ей, но это мало что объясняло. А точнее  -  не  объясняло  почти
ничего. Только красота, умиротворенный покой и  настроение  безмятежного
счастья, которое  навевали  эти  стены,  могли  помочь  ему  кое  о  чем
догадаться. Чарли чувствовал, что Сара и Франсуа были живыми людьми,  со
своими страстями, со своими желаниями, со своим  прошлым,  и  неожиданно
ему захотелось узнать о них как можно больше. Но Глэдис, как ни странно,
была очень осторожна и отчего-то вовсе не спешила  рассказать  ему  все,
что она знала об этой паре.
   - Сара Фергюссон была очень красивой женщиной, -  сдержанно  ответила
она, когда Чарли засыпал ее торопливыми  вопросами.  -  Так,  во  всяком
случае, я слышала. Я видела только один ее  портрет  -  в  одной  старой
книге, которая находится в библиотеке местного Исторического общества  в
Шелбурне. Вообще говоря, в наших краях мало кто неслыхал, о  ней.  Когда
Сара приехала в Америку, она купила под Дирфилдом участок земли и  стала
вести фермерское  хозяйство,  которое,  впрочем,  едва  ли  обеспечивало
продуктами даже ее самое... Как бы там ни было, такой поступок не мог не
всколыхнуть местное общество, ведь что ни говори, а она  была  настоящей
аристократкой. Ну а потом появился Франсуа... Они долго  жили  вдвоем  в
маленьком домике на другом конце поляны, жили, пока не поженились, -  по
тем временам это было совершенно неслыханным делом! Ну а  потом  Франсуа
построил для нее новый дом - шале, как ты его называешь...
   Услышав эти слова,  Чарли  невольно  улыбнулся.  Ему  очень  хотелось
увидеть портрет, о котором упомянула Глэдис. Чарли  не  исключал  также,
что  если  он  хорошенько  пороется  в  архивах  местного  Исторического
общества, то сможет найти и другие упоминания о странной  чете...  Может
быть, ему даже повезет, и он найдет еще  одно  изображение  таинственной
Сары  Фергюссон.  Конечно,  фотографию  тогда  еще  не  изобрели,   зато
искусство гравюры было распространено гораздо шире,  чем  теперь.  Да  и
французский граф тоже не давал ему покоя, и про себя Чарли  решил,  что,
как только они вернутся в Шелбурн-Фоллс, он  отправится  в  Историческое
общество и попытается получить доступ к старым архивам.
   - А что было с ними потом? - с интересом спросил он. - Они  вернулись
в Европу или остались здесь?
   - Франсуа умер, а Сара еще долго жила в  этом  доме.  Она  никуда  не
уехала и, насколько мне известно, здесь  же  и  скончалась...  -  Глэдис
знала, что Сара Фергюссон  даже  похоронена  была  совсем  недалеко,  на
маленькой лесной поляне, в пяти минутах неторопливой  ходьбы,  но  Чарли
она об этом не сказала. Пока не сказала.
   - Примерно в полумиле отсюда есть водопад, - , промолвила  она  после
небольшой паузы. - Индейцы считали его священным. Пока Франсуа был  жив,
они с Сарой ходили к нему чуть ли не каждый день,  а  после  его  смерти
Сара продолжала ходить туда одна. Ей ничто не угрожало - местные индейцы
очень уважали Франсуа. Они даже приняли его в свое племя - ведь  он  был
женат на дочери одного ирокезского вождя.
   Чарли  недоуменно  посмотрел  на  Глэдис,  количество   вопросов   не
уменьшалось.
   - Но как они - я имею в виду Сару и Франсуа - оказались вместе,  если
оба были связаны браком с другими людьми? -  смущаясь,  спросил  он,  но
Глэдис не знала подробностей и не сумела ему ответить.
   - Я думаю, что они просто очень любили друг друга, -  сказала  она  с
легкой печалью. - Насколько я знаю, они прожили вместе очень  недолго  -
Франсуа был старше Сары, да и умер  он  не  по  возрасту  рано.  Но  нет
никаких сомнений, что эти двое любили друг  друга  со  всей  страстью  и
нежностью, на которые только способен человек. И они оба были необычными
людьми.
   Глэдис слегка  замялась,  как  будто  что-то  смущало  ее,  но  Чарли
вопросительно смотрел на нее, и она продолжила:
   - Дело в том, что Джимми один раз видел Сару. Во  всяком  случае,  он
так, утверждает, хотя мне порой кажется, что в детстве я  слишком  много
рассказывала ему о Саре и Франсуа и,  возможно,  подсознательно  внушила
ему что-то.
