- Великолепно. - Сэм озлобленно  ухмыльнулся.  -  Может,  хоть  поплавать
удастся.
   Артур Паттерсон улыбнулся. Ему  нравился  этот  разговорчивый  парень  из
Бостона. Чувствовалось, что за горечью его слов скрываются доброе  сердце  и
острый ум. С ним по крайней мере можно было поговорить.
   Война стала для Артура во многих отношениях трудным испытанием,  если  не
жестоким ударом. Ребенком его баловали, в подростковом и юношеском  возрасте
чрезмерно опекали. Души в нем не чаявшая мать  особенно  усердно  сдувала  с
него пылинки после смерти отца. Артур всегда  жил  в  комфорте,  никогда  не
испытывал неудобств, опасности, страха, свалившихся на него после прибытия в
Европу. Стойкость Сэма его восхищала.
   Сэм  вытащил  праздничный  паек,  который  приберег  для   рождественской
трапезы. Конфеты он уже раздал голодным  местным  детям.  Теперь  же  открыл
консервы и с кислой миной произнес:
   - Хочешь  рождественской  индейки?  Соус  немного  жирноват,  но  каштаны
великолепны.
   Он широким жестом предложил новому приятелю жестянку, и Артур рассмеялся.
Ему пришелся по душе Сэм, нравилось в нем  буквально  все.  Он  инстинктивно
чувствовал, что его новый друг обладает смелостью,  которой  ему  самому  не
хватало. Артуру просто хотелось выжить, вернуться домой, в  теплую  постель,
на  чистые  простыни,  снова  флиртовать  с   длинноногими   блондинками   -
выпускницами лучших колледжей Восточного побережья.
   - Спасибо, я уже поел.
   - М-м-м... - выразительно причмокивал Сэм, словно уплетал по меньшей мере
фазана. - Изысканная кухня, не так ли? Никогда не думал, что  в  Италии  так
хорошо готовят!
   - В чем дело, Уокер?..
   Мимо них по окопу пробирался  сержант.  Он  остановился  и  уставился  на
парней. С Сэмом у него не  было  проблем,  правда,  иногда  приходилось  его
сдерживать - из-за горячности  он  нередко  понапрасну  рисковал  жизнью.  С
Паттерсоном была другая история: храбрости мало, зато образования  чертовски
много.
   - ..Ты что, заболел?
   - Нет, сержант. Я просто  говорил,  что  здесь  классная  жратва.  Хотите
печеньице прямо из духовки? Сэм протянул полупустую банку.
   - Кончай паясничать, Уокер, - буркнул сержант. - Тут тебе не вечеринка.
   - Вот черт... Значит, я не правильно истолковал приглашение.
   Ничуть не смутившись сердитого вида  сержанта,  Сэм  рассмеялся  и  снова
принялся за  еду.  Тот,  отойдя  на  несколько  шагов  по  хлюпающей  грязи,
обернулся:
   - Завтра, джентльмены, мы  отчаливаем  из  этого  милого  местечка,  если
позволит напряженный график ваших светских развлечений.
   - Мы сделаем все возможное, сержант.., приложим максимум усилий...
   Невольно улыбнувшись, сержант проследовал дальше.  Его  восхищало  умение
Сэма не терять присутствия духа в  самой  безнадежной  ситуации  и  заряжать
своим оптимизмом других. Именно это было им теперь так необходимо. Он  знал,
что предстоят еще более трудные времена. Может,  даже  Уокеру  будет  не  до
смеха.
   - Этот парень не дает  мне  спуску  с  тех  пор,  как  я  сюда  попал,  -
пожаловался Артур.
   - Это неотъемлемая частичка его  обаяния,  -  пробормотал  Сэм,  шаря  по
карманам в поисках какого-нибудь случайно завалявшегося "бычка".
   И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, Артур протянул ему  почти
целую сигарету.
   - Бог ты мой, старина, где ты это добыл?.. - Сэм давно  не  видел  такого
богатства. Артур прикурил и отдал сигарету ему. - Я перебиваюсь "бычками"  с
прошлой недели, когда нашел целую сигарету в кармане убитого немца.
   Артур содрогнулся при этих еловая, но в то  же  время  понимал,  что  Сэм
способен на подобное из-за бессердечия молодости и тех  тяжелых  условий,  в
которых он находился. Вообще этот паренек  казался  Артуру  очень  смелым  и
хладнокровным, если  он  мог  спокойно  рассказывать  в  окопе  непристойные
анекдоты или болтать о Гарварде.
   Ночью они спали рядом, бок о бок. Утром дождь утих. В  мелкой  стычке  их
подразделению удалось захватить овчарню, где они провели следующую  ночь,  а
двумя днями позже поступил приказ следовать в  направлении  реки  Вольтурно.
Это был трудный переход, стоивший им больше дюжины человек.
   К тому времени Сэм и Артур стали  неразлучными  друзьями;  Сэм  буквально
тащил Артура на себе, когда тот клялся, что не может больше идти.  Сэм  спас
товарища, когда они попали под обстрел снайпера.
   Наступление на Неттуно  и  Анцио  провалилось,  главная  тяжесть  прорыва
немецкой обороны под Кассино легла на дивизию Сэма  и  Артура.  В  этом  бою
Артур был ранен. Услышав свист пролетевшей рядом  пули  и  обернувшись,  Сэм
сначала подумал, что Артур убит: он лежал навзничь, с окровавленной грудью и
остекленевшими глазами. Разорвав гимнастерку, Сэм понял, что пуля  попала  в
руку. Он вынес друга с передовой и, передав медикам, оставался с  ним,  пока
не убедился, что все в порядке. Потом вернулся и сражался до  момента,  пока
не поступил приказ отступать.

***

   Следующие четыре месяца были настоящим кошмаром. В  общей  сложности  под
Анцио погибло пятьдесят девять тысяч человек. В условиях непрерывных  дождей
американские войска продвигались на север, к Риму. Сэму и  Артуру  казалось,
что люди на собственной шкуре прочувствовали каждый дюйм раскисшей от  грязи
земли Италии.
   Артур после ранения быстро вернулся в строй, и Сэм  радовался,  что  Друг
снова рядом. За время, прошедшее с момента  знакомства,  их  связали  тесные
узы, о которых ни тот ни  другой  не  говорили,  но  которые  оба  явственно
ощущали. Они не сомневались, что эта дружба выдержит испытание временем, что
совместно пережитые события останутся в памяти навсегда. То, что они  вместе
пережили, значило гораздо больше, чем все, что было в их  прошлой  жизни  и,
как им теперь казалось, ожидало и дальнейшем.
   - Ну, Паттерсон, поднимай свою задницу... Они отдыхали в одной  из  долин
южнее Рима в ходе форсированного наступления на войска Муссолини.
   - Сержант говорит, что через полчаса мы тронемся дальше...
   Паттерсон только застонал, но не пошевелился.
   - Тебе, лентяю, даже под Кассино драться не пришлось.
   Пока Артур поправлялся, шли  тяжелейшие  бои  за  Кассино,  в  результате
которых город превратился в руины. Массированным артобстрелом был  полностью
разрушен огромный монастырь, стоявший на горе. С тех  пор  крупных  боев  не
было - лишь стычки с итальянцами и немцами.
   Однако с 14  мая  вновь  предпринимались  большие  усилия,  на  этот  раз
совместно с Восьмой армией, по форсированию рек Гарильяно и  Рапидо,  и  все
солдаты были измотаны. Артур выглядел так, словно  готов  был  проспать  всю
неделю, если бы Сэм ему разрешил.
   - Ну вставай, вставай!..
   Сэм продолжал тормошить друга.
   - Или ты ждешь приглашения от немцев?  Артур  покосился  на  друга  одним
глазом, надеясь, что удастся еще хоть чуть-чуть  подремать.  Рана  время  от
времени беспокоила его, и  он  уставал  быстрее  Сэма,  что,  впрочем,  было
понятно - Артуру, выросшему в тепличных условиях, не хватало закалки. Сэм же
был просто неутомим, но Артур был склонен объяснять  это  его  молодостью  и
лучшей физической формой.
   - Кончай, Уокер... У тебя в голосе появляются сержантские нотки.
   - Какие у вас проблемы, джентльмены? Сержант всегда вырастал  как  из-под
земли и, казалось, шестым чувством улавливал, когда  речь  шла  о  нем,  тем
более с использованием не самых лестных выражений. Как обычно,  он  бесшумно
возник за спиной Сэма, и Артур с виноватым видом тут же вскочил на ноги.
   - Опять отдыхаешь, Паттерсон?
   Этому человеку ничем нельзя было угодить. Их марш  длился  много  недель,
но, как и Сэм, сержант, казалось, никогда не уставал.
   - Война почти закончилась, так что смотри не проспи момент нашей победы.
   Сэм ухмыльнулся, сварливый сержант неодобрительно уставился на  него,  но
промолчал. Между ними существовал некий союз  и  царило  взаимное  уважение,
чего  совершенно  не  мог  понять  Артур.  Он  считал  сержанта  законченным
прохвостом.
