ыла, о ребенке, который должен родиться, и о своих детях, и о том, как  Бог
благословил их. А потом они медленно направились обратно к замку, он ехал  в
своей коляске, а она шла позади него. Они чувствовали странное умиротворение
и были полны надежд на будущее.
   - Когда, ты  сказала,  это  должно  произойти?  -  спросил  он,  внезапно
почувствовав гордость и удовлетворение.
   - Доктор сказал, на Рождество.
   - Хорошо, - радостно произнес он. Затем усмехнулся:
   - Я едва могу дождаться момента, когда скажу об этