я  потускневшими  глазами,  сообщало  ей
только одно - что Вильям пропал. Герцог описывал подробно, каким образом это
произошло, и уверял ее, что Вильям всегда действовал  разумно  и  осторожно.
Вполне вероятно, что он был убит, падая вниз, но, может быть, он  остался  в
живых.  Он  прыгнул  с  парашютом   в   расположение   немецких   частей   с
разведывательной миссией, которую добровольно вызвался  выполнить,  несмотря
на возражения военного министерства, по известным причинам.
   "Он очень упрямый молодой человек, и боюсь, нам  всем  это  стоило  очень
дорого... - продолжал он. - Вам, моя дорогая, дороже  всех.  Вам  надо  быть
очень мужественной. Он хотел, чтобы Вы были такой и верили в то,  что,  если
Богу будет угодно, он останется невредимым, или, может быть, он уже в  руках
нашего Творца.  Надеюсь,  у  Вас  все  в  порядке,  и  я  посылаю  Вам  наши
глубочайшие соболезнования и заверяю Вас в нашей искренней  любви  к  Вам  и
Вашим детям".
   Она уставилась на письмо, продолжая держать его в руках, затем перечитала
его снова, рыдания подступили к горлу и начали душить ее.  Эмануэль  следила
за выражением лица Сары, когда она читала письмо, и поняла, что новости были
плохими. У нее было предчувствие, когда она несла письмо из отеля.  Эмануэль
быстро взяла у нее Элизабет и вышла из комнаты, не  зная,  что  ей  сказать.
Когда она вернулась через несколько минут, Сара  рыдала,  сидя  за  кухонным
столом.
   - О, мадам... - Она посадила ребенка на  пол  и  обняла  свою  безутешную
хозяйку. - Что-нибудь с мсье герцогом? - спросила она дрогнувшим голосом,  и
Сара медленно кивнула, затем подняла на нее глаза, полные слез.
   - Он пропал без вести... и  предполагают,  что  его  взяли  в  плен...  а
возможно, он мертв... точно неизвестно... Письмо от его кузена.
   - О, pauvre (бедная (фр.)) мадам... он не может быть мертв...  не  верьте
этому!
   Она кивнула, не зная, чему верить. Она знала единственное - что не  может
жить на свете без Вильяма. Но он хотел бы, чтобы она жила ради  детей,  ради
него. Сара просто не могла вынести этого. Она долго сидела и плакала,  потом
встала и ушла в лес и долго бродила там одна. Иоахим не  видел  ее  на  этот
раз, она знала, что он не гуляет так поздно, в это время он уже обедает.  Ей
хотелось побыть одной. Ей необходимо было побыть одной. Она села в  тени  на
бревно и заплакала, вытирая слезы рукавом свитера. Как она сможет  жить  без
него? Как может жизнь быть такой жестокой? И как  они  могли  позволить  ему
участвовать в такой опасной операции? Они послали Дэвида на  Багамы.  Почему
они не послали Вильяма в какое-нибудь безопасное место? Ей  невыносима  была
мысль, что с ним что-то случилось. Она просидела в лесу до темноты, стараясь
собраться с мыслями и молясь. Сара была в оцепенении до поздней  ночи,  пока
не легла в постель, в которой они спали вместе с Вильямом,  после  того  как
переехали в замок. И вдруг внезапно, лежа в постели, она почувствовала,  что
он жив. Она не знала, когда, где и как они встретятся, но  у  нее  появилась
уверенность, что однажды они снова будут вместе. Это  было  словно  знамение
Господне, настолько сильное, что Сара не могла отмахнуться от  него,  и  оно
успокоило ее. И после этого она погрузилась в сон. А  утром  она  проснулась
посвежевшая и еще больше уверенная в том, что Вильям жив и что  он  не  убит
немцами. Позднее, днем, она рассказала  обо  всем  Иоахиму,  и  он  спокойно
выслушал ее, но его не совсем убедила ее религиозная вера.
   - Я серьезно, Иоахим... Я ощущала эту силу... эту абсолютную уверенность,
что он жив где-то. Я знаю это. - Она говорила с глубокой убежденностью, и он
не стал разуверять ее, зная, как мало попавших в плен остаются в живых.
   - Возможно, вы правы, - спокойно  сказал  он.  -  Но  вы  все  же  должны
приготовиться к  тому,  что  существует  вероятность  того,  что  вы  можете
оказаться не правы, Сара. - Он старался выразить это как  можно  мягче.  Она
должна признать, что он пропал без вести и,  возможно,  мертв.  Существовала
вполне определенная возможность, что в данный момент она  уже  была  вдовой.
Пока он не хотел заставлять ее посмотреть в лицо этому  факту,  но  в  конце
концов, несмотря на то, что она почувствовала  прошлой  ночью,  ей  придется
смириться с этим.
   Время шло, но никаких вестей от Вильяма не приходило, никаких сообщений о
том, что он попал в плен или выжил. Иоахиму было ясно, что Вильям погиб,  но
Сара все время вела себя так, словно рассталась с  ним  только  вчера,  хотя
видела его только во сне. Она была более спокойной, решительной и уверенной,
чем в начале войны, когда еще получала редкие письма. Теперь писем не  было,
только молчание. Он ушел. Возможно, навсегда. И рано или поздно ей  придется
признать это. Иоахим все время ждал, он понимал: пока она  не  смирилась  со
смертью Вильяма, его время не настало,  и  он  не  хотел  оказывать  на  нее
давление. Он все время  находился  рядом,  когда  был  ей  нужен,  когда  ей
хотелось поговорить, или когда она грустила и чувствовала себя одинокой, или
когда ей было страшно. Иногда трудно было поверить, что они  принадлежали  к
разным воюющим сторонам. Для него они были просто мужчина и женщина, которые
прожили рядом уже два года, и он любил ее всем сердцем, всей душой и отдавал
ей все, что мог. Он не знал, как все сложится после  войны,  где  они  будут
жить и чем заниматься, сейчас для него это не имело  значения.  Смыслом  его
жизни стала  Сара.  Он  жил,  дышал  и  существовал  ради  нее,  но  она  не
догадывалась об этом. Она знала, как он предан ей, и считала, что  он  очень
привязался к ней и детям, особенно к Элизабет, после того как  спас  ее  при
рождении, но Сара никогда не предполагала, что он так сильно любит ее.
   В этом году на день рождения он хотел подарить ей великолепные  серьги  с
бриллиантами, которые купил для нее в  Париже,  но  она  наотрез  отказалась
принять их.
   - Иоахим, я не могу. Они сказочные. Но это невозможно. Я замужем. - Он не
стал переубеждать ее, хотя думал, что это уже не так. Он был уверен, что она
вдова, и при всем уважении к Вильяму нельзя было не  учитывать  то,  что  он
отсутствовал уже полгода и она теперь была свободна. - И ради всего святого,
я ваша пленница, - засмеялась она. - Что скажут люди, если я приму в подарок
серьги с бриллиантами?
   - Я вовсе не уверен, что  мы  должны  им  объяснять  это.  -  Иоахим  был
разочарован, но он понимал ее. Они договорились, что  он  подарит  ей  новые
часы, которые она приняла,  и  прелестный  свитер,  который  ей  был  просто
необходим. Подарки были очень скромные, и так похоже на  нее  отказаться  от
более дорогих вещей. Он уважал ее и за это.
   Казалось удивительным, что за прошедшие два года он не  обнаружил  в  ней
ничего, что бы ему не понравилось, за исключением того, что она  по-прежнему
была убеждена, что она замужем  за  Вильямом.  Но  это,  пожалуй,  ему  тоже
нравилось в ней. Она оставалась верна до конца, добрая, любящая и преданная.
Раньше он завидовал Вильяму, теперь ему было жаль его. Бедняга погиб. И рано
или поздно Саре придется посмотреть правде в глаза. Но на следующий год даже
непоколебимая уверенность Сары стала рассеиваться, хотя она не  признавалась
в этом никому, даже Иоахиму. Но  Вильям  отсутствовал  уже  больше  года,  и
никому из разведчиков не удалось ничего выяснить. Даже  Иоахим  предпринимал
осторожные попытки кое-что разузнать, но при этом не вовлечь никого в  беду.
Но по обе стороны Ла-Манша, кажется, пришли к единому мнению, что Вильям был
убит в марте 1942 года, когда его забросили в немецкий тыл. Сара все еще  не
могла этому поверить, но теперь, когда она думала о нем, даже самые  дорогие
воспоминания, казалось, потускнели, и это пугало ее. Она не видела его почти
четыре года, чудовищно долгий срок  даже  для  такой  большой  любви,  чтобы
продолжать хранить столь малую надежду и испытывать огромную муку.
   В этом году она спокойно провела Рождество  вместе  с  Иоахимом.  Он  был
невероятно нежным и любящим по отношению к ним. Это было особенно важно  для
Филиппа, который рос без отца. В  его  представлении  Иоахим  был  особенным
другом, и, естественно, он очень нравился Филиппу, так же как  и  Саре.  Она
по-прежнему  ненавидела  все,  что  олицетворяли  немцы,  но  она  не  могла
ненавидеть Иоахима. Он был хороший человек и много работал, помогая раненым,
которых привозили в замок на  поправку.  У  некоторых  из  них  не  было  ни
конечностей, ни надежды, ни будущего, ни дома, куда бы они могли  вернуться.
И каким-то образом он ухитрялся найти время для каждого,  часами  беседуя  с
ними, вселяя в них надежду, заставляя их вновь обрести желание жить,  иногда
он занимался этим вместе с Сарой.
   - Вы изумительный человек, - тихо сказала она ему, когда  они  сидели  на
кухне в коттедже.
   Эмануэль была у себя дома, а Генри уже несколько недель пропадал где-то в
Арденнах, по словам Эмануэль, и Сара больше не  задавала  никаких  вопросов.
Ему исполнилось уже шестнадцать лет, и  он  вел  жизнь,  полную  волнений  и
опасности. Жизнь Эмануэль тоже становилась все труднее. Сын мэра относился к
ней с крайней подозрительностью, и разразился  большой  скандал,  когда  она
ушла от него. Теперь у нее был роман с  одним  из  немецких  офицеров.  Сара
ничего ей ни разу не сказала, но подозревала, что Эмануэль получает от  него
какую-то информацию и передает ее партизанам.
   Сара держалась в  стороне  от  всего  этого.  Она  делала  что  могла  по
восстановлению  замка,  помогала  медицинскому  персоналу,   когда   к   ней
обращались, а остальное время проводила с детьми. Филиппу исполнилось четыре
с половиной года, а Элизабет была на год младше. Дети были прелестны. Филипп
- высокий не по годам мальчик, а Элизабет удивляла  ее  своим  изяществом  и
более тонкими, чем у мамы, чертами лица. С самого рождения она была хрупкой,
однако отличалась непоседливостью  и  всегда  была  готова  на  озорство.  И
каждому, кто видел Иоахима с детьми, было ясно, что он их обожает.  Накануне
сочельника он принес им красивые немецкие игрушки и помог украсить  елку,  а
для Лиззи ухитрился найти куклу,  которую  девочка  тотчас  схватила  обеими
руками и начала баюкать.
   А Филипп вскарабкался на колени к Иоахиму и  обнял  его  руками  за  шею,
прижимаясь к нему. Сара сделала вид, что не замечает этого.
   - Вы не уедете от нас, как мой папа, не уедете? - с тревогой спросил он.
   Когда Сара услышала это, в ее глазах появились слезы. Но Иоахим  поспешно
ответил ему:
   - Понимаешь, твой папа не хотел уезжать от вас. Если бы он мог, он был бы
сейчас здесь с вами.
   - Тогда почему он уехал?
   - Он должен был уехать. Он - солдат.
   - Но вы не уехали, - логично заявил ребенок, не понимая, что Иоахиму тоже
пришлось уехать от своих  собственных  детей,  из  дома,  и  приехать  сюда.
Мальчик не сходил с колен Иоахима, пока тот не отнес его наверх в постель, а
Сара отнесла малышку. Филипп обожал сестричку, что приводило Сару в восторг.
   - Как вы думаете, в  этом  году  все  наконец  закончится?  -  с  грустью
спросила Сара, когда они выпили  по  глотку  прекрасного  "Курвуазье"  после
того, как уложили детей спать.
   - Надеюсь. - Казалось, что войне не будет конца. - Иногда  я  думаю,  что
бойня не закончится никогда. Я смотрю на этих мальчиков, которых присылают к
нам день за днем, неделя за неделей,  год  за  годом,  и  задаюсь  вопросом,
осознает ли кто-нибудь, насколько это все  бессмысленно  и  стоит  ли  таких
жертв.
   - Думаю, что именно поэтому вы здесь, а не на фронте,  -  улыбнулась  ему
Сара. Он ненавидел войну почти так же, как и она.
   - Я рад, что я попал сюда, - мягко ответил он. Иоахим надеялся, что с ним
ей было легче перенести все невзгоды военного  времени.  Потом  он  протянул
руку через стол и осторожно коснулся ее руки. Они знали  друг  друга  три  с
половиной года, и этот срок казался чуть ли не целой жизнью. - Вы  для  меня
очень много значите, - тихо произнес он,  и  тут,  под  действием  бренди  и
сентиментальной атмосферы этого дня, Иоахим  не  смог  больше  прятать  свои
чувства. - Сара, - нежно произнес он, - я хочу, чтобы вы знали, что я  люблю
вас.
   Она отвернулась, пытаясь скрыть  свои  чувства.  Сара  понимала,  что  из
уважения к Вильяму она не должна показывать их.
   - Иоахим, не нужно... пожалуйста... - Она умоляюще посмотрела на него,  а
он взял ее за руку и долго не отпускал.
   - Скажите мне, что вы не любите меня, никогда не полюбите, и я больше  не
повторю эти слова... но я действительно люблю вас, Сара, и мне кажется,  что
вы тоже любите меня. Что же нам делать? Зачем нам скрывать  это?  Зачем  нам
оставаться только друзьями, если мы можем дать друг другу гораздо больше?  -
Он страстно хотел ее. Он столько ждал этого момента.
   - Я люблю вас, - прошептала Сара, ужаснувшись тому, что сказала,  так  же
как и самому чувству, которое она испытывала. Но любовь к  нему  родилась  в
ней давно, и она сопротивлялась, как могла... ради Вильяма. - Но  мы  должны
оставаться друзьями.
   - Почему? Мы взрослые люди. Наступает конец  света.  Разве  мы  не  можем
позволить себе немного счастья? Немного радости? Немного солнечного света...
прежде, чем он наступит? - Они оба видели так много смерти, так много  боли,
и оба так устали.
   Сара улыбнулась его словам. Она тоже любила его,  ей  нравилось,  как  он
обращался с ее детьми и с ней самой.
   - У нас есть дружба... и любовь... мы не имеем  права  на  большее,  пока
Вильям жив.
   - А если его нет в живых?
   Сара отвернулась, как делала это  всегда.  Представить  Вильяма  погибшим
было еще слишком мучительно.
   - Я не знаю. Я  не  знаю,  что  бы  я  чувствовала  тогда.  Но  сейчас  я
по-прежнему ощущаю себя его женой. И может быть, это чувство  еще  долго  не
покинет меня. Может быть, останется навсегда.
   - А я? - спросил Иоахим, первый раз что-то требуя от нее. -  А  я,  Сара?
Что мне теперь делать?
   - Я не знаю. - Она печально посмотрела на него, а он поднялся и подошел к
ней. Он сел рядом с ней и заглянул ей в глаза, и  там  он  увидел  печаль  и
желание. Не удержавшись, он коснулся ее лица.
   - Я всегда буду здесь с вами. Я хочу, чтобы вы  знали  это.  И  когда  вы
сумеете примириться с тем, что Вильяма  нет  в  живых,  я  по-прежнему  буду
здесь. У нас есть время, Сара... у нас целая жизнь. - Тут он нежно поцеловал
ее в губы, сказав наконец то, что хотел сказать ей долгое время, и  она  его
не остановила.
   Сара не могла остановить его. Ей хотелось этого так же, как и ему. Прошло
больше четырех лет с тех пор, как она не видела мужа, и три с половиной года
она прожила рядом с этим человеком, бок о бок, день  за  днем,  испытывая  к
нему все большую любовь и уважение. Однако она понимала, что  они  не  имели
права на то, чего так хотелось им обоим. Для нее  это  значило  больше,  чем
жизнь. Она дала клятву человеку, которого любила.
   - Я люблю вас, - прошептал Иоахим, снова поцеловав ее.
   - Я тоже люблю вас, - сказала она. Но она все еще любила Вильяма,  и  они
оба понимали это.
   Немного погодя он ушел от нее, полный уважения к ней  и  ее  желанию.  На
следующий  день  он  снова  навестил  их  и  поиграл  с  детьми.  Их   жизнь
продолжалась, как и прежде, словно не произошло никакого разговора.
   Весной у немцев дела пошли хуже. Иоахим  заходил  поговорить  с  Сарой  о
своих опасениях. В апреле он был уверен, что их переведут ближе к  Германии,
и боялся, что ему, возможно, придется оставить Сару и ее  детей.  Он  обещал
вернуться сразу, как только война будет выиграна или проиграна, ему это было
безразлично, если они оба выживут. Он оставался сдержанным  с  ней,  и  хотя
время от времени они целовались, дальше этого  они  не  заходили.  Так  было
лучше, и он понимал, что им не о чем сожалеть, что Саре необходимо время. Ей
по-прежнему хотелось верить, что Вильям жив  и,  может  быть,  вернется.  Но
Иоахим понимал, что, даже если  Вильям  уцелел,  Саре  будет  теперь  трудно
расстаться с  ним.  Она  советовалась  с  ним,  нуждалась  в  его  помощи  и
поддержке, и она его уважала. Несмотря на то что она все еще любила Вильяма,
они теперь были больше чем друзья.
   Но если его огорчали новости из Берлина,  то  Сара  не  обращала  на  них
внимания. Ее беспокоила Лиззи,  у  которой  с  марта  не  проходил  жестокий
кашель, и на Пасху она все еще болела.
   - Я не понимаю, что у нее, - пожаловалась  она  ему  однажды  вечером  на
кухне.
   - Наверное, грипп. В деревне болели всю зиму. - Он взял ребенка в  замок,
чтобы показать доктору, и тот уверял, что это не  пневмония,  но  лекарство,
которое он дал ей, тоже не помогло.
   - Как вы думаете, это не туберкулез? - с тревогой спросила  она  Иоахима,
но он не разделял ее опасений.
   Иоахим попросил у доктора еще  какое-нибудь  лекарство,  но  в  последнее
время они ничего не могли  достать.  Поставки  медикаментов  были  полностью
прекращены, один из докторов был отправлен на фронт, другой собирался уехать
в мае. Незадолго до этого Лиззи снова слегла в постель с явной лихорадкой. И
маленький Филипп изо дня в день сидел у нее в ногах, пел  ей  и  рассказывал
сказки.
   Днем Эмануэль занималась с Филиппом, но теперь он безумно  беспокоился  о
Лиззи. Она все еще была "его" малышкой, и его пугала ее болезнь.  Он  видел,
как встревожена его мать. Филипп все время  спрашивал,  поправится  ли  она.
Сара  успокаивала  мальчика,  обещая,  что  сестричка  выздоровеет.   Иоахим
приходил к ним каждый вечер. Он  клал  девочке  на  лоб  влажное  полотенце,
пытался уговорить ее попить, а когда она слишком сильно кашляла, растирал ей
спину точно так, как  делал  это,  когда  она  только  что  родилась,  чтобы
заставить ее дышать. Но на этот раз он, кажется, был бессилен. С каждым даем
Лиззи становилось хуже. Первого мая она лежала в лихорадке. Оба доктора  уже
уехали. Запас лекарств в замке истощился. Иоахим не знал, что предложить. Он
мог только сидеть вместе с ними, молясь, чтобы ребенку стало лучше.
   У него появилась мысль отвезти ее к доктору  в  Париж,  но  девочка  была
слишком слаба, чтобы перенести  это  путешествие.  Американцы  наступали  во
Франции, и немцы начали  паниковать.  Париж  был  разоружен,  и  большинство
личного состава оккупационных войск было отправлено на фронт или  обратно  в
Берлин. Для рейха наступили мрачные времена, но Иоахим больше  тревожился  о
Лиззи.
   В начале мая он, как всегда, пришел вечером  в  коттедж  и  увидел  Сару,
сидящую возле девочки, она смачивала ей лобик влажным полотенцем, но на этот
раз Лиззи не двигалась. Он сидел с ней несколько  часов  и  в  конце  концов
вернулся к себе в кабинет. У него было слишком много дел, и он  не  мог  так
долго отсутствовать без объяснений. Поздно вечером он вернулся и застал Сару
лежащей в детской постели вместе с девочкой, которая дремала у нее на руках.
Сара подняла глаза, и Иоахим увидел в них боль и страдание.
   - Никакого улучшения? - прошептал он.
   Сара покачала головой.
   С утра девочка не просыпалась. Но пока он  стоял,  глядя  на  них,  Лиззи
шевельнулась и первый раз за день открыла глаза и улыбнулась  своей  матери.
Она была похожа на ангела, со светлыми кудрями и огромными зелеными глазами,
как у Сары. Ей было три с половиной года, но  теперь,  когда  она  была  так
больна, она выглядела старше, словно все тяготы мира легли на ее плечи.
   - Я люблю тебя, мамочка, - прошептала она и закрыла глаза.
   Внезапно Сару поразила страшная  мысль.  Она  словно  почувствовала,  что
девочка засыпает навсегда. Ей хотелось удержать ее здесь, в  этом  мире.  Ей
отчаянно хотелось  сделать  что-то,  чтобы  вернуть  малышку,  но  она  была
бессильна. Не осталось врачей, медсестер,  лекарств,  которые  давали  ей  в
госпитале... только любовь и молитвы, и тут, когда Сара посмотрела  на  нее,
девочка снова вздохнула.  Сара  коснулась  прекрасных