е-таки заниматься газетой,  а
то чего ради я тогда с ней вожусь...
   - Ты всегда можешь ее продать и получить кучу денег,  -  оптимистично
заявил Джордж, но Эдвина слишком хорошо  понимала,  что  все  не  так-то
просто.
   С  газетой  уже  сейчас  возникли  кое-какие  проблемы.  Если  бы  ее
возглавлял опытный издатель, такого бы не случилось. Однако газету нужно
сохранить, пока Филип не закончит Гарвард, хоть эти три года и  казались
Эдвине слишком долгим сроком.
   - Ну, хорошо прокатились? - широко  улыбнулся  им  Филип,  когда  они
вышли из машины.
   Тедди спал в гамаке под деревом,  а  Филип  разговаривал  с  Фанни  и
Алексис.
   - И о чем вы тут беседовали? - весело спросила Эдвина, а Джордж пошел
переодеться: он собирался на рыбалку.
   - Мы вспоминали, какая красивая была мама, - ответил Филип.
   Алексис выглядела счастливее обычного: она могла бесконечно слушать о
маме и  часто  по  ночам,  когда  она  приходила  в  кровать  к  Эдвине,
заставляла старшую сестру часами  рассказывать  о  матери.  Воспоминания
были тяжелы для старших, но для маленьких родители как бы вновь оживали.
Тедди, например, обожал слушать всякие истории про отца.
   - Почему они умерли? - спросил  он  как-то  Эдвину,  и  она  ответила
единственное, что могла придумать:
   - Потому что бог их очень любил и забрал к себе.
   Тедди кивнул, а потом, тревожно нахмурившись, продолжил:
   - А тебя он тоже любит, Эдвина?
   - Не так сильно, котенок.
   - Это хорошо.
   Тедди удовлетворился этим ответом, и они перевели разговор на  другую
тему. Эдвина с грустью посмотрела на брата: он был  слишком  мал,  когда
умерли родители, и его  память  не  сохранила  воспоминаний  о  них.  Но
Алексис все еще помнила их, и Фанни тоже. Прошло уже больше двух лет,  и
боль утраты чуть-чуть ослабла. Даже у Эдвины.
   - Ты сегодня покупала газету? - спросил Филип,  но  Эдвина  ответила,
что у нее не было времени, и он сказал, что купит по дороге к Бекки.
   Филипа  очень  взволновало  убийство  наследника   австро-венгерского
престола, он не раз говорил, что это событие будет иметь гораздо большие
последствия, чем думают. Он увлекся политикой в последний год  и  решил,
что, когда вернется в Гарвард, начнет серьезно изучать политологию.
   Когда он  прочитал  днем  газету,  то  с  удивлением  обнаружил,  что
оказался прав. Жирный заголовок в  газете  Уинфилдов  гласил:  ЕВРОПА  В
СОСТОЯНИИ ВОЙНЫ. Убийство эрцгерцога Франца  Фердинанда  и  его  жены  в
Сараево дало австрийцам повод объявить войну Сербии,  а  потом  Германия
объявила войну России и Франции.
   Через два дня германские войска оккупировали нейтральную  Бельгию,  и
Великобритания  в  ответ  начала  войну  с  Германией.   Это   выглядело
совершенным  безумием,  но  за  неделю  почти  все  европейские   страны
оказались в состоянии войны друг с другом.
   - Что это значит для нас? - с тревогой спросила Эдвина у Филипа. - Ты
думаешь, нас это тоже коснется? - Она с беспокойством смотрела на брата,
и тот поспешил успокоить ее:
   - Да нет, не думаю.
   Филип был совершенно поглощен этими событиями и читал  про  них  все,
что мог найти. Он стал наведываться в  газету  отца,  где  они  с  Беном
часами обсуждали и анализировали европейские новости.
   Теперь  все  разговоры,  казалось,  вращались  вокруг  войны.  Против
Германии уже воевала Япония, а немецкие самолеты бомбили Париж.
   Через месяц война развернулась в полную силу.
   Незаметно пролетели  каникулы,  и  наступило  время  снова  провожать
Филипа. В сентябре по дороге в Гарвард  он  на  каждой  станции  покупал
газеты и обсуждал с попутчиками последние сообщения с  фронтов.  Интерес
Филипа к  военным  событиям,  который  он  проявлял  со  всем  юношеским
азартом, заставлял Эдвину тоже следить за сводками. Она  прочитывала  их
все подряд, чтобы быть в курсе. Ежемесячные совещания в  редакции  также
требовали от нее осведомленности в текущей мировой  политике.  Наряду  с
этим у нее были и собственные, внутренние проблемы: профсоюзы  причиняли
немало  неприятностей.  Иногда  Эдвина  даже  сомневалась,  что   сможет
сохранить газету до возвращения Филипа.
   Ожидание, когда брат  закончит  наконец  образование,  представлялось
бесконечным. Она осторожно принимала решения, не желая ничем  рисковать.
И как бы ее ни критиковали за консерватизм,  она  знала,  что  в  данный
момент не может поступить иначе.
   В то время  как  Филип  постигал  науки  в  Гарварде,  великая  война
набирала силу: германские лодки блокировали берега Великобритании.
   Эдвина получала письма от тети Лиз, но почта доставлялась с  большими
перебоями. Тетины письма всегда были печальные и плаксивые.  Теперь  она
казалась Эдвине и детям такой далекой. Она была кем-то, кого они  видели
давным-давно и очень плохо  знали.  Элизабет  постоянно  пилила  Эдвину,
чтобы та убрала родительскую одежду, что было уже давно сделано, продала
газету, дом и приехала в Хавермур, чего Эдвина не намеревалась делать.
   В Сан-Франциско в  феврале  открылась  выставка  "Панама-Пасифик",  и
Эдвина повела туда детей. Им там очень  понравилось,  и  они  требовали,
чтобы Эдвина водила их на выставку каждую неделю. Но  самым  потрясающим
событием для всех явилось установление телефонной связи между Нью-Йорком
и Сан-Франциско.
   Когда Филип приехал в Нью-Йорк  к  друзьям,  он  попросил  разрешения
позвонить в Сан-Франциско, пообещав оплатить разговор.
   Все сидели за обеденным столом, когда прозвенел телефонный звонок,  и
Эдвина подошла к  аппарату.  Телефонистка  попросила  Эдвину  не  вешать
трубку, и вдруг из нее раздался голос Филипа.  На  линии  были  довольно
сильные помехи, но Эдвина услышала его и замахала  детям,  приглашая  их
подойти и послушать. Пять голов склонились к телефону, все  одновременно
что-то кричали в трубку, а Филип только успел  сказать  несколько  слов,
как оплаченное им время кончилось и связь  оборвалась.  Благодаря  этому
разговору Филип почувствовал себя немного ближе к ним, к дому.
   В  Гарварде  он  был  приглашен  на  церемонию,  воскресившую  в  нем
болезненные воспоминания. Миссис Уайденер  пригласила  его  на  открытие
библиотеки имени Гарри Элкинза Уайденера, названной ею так  в  память  о
сыне. Они с Гарри встречались последний раз на "Титанике", и  Филип  его
прекрасно помнил. Гарри  был  приятелем  и  Джека  Тейера.  Сын  и  отец
Уайденеры погибли в ту ночь.
   Встреча получилась грустной. Джек и Филип не знали, о  чем  говорить,
испытывали неловкость и  вскоре  разошлись.  Странно  было  думать,  что
когда-то  они  были  рядом  в  ту  страшную  ночь,  боролись  за  жизнь,
радовались своему спасению,  оплакивали  погибших  родных.  Они  слишком
многое потеряли, и слишком  много  времени  утекло,  чтобы  им  хотелось
теперь вспоминать все это.
   Филип написал Эдвине об этой встрече, но она в ответном  письме  даже
не упомянула о Джеке. Он знал, что для нее это тоже трудная тема. Эдвина
редко говорила о тех днях, и, хотя Филип был уверен,  что  она  все  еще
думает о Чарльзе, сестра почти никогда вслух не вспоминала его. Это было
мучительно для нее,  и  Филип  подозревал,  что  так  будет  всегда.  Ее
молодость кончилась в ту страшную ночь.
   В  мае  ужасная  весть  потрясла  мир.  Филип  услышал  ее,  сидя   в
библиотеке, и на секунду застыл, вспомнив ледяную ночь три года назад.
   Затонула "Лузитания", подорванная немцами. Судя по всему, корабль был
атакован  и  ушел  на  дно  через  восемнадцать  минут,  унося  с  собой
человеческие жертвы. Это был жестокий удар.
   Все утро Филип думал о том, как тяжело будет узнать о гибели парохода
Эдвине, и он оказался прав. Эдвина, услышав об этом, прошла пешком  весь
путь от редакции до дома на Калифорния-стрит. Бен предложил подвезти ее,
но она только покачала головой. Она не могла говорить и, казалось,  даже
не заметила Бена.
