить,  и  Кэрол,  все
обдумав, хотела сообщить об этом Чарли.
   - Я думаю,  дом  можно  сдать  внаем,  -  предложил  Чарли,  и  Кэрол
согласилась, однако не прошло и двух дней,  как  она  снова  перезвонила
ему.  Она  тщательно  проанализировала  ситуацию  и   посоветовалась   с
Саймоном, хотя Чарли она об этом, естественно, ничего не  сказала.  Одно
дело, сказала Кэрол, если бы Чарли жил в доме сам - тогда у нее не  было
бы никаких возражений, но ей не хотелось бы, чтобы арендаторы  испортили
его, что привело бы к  обесценению  коттеджа  в  будущем.  Учитывая  эти
обстоятельства,  Кэрол  предложила  Чарли  заняться  продажей   дома   и
попросила сделать это до того, как он покинет Лондон.
   Услышав это, Чарли почувствовал себя так скверно, словно потерял  еще
одного близкого человека: он  очень,  любил  этот  старый  дом,  который
восстановил своими руками. Чарли знал, что и Кэрол его очень любила,  но
у него не оставалось уже ни сил, ни желания спорить с нею. А может быть,
он понемногу начал сознавать, что нет никакого смысла держаться за  дом,
за вещи, если из его жизни ушло самое главное.
   Он думал над предложением  Кэрол  несколько  дней  и  наконец  вызвал
оценщика из риэлторской фирмы, который и  выставил  дом  на  продажу.  К
огромному удивлению Кэрол и Чарли, дом был куплен уже через десять дней,
причем маклеру удалось получить за него очень хорошие  деньги.  Впрочем,
Чарли это уже было безразлично.
   К тому моменту, когда он был готов подняться на  борт  самолета,  все
формальности были уже улажены. Дом перешел в руки  нового  владельца,  а
вещи Чарли были сданы на хранение на склад. За  неделю  до  его  отъезда
Кэрол в последний раз приехала к нему, чтобы  попрощаться,  и  -  как  и
следовало ожидать -  их  последнее  свидание  было  мучительным.  Острое
чувство вины, которую испытывала  Кэрол,  горечь  и  тоска  Чарли,  груз
невысказанных упреков сковали их.  Кэрол  хотела  сказать  Чарли  что-то
теплое, но у нее не было сил выдавить из себя какие-то простые и  нежные
слова.
   Да и что она могла сказать ему? Переходя из комнаты в комнату,  Кэрол
то и дело наталкивалась взглядом на милые сердцу безделушки, и в  памяти
ее невольно всплывали разные забавные и счастливые  случаи,  которые  им
довелось пережить вместе. В конце  концов  она  оказалась  в  спальне  и
остановилась у окна, не в силах сдержать катящиеся по щекам  слезы.  Сад
за окном был по-осеннему гол, листья давно облетели,  и  комната  за  ее
спиной тоже была унылой и пустой.
   Она не услышала, как в спальню вошел Чарли - вошел и встал у  порога.
Он не сказал ни слова; он просто стоял и смотрел на нее, погрузившись  в
свои собственные горькие воспоминания, и когда Кэрол повернулась,  чтобы
уйти, она невольно вздрогнула, наткнувшись на его исполненный отчаяния и
тоски взгляд.
   - Я буду скучать по нашему дому, -  сказала  она,  вытирая  слезы,  и
Чарли молча кивнул в ответ. Его глаза были сухи, но не потому,  что  ему
не хотелось плакать. Должно быть, после всех потерь и боли у него уже не
осталось слез. И когда Кэрол сделала непроизвольное  движение  навстречу
ему, он даже  не  пошевелился  и  стоял  неподвижно,  словно  оглушенный
свалившимся на него горем.
   - Мне будет очень не хватать тебя, - слетело с его сухих губ, и Кэрол
скорее угадала, чем расслышала эти слова. Впрочем, он обращался вовсе не
к ней - для Чарли это  был  неутешительный  итог  последних  десяти  лет
жизни.
   Тем не менее Кэрол сочла нужным ответить.
   - Мне тоже, - сказала она тихо и обняла его за плечи.
   Довольно долго Чарли стоял не шевелясь,  только  руки  его  легли  на
плечи Кэ