   Ну что ж, даже если с сыном миссис Палмер случилась галлюцинация,  то
Чарли был совсем не прочь пережить то же, что и  он.  В  атмосфере  дома
действительно было что-то особенное, так что казалось  -  стоит  закрыть
глаза, и услышишь в соседней  комнате  голоса  людей,  которые  когда-то
здесь жили, да и ощущение того, что одна из дверей вот-вот  отворится  и
навстречу ему выйдет таинственная хозяйка шале, не оставляло Чарли с той
самой минуты, когда он переступил порог дома.
   - Я еще никогда не видел такого красивого дома, - признался Чарли  и,
не в силах противиться искушению, снова стал обходить одну задругой  все
комнаты. - Несмотря ни на что, он дышит и живет, и в том, что  произошло
с Джимми, нет ничего удивительного. Я тоже чувствую себя так,  словно  в
соседней комнате меня ждет гостеприимный и добрый хозяин.  Должно  быть,
люди, которые тут жили - начиная с этой женщины, Фергюссон,  -  оставили
здесь свою добрую психическую энергию. Конечно, я не экстрасенс, а всего
лишь архитектор, однако мне известно, что все архитектурные сооружения -
в частности, дворцы, особняки, палаты, которые нынче нас так  восхищают,
- несут на себе отпечаток характеров тех  людей,  которые  там  когда-то
жили. И в этом заключена для нас значительная часть их очарования. Ведь,
как  гласит  известное   высказывание,   роскошный   дворец   становится
произведением искусства только после того, как слуги намусорят в углах.
   - Я рада, что тебе здесь нравится, Чарльз, -  сказала  Глэдис,  когда
они спустились в холл первого этажа и Чарли, не переставая  оглядываться
по сторонам, уселся прямо на ступеньках лестницы. - Этот дом  много  для
меня значит.
   Он действительно очень много для нее значил, и Глэдис осталась  верна
своей привязанности, хотя даже собственный муж не понимал ее до конца, а
сын постоянно высмеивал. В этом доме было что-то особенное - что-то, что
невозможно было объяснить словами. И как ни хотелось Глэдис поделиться с
кем-то своими  ощущениями,  это  было  невозможно,  если  только  другой
человек не чувствовал того же, что и она. Чарли  был  первым  человеком,
который оказался в состоянии ощутить всю необычность и  красоту  дома  в
целом. Возможно, Он даже улавливал нечто сверх того, потому что  он  был
талантливым  архитектором,  всю  жизнь  имевшим  дело  с  планировкой  и
строительством домов. Глэдис, во всяком случае, полагала, что Чарли есть
с чем сравнивать, и не сомневалась, что сравнение - в пользу ее дома. Ей
не терпелось спросить его об этом,  но  она  видела,  что  он  настолько
глубоко взволнован, что едва ли способен произнести хоть слово.  Лицо  у
него, во всяком случае, сделалось такое, словно его душа, обретя наконец
долгожданный покой и избавившись от тревог, беззвучно говорила с  душами
тех, кто когда-то жил в этом доме.
   А Чарли действительно казалось, что он в конце концов нашел то место,
которое так долго искал, - место, где он мог бы чувствовать  себя  дома.
Даже просто сидеть здесь, глядеть  в  окно  на  кружащиеся  за  стеклами
снежные вихри, прислушиваться к  таинственным  шорохам  за  стеной  и  к
потрескиванию старых стропил было удивительно приятно. Ему давно не было
так хорошо и спокойно, и Чарли невольно подумал о том, что единственное,
чего ему сейчас хочется это никогда и никуда отсюда не уходить.
   Наконец Чарли посмотрел на Глэдис задумчивым и глубоким  взглядом,  и
по его глазам она поняла, о чем он сейчас думает.
   - Тес.., ничего не говори! - шепнула она, беря его руку в свои.  -  Я
все понимаю. Именно поэтому я так и не смогла его продать.
   Это старое шале она любила гораздо больше, чем все остальные дома,  в
которых ей доводилось жить. Ее городское  жилище  в  Шелбурн-Фоллс  тоже
было достаточно старым, но еще крепким и уютным, однако ему  не  хватало
какого-то очарования, или, как выразился бы Чарли,  -  души.  Во  всяком
случае, находясь там, она почти не чувствовала, как стены излучают тепло
и любовь.  У  этого  шале  душа  была.  Находясь  здесь,  Глэдис  каждой
клеточкой своего тела ощущала мягкое тепло, несокрушимую внутреннюю силу
и безграничную нежность той замечательной женщины, которая когда-то жила
и любила в этом доме, под этой самой крышей, среди этих же  самых  стен.
Она оставила свой след на каждой  досочке,  на  каждой  половице,  а  ее
любовь к Франсуа осенила своей нетленной магией не только дом, но и саму
поляну, и даже тропку к водопаду, по которой она так любила проходить.
   Словом, и дом,  и  его  окрестности  были  местом  в  высшей  степени
необыкновенным;  Глэдис  была  глубоко  в  этом  убеждена,   и   поэтому
неожиданная реплика Чарли заставила ее вздрогнуть.  Впрочем,  Глэдис  не
была  особенно  удивлена  -  должно  быть,  что-то  в  этом   роде   она
подсознательно имела в виду, когда захотела показать Чарли старое шале.
   - Ты хочешь сдать мне этот дом? -  спросил  он,  в  его  глазах  была
мольба. Отчего-то ему вдруг очень захотелось жить здесь. Чарли  искренне
верил, что у каждого дома есть своя судьба, есть настоящее живое сердце,
и  ему  казалось,  что  старое  шале  потянулось  к  нему,  оно   словно
почувствовало больную, израненную душу, которая  нуждалась  в  утешении.
Пожалуй, даже их с Кэрол лондонский дом не обладал подобными свойствами.
Или обладал, но не в такой степени. Здесь Чарли сразу  же  почувствовал,
как в нем нарастает не просто привязанность, а самая настоящая любовь  к
этому дому, словно это он прожил в нем все двести лет с тех пор, как дом
был построен. И дом ответил ему взаимностью, словно приветствуя  старого
знакомого, который  когда-то  был  дружен  с  его  хозяевами,  а  теперь
вернулся после долгого отсутствия.
   - Я еще никогда ничего не хотел так сильно... -  попытался  объяснить
Чарли  и  замолчал,  подыскивая  слова,  и  Глэдис  посмотрела  на  него
задумчиво. Ей и в  голову  не  приходило  сдавать  этот  дом.  Никому  и
никогда. Пятьдесят лет назад она жила здесь  с  молодым  мужем,  правда,
очень недолго. Потом в этом доме жил ее сын Джимми с семьей,  однако  со
времен Сары Фергюссон здесь никто не жил постоянно. Даже  предки  Глэдис
останавливались  здесь  лишь  время  от  времени  -  этот  дом  был   их
собственностью, он был для  них  отчасти  игрушкой,  отчасти  капиталом.
Глэдис даже помнила, что ее дед как-то хотел устроить здесь что-то вроде
музея, но эта затея, к счастью,  так  и  осталась  нереализованной.  Дом
простоял необитаемым добрую сотню лет, однако, несмотря на это,  он  все
еще был в приличном состоянии, и во многом это была заслуга Глэдис.  Она
тратила немало денег на его ремонт, и каждый  раз,  когда  она  навещала
его, она не упускала случая пройтись по мебели  полировочной  жидкостью,
протереть окна и рамы или подновить позолоту карнизов.
   - Понимаю, это звучит  глупо...  -  снова  заговорил  Чарли,  надеясь
уговорить Глэдис. - Просто мне кажется, что  именно  поэтому  я  приехал
сюда, именно для этого мы с тобой и  встретились.  Сама  судьба  привела
меня к твоему порогу. Странно, но здесь я чувствую себя  так,  словно  я
вернулся домой.
   Последнюю фразу Чарли произнес почти смущенно,  но  когда  он  поднял
голову, то увидел, что Глэдис его услышала и  поняла.  Она  и  сама  уже
догадывалась об этом. Не колеблясь более, она утвердительно кивнула.
   Определенно, это бог послал ей Чарли, как он посылает друг другу всех
одиноких людей. До вчерашнего вечера каждый из них жил своей собственной
жизнью, даже не подозревая о том, что каждый их шаг - это шаг  навстречу
друг другу. Судьбе было угодно, чтобы они в  конце  концов  встретились,
потому что у каждого из них  было  что  дать  другому.  Глэдис  потеряла
многое и многих: мужа, детей, семью, смысл жизни, наконец. Чарли потерял
свою Кэрол, и для него это было едва ли не страшнее,  чем  конец  света.