   - А ты, Уокер, тоже собираешься почивать, как спящая красавица, или можно
надеяться, что вы с приятелем соизволите к нам присоединиться?
   - Мы постараемся, сержант.., мы постараемся.
   Сэм подобострастно улыбнулся. Сержант наконец оставил их в покое и заорал
остальным:
   - Ста-а-ановись!..
   Через десять минут они снова шагали на север. Артуру казалось, что  этому
маршу не будет конца.
   Но 4 июня, до крайности измученный, он вдруг осознал,  что  находится  на
площади Венеции в Риме, а визжащие от  восторга  итальянки  забрасывают  его
цветами и целуют. Кругом царил страшный шум: смех, пение, ликующие возгласы,
а Сэм, с недельной щетиной на лице, радостно кричал  ему  и  всем,  кто  был
рядом:
   - Победа! Победа! Победа! У Сэма в глазах стояли слезы, как и  у  женщин,
которые его целовали: толстых, худых, старых, молодых, одетых во все черное,
а порой в какие-то обноски, в кожаных и тряпичных туфлях, женщин, которые  в
другое время могли быть красивыми, но теперь не были таковыми из-за лишений,
причиненных войной. Однако Сэму нее они казались очаровательными.
   Какая-то римлянка воткнула в ствол его карабина большой желтый цветок,  и
Сэм так долго и крепко ее обнимал, что Артур смущенно отвел глаза.
   В тот вечер они ужинали в небольшом ресторанчике, куда  странным  образом
набилось множество солдат и итальянок.
   Этот праздник, необыкновенное чувство ликования и восторга, обилие пищи и
песен стали достойной наградой за  все  пережитые  мучения.  Лишения,  раны,
страдания, холод как-то потускнели в памяти.
   Римские пирушки продолжались три недели, после чего сержант велел  Артуру
и Сэму снова собираться в путь. Часть солдат оставалась в Риме, но они в эту
группу не попали. Им предстояло в районе города Кутанс во Франции  пополнить
Первую армию генерала Брэдли.
   Назначение не казалось таким уж плохим. Стояло начало лета; как в Италии,
так  и  во  Франции  природа  была  красивой,  воздух  теплым,   а   женщины
приветливыми.
   Настроение портили только немногочисленные немецкие  снайперы,  терпеливо
поджидающие свои жертвы в укромных местах. Однажды сержант спас жизнь  Сэму,
вовремя заметив такого стрелка, а спустя два дня  уже  благодаря  Сэму  весь
взвод избежал вражеской засады. Но  в  целом  продвижение  было  не  слишком
утомительным.
   К середине августа отступление немецких войск приняло характер настоящего
бегства. Американской армии предстояло, соединившись с французской  дивизией
генерала Леклерка, двинуться на Париж. Узнав об этом, Сэм  не  мог  сдержать
своего восторга:
   - Париж! Артур.., сукин ты сын! Я всегда хотел там побывать!
   Глядя на сияющего Сэма, можно было подумать, что его пригласили пожить  в
отеле "Ритц" и посетить Оперу и "Фоли-Бержер".
   - Не строй слишком радужных надежд, Уокер. Может, ты этого не  замечаешь,
но пока еще идет война. Мы можем не дожить до Парижа.
   - Вот это я в тебе люблю, Артур. Ты всегда такой оптимист и весельчак...
   Но сбить воодушевление Сэма было невозможно. Он не мог думать  ни  о  чем
другом, как только о Париже, о котором столько читал и так давно  мечтал.  В
его представлении там было сосредоточено все самое лучшее в мире. Сэм  ни  о
чем, кроме Парижа, не  говорил,  когда  они  шли  через  города  и  деревни,
радостно встречавшие свободу после четырех  лет  жестокой  оккупации.  Мечта
всей жизни полностью овладела им, даже прежние тяготы войны были забыты.
   На протяжении следующих двух дней они почти без остановок продвигались  к
Шартру. Немцы методично отступали в направлении Парижа, словно бы вели их  к
цели. Артур не сомневался, что город будет превращен в руины.
   - Знаешь, Уокер, ты, по-моему, спятил. Совершенно спятил. Можно подумать,
что ты отправился на экскурсию.
   Артур с изумлением взирал, как его друг убивает  немцев  и  при  этом  не
переставая твердит про Париж. От радостного  волнения  Сэм  забывал  даже  о
своей привычке вечно шарить по карманам в поисках сигарет.
   Ранним утром 25 августа мечта Сэма наконец-то сбылась. Париж встречал  их
странной  тишиной,  пустынными  улицами  и  любопытными  взглядами  горожан,
прильнувших к окнам.
   Это было совсем не похоже на победное вступление в Рим. Здесь  люди  были
испуганы, осторожны, не торопились покидать  свои  жилища  и  убежища.  Лишь
постепенно парижане стали появляться на улицах, и, конечно же,  не  обошлось
без радостных приветствий, объятий и слез.
   В полтретьего дня генерал  фон  Хольтитц  капитулировал,  таким  образом,
Париж был официально освобожден союзниками. 29 августа на  Елисейских  полях
состоялся парад победителей, и Сэм, шагая  в  шеренге  своих  товарищей,  не
скрывал слез. От сознания, что они столько  прошли,  столько  испытали,  что
освободили Париж - город его мечты, у Сэма захватывало дух.
   Парижане  восторженно  приветствовали  победителей,  выстроившись   вдоль
тротуаров, а войска торжественным маршем проходили от  Триумфальной  арки  к
собору  Парижской  Богоматери,  чтобы  принять  участие  в  благодарственной
литургии. Сэм тоже был  исполнен  благодарности  за  то,  что  остался  жив,
удостоился счастья прийти в этот необыкновенный город и принести свободу его
жителям.
   После торжественной мессы, которая тронула Артура и Сэма до глубины души,
они вышли из собора и медленно пошли по рю д'Арколь. До вечера  у  них  была
увольнительная, но Сэм даже не задумывался, чем бы себя занять,  ему  просто
хотелось упиваться воздухом Парижа, его архитектурой и улыбаться прохожим.
   Они зашли в маленькое бистро, чтобы выпить кофе.  Жена  владельца  подала
друзьям по чашечке горячего цикериевого напитка,  который  все  здесь  пили,
тарелочку дешевого печенья и вдобавок каждого расцеловала в обе щеки.  Когда
настало время уходить, она не хотела брать с них денег, несмотря ни на какие
уговоры. Артур немного говорил по-французски, Сэм же только жестами  выразил
благодарность и поцеловал радушную парижанку. Американцы хорошо  знали,  как
напряженно в городе с продуктами и каким ценным подарком  является  скромная
тарелочка печенья.
   Сэма взволновало посещение бистро. "Может, война - это в конце концов  не
так уж плохо? - подумал он. - Может, стоило в  ней  участвовать?"  Ему  было
двадцать два года, и он чувствовал себя так, словно покорил весь мир или  по
крайней мере его важнейшую часть.
   Артур улыбался, глядя на  воодушевленного  друга.  Ему  самому  почему-то
больше нравился Рим. Возможно, из-за того, что до войны он уже успел  в  нем
побывать. Рим стал для Артура чем-то особым,  с  ним  были  связаны  дорогие
сердцу воспоминания, а Париж для  Сэма  являлся  воплощением  его  юношеской
мечты.
   - Мне даже не хочется возвращаться  в  Штаты,  представляешь,  Паттерсон?
Глупо звучит, а?
   Говоря это, Сэм обратил внимание на молодую женщину, которая шла впереди,
и уже не слушал ответ  Артура.  Ее  огненно-рыжие  волосы  были  собраны  на
затылке в узел, темно-синее креповое платье от старости  местами  лоснилось,
но подчеркивало все достоинства ее фигуры.
   Своей гордой осанкой она  словно  говорила:  "Мне  некого  и  не  за  что
благодарить, я пережила немецкую оккупацию и никому ничем не  обязана,  даже
американцам и другим союзникам, освободившим Париж".
   Сэм не мог оторвать глаз от  ее  стройных  ног  и  покачивающихся  бедер.
Разговор с Артуром прервался.
   - ..тебе не кажется? - спросил Артур.
   - А? Что?
   Сэм не мог сосредоточиться на словах друга. Все его  внимание  обратилось
на рыжие волосы, грациозную фигуру и гордую походку. Незнакомка остановилась
на  углу,  потом  пересекла  мост  через  Сену  и  повернула  на  набережную
Монтебелло. Сэм следовал за ней, словно привязанный невидимой нитью.
   - Куда ты идешь?
   - Еще не знаю.
   Он был напряжен, словно охотник, идущий по следу, и  боялся  хотя  бы  на
мгновение выпустить рыжеволосую француженку из поля зрения.
   - Что ты делаешь?
   - А?..