   Она медленно брела по улицам, думая, как и Филип, о той страшной ночи
три года назад, о том, как все для них изменилось с  тех  пор.  Она  так
хотела, чтобы воспоминания перестали  мучить  ее,  и  они  действительно
потускнели, но гибель "Лузитании" заставила их вспыхнуть с новой  силой.
Память оживила те страшные события, и Эдвина вновь думала о родителях  и
Чарльзе; она будто видела их лица сквозь пелену слез, застилавшую глаза,
и молилась  за  души  погибших  на  "Лузитании".  Эдвина  снова  слышала
скорбный церковный гимн, который играл оркестр  на  тонущем  "Титанике",
чувствовала на своем лице ледяной ветер, слышала гул, треск, вопли...
   Она вошла в дом через парадную дверь, осторожно подняла вуаль и сняла
шляпку.
   - Эдвина! Что-то случилось? - Алексис, которой исполнилось уже девять
лет, испуганно смотрела на сестру.
   - Ничего, моя хорошая. - Эдвина, нежно коснувшись рукой лица Алексис,
покачала головой. Ей не хотелось напоминать сестре об их потере.
   Алексис ушла играть во двор, а Эдвина долго стояла у  окна,  думая  о
тех, кого нет рядом с ними, и о тех, кто погиб на "Лузитании".
   Вечером позвонил Филип, узнать, как они себя чувствуют после известия
о "Лузитании".
   - Какая отвратительная война, да, Вин?
   - Разве можно так поступать? Пассажирский корабль... - Одна мысль  об
этом заставляла ее содрогаться от знакомой боли.
   -  Не  думай,  пожалуйста,  об  этом.  Но  не  думать  об  этом  было
невозможно. Мысли о "Титанике"  все  время  лезли  в  голову...  Ночь..,
скрежет спускаемых  на  воду  шлюпок..,  крики  утопающих.  Разве  такое
забудешь? Разве это уйдет из памяти?
   Эдвина, лежа в кровати, снова и снова вспоминала счастливую  жизнь  с
родителями, Чарльзом, такую непохожую на ее теперешнюю одинокую жизнь.

Глава 18

   Вскоре после гибели "Лузитании" Италия, разорвав договор с Германией,
также вступила в войну.  В  сентябре  того  же  года  Россия,  отступая,
оставила Польшу, Литву, Курляндию, потеряв миллионы человеческих жизней.
Великая война свирепствовала в Европе,  а  Америка  все  еще  оставалась
сторонним наблюдателем.
   В 1916 году немцы и французы потеряли почти по семьсот тысяч  человек
под Верденом, и более  миллиона  погибло  на  Сомме.  Немецкие  подлодки
продолжали топить торговые и пассажирские  суда  наряду  с  военными.  В
войну оказалась втянутой Португалия, продолжались  воздушные  налеты  на
Лондон. Соединенные Штаты не вмешивались  в  военные  действия.  Но  все
взоры были прикованы к истекающей кровью Европе.
   31 января 1916 года Берлин уведомил Вашингтон,  что  атаки  подводных
лодок будут продолжаться,  а  через  два  месяца  немецкое  командование
заявило, что субмарины будут топить  каждый  корабль  с  поставками  для
Антанты. Вильсон, вновь избранный президентом, принял наконец решение и,
хотя ранее говорил,  что  американцы  "слишком  горды,  чтобы  воевать",
объявил, что защитит Свободу и Демократию.
   Эдвина продолжала  получать  весточки  от  тети  Лиз,  однако  письма
приходили все реже и реже, и шли они из Европы окольными путями. С тетей
вроде все было  в  порядке,  несмотря  на  кошмарную  погоду  и  сильную
нехватку топлива и продуктов.  Она  просила  Эдвину  быть  осторожнее  и
жаловалась, что ужасно тоскует по детям. Лиз надеялась, что после  войны
они приедут навестить ее, но сама эта мысль пугала Эдвину, ведь  она  до
сих пор не могла пользоваться даже паромом до Окленда.
   Эдвина часто ходила в редакцию и с  интересом  слушала,  как  мужчины
обсуждают новости с театра военных действий. К тому времени их отношения
с Беном обрели прежнюю форму. Он понял,  что  она  вообще  не  стремится
замуж, ее вполне устраивает жизнь в  окружении  братьев  и  сестер.  Она
ценила его дружбу, его помощь в делах; они подолгу обсуждали события  на
фронте и текущие проблемы газеты.
   Филип учился уже на последнем курсе  Гарварда,  и  Эдвина  радовалась
тому, что скоро еще один член семьи приступит к  работе  в  редакции.  В
условиях жесткой конкуренции все газеты возглавляли люди, хорошо знающие
издательское дело, а семья де Янг была самым мощным издательским  кланом
в Сан-Франциско.
   Газета отца, созданная его многолетним трудом, постепенно приходила в
упадок. Пять лет без хозяйской руки - срок большой, пора Филипу  браться
за дело. Эдвина понимала, что потребуется год-другой, прежде  чем  Филип
освоится, но со временем все должно наладиться, и их  газета  наверстает
упущенное. За последние два года доход от тиражей несколько  сократился,
но они все еще могли позволить себе не менять привычный образ  жизни,  и
Эдвина благодарила за это  судьбу.  Филип  вот-вот  вернется,  а  Джордж
ближайшей осенью начнет свой первый учебный год в Гарварде.
   Однако  в  апреле  Соединенные  Штаты  вступили  в  войну,  и  Эдвина
вернулась домой с ежемесячного совещания  редколлегии  озабоченной.  Она
думала о своих мальчиках. Накануне они с Беном долго обсуждали возможные
последствия и пришли к выводу, что при любом исходе  события  не  должны
затронуть Филипа и Джорджа. Филип  -  студент,  а  Джордж  еще  и  вовсе
школьник,  и  Эдвина  радовалась  этому:  из  газет  она  знала,   какие
немыслимые потери несут армии стран - участниц войны.
   Дома  Алексис  сообщила  ей,  что  звонил  Филип  и  что  он   обещал
перезвонить вечером. Но он так и не позвонил, и Эдвина забыла  об  этом.
Иногда он звонил только потому, что хотел обсудить происходящее, и, хотя
она не одобряла подобной расточительности, ей  было  приятно,  что  брат
считается с ее мнением. Целыми днями она только и делала, что  поднимала
с пола кукол, вплетала ленты в косички,  журила  Тедди  за  разбросанных
повсюду солдатиков, поэтому серьезные  разговоры  со  старшими  братьями
радовали ее. Джордж тоже проявлял интерес к  вестям  с  фронта,  но  еще
сильнее он увлекался фильмами на  военную  тему.  Он  пользовался  любым
случаем, чтобы пойти  в  кино  вместе  с  одной  из  своих  бесчисленных
подружек.
   Всякий раз Эдвина улыбалась: в ранней юности все  немного  похожи,  и
сама она когда-то думала только о вечеринках, балах и  кавалерах.  Да  и
теперь она не прочь была иногда развлечься, но Чарльз  погиб,  а  другие
мужчины мало интересовали ее. Ей шел уже двадцать шестой год, но, вполне
довольная своей жизнью, она не стремилась выйти замуж.
   Джордж порой выражал недовольство по  поводу  ее  затворничества.  Он
считал, что она уделяет развлечениям слишком мало времени. Он все еще не
мог забыть о том, как было "раньше", когда нарядные родители,  Чарльз  и
Эдвина в прекрасном вечернем платье вместе шли  куда-нибудь.  Но  теперь
разговоры на эту тему лишь понапрасну огорчали Эдвину. Время от  времени
младшие сестры просили ее показать им красивые платья, которые уже давно
пылились  в  шкафу.  Теперь  она  предпочитала  строгий  стиль,   иногда
пользовалась некоторыми вещами матери. И выглядела как типичная  молодая
деловая женщина. Джордж не раз говорил ей:
   - Эдвина, почему бы тебе не ходить в гости почаще?
   Но она заверяла его, что и так не сидит дома, ведь всего неделю назад
она была на концерте с Беном и его новой знакомой.
   - Ты же понимаешь, о чем я говорю. - Джордж явно сердился: он имел  в
виду мужское общество, но она не собиралась обсуждать эту тему с братом.
Их отношение к этому вопросу было разным.
   Дети, с одной стороны, считали, что ей не хватает развлечений,  но  с
другой - ревновали ее ко всем чужим людям. Однако Эдвина и не  думала  о
замужестве.
   Хотя за пять лет острота переживаний притупилась, ее мысли  постоянно
возвращались к Чарльзу. Он все еще царил в ее сердце, и она  ненавидела,
когда за спиной шептали:  "Ужасно..,  такая  трагедия...  Бедняжка..,  а
какая хорошенькая... Жених утонул на "Титанике", вы  знаете..,  родители
тоже..,  осталась  одна  с  детьми".  Она  была  слишком  горда,   чтобы
обнаружить собственные чувства, и слишком умна,  чтобы  обижаться,  если
кто-то называл ее старой девой. Но она знала,  что  они  правы,  хотя  в
двадцать пять лет еще можно было не обращать на это внимания.
   Определенный период жизни завершился, и дверь в прошлое захлопнулась.
Уже много лет она даже не смотрела на  свою  подвенечную  фату.  Слишком
сильна была боль утраты! Едва ли когда-нибудь она сможет  вновь  достать
ее... Возможно, Алексис или  Фанни  однажды  наденут  ее  в  день  своей
свадьбы.., в память о бессмертной  любви  и  несложившейся  жизни  своей
старшей сестры.
   Но сейчас ни к чему об этом думать. Есть  другие  заботы.  Интересно,
перезвонит ли  Филип,  чтобы  обсудить  с  сестрой  вступление  в  войну
Соединенных Штатов? Но, несмотря на данное Алексис обещание, он так и не
позвонил.
   Зато Джордж, вернувшись домой, пустился в пространные  рассуждения  и
несколько раз посетовал на то, что еще  слишком  молод,  чтобы  воевать.
Такое геройство не вызвало энтузиазма у Эдвины, о чем она  не  преминула
заявить и навлекла на себя обвинения в отсутствии патриотизма.
   - Им же нужны добровольцы, Вин! - Он нахмурился, но тут  же  невольно
залюбовался сестрой. Высокая, стройная, изящная, с откинутыми  за  спину
блестящими черными волосами, она казалась совсем юной и прекрасной.
   - Мне безразлично, нужны им добровольцы или  нет.  -  Она  пристально
смотрела ему в глаза. - И перестань  выдумывать.  Ты  слишком  молод.  А
Филип должен заняться газетой. Пусть другие идут на войну, все равно она
скоро закончится.
   Но до этого было еще далеко, и миллионы  европейцев  гибли  на  полях
сражений.
   Спустя  пять  дней  после  официального   объявления   войны   Эдвина
возвращалась из сада с большим букетом только что срезанных роз в  руке.
Она подняла глаза и смертельно побледнела.
   В проеме кухонной двери, высокий и стройный, с непроницаемо-серьезным
выражением лица стоял Филип.
   Она остановилась, затем медленно пошла к нему, не решаясь спрашивать,
почему он здесь, а не в Гарварде. Розы выпали из ее рук,  она  бросилась
навстречу раскрытым объятиям, и брат прижал ее к себе.
   Он удивительно повзрослел. Ему исполнился двадцать  один  год,  но  в
отличие от Эдвины он выглядел много старше. На нем,  как  и  на  Эдвине,
отразилось бремя последних пяти лет, но переживания и заботы,  казалось,
не оставляли следов на ее лице.
   - Что случилось? - отстраняясь, медленно проговорила она.  Ее  сердце
сжалось в предчувствии недоброго сообщения.
   - Приехал поговорить с тобой.
   Филип не стал  бы  принимать  сколь-нибудь  важного  решения  без  ее
совета, ибо слишком уважал и любил свою сестру.
   - Как тебе удалось вырваться? Ведь время каникул еще не пришло? - Она
уже знала ответ, просто ей  очень  хотелось  услышать  что-нибудь  иное,
пусть даже что он исключен из Гарварда.
   - Мне дали академический отпуск.
   - Да? - Она медленно опустилась на стул, и  на  некоторое  время  оба
замерли. - И надолго?
   Он не торопился с ответом. Сперва нужно было  обсудить  массу  других
проблем.
   - Эдвина, нам надо серьезно поговорить... Может, пойдем в комнату?
   Рядом в кладовке возилась миссис Барнс, и Филип боялся, что ее бурная
реакция при встрече с ним помешает их разговору с Эдвиной.
   Эдвина молча прошла в гостиную. В этой комнате они  принимали  редких
гостей.
   - Надо было позвонить перед приездом, - упрекнула она брата. Лучше бы
он оставался в университете, а не сидел сейчас рядом - такой взрослый  и
серьезный.
   - Я звонил, но тебя не было. Разве Алексис не говорила?
   - Говорила, но ты обещал перезвонить. - Она чувствовала, что ее глаза
покраснели, а голос заметно дрожал.
   - Тем вечером я уже был в поезде, Эдвина. -  Филип  перевел  дыхание.
Тянуть дальше стало невозможно.  -  Я  записался  в  добровольцы.  Через
десять дней уезжаю в Европу. Хотел сначала повидать тебя и объяснить..
   Она вскочила и, нервно стиснув пальцы,  зашагала  по  комнате,  затем
повернулась и посмотрела ему в глаза.
   - Филип, ну как ты мог? По какому праву ты сделал  это  после  всего,
что с нами случилось? Ты так нужен детям.., и мне.., а Джордж в сентябре