Каждый из них оказался на белом свете совершенно один, и вот,  повинуясь
какому-то  высшему  закону,  они  встретились,  хотя  вероятность  такой
встречи была ничтожно мала. Что потянуло Чарли на  север?  Что  побудило
Глэдис повесить на калитку табличку о сдаче комнат, без которой Чарли не
решился бы подойти к ее дому? Кто, наконец,  послал  снежный  буран,  не
давший ему проехать мимо Шелбурн-Фоллс, следуя в Вермонт? Был ли  другой
ответ, кроме одного - судьба? Он объяснял все и ничего. И тем  не  менее
они оба чувствовали власть этой могучей силы, которая  не  позволила  им
разминуться и в конце концов поставила друг  перед  другом.  Для  Глэдис
появление Чарли было самым драгоценным  рождественским  подарком,  и  ей
тоже захотелось подарить ему что-то хорошее - хотя бы  потому,  что  она
знала: тогда он останется с ней. Пусть  ненадолго,  всего  на  несколько
месяцев - этого хватит, чтобы дать ей силы справиться с одиночеством.  А
может быть, если ей очень повезет, Чарли задержится на год, на  два  или
даже больше. Кто знает?
   Глэдис боялась загадывать так далеко, но надежда все же  теплилась  в
ее душе. А ничего иного она просто не  хотела.  Конечно,  Чарли  не  мог
заменить ей сына, которого она потеряла; он был другой,  моложе,  однако
что-то общее у них, безусловно, было. Кроме того,  у  Чарли  было  перед
Джимми одно важное  преимущество:  он  существовал  сегодня,  сейчас,  и
Глэдис понимала, что, если она сделает то-то и то-то, он будет с ней еще
некоторое время. Именно  это,  будучи  положено  на  чашу  весов,  могло
перевесить все остальные доводы.
   За свой дом Глэдис не боялась. Она знала, что Чарли будет следить  за
ним, как за своей собственностью. Он полюбил его - это было видно по его
темно-карим,  большим,  как  у  доверчивого  теленка,  глазам,   которые
светились  сейчас  каким-то  особенным  светом.  Насколько  Глэдис  было
известно, никто из ее близких никогда не относился к этому дому с  таким
трепетом, который она почувствовала в своем новом знакомом.
   - Хорошо, - наконец сказала она, и сердце ее дрогнуло. С  ее  стороны
это был жест величайшего доверия, и Чарли прекрасно понял, какой дорогой
подарок она ему вручает. Порывисто  вскочив  со  ступенек  лестницы,  он
сделал по направлению к Глэдис  два  огромных  шага  и,  заключив  ее  в
объятия, крепко прижал к своей груди, поцеловав в лоб с такой нежностью,
с какой он поцеловал бы родную мать.  Когда  Чарли  выпустил  ее,  глаза
Глэдис были полны слез, но она улыбалась, и он улыбнулся тоже.
   - Спасибо, - сказал он, глядя на нее  сверху  вниз.  -  Спасибо...  Я
обещаю, что буду хорошо о нем заботиться.
   Странная судорога стиснула ему горло, и он не смог продолжать. Тогда,
не в силах выразить свою благодарность,  Чарли  снова  прижал  Глэдис  к
себе, и они долго стояли молча, глядя на то, как рождественский снегопад
укутывает землю искристым снежным покрывалом.

Глава 4

   На следующий день снег прекратился, и Чарли отправился по  магазинам,
чтобы сделать необходимые покупки.  Глэдис  предложила  отдать  ему  для
лесного  домика  антикварную  кровать   красного   дерева,   которая   в
разобранном виде хранилась у нее на чердаке над гаражом. Получил Чарли и
кое-какую другую мебель: комод, письменный  стол,  несколько  стульев  и
древний, видавший виды, обеденный столик. Ради Чарли Глэдис готова  была
расстаться и с другими предметами обстановки, но Чарли  удалось  убедить
ее, что он ни в чем больше не нуждается. Лесное шале он снял на год,  он
собирался вернуться сюда после поездки в Лондон, от которой он  пока  не
хотел отказываться. В Нью-Йорк Чарли по-прежнему не стремился, но,  даже
если в силу каких-либо причин ему пришлось бы снова  вернуться  к  своей
работе в бюро "Уиттакера и Джонса",  он  мог  бы  приезжать  в  шале  на
уик-энды.
   Чем больше он раздумывал обо всем этом, тем все  более  сильным  было
желание поскорее начать жить в лесном доме. Он знал, что даже  если  его
планы изменятся, Глэдис не станет его корить, что он  не  выполнил  свою
часть договора в точности. На предстоящий год шале целиком  и  полностью
поступало в его распоряжение, но,  если  бы  ему  понадобилось,  он  мог
оставаться там и дольше. И, как понял Чарли, его радушная  хозяйка  была
бы только рада такому повороту событий.