   Сэм посмотрел на товарища отсутствующим взглядом и  ускорил  шаг.  И  тут
Артур тоже заметил ее. Он посмотрел на нее  как  раз  в  тот  момент,  когда
девушка обернулась к ним, словно вдруг почувствовала их за своей спиной.
   Лицо ее напоминало камею -  матово-белая  кожа,  тонкие  черты,  огромные
зеленые глаза пронзали насквозь и, казалось, предупреждали, что приближаться
к ней опасно.
   Сэм был парализован своим незнанием французского языка и ее  холодностью,
но, когда рыжеволосая парижанка пошла дальше, ринулся за ней с  еще  большей
решимостью.
   - Ты когда-нибудь видел подобные лица? - спросил он у Артура, не глядя на
него. - Я никогда не встречал женщины красивее.
   Она  излучала  нечто,  сразу  привлекавшее  внимание,   а   также   силу,
чувствовавшуюся даже на расстоянии. Эта девушка не принадлежала к числу тех,
кто забрасывал цветами маршевые колонны союзников и был готов  повиснуть  на
шее у первого встречного солдата.
   - Да, симпатичная девушка, - согласился  Артур,  сознавая  неадекватность
своего определения. Он испытывал некоторую неловкость от того, что  Сэм  так
настойчиво следует за ней по пятам. - Но мне все же кажется, что  она  не  в
восторге от того, что мы за ней увязались.
   - Заговори с ней, - попросил Сэм. Казалось, что он околдован  рыжеволосой
француженкой.
   - Ты спятил? Она же минуту назад смерила нас ледяным взглядом.
   Незнакомка исчезла  в  магазине,  а  они  остались  стоять  на  тротуаре,
беспомощно топчась на месте.
   - Ну и что дальше?
   Артуру, похоже, неловко было преследовать эту женщину по  улицам  Парижа.
Пусть они победители, но все равно это ему не нравилось.
   - Подождем. Давай пригласим ее на чашечку кофе.
   Сэм вдруг пожалел, что они съели те печеньица, которыми их угостили, а не
забрали с собой. "Она такая худая, наверное, давно не  видела  сладостей,  -
подумал Сэм. - Я-то что: просто полз себе на брюхе по Северной Африке  и  по
Италии, а потом на четвереньках пробирался по Франции. А  вот  она  пережила
немецкую оккупацию. И, наверное, женщине это несравненно тяжелее".
   Ему вдруг захотелось оградить ее от всего случившегося с ней в прошлом  и
защитить от еще  возможных  неприятных  происшествий,  поскольку  Париж  был
наводнен опьяненными победой солдатами союзнических армий.
   Она вышла из магазина с кошелкой, из которой торчал длинный батон  хлеба,
и с нескрываемым  раздражением  взглянула  на  поджидавших  ее  американцев.
Сверкая глазами, она что-то сказала Сэму, но тот ничего не понял и  попросил
Артура перевести:
   - Что она сказала?
   Ее слова не отличались любезностью, но Сэма это не смутило - главное, что
она заговорила с ними. Артур, глядя на Сэма,  не  узнавал  своего  приятеля,
весьма скромного до сих пор. В Италии Сэм вел себя прилично: дальше объятий,
невинных поцелуев, нескольких щипков дело не шло. Но сейчас, судя по  всему,
Сэм совершенно потерял голову.
   - - Она говорит, что если мы сейчас же не  отстанем,  то  она  пожалуется
нашему командиру и потребует, чтобы  нас  арестовали.  И,  по-моему,  Уокер,
мадемуазель не шутит.
   -  Скажи  ей,  что  ты  генерал,  -  ухмыльнулся  Сэм.  К  нему,  похоже,
возвращались обычная самоуверенность и чувство юмора. -  Бог  ты  мой..,  ну
скажи ей, что я в нее влюблен.
   - Может,  пользуясь  случаем,  предложить  ей  также  плитку  шоколада  и
шелковые чулки? Сэм, прошу тебя, опомнись и оставь девушку в покое.
   Поразившая Сэма особа тут же зашла в другой магазин, но он, очевидно,  не
намеревался последовать совету друга.
   - Пошли...
   Артур безуспешно пытался уговорить приятеля уйти, и,  пока  они  спорили,
девушка вышла из магазина и направилась прямо к своим преследователям.
   Она остановилась совсем рядом, и Сэм подумал, что сейчас ему станет плохо
от се близости. У нее была  такая  матово-белая  кожа,  что  она  напоминала
драгоценный фарфор, и Сэму захотелось коснуться ее руки.
   Между тем незнакомка попыталась выразить