платьям и ночным рубашкам?..  Когда  Филип
перестанет выглядеть так, словно  несет  на  своих  плечах  всю  тяжесть
мира.., а Тедди перестанет искать маму?..
   Слезы катились по  щекам  Эдвины,  и  Бен  обнял  ее  за  плечи.  Она
почувствовала на мгновение, будто  стоит  рядом  с  отцом,  и  уткнулась
мокрым лицом ему в плечо.
   - Когда я перестану  думать,  что  Чарльз  вернется  из  Англии?..  О
господи...
   Он обнимал ее, пока она плакала,  и  желал  бы  знать  ответы  на  ее
вопросы, да только где он мог их взять? Наконец она  отошла  от  него  и
высморкалась, но даже носовой платок был когда-то маминым, и это вызвало
новый поток слез. Бен ничего не мог сказать, чтобы хоть как-то облегчить
ее горе.
   - Пусть пройдет время, Эдвина. Ведь еще не прошло и двух месяцев.
   Она тяжело вздохнула и кивнула.
   - Извините.
   Грустно улыбнувшись, Эдвина встала, поцеловала его в щеку и рассеянно
поправила шляпку, купленную ее матерью в Париже. Бен проводил девушку до
дверей и смотрел, как она спускается  по  лестнице.  Эдвина  обернулась,
помахала ему рукой и исчезла, а он все  думал,  какая  же  она  чудесная
девочка. А потом поправил себя: она  больше  не  девочка,  она  женщина.
Самая замечательная на свете молодая женщина.

Глава 11

   Медленно тянулось лето. В июле, как и при родителях,  Эдвина  повезла
детей на дачу близ озера Тахо, которую они снимали у  друзей  отца.  Они
всегда проводили там часть лета, и Эдвина хотела,  чтобы  и  сейчас  все
оставалось по-прежнему.
   Они жили в маленьких уютных домиках; мальчишки гуляли, удили рыбу,  а
Эдвина готовила еду и ходила купаться с  Тедди  и  девочками.  Они  вели
тихую, размеренную жизнь, и здесь-то наконец Эдвина  почувствовала,  что
они стали приходить в себя. Это было то,  что  нужно  для  них,  и  даже
Эдвине перестали  сниться  кошмары  про  ту  страшную  апрельскую  ночь.
Вечерами, лежа в постели, она вспоминала, что они делали днем,  а  потом
ее мысли опять возвращались к прошлому лету, когда они были здесь вместе
с Чарльзом. Чем бы она ни занималась, она все время думала о нем,  и  ее
воспоминания были нежными и горькими.
   Раньше все было по-другому.  Отец  придумывал  для  мальчиков  всякие
игры, а Эдвина много гуляла с мамой вокруг озера, собирая полевые цветы.
Они разговаривали о жизни, о мужчинах, о детях, о замужестве,  и  именно
здесь Эдвина призналась маме, что любит Чарльза. Правда, это ни для кого
не было секретом,  и  Джордж  постоянно  ее  подкалывал,  но  Эдвина  не
обращала внимания на его шуточки. Она готова была объявить о своей любви
всему миру.  Она  пришла  в  восторг,  когда  Чарльз  приехал  к  ним  в
Сан-Франциско. Он привез гостинцы девочкам, новый  велосипед  Джорджу  и
книжки в красивых переплетах Филипу. Всем так понравились его подарки..,
а потом они пошли гулять в лес.
   Эдвина часто вспоминала те дни  и  чуть  не  плакала,  возвращаясь  в
настоящее. Для нее это лето  стало  испытанием.  Она  пыталась  заменить
детям маму, но порой казалась себе такой беспомощной. Она учила  Алексис
плавать, присматривала за Фанни, играющей  на  берегу.  Тедди  почти  не
отходил от нее, а Филип  подолгу  разговаривал  с  ней  о  Гарварде.  Ей
пришлось  стать  всем  для  них:  защитницей,  другом,   наставником   и
советчиком.
   Они прожили на даче  неделю,  как  вдруг  неожиданно  приехал  Бен  с
подарками для всех и книгами для Эдвины. С  ним  было  так  интересно  и
весело, все обрадовались ему, как любимому дяде. Даже  Алексис  радостно
смеялась, подбегая к нему. Ее  белокурые  локоны  свободно  разлетались,
когда она бежала по берегу босыми ножками. Она  походила  на  волшебного
эльфа. Тедди привычно устроился на  руках  у  сестры,  обхватив  ее  шею
ручонками.
   У Бена слезы наворачивались на глаза,  когда  он  смотрел  на  них  и
думал, как много они для него значат.
   - Вы все отлично выглядите.
   Тедди сполз с рук Эдвины и со  смехом  погнался  за  Алексис.  Эдвина
улыбнулась, откидывая назад прядь блестящих черных волос.
   - Детям здесь нравится.
   - Мне кажется, тебе тут тоже хорошо. - Бен с  удовольствием  отметил,
что она загорела, немного поправилась, но не успел толком  поговорить  с
нею, как дети облепили его.
   Они весь день играли, а в сумерках, когда дети  наконец  угомонились,
Бен присел рядом с Эдвиной.
   - Как здорово, что мы опять здесь.
   Она не сказала, что тут все напоминает о родителях, но они и так  это
оба знали. И Эдвина чувствовала себя с Беном легко, откровенно  говорила
обо всем, ведь он был самым близким другом  ее  родителей.  Так  странно
приехать в места, куда они ездили раньше все вместе. Будто они надеялись
найти их тут, но мало-помалу все дети осознали, что папа  с  мамой  ушли
навсегда. Так и с Чарльзом. Трудно было  поверить,  что  он  никогда  не
приедет из Англии.., никогда не войдет в их дом.
   Эдвина и дети долго жили воспоминаниями, и теперь в  первый  раз  они
почувствовали, что жизнь продолжается, и немного повеселели.
   Сидя в сумерках  рядом  с  Беном,  Эдвина  обнаружила,  что  спокойно
говорит с ним  о  родителях  и  даже  смеется  при  воспоминании  об  их
развлечениях в прошлое лето И  Бен  тоже  смеялся,  вспомнив,  как  Берт
напялил на себя медвежью шкуру  и  напугал  до  полусмерти  его,  Кэт  и
Эдвину, ввалившись в домик с громким рычанием.
   Они вспоминали, как ходили рыбачить на маленькие речушки,  спрятанные
в лесах, как катались целыми днями по  озеру  на  лодке.  Любой  пустяк,
любая  смешная   подробность   стали   для   них   теперь   драгоценными
воспоминаниями.  Впервые  за  несколько  месяцев  они  приносили  скорей
утешение, чем боль, и Эдвине очень хотелось разделить  эти  воспоминания
со всеми детьми.
   - Ты отлично с ними справляешься,  -  похвалил  Бен,  и  Эдвина  была
приятно тронута его словами: иногда она не  чувствовала  в  себе  особой
уверенности.
   - Я стараюсь, - вздохнула она, - но Алексис все  еще  очень  пуглива,
Филип как-то подавлен, а малышам иногда снятся кошмары. С ними нелегко.
   - Всегда трудно растить детей, но все равно это прекрасно. -  Наконец
он осмелился сказать  то,  о  чем  думал  несколько  месяцев,  но  вслух
говорить не решался:
   - Тебе надо больше бывать  на  людях.  Твои  родители  не  все  время
посвящали  вам,  они  путешествовали,  встречались  с   друзьями,   отец
руководил газетой, да и у мамы было много интересов.
   - Вы предлагаете мне  поступить  на  работу?  -  усмехнулась  Эдвина,
поддразнивая его, но Бен покачал головой.
   Он был приятным мужчиной, но Эдвина никогда не думала  о  нем  иначе,
как о папином друге и своем "приемном" дяде.