   В шелбурнских магазинах, которые он  объехал  с  утра,  не  оказалось
всего, что ему было нужно, и Чарли отправился в Дирфилд. Там  он  сделал
все необходимые покупки и, заглянув по пути в ювелирный  магазин,  купил
подарок для Глэдис - чудесные серебряные сережки с крупными жемчужинами,
которые, на его взгляд, должны  были  хорошо  подойти  к  ее  жемчужному
ожерелью.
   Двадцать третьего декабря последние приготовления были  завершены,  и
Чарли  окончательно  перебрался  в  шале.  Стоя  у  окна,  он  любовался
открывающимся видом и не  верил  своему  счастью.  Еще  никогда  ему  не
приходилось бывать в месте, которое было бы таким красивым, спокойным и,
как ни странно, родным.
   Вечер он провел, исследуя все углы и укромные места дома, а потом  до
полуночи распаковывал и раскладывал вещи, которых, к  счастью,  было  не
так уж много. Телефона в доме не было, но Чарли даже был этому  рад.  Он
знал, что, будь у него аппарат, он не выдержал бы и позвонил Кэрол -  не
сегодня, так в Рождество.
   В сочельник, едва проснувшись, Чарли снова подошел к окну  на  втором
этаже. Любуясь заснеженным лесом, он с легкой печалью вспоминал  прошлое
Рождество. И позапрошлое тоже... Все эти праздники он проводил с  Кэрол,
он так привык ощущать себя всегда рядом с Кэрол,  что  даже  сейчас,  по
прошествии времени, удивлялся, что ее нет с ним.
   Вздохнув, Чарли отвернулся от окна. Как бы там ни  было,  его  первая
ночь на новом месте  прошла  очень  хорошо.  Он  заснул  быстро  и  спал
спокойно, не тревожимый ни грустными мыслями, ни тяжелыми снами. Никаких
посторонних звуков он не слышал, поэтому,  вспомнив  рассказы  Глэдис  о
духах и привидениях, которыми дразнил ее сын, Чарли не  сдержал  улыбки.
Джимми утверждал, что видел Сару или ее призрак, и Чарли готов был в это
поверить. История этой женщины - Сары Фергюссон  -  живо  заинтересовала
его, и он дал себе слово постараться узнать  о  ней  как  можно  больше.
Сразу после  Рождества,  решил  Чарли,  он  съездит  в  Дирфилд,  найдет
библиотеку и местное отделение Исторического общества. Наверняка  у  них
есть что-то, касающееся Сары и Франсуа.
   При  мысли  о  делах,  которые  он  для  себя   запланировал,   Чарли
удовлетворенно потянулся. Шелбурн-Фоллс был тихим и спокойным  городком,
располагающим к сонной лени и бездействию, но Чарли был вовсе не намерен
проводить время в праздности. В Дирфилде он купил  альбом  для  эскизов,
коробку пастели, и теперь ему не терпелось поскорее выйти из дома, чтобы
сделать несколько набросков с натуры. Он уже сделал несколько  зарисовок
шале, запечатлев  его  с  разных  сторон  и  в  разных  ракурсах,  чтобы
проверить кое-какие свои идеи, однако пока что он  получал  удовольствие
больше от самого процесса,  чем  от  результатов.  Впрочем,  в  шале  он
нисколько не разочаровался. Напротив, оно нравилось  ему  все  больше  и
больше, и Глэдис была очень рада это услышать, когда Чарли заехал к ней,
чтобы поздравить с Рождеством.
   Он появился в доме Глэдис уже ближе к вечеру и  неожиданно  застал  у
нее ее соседей, которые заглянули поздравить миссис Палмер с Рождеством,
Когда они наконец ушли, Чарли неожиданно пой мал себя  на  том,  что  не
может говорить ни о чем другом, кроме  дома.  Он  уже  обнаружил  в  нем
несколько потайных чуланов и спрятанную в стене нишу, которую он сначала
принял за посудный шкаф. До чердака Чарли пока так  и  не  добрался,  он
лишь предвкушал будущие поиски.
   Рассказывая обо всем этом, он был возбужден, как мальчишка, и  Глэдис
не могла сдержать улыбки, видя, как сверкают его глаза.
   - И что ты надеешься найти на чердаке?  -  спросила  она  его.  -  Ее
драгоценности? Или письма к Франсуа? Или ты