работу  второго  января,  и  Габриэла  с  радостью
согласилась. Иан помог ей завернуть книги в красивую упаковочную бумагу.
   В пансион Габриэла поехала на  автобусе.  Дорога  занимала  всего  десять
минут, однако она вся извелась - так ей не  терпелось  поделиться  с  кем-то
своей  неслыханной  удачей.  Увидев  ее  улыбку,   мадам   Босличкова   даже
предположила, что Габриэле удалось продать еще  один  рассказ,  но  Габриэла
отрицательно покачала головой.
   - Нет, нет! - воскликнула она в волнении. - Я нашла замечательное место в
книжном магазине на Третьей авеню и второго января выхожу на работу.
   Несколько позднее она рассказала об этом и профессору  Томасу.  Ему  было
приятно видеть Габриэлу такой счастливой и оживленной. Сам  он  в  последнее
время чувствовал себя не очень хорошо -  простуда,  которую  он  перенес  на
ногах, неожиданно  осложнилась  бронхитом,  поэтому  большую  часть  времени
профессор полеживал. Вечером Габриэла принесла ему чай.  Профессор  встретил
ее в теплом домашнем халате.  Горло  его  было  закутано  стареньким  кашне,
чувствовалось, что он нездоров. Но с приходом Габриэлы  он  очень  оживился,
расспрашивая о новой работе, о творческих планах.
   Когда Габриэла поднималась к себе, она неожиданно столкнулась на лестнице
со  Стивом  Портером.   Молодой   постоялец   мадам   Босличковой   выглядел
озабоченным, однако он не мог не заметить счастливого лица Габриэлы. Она  не
сумела удержаться и поделилась  с  ним  своей  удачей.  Стив  поздравил  ее,
казалось, совершенно искренне и тут же посетовал, что вот ему, к  сожалению,
не везет. Он прожил в Нью-Йорке уже почти месяц, но так  и  не  сумел  найти
себе места. Деньги между тем тают на глазах.
   - Я слышал, "Нью-йоркер" будет печатать ваш  рассказ,  -  добавил  он.  -
Очень рад за вас, Габриэла. Так держать! Если уж вы поймали удачу за  хвост,
так не выпускайте ее. Признаться, я даже немного завидую вам.  Надеюсь,  мне
тоже когда-нибудь повезет.
   Он, разумеется, не знал, какими несчастьями была полна ее  жизнь,  прежде
чем удача наконец-то улыбнулась ей, но Габриэла и не собиралась рассказывать
ему об этом. Ей даже стало жаль Стива - он выглядел таким удрученным. Она-то
чуть не летала от счастья и чувствовала себя превосходно. Внезапно  Габриэла
вспомнила все те нелицеприятные вещи, которые она когда-то говорила и думала
о нем. Ей неожиданно стало неловко.
   - Кстати, я давно хотела поблагодарить вас  за  рождественский  венок,  -
сказала она поспешно. - Я повесила его у себя, он очень украшает комнату.
   На самом деле Габриэла давно запихала его  в  пустующий  ящик  шифоньера.
Просто ей вдруг очень захотелось сказать Стиву что-то хорошее -  такое,  что
могло  бы  его  подбодрить.  Он  старался  по  возможности  украсить   жизнь
обитателям пансиона. Габриэла пожалела, что держалась с ним так холодно.
   - Когда вы в следующий раз пойдете на собеседование, - сказала она,  -  я
буду держать за вас скрещенные пальцы.
   - Спасибо, - поблагодарил Стив. - Сейчас я нуждаюсь в любой поддержке.
   С этими словами он пошел дальше, но прежде, чем спуститься  по  лестнице,
нерешительно оглянулся и посмотрел на  нее.  Габриэла  увидела  это  и  тоже
остановилась.
   - Знаете, я все время хотел вас спросить, но боялся, не покажется ли  вам
это странным, - промолвил он нерешительно. - Не хотите ли сходить со мной  в
сочельник на рождественскую мессу?
   Эта неожиданная просьба смутила  Габриэлу,  но  вместе  с  тем  она  была
тронута ею. Она хорошо понимала, что Рождество - Рождество  без  Джо  и  без
сестер из монастыря - станет для нее тяжким испытанием. Да и к мессе она  не
ходила ни разу с тех пор, как покинула обитель Святого Матфея.
   - Я пока не знаю, - ответила она честно.  -  Но  если  я  решу  пойти  на
рождественскую службу, то скажу вам. Спасибо за предложение, Стив.
   - Что вы, не за что! - отозвался он и, взявшись рукой за перила лестницы,
быстро сбежал  вниз,  словно  охваченный  внезапным  смущением,  а  Габриэла
осталась стоять на площадке третьего этажа. Этот короткий разговор  каким-то
образом  убедил  ее  в  том,  что  она  ошибалась,  считая   Стива   наглым,
самоуверенным, развязным типом. Прав был профессор Томас, когда убеждал ее в
том, что Стив - совершенно нормальный парень. Габриэла снова укорила себя за
излишнюю холодность, с которой она к нему отнеслась.
   Потом Габриэла с удовольствием вспомнила Иана Джонса. Вот  кто  и  впрямь
был отличным парнем, с которым наверняка будет приятно и интересно работать.
В разговоре с ней он обмолвился, что  встречается  с  девушкой,  на  которой
собирается жениться. Габриэла сразу подумала, что  это  ей  очень  подходит.
Сама она пока ни с  кем  не  собиралась  "встречаться",  поэтому  ее  весьма
устраивало,   что   интерес,   проявленный   к   ней   Ианом,   был    чисто
профессиональным. Габриэла все еще сильно тосковала. Она вообще сомневалась,
сможет ли она когда-нибудь встретить человека,  который  хотя  бы  отдаленно
будет похож на Джо. Возможно,  думала  она,  они  с  Ианом  когда-то  станут
друзьями, но любовниками - никогда.
   И точно так же думала  она  о  Стиве,  с  которым  ей  теперь  захотелось
познакомиться поближе.
   - Кажется, вы были совершенно правы насчет мистера Портера, - сказала она
профессору Томасу, когда тем же вечером принесла ему ужин, купленный в  кафе
напротив. - Сегодня я разговаривала с ним, и он действительно показался  мне
совершенно нормальным. Он никак не может найти себе работу и оттого выглядит
немного подавленным.
   - Странно, что такой блестящий молодой человек не может нигде устроиться,
- отозвался профессор. - С тех пор, как он поселился в пансионе, я несколько
раз разговаривал с ним, и, на мой взгляд,  у  него  много  достоинств.  Стив
учился в Йельском университете и закончил его с отличием; кроме того,  успел
получить  квалификацию   специалиста   по   деловому   администрированию   в
Стэнфордской  школе  бизнеса.  Одного  этого  более  чем  достаточно,  чтобы
получить отличное место в любой из крупных корпораций...
   Профессор вздохнул. Ему очень хотелось, чтобы Габриэла  и  Стив  в  конце
концов поладили и, может быть,  даже  начали  встречаться.  Новый  постоялец
мадам   Босличковой   был   целеустремленным,   прекрасно    подготовленным,
талантливым и не лишенным здорового честолюбия молодым человеком.  Профессор
не сомневался, что, как только ему удастся  получить  работу,  он  сразу  же
пойдет в гору.
   Слушая его, Габриэла снова подумала, как же ей  повезло  -  новая  работа
всего через несколько дней после  скандального  увольнения.  Но  она  твердо
знала, что, даже если бы ей пришлось  голодать,  она  никогда  бы  не  стала
жалеть о своем заступничестве. Быть  может,  рассуждала  она,  когда-нибудь,
вспоминая этот случай, Эдисон поймет, что в мире все же есть  люди,  которым
она не безразлична.
   Они с профессором еще немного поговорили, но кашель его изрядно мучил.  В
конце концов Габриэла поднялась и сказала, что  пойдет  к  себе  в  комнату,
попробует немного поработать над новым рассказом. На самом  деле  ей  просто
хотелось, чтобы старый профессор немного отдохнул, да и ей тоже не  помешало
бы прилечь после всех треволнений сегодняшнего дня.
   Но судьба приготовила ей еще один сюрприз. Когда  Габриэла  поднялась  на
четвертый этаж, она увидела, что в щели ее двери торчит записка. Она была от
Стива, и Габриэла, развернув листок бумаги, поднесла его к свету.
   "Дорогая мисс Габи,  -  писал  Стив  аккуратным,  почти  каллиграфическим
почерком. - Я осмелился оставить Вам это послание  только  потому,  что  мне
очень хотелось еще  раз  поблагодарить  за  слова  сочувствия  и  поддержки,
которые я услышал от  Вас  сегодня.  Обстоятельства  таковы,  что  сейчас  я
больше, чем когда-либо, нуждаюсь в простом человеческом  участии.  Мой  отец
умер прошлой зимой; через месяц после этого мама слегла,  и  врачи  говорят,
что она скорее всего уже никогда не поднимется. Она живет  далеко,  и  я  не
смогу навестить ее в это Рождество, хотя мне очень хотелось бы повидаться  с
ней.
   Теперь, надеюсь. Вы понимаете, чем  была  вызвана  моя  странная  просьба
сходить со мной на рождественскую мессу.  Для  меня  это  значило  бы  очень
много, хотя вообще-то я никогда не был особенно религиозным (если,  конечно,
так  можно  сказать  о  католике).  Если  Вы  почему-либо  заняты  именно  в
сочельник, мы могли бы перенести наш поход на любой другой удобный  для  Вас
день. А может, просто поужинаем вместе? Я неплохо готовлю,  и,  если  только
мадам Босличкова позволит мне воспользоваться ее кухней, я угощу Вас  такими
отбивными по-техасски, каких вы еще никогда не пробовали (не  говоря  уже  о
пицце, спагетти, блинчиках с креветками и свиных эскалопах!).
   Впрочем, даже если из  этого  ничего  не  выйдет,  я  хотел  бы  еще  раз
поблагодарить Вас и пожелать  счастливого  Рождества.  Пусть  Вам  и  дальше
сопутствует  удача;  по-моему.  Вы  этого  заслуживаете,  честное  слово   -
заслуживаете!"
   Письмо заканчивалось словами: "С наилучшими  пожеланиями,  преданный  Вам
Стив Портер. Писано в Замке баронессы Босличковой  в  канун  Рождества  19**
года", и Габриэла не сдержала улыбки.
   "Все-таки он милый человек", - подумала она и, сев на кровать, перечитала
его записку заново. Строки, в  которых  Стив  упоминал  о  своих  родителях,
тронули ее до глубины души. Теперь Габриэла совершено искренне  недоумевала,
что заставило ее относиться к Стиву с  таким  подозрением.  Да,  сначала  он
казался ей каким-то скользким, чрезмерно напористым и навязчиво дружелюбным,
но теперь Габриэла видела, как она в нем ошибалась. Ей было  стыдно,  и  она
решила, что должна пойти со Стивом на  рождественскую  службу  хотя  бы  для
того, чтобы загладить свою  вину.  Ей  вообще  давно  следовало  побывать  в
соборе, чтобы помолиться за Джо и за матушку Григорию. Она должна  была  это
сделать для тех, кто когда-то был ей ближе всего.
   И, приняв это решение, Габриэла отложила  записку,  пересела  за  стол  и
придвинула к себе тетрадь. Погрузившись в работу, она очень скоро забыла и о
Стиве, и обо всем остальном.
   Стива Портера Габриэла не видела до вечера. Встретив молодого человека  в
вестибюле, она сказала ему, что была бы рада пойти с ним к мессе, если он не
передумал. Но Стив не передумал. Он был в восторге и  так  долго  благодарил
Габриэлу, что ей снова стало неловко от того, что когда-то она так  плохо  о
нем думала. Ее раскаяние было так велико, что Габриэла  рассказала  о  своих
чувствах профессору Томасу, которому она принесла очередной ужин.
   - Теперь я вижу, что ошибалась, и мне очень, очень  стыдно,  -  закончила
она свою исповедь, и профессор укоризненно покачал головой.
   - Лучше поздно, чем никогда, - сказал он с упреком. - Что ж, у  тебя  еще
есть шанс исправить свою ошибку. Стив - хороший парень, к тому же сейчас  он
переживает не самые легкие времена. Думаю, до конца  рождественских  каникул
он ничего себе не найдет.
   В самом  деле,  Стив  ежедневно  получал  целую  кучу  официального  вида
конвертов, а мадам Босличкова, казалось, только и делала,  что  отвечала  на
телефонные  звонки  и  записывала  сообщения,  которые  оставляли  для  него
какие-то люди, однако работы пока не было. Иногда профессору даже  казалось,
что парень чересчур высоко себя ценит и согласится только тогда,  когда  ему
предложат пост генерального директора "Дженерал моторе"  или  AT&T,  однако,
несмотря ни на что, он  вовсе  не  казался  профессору  наглым  или  излишне
самоуверенным. Целеустремленным - да, раскованным - пожалуй,  современным  -
возможно, но никак не развязным, высокомерным или  заносчивым,  и  Габриэла,
конечно, ошибалась.
   Они  встретились  в  вестибюле  в  половине  одиннадцатого  вечера.  Стив
галантно придержал дверь, пропуская Габриэлу наружу. Ночь была морозной, под
ногами  похрустывал  ледок,  а  пар  от  дыхания  был  таким   густым,   что
просвечивающие сквозь него уличные фонари  расплывались  и  дрожали,  словно
Габриэла смотрела на них из-под воды. Холодный воздух,  врываясь  в  легкие,
обжигал  их  словно  огнем,  поэтому  по  дороге  к  церкви  они  почти   не
разговаривали.
   Церковь Святого Андрея очень маленькая, и сегодня она была  наполнена  до
отказа. Казалось, все прихожане собрались здесь  в  этот  предрождественский
вечер, да еще привели с собой родственников и друзей. Но  Габриэле  и  Стиву
повезло - им удалось занять два последних свободных места на скамье в  одном
из передних рядов. Всем, кто пришел после них, пришлось стоять в проходе.
   Глядя на золоченые решетки хоров, на  распятия  и  статуи  Девы  Марии  и
святых, Габриэла почувствовала, как ею овладевает что-то  вроде  ностальгии.
Между колоннами витал запах воска от множества зажженных свечей, а из алтаря
доносился аромат ладана и смолы - кафедра была  вся  в  еловых  ветках.  Для
Габриэлы это был залах дома, и она не стала сдерживать подступившие к глазам
слезы.
   Стив сразу заметил, что она плачет, но ничего не сказал. Вместо этого  он
только дотронулся до плеча Габриэлы, как бы  напоминая  ей,  что  он  здесь,
рядом, и готов помочь, но тут же снова убрал руку, оставляя Габриэлу наедине
со своими мыслями.
   Рождественские гимны, которые Габриэла любила и знала  наизусть,  помогли
ей несколько приободриться. Она настолько  взяла  себя  в  руки,  что  спела
вместе со всей паствой "Вифлеемскую звезду" и "Тихую  ночь".  Когда  же  хор
запел "Ave Maria", Стив и Габриэла прослезились уже оба, но на этот раз - от
умиления и ощущения неземной благодати, которая переполняла их души.  У  них
обоих были свои дорогие сердцу воспоминания и свои сокровенные надежды.
   Когда служба подошла к концу, Габриэла поставила у  боковых  алтарей  три
свечи - одну за матушку Григорию и две за Джо и за  их  ребенка.  Потом  она
долго молилась за их души и на обратном пути  из  церкви  снова  была  очень
молчалива. Стив, очевидно, ожидавший, что Габриэла что-нибудь скажет, первым
прервал затянувшееся молчание. Он сказал  что-то  насчет  того,  как  тяжело
людям приходится вдалеке от дома и как нелегко бывает терять своих близких и
людей, которых ты когда-то любил. Габриэла снова долго не отвечала, потом  ,
кивнула с тяжелым вздохом.
   - Мне показалось, - продолжал Стив, несколько воодушевленный ее реакцией,
- что для тебя этот год тоже был нелегким.
   - Это так, - подтвердила Габриэла, удивляясь  про  себя,  когда  это  они
успели перейти  на  "ты".  Впрочем,  стоила  ли  такая  мелочь  внимания?  В
монастыре  на  "вы"  полагалось   называть   только   старших   монахинь   и
настоятельницу,  но  это  правило  часто  нарушалось.  Даже  профессору  она
несколько раз по ошибке сказала "ты", тут же, впрочем, извинившись.
   - Я видел, ты плакала, - сказал Стив, и Габриэла снова кивнула.  Отрицать
это было бы глупо. Впрочем, ей тоже показалось, что  Стив  пережил  какую-то
душевную травму, но, как и полагается мужчине, старается скрыть от нее  свои
переживания.
   Потом они некоторое время шли молча. Стив  очень  внимательно  следил  за
тем, чтобы не коснуться ее даже случайно, и Габриэла не могла не оценить его
деликатности. Если не считать одного-единственного прикосновения  в  церкви,
он вообще еще ни разу к ней  не  притронулся,  и  Габриэле  даже  захотелось
попросить у него прощения за то, что она думала о нем плохо.
   Но вместо этого она почему-то сказала:
   - Ты прав, этот год был для меня очень тяжелым. Я потеряла двух  человек,
которых очень любила... И еще одну женщину,  с  которой  мы,  наверное,  уже
никогда больше не увидимся. Это случилось совсем недавно, незадолго до того,
как я поселилась в пансионе у мадам Босличковой.
   Этими словами она хотела дать своему спутнику понять, что на  самом  деле
она очень хорошо понимает его чувства, но Стив вдруг заговорил о другом.
   - Наша хозяйка - настоящее сокровище! - произнес он искренне. - Она очень
добра ко мне. Бедняжка целыми днями только и делает,  что  отвечает  на  мои
телефонные звонки!
   - Думаю, мадам Босличкова не имеет ничего против, - возразила Габриэла. -
У нее добрая душа, хотя она и хочет казаться строгой.
   Они были примерно в одном квартале от  пансиона,  когда  Стив  неожиданно
предложил Габриэле зайти в кафе на углу и выпить по  чашечке  кофе.  Времени
было  далеко  за  полночь,  но  кафе  еще   работало.   Габриэла,   успевшая
основательно замерзнуть, подумала, что чашечка горячего кофе с  молоком  или
со сливками будет ей очень кстати. Кроме  того,  она  знала,  что  стоит  ей
остаться одной, и она сразу начнет думать о Джо и в конце концов  непременно
расплачется. В рождественскую ночь просто  невозможно  было  не  чувствовать
себя одинокой. Габриэла решила, что раз уж избежать этого все равно  нельзя,
то неплохо хотя 6Ы оттянуть наступление этого грустного момента. Возможно, и
у Стива тоже были свои печали и заботы, о которых ему  не  хотелось  думать.
Так что общество друг друга было для обоих пусть и  временным,  но  все-таки
спасением.
   - Конечно, почему бы нет? - ответила Габриэла.
   За кофе Стив много рассказывал о своем детстве, о своей учебе в Йеле и  в
Стэнфорде. В Калифорнии ему очень нравилось, но Стив считал, что в Нью-Йорке
у него будет больше возможностей найти хорошее  место.  Сейчас,  однако,  он
начинал сомневаться в правильности своего решения.
   - Мне кажется, волноваться еще рано,  -  сказала  ему  Габриэла.  -  Быть
может, после Рождества все изменится и тебе повезет.
   После этого Стив спросил, правда ли, что она была в монастыре, и Габриэла
кивнула.
   - Я больше двенадцати лет жила в монастыре Святого Матфея. Сначала я была
просто воспитанницей и только в последний год - послушницей. Но в силу  ряда
обстоятельств мне пришлось оставить монастырь.
   - Да, в жизни обстоятельства часто оказываются сильнее нас, не так ли?  -
заметил Стив, - Это очень печально, но это факт. Иногда  мне  даже  кажется,
что  в  мире  не  осталось  простых,  естественных  вещей  -   одни   только
обстоятельства, которые правят нами по собственному произволу.
   - Иногда мы сами себе все усложняем, - возразила Габриэла. - С  некоторых
пор я стараюсь придерживаться именно этой точки зрения, и хотя у меня это не
всегда получается, я постепенно убеждаюсь, что большинство  вещей  на  самом
деле гораздо проще, чем кажется на первый взгляд.
   - Хотелось бы и мне смотреть на жизнь так, как смотришь  ты,  -  вздохнул
Стив, когда официантка наливала им по третьей чашке. -  Но  сейчас  мне  это
трудно. Быть может, со временем...
   И, повинуясь какому-то внутреннему  порыву,  Стив  рассказал  Габриэле  о
девушке, с  которой  он  познакомился  во  время  учебы  в  Йеле.  Они  были
помолвлены и собирались пожениться прошлым летом, в день Четвертого июля. Но
за две недели до свадьбы невеста Стива погибла в  автомобильной  катастрофе,
когда она ехала, чтобы встретиться с ним.  Это  происшествие,  сказал  Стив,
круто и навсегда изменило его жизнь, и Габриэла сочувственно кивнула.
   А на глазах у Стива уже блестели слезы. Словно догадываясь, что в ее лице
он обрел благодарную слушательницу, Стив признался,  что  его  невеста  была
беременна и что он  никак  не  может  смириться  с  потерей  сына,  рождения
которого очень ждал.
   Габриэла слушала  его  с  удивлением  и  ужасом.  Сердце  ее  от  жалости
обливалось  кровью.  Трагедия,  постигшая  Стива,  очень  напоминала  ей  ее
собственное несчастье. Она  тоже  потеряла  и  Джо,  и  своего  ребенка,  но
рассказать Стиву свою историю Габриэла не осмелилась. Слишком уж затертым  и
пошлым был сюжет, действующими лицами которого  были  священник  и  монашка.
Большинство людей просто не  способны  были  увидеть  в  нем  ничего,  кроме
вульгарной любовной интрижки. О своей любви к Джо Габриэла  не  рассказывала
даже профессору Томасу, которого бесконечно уважала.
   - Я чувствов