   - Нет, я имею в виду, что тебе надо общаться с друзьями.
   С Чарльзом она постоянно куда-нибудь ходила.  Бену  очень  нравилось,
когда она, с сияющими глазами, шла с Чарльзом, одетая в красивое платье.
Ей нельзя вести жизнь затворницы или многодетной вдовы, ведь ее жизнь не
кончена, а только начинается.
   - Разве  прекратились  вечеринки,  на  которые..,  ты  ходила?  -  Он
побоялся упомянуть  Чарльза,  чтобы  не  причинить  ей  боли,  и  Эдвина
опустила глаза.
   - Сейчас не время для этого. Слишком недавно все было, и без  Чарльза
ей будет очень трудно. Она вообще не хотела никуда больше  выезжать,  по
крайней мере сейчас она так думала. И  в  любом  случае,  напомнила  она
Бену, пока она в глубоком трауре по родителям. Она носит только черное и
не имеет желания никуда ходить, разве что с детьми.
   - Эдвина, - твердо прозвучал голос Бена, -  тебе  надо  покончить  со
своим затворничеством и выезжать.
   - Я буду.., когда-нибудь. - Но в ее голосе не было уверенности.
   Бен надеялся, что, может быть, она передумает. Ей  двадцать  один,  а
она  ведет  монашеский  образ  жизни.  Ее  день  рождения  прошел  почти
незамеченным в этот год, необычный  лишь  только  тем,  что  она  теперь
совершеннолетняя и может подписывать бумаги.
   Бен ночевал в коттедже с мальчиками, чему они были  страшно  рады.  В
пять утра он взял  их  на  рыбалку,  и,  когда  они  вернулись,  победно
размахивая уловом, пропахшие рыбой с ног до головы, Эдвина уже  готовила
завтрак.
   Она привезла с собой Шейлу, ирландскую девушку,  очень  милую,  но  к
которой дети никак не могли привыкнуть. Они все скучали  по  Уне.  Шейла
расположила к себе рыбаков, почистив их  добычу,  и  Эдвина  приготовила
рыбу на завтрак.  Все  ужасно  удивились,  что  мальчишки  на  этот  раз
действительно наловили рыбы, а не ссылались, как раньше, на плохой клев.
   Проведя с Беном несколько  счастливых  дней,  все  загрустили,  когда
настало время ему уезжать. После ленча Бен  начал  прощаться,  и  Эдвина
заметила, что почему-то давно не видно мальчиков.
   Они сказали, что идут гулять, а потом купаться. Эдвина  разговаривала
с Беном, как вдруг на участок ворвался взбешенный Филип.
   - Ты знаешь, что сделал этот крысеныш?! - заорал он.
   У Эдвины сильно забилось сердце, она испугалась, не представляя,  что
же могло случиться.
   - Он ушел, пока я спал на берегу... Я проснулся и увидел, что в  воде
плавают его сандалии, кепка и рубашка... -Я долго нырял, прощупывал  дно
палкой...
   Эдвина увидела, что руки Филипа все исцарапаны, покрыты  илом,  ногти
на пальцах сломаны, а одежда мокрая и рваная.
   - Я думал, он утонул! - кричал Филип, давясь слезами. - Я думал...
   Он отвернулся, чтобы не видели, как он плачет, а  потом  бросился  на
входящего Джорджа. Филип дал ему в ухо, обхватил за плечи и  затряс  изо
всех сил.
   - Не смей больше так делать!..  Предупреждать  надо!  -  Он  орал  на
Джорджа, а тот, чуть не плача, отпихивался кулаками.
   - Я бы сказал, если б ты не дрых. Ты всегда или спишь, или читаешь...
Ты даже не знаешь, как рыбу ловят! - Он прокричал первое, что пришло ему
в голову, а Филип продолжал его трясти.
   - Ты помнишь, что в том году сказал папа! Никто никуда не уходит,  не
предупредив об этом. Ты это понимаешь?
