- В конце августа, не  раньше.  Детям  пора  в  школу.  А  ты?  Когда  ты
планируешь вернуться?
   - Не раньше начала сентября. А  Седина  приедет  пораньше  -  ее  ждут  в
Голливуде. Я подозреваю, что она не имеет ничего  против.  Селли  вообще  не
любит подолгу сидеть  без  дела  -  для  этого  у  нее  слишком  независимый
характер.
   - А я вот целыми днями только и делаю, что валяюсь на пляже,  -  печально
сказала Глэдис, от души позавидовав Селине, у  которой  есть  чему  отдавать
свои силы и душу. - Единственная моя обязанность, которой я пока не  решаюсь
пренебречь, заключается в том, чтобы ежедневно готовить детям ужин. Впрочем,
в последнее время они дома только ночуют.
   - Замечательная жизнь, - заметил Пол. - Им наверняка нравится.
   - Еще бы! - согласилась Глэдис. - Да и я, в общем, не возражаю. Но у тебя
на "Морской звезде" жизнь, наверное, куда интереснее.
   - Смотря для кого. Ведь есть люди,  для  которых  океан  -  просто  очень
большая лужа. Они одинаково скучают  и  на  яхте,  и  на  самом  современном
лайнере. Для меня все несколько иначе. Я заболел  парусом,  когда  мне  было
столько же лет, сколько сейчас Сэму, и с тех пор ни разу об этом не пожалел.
Должно быть, это у меня в крови.
   - Знаешь, - призналась  Глэдис,  -  раньше  я  тоже  не  знала,  как  это
увлекательно, но наша прогулка заставила меня изменить  мнение.  Боюсь,  что
Сэм не единственный, кого ты обратил в свою веру. Во всяком случае, ни я, ни
он, наверное, уже никогда не забудем этой поездки.
   - О, твой Сэм - прирожденный моряк. Ему понравилась прогулка в швертботе,
а это тяжелое испытание.
   - Думаю, в душе Сэм все-таки предпочитает парусники побольше.
   - Не могу с ним не согласиться. Я сам подумываю о том,  чтобы  приобрести
еще одну яхту, только, боюсь, Седина тогда со мной  точно  разведется.  Одну
лодку она еще согласна терпеть, но две?.. Нет, мне просто не хватит мужества
ей признаться! - сказал Пол и громко рассмеялся.
   - А мне кажется, Селина как раз ожидает  от  тебя  чего-то  подобного,  -
заметила Глэдис и тоже улыбнулась. Ей очень нравилось разговаривать  с  ним,
все равно о чем. Достаточно было просто закрыть глаза,  и  она  представляла
его себе так ясно, что, казалось, до него  можно  дотронуться.  Вот,  слегка
расставив ноги, он стоит на мостике, крепко сжимая в руках штурвал, и во рту
у него дымится короткая глиняная трубка...
   "Стоп, стоп, стоп!.. - перебила она себя. - Трубка и серьга в ухе -  это,
кажется, из области фантазий Сэма".
   Пол рассказал ей о регате в Сардинии,  в  которой  он  собирался  принять
участие. Услышав две-три  громких  имени,  в  том  числе  -  имя  наследника
испанского престола, с которым Пол  коротко  познакомился  именно  благодаря
увлечению парусным спортом, Глэдис со смехом сказала:
   - С какой подозрительной  компанией  ты  связался,  Пол!  Даже  у  нас  в
Уэстпорте можно найти общество поизысканнее.
   -  Я  и  не  спорю.  Безусловно,  в  Уэстпорте  можно   познакомиться   с
действительно замечательными людьми. Я уже не говорю о Ботсване,  в  которую
ты так стремилась  попасть,  -  заметил  он.  Пол  был  уверен,  что  Глэдис
нуждается не только в дружеской поддержке, но и в постоянных напоминаниях  о
том, что она потеряла и к чему  должна  стремиться.  Без  подобных  "шпилек"
Глэдис не выстоять. Пол вообще подозревал, что ее мужу просто  не  хотелось,
чтобы жизнь Глэдис была более интересной и насыщенной, чем его.
   - Наверное, мне уже никогда больше не увидеть тех мест, где  я  бывала  в
молодости, - печально вздохнула Глэдис. - Мне даже не удалось уговорить Дуга
съездить с детьми в Европу.
   - Мне очень жаль, Глэдис, - серьезно сказал Пол. - Я действительно  хотел
бы, чтобы ты сейчас была здесь,  со  мной.  Ты  -  и  Сэм,  разумеется...  -
поспешно добавил он, сглаживая впечатление от своих слишком смелых  слов.  -
Кстати, я видел макет обложки последней книги Седины. Фотографии  получились
совершенно изумительно! Мы оба чертовски тебе благодарны.
   - Не стоит, Пол, - ответила она искренне. - Снимая твою жену, я  получила
огромное удовольствие. С Сединой очень легко работать.
   На этом разговор практически закончился. Еще некоторое время они говорили
о разных пустяках. Пол вскоре стал прощаться.
   - Надеюсь, ты выспишься, - сказал он, и Глэдис подумала, что он  невольно
выдал собственную  усталость,  однако  вслух  ничего  не  сказала.  Ей  было
прекрасно известно, что даже так называемым  "железным"  мужчинам  необходим
сон, просто они почему-то не любят говорить об этом.
   - Может быть, -  добавил  Пол,  -  когда-нибудь  мы  снова  встретимся  и
прокатимся на "Морской звезде".
   - Это было бы чудесно, Пол! - вырвалось у Глэдис, после чего в  разговоре
внезапно наступила пауза. Ни он, ни она не знали, что сказать. Глэдис  очень
боялась ляпнуть какую-нибудь глупость, способную испортить их отношения. Пол
тоже молчал.
   Наконец они неловко пожелали друг другу спокойной ночи.  Глэдис  повесила
трубку и даже погасила ночник, но заснуть не могла.
   Лежа на спине, она  смотрела  в  темноту  и  представляла  себе  "Морскую
звезду" -  серебристую  птицу,  затерянную  в  просторах  ночной  Атлантики,
которая, сияя ходовыми  огнями,  на  всех  парусах  идет  к  Гибралтару.  И,
разумеется, она видела стоящего на мостике Пола - капитана этого  сказочного
корабля, который твердой рукой вел его вперед.
   Но когда Глэдис наконец уснула, ей приснился  Дуглас,  который,  визгливо
крича и размахивая бейсбольной битой, громил ее фотолабораторию.

Глава 10

   Дуг получил трехнедельный отпуск и приехал в Харвич, но  отношения  между
ним и Глэдис оставались натянутыми. К вопросу о ее  карьере  они  больше  не
возвращались. Но такая крупная ссора не  могла  пройти  бесследно.  Эхо  тех
слов, которые они сказали друг другу, казалось, все  еще  висело  в  воздухе
подобно ядовитому туману, обжигавшему гортань  при  каждой  попытке  открыть
рот. Поэтому оба старались молчать. Дети не могли этого не заметить, но ни о
чем не спрашивали. Очевидно, они надеялись, что все пройдет само  собой,  но
Глэдис хорошо знала, что рассчитывать на это  не  приходится.  Поговорить  с
Дутом серьезно она решилась лишь в самом конце августа.
   - Что мы будем делать дальше? - осторожно спросила  она,  выбрав  момент,
когда никого из детей не было дома.
   - Что ты имеешь в виду? - вопросом на вопрос  ответил  Дуг,  притворяясь,
будто понятия не имеет, о чем речь.
   - Это лето было не самым лучшим в нашей жизни, тебе не кажется? - сказала
Глэдис, глядя на него через стол.  Они  только  что  пообедали  -  в  полном
молчании, теперь это часто бывало, когда они оставались вдвоем, - и на столе
все еще стояла грязная посуда.
   - Год на год не приходится. На нас обоих свалилось  слишком  много  забот
сразу, - ответил Дуг, глядя в сторону.  Глэдис  лишний  раз  убедилась,  что
дерево, выросшее из семян, брошенных в землю еще в мае,  выросло  настолько,
что его ветви начинают душить их обоих.
   - Да, ты много работал, но я не это имею  в  виду.  Надо  что-то  решать,
Дуг... Это не может продолжаться вечно, иначе мы оба сойдем с ума.
   Она  и  в  самом  деле   изнывала   от   одиночества,   тоски,   душевной
опустошенности. Физически они с Дугом  были  вместе,  но  то  была  близость
людей, разделенных бурным потоком. Не перейти вброд, не  перебросить  моста,
не переправиться на лодке. Да никто из них и не стремился  к  этому.  Глэдис
казалось, что Дуг ее предал и бросил, а он со своей стороны  считал,  что  у
нее нет никакого права требовать от него больше, чем он может дать.
   - Да, что-то надо делать, -  согласился  Дуг.  -  У  тебя  есть  какие-то
предложения? Что ты решила  по  поводу  своего  пресловутого  возвращения  в
журналистику? Или ты продолжаешь считать, что это твое право?
   Глэдис слегка заколебалась.  Она  не  собиралась  отказываться  от  своей
мечты, но сейчас ей опять показалось, что цена слишком высока.  Она  еще  не
была  готова  к  тому,  чтобы  разорвать  договор,  который  они   заключили
семнадцать лет назад. Часто Глэдис казалось, что она вообще никогда  на  это
не отважится.
   Поэтому она решила смягчить свои слова.
   - Я не имела в виду полноценную журналистскую карьеру, - сказала  она.  -
Мне просто хотелось, чтобы Рауль подобрал для  меня  какие-нибудь  небольшие
задания, которые я могла бы выполнять в свободное время. Я, если  можно  так
выразиться, не собиралась распахивать дверь настежь - я хотела только, чтобы
у меня была маленькая щелочка, сквозь которую я могла бы смотреть на  мир  и
дышать. Это, похоже, его взорвало.
   - Эта твоя "щелочка" в  конце  концов  превратится  в  огромную  дыру!  -
воскликнул он. - И по-моему, именно на это ты рассчитываешь.
   - Ты ошибаешься, Дуг! - возразила Глэдис.  -  Ведь  я  же  отказалась  от
корейского задания, хотя мне очень хотелось его сделать. Как видишь, я вовсе
не стремлюсь разрушить нашу жизнь. Я только хочу спасти себя.
   Но Глэдис уже понимала, что дело  не  только  в  этом.  Главная  проблема
заключалась в том, что Дуг не любит ее. Мириться с этим Глэдис было труднее,
чем со всем остальным. Глэдис хотела любить и быть любимой. Ради  этого  она
готова была вновь пожертвовать чем угодно.
   - Я же тебе ясно  сказал,  что  я  думаю  по  поводу  твоей  работы...  -
раздраженно проворчал Дуг. - Ты должна была образумиться, но, я вижу, ничего
не изменилось. Что ж, если хочешь, можешь рискнуть.
   - Это жестоко, Дуг! - со слезами  на  глазах  воскликнула  Глэдис.  -  Ты
словно толкаешь меня к краю крыши.
   - И что? - холодно отозвался он. - Разве тебе не  все  равно?  Ты  готова
пожертвовать нашими детьми, нашей семьей, нашими  жизнями,  наконец,  -  так
чего же тебе еще? Коли ты решила поступать только так, как тебе нравится,  -
валяй. Я тебе препятствовать не собираюсь. Твой риск  -  твой  выигрыш.  Или
проигрыш.
   Услышав его последние слова, Глэдис невольно подумала о том, что Дуг  как
будто действительно поощряет ее к решительному шагу.
   - Ты не понимаешь, - сказала она негромко, - если сейчас я тебе  уступлю,
когда-нибудь это непременно нам аукнется. Брак не может  существовать,  если
одному из партнеров наплевать, что думает и чувствует другой. А  именно  так
ты поступаешь со мной.
   - Ты несешься, закусив  удила,  и  даже  дети  не  могут  заставить  тебя
опомниться. Но я все равно скажу тебе в последний раз:  ты  хочешь  получить
все сразу, но это невозможно. Дети, семья и карьера - это вещи принципиально
несовместимые. Рано или поздно приходится выбирать что-нибудь  одно,  раз  и
навсегда. Ничего изменить потом невозможно. Детей уже никуда не  денешь,  от
них не откажешься, если только ты не полная эгоистка.
   В ответ Глэдис машинально кивнула, хотя ей  было  понятно,  что  все  это
просто чистый шантаж. Теперь на чаше весов оказались их  дети.  Значит,  или
семья, или право быть личностью!
   - Ты высказался достаточно ясно, - заметила она, вытирая  глаза  бумажным
полотенцем. - Ну хорошо, предположим, я "образумлюсь", как  ты  выражаешься.
Что  тогда?   Это   может   гарантировать   мне   твою   любовь,   уважение,
признательность до конца моих дней?
   - Не понимаю, что  тебе  еще  нужно!  -  раздраженно  воскликнул  Дуг.  -
По-моему, ты совершенно спятила! С некоторых пор ты ведешь себя так,  словно
ожидаешь награды за то, что являешься женой и  матерью.  Но  ведь  это  твой
долг! Насколько мне известно, еще ни один человек не получил  Пулитцеровской
премии за то, что жил нормальной жизнью.
   Если ты рассчитываешь, что я буду целовать тебе ноги каждый раз, когда ты
приготовишь детям обед или заберешь их из школы, ты сильно ошибаешься. Я  не
знаю, что на тебя нашло, но, если ты действительно хочешь сделать карьеру  и
болтаться по всему миру, словно ведьма  на  помеле,  тебе  придется  за  это
заплатить.
   - А я и так расплачиваюсь за то, что вообще заговорила с тобой  об  этом.
Ты наказываешь меня вот уже почти три месяца, каждый день и каждый час!
   В глазах Дуга вспыхнул гневный огонек.
   - Ты заслужила это. Ты поступила с нами  бесчестно.  И  просто  подло,  -
отчеканил он. - Ты предала всех нас. За все семнадцать лет  ты  ни  разу  не
упоминала о том, что собираешься вернуться  в  журналистику,  и  вдруг  тебе
приспичило получить Пулитцеровскую премию и стать знаменитой. Что ж,  давай,
получай, если тебе наплевать на меня и на детей!..
   - Но ведь я не знала!.. - возразила Глэдис почти жалобно. - Я никогда  не
думала о возвращении всерьез. Мне просто хотелось иметь возможность время от
времени делать небольшие репортажи для газет и журналов.
   - Да какая разница! Сначала - небольшой репортажик  о  выставке  кошек  в
Гринвиче, потом большой материал о голодных детях в Пенджабе. А  потом  тебя
убьют где-нибудь в Сербии.
   Он говорил искренне и горячо, но Глэдис его слова почти не  трогали.  Все
это она уже слышала. Словно теленок, привязанный к  колышку,  Дуг  бегал  по
кругу, не в силах предложить ничего нового.
   - Ты не понимаешь... - сказала она тихо. Дуг встал из-за стола так резко,
что неубранная посуда испуганно звякнула.
   - Достаточно, - сказал он. - Хватит разговоров. Ты должна что-то  решить,
Глэдис, решить раз и навсегда.
   Она кивнула, и Дуг быстро вышел из кухни. Проводив его  взглядом,  Глэдис
тоже встала и подошла к окну. На берегу, у самой воды, играли ее дети, и она
задумалась, действительно ли все это будет для них так ужасно,  как  говорил
Дуг. Что они скажут, что почувствуют? Решат ли они, что она предала их,  или
поймут?.. Ответов на эти вопросы Глэдис  не  знала,  и  в  глубине  ее  души
медленно  поднимались  горечь  и  жгучая  обида.  Многие  женщины  работали,
путешествовали и успевали при этом воспитывать детей так, что никто  из  них
не становился ни преступником, ни наркоманом. Чем же она хуже?  Тем,  что  у
нее такой муж?..
   На следующий день они заперли дом и вернулись в Уэстпорт. Лето кончилось,
но у Глэдис было такое ощущение, что кончилась ее жизнь. Во  всяком  случае,
что будет дальше, она не знала.
   Вечером того же дня, когда дети  -  усталые  и  сверх  меры  возбужденные
возвращением домой - легли спать, Глэдис наконец-то заговорила с  Дугом.  До
этого они обменивались лишь ничего не значащими фразами.
   - Я не стану просить Рауля, чтобы он  вычеркнул  меня  из  списков  своих
клиентов, - промолвила она, с трудом сдерживая слезы. - Но если он  позвонит
и предложит мне какую-то работу, я откажусь.
   - Что-то я не пойму, - удивился Дуглас. - Зачем тебе оставаться в списках
Рауля, если ты все равно не собираешься на него работать?
   - Почему бы нет? Мне будет приятно думать, что я все еще кому-то нужна.
   Дуг посмотрел на нее долгим взглядом, потом пожал плечами.  "Идиотка!"  -
вот что означал этот жест. Глэдис поняла, что ему нужно окончательно сломить
ее. Он победил - или почти победил, - но ему  было  мало  того,  что  Глэдис
делает все, что он требует:
   Дуг хотел, чтобы его жена, полностью признав его правоту, исполняла  свои
обязанности с радостью. Должно быть, в этом он видел гарантию того, что тема
ее возвращения к нормальной человеческой жизни больше никогда не возникнет.
   А Глэдис действительно почти сдалась. Если бы Дуг сказал, что она молодец
и что он очень высоко ценит ее решимость  пожертвовать  собой  ради  него  и
детей, его победа была бы полной, но он  не  сделал  ни  того,  ни  другого.
Вместо этого Дуг поднялся и пошел в ванную комнату принять душ.
   Когда полчаса спустя он вернулся, Глэдис уже  легла.  Погасив  свет,  Дуг
тоже юркнул под одеяло и вытянулся рядом с ней.  Некоторое  время  он  лежал
неподвижно, потом повернулся на бок и лениво погладил ее по спине.
   - Ты еще не спишь? - шепотом спросил он.
   - Нет... - Глэдис ждала, что сейчас он скажет что-то такое, что могло  бы
хоть немного утешить ее, но вместо этого Дуг протянул  руку  и  коснулся  ее
груди. Это показалось Глэдис таким грубым, что ей  захотелось  обернуться  и
дать ему хорошую пощечину, но она не посмела. Дуг  пытался  ласкать  ее,  но
тело Глэдис словно обратилось в холодный камень и никак не отзывалось на его
прикосновения. Она даже не повернулась к нему лицом. Через  несколько  минут
Дуг вздохнул и тоже повернулся к ней спиной.
   Они долго лежали рядом в темноте, но на самом деле их разделяла  пропасть
шириной в океан.  И  вместо  воды  в  этом  океане  плескались  волны  боли,
проносились  ураганы  разочарований  и  хлестали  горькие  дожди  слез.  Дуг
победил, и теперь в жизни Глэдис не оставалось  ничего,  кроме  бесконечной,
отупляющей, ежедневной рутины. Теперь она будет только  готовить  для  него,
убираться в доме, возить детей в школу и следить за тем,  чтобы  они  теплее
одевались зимой. Она может даже спрашивать мужа, как прошел его день и много
ли было у него работы, хотя на самом деле ей на это глубоко  наплевать.  Дуг
сумел добиться своего, Глэдис сдержала обещание, которое дала ему много  лет
назад. Все хорошее, что было когда-то в ее жизни, осталось в прошлом - таком
далеком, что иногда ей казалось, будто все это было не с  ней,  а  с  кем-то
другим.

Глава 11

   После того как Глэдис вернулась из Харвича, Мэйбл несколько  раз  звонила
ей, но встретиться не удавалось. Увиделись они только в тот день,  когда  их
дети пошли в школу. Подруги столкнулись нос к носу на автомобильной стоянке.
   Мэйбл сразу же заметила,  что  с  Глэдис  что-то  случилось.  Несомненно,
что-то ужасное - во всяком случае, такого лица и таких глаз  она  у  нее  не
помнила.
   - Боже мой, Глэдис, с тобой все порядке?! -  вскричала  она,  забыв  даже
поздороваться.
   - Как будто да... - ответила Глэдис неуверенно. - Разве что я сегодня  не
причесывалась...
   Утром ей действительно было  некогда  заплетать  косу,  и  Глэдис  просто
скрепила волосы резинкой. "Должно быть, они растрепались", -  подумала  она,
машинально проводя рукой по своей золотой гриве.
   - А что, я плохо выгляжу?
   - Да, - честно ответила Мэйбл. - У  тебя  такой  вид,  словно  кто-нибудь
умер.
   "Я умерла", - хотелось сказать Глэдис, но она только покачала головой.
   - Ты не болела? - продолжала допытываться Мэйбл.
   - Вроде того, - уклончиво ответила Глэдис, старательно  пряча  глаза.  Ей
очень не хотелось откровенничать с Мэйбл, но обмануть  подругу  всегда  было
непросто.
   - Господи, неужели  ты  снова  в  положении?!  -  выпалила  Мэйбл.  В  ее
представлениях это было самое худшее, что могло  произойти  с  женщиной.  Но
Глэдис не была похожа на беременную. Что-то подсказывало  Мэйбл,  что  с  ее
подругой случилось нечто похуже, чем утреннее недомогание.
   - Может, выпьем по чашечке кофе? - предложила она, не дожидаясь ответа. -
У тебя есть время?
   - Немного есть, - ответил Глэдис неуверенно,  перебирая  в  уме  дела  на
сегодня.
   - Тогда давай встретимся через пять минут в "Кафе  ау  Лайт",  -  сказала
Мэйбл, садясь в свой автомобиль.
   Вскоре обе уже сидели в кафе, ожидая, пока официантка принесет им заказ -
два капуччино с обезжиренным молоком и шоколадные бисквиты.
   - Слушай, ты же ничего не говорила, когда я  звонила  тебе  в  Харвич,  -
приставала  Мэйбл.  -  Я  думала,  за  лето  ты  как  следует  отдохнешь,  а
оказывается...
   Она действительно была очень расстроена. Глэдис выглядела лет  на  десять
старше,  чем  обычно.  Лицо  ее  было  печальным  и  каким-то  безжизненным.
Возможно, какие-то серьезные проблемы со здоровьем? Женщинам в  их  возрасте
всегда что-то угрожало - начиная от седины и заканчивая раком груди.
   Глэдис вздохнула, и Мэйбл вдруг осенило.
   - Ты поссорилась с Дутом? - спросила она.
   - Да нет, не сказала бы... Дело скорее во мне, чем в  нем.  Все  началось
еще в июне...
   - Постой, постой, - перебила Мэйбл. - Что началось? О  чем  ты  говоришь?
Неужели, пока ты отдыхала в Харвиче, ты закрутила с кем-нибудь роман?
   Это, конечно, было о