   Но Джордж, свирепо глядя на брата, не сдавался:
   - Тебе я ничего не обязан говорить. Ты не мой отец!
   - Нет, - ты мне ответишь! - Филип совсем разъярился, но и Джордж тоже
был в бешенстве. Он бросился на старшего брата с  кулаками,  однако  тот
увернулся.
   - Я никому ничего не буду отвечать! -  вопил  Джордж  со  слезами  на
глазах. - Ты не папа и никогда им не станешь, я ненавижу тебя!
   Они стояли друг против друга, тяжело дыша и размазывая слезы грязными
руками, и Бен наконец решил вмешаться и прекратить все это:
   - Ну, ребята, хватит! - Он встал между ними, а  потом  взял  за  руку
Джорджа и отвел в сторону.
   Филип, свирепо взглянув на Эдвину,  вошел  в  свой  домик  и  хлопнул
дверью. Он бросился на кровать и горько заплакал  от  пережитого  ужаса,
когда подумал, что Джордж утонул, и оттого, что ему страшно  не  хватало
отца.
   Этот инцидент показал, как  они  еще  все  взвинченны  и  как  тяжело
мальчикам без отца. В конце концов мальчишки утихомирились, и Бен  опять
стал готовиться к отъезду.
   Ссора Филипа и Джорджа напомнила ему о том, о чем он думал  с  самого
начала: семья была слишком тяжким бременем для  Эдвины.  На  минуту  Бен
понадеялся, что, может быть, он уговорит ее поехать в Англию  к  дяде  с
тетей. Но, взглянув на Эдвину, понял:  нет,  ему  это  не  удастся.  Она
хотела жить с семьей здесь,  в  родных  местах,  даже  если  это  дается
дорогой ценой.
   - Все в порядке, - успокоила она Бена,  -  Филипу  полезно  выпустить
пар, а Джордж будет знать, что не всякие розыгрыши можно  устраивать.  В
следующий раз он дважды подумает.
   - А как ты? - спросил Бен.
   Как она со всем справится одна? Двое  мальчишек,  почти  взрослых,  и
трое малышей. И некому помочь. Правда, признал он, Эдвина пока управляет
домом и детьми твердой рукой.
   - Мама хотела, чтобы я о них позаботилась, и я выполню  ее  последнюю
волю, - спокойно ответила она. - Я люблю своих братьев и сестер.
   - И я тоже, но все равно я беспокоюсь за тебя. Если  тебе  что-нибудь
понадобится, только позови, и я тут же примчусь.
   Она благодарно поцеловала Бена в щеку. Он сел в  машину  и,  медленно
отъезжая, долго смотрел, как она машет ему вслед.

Глава 12

   Жаль было уезжать с озера, но дела звали Эдвину в Сан-Франциско.  Она
вместе с Беном присутствовала  на  ежемесячных  совещаниях  в  редакции,
демонстрируя свой интерес к газетному делу, а впрочем, ей и в самом деле
было интересно. Но все равно она пока чувствовала себя довольно  неуютно
на  отцовском  месте:  столько  надо  всего  знать,  даже  чтобы  просто
понимать, о чем идет речь на совещаниях. Эдвина  не  испытывала  желания
самой руководить газетой, но хотела сохранить ее для Филипа и была очень
благодарна Бену за его советы.
   После августовского собрания  у  Эдвины  выдался  тяжелый  день.  Она
выпалывала сорняки в саду, когда пришел почтальон с огромной посылкой из
Англии. Эдвина решила, что это от тети Лиз, но не могла вообразить,  что
же там такое лежит.
   Она попросила  миссис  Барнс  поставить  посылку  в  холле,  а  потом
поднялась туда сама  с  руками,  испачканными  землей,  с  травинками  и
листьями, прицепившимися к черному платью. Она взглянула на посылку, и у
нее екнуло сердце. Фамилия отправителя была  не  Хикэм,  а  Фицджеральд.
Эдвина сразу узнала четкий, аккуратный почерк матери Чарльза.
   Она пошла на кухню помыть руки, а потом осторожно отнесла  посылку  в
спальню. У Эдвины дрожали пальцы, она не могла догадаться, что же  такое
прислала ей леди Фицджеральд. А вдруг это что-нибудь из  вещей  Чарльза?
Ей было страшно открывать посылку.
   В доме стояла тишина, мальчики ушли к друзьям, Шейла повела довольных
малышей в парк посмотреть  на  новую  карусель,  так  что  никто  ей  не
помешает.
   Эдвина аккуратно  распаковывала  посылку.  Она  путешествовала  целый
месяц, прежде чем попала сюда, и,  несмотря  на  размеры,  была  странно
легкой, словно в ней ничего не было.
   Наконец упали последние обертки, и  внутри  оказалась  гладкая  белая
коробка, а к ней было прикреплено письмо, написанное на голубой почтовой
бумаге с гербом Фицджеральдов в левом верхнем углу. Но Эдвина  не  стала
читать письмо, ей было слишком любопытно, что же в коробке.
   Она развязала ленту, подняла крышку и затаила  дыхание:  внутри  были
ярды и ярды белого  тюля  и  изящный  белый  венок  из  атласа,  искусно
расшитый мелкими жемчужинками. Это  оказалась  свадебная  фата,  которую
должна была привезти с собой леди Фицджеральд.
   Припомнив, какое сегодня число, Эдвина поняла,  что  завтра  как  раз
должна была состояться их с Чарльзом свадьба. Она пыталась не  думать  о
ней, но теперь не могла. Все, что у нее осталось после крушения радужных
надежд, - это фата, лежащая на ее дрожащих руках. Облако тюля  заполнило
комнату.
   Эдвина надела фату, посмотрелась в зеркало, и  слезы  потекли  по  ее
щекам. Фата оказалась точно такой, как она мечтала.  Интересно,  как  бы
выглядело ее подвенечное платье? Конечно, такое же красивое,  но  только
никто  этого  никогда  не  узнает.  Материя  пошла  ко  дну   вместе   с
"Титаником".
   Эдвина до сих пор не позволяла себе вспоминать о свадьбе, но  теперь,
когда у нее вдруг появилась фата, мысли о  несбыточном  счастье  вызвали
новый поток слез.
   Она, все еще с фатой на голове, присела, тихо  плача,  на  кровать  и
открыла  письмо.  Первый  раз  она  так   сильно   ощущала   безнадежное
одиночество, сидя в черном траурном платье и в пышной белой фате.
   "Дорогая моя Эдвина", - начала она читать, и голос  леди  Фицджеральд
словно зазвучал в комнате.
   Они с Чарльзом были очень похожи: высокие,  худощавые,  с  прекрасной
осанкой - типичные английские аристократы.

   "Мы очень часто думаем и говорим о  тебе.  Трудно  поверить,  что  ты
уехала из Лондона всего четыре месяца назад.., тяжело поверить  во  все,
что случилось за это время.
   Я  очень  беспокоюсь,  посылая  тебе  эту  фату.  Я  боюсь,  что   ты
расстроишься, когда получишь ее, но мы с отцом Чарльза  долго  думали  и
решили, что она должна быть у  тебя.  Пусть  она  останется  как  символ
счастливых дней и той огромной любви, какую Чарльз питал к тебе.
   Ты была самым дорогим в жизни для него, и я  знаю,  что  вы  были  бы
очень счастливы. Спрячь ее, моя дорогая девочка, не думай о ней  слишком
часто.., но, может быть, иногда взгляни на нее и вспомни нашего любимого
Чарльза.
   Мы надеемся опять  тебя  увидеть  когда-нибудь.  Наша  любовь  всегда
останется с тобой, с твоими братьями и сестрами. Мы  очень  любим  тебя,
дорогая, и всегда будем помнить тебя..."

   Ослепшая от слез Эдвина не могла  уже  разобрать  подписи:  "Маргарет
Фицджеральд".
   Она сидела на кровати, пока внизу  громко  не  хлопнула  дверь  и  не
раздались детские голоса. Малыши уже вернулись из парка,  а  она  так  и
просидела в комнате весь день, думая о Чарльзе  и  своей  несостоявшейся
свадьбе.
   Она осторожно сняла фату,  сложила  ее  в  коробку  и  только  успела
закрыть крышку, как в комнату ворвалась смеющаяся Фанни  и  бросилась  к
Эдвине. Она не заметила ни слез, ни потухшего  взгляда  сестры:  девочка
была  слишком  переполнена  впечатлением  от  прогулки,  чтобы  обратить
внимание на настроение старшей сестры.
   Эдвина  убрала  коробку  на  полку  и  стала  слушать,   как   Фанни,
захлебываясь, рассказывала про карусель.  Там  были  лошадки,  и  медные
кольца, и золотые звезды, и музыка играла все время, и  еще  можно  было
кататься на разрисованных саночках, если не хочешь на лошади, но  лошади
в сто раз лучше!
   - И  там  еще  были  лодочки,  -  продолжила  было  Фанни,  но  потом
нахмурилась. - Нам не нравятся лодки, да, Тедди?
   Тот покачал головой, входя в комнату, а вслед за ним шла Алексис. Она
внимательно посмотрела на Эдвину, будто почувствовала  неладное,  но  не
понимала, что именно.
   И только Филип, когда дети ушли спать, осторожно спросил Эдвину:
   - Что-то случилось? - Он вечно беспокоился за нее, заботился о ней  и
старался, как мог, заменить малышам отца. - Ты в порядке, Вин?
   Она медленно кивнула, собираясь рассказать ему о фате,  но  не  могла
вымолвить ни слова. Интересно, помнит ли он, какое завтра число?
   - Да,  в  порядке..,  я  получила  письмо  от  матери  Чарльза,  леди
Фицджеральд...
   - О! - В отличие от Джорджа, который по молодости ничего бы не понял,
Филип сразу почувствовал, каково сейчас Эдвине. - Как она?
   - Ничего, я думаю. - Она печально взглянула на Филипа. Ей нужно  было
с кем-то поделиться, пусть  даже  с  семнадцатилетним  братом.  Дрожащим
голосом она сказала:
   - Завтра была бы.., была бы...
   Дальше говорить она не могла и отвернулась. Но Филип  мягко  коснулся
ее руки, и Эдвина повернула к нему залитое слезами лицо.
   - Ничего.., прости...
   - О, Винни! - В его глазах тоже стояли слезы,  когда  он  прижимал  к
себе Эдвину.
   - Почему это случилось? - прошептала она. - Почему?.. Почему там  так
мало было шлюпок? Ведь такая малость.., шлюпки для всех.., и все было бы
иначе.
   Но существовали еще другие "почему"... Например, почему "Калифорниец"
отключил  радиостанцию  и  не  услышал  отчаянных  сигналов  бедствия  с
"Титаника", раздающихся по всей Атлантике. Он  был  всего  в  нескольких
милях и успел бы прийти на помощь...
   Столько было "почему" и  "если  б  только",  но  они  уже  ничего  не
значили, и Эдвина плакала на плече у брата накануне дня, который мог  бы
стать самым счастливым в ее жизни.

Глава 13

   Как и следовало ожидать, Рождество в  этот  год  не  принесло  особой
радости в семью Уинфилд. По крайней мере для старших.  Малыши  были  так
заняты подготовкой к празднику, что им некогда было раздумывать  о  том,
как все на этот раз изменилось.
   Приехал Бен и повел мальчиков на выставку новых автомобилей, а  потом
взял всех на рождественскую елку в отель "Фейрмонт".  Многие  друзья  их
родителей тоже звали детей в гости, но иногда эти приглашения  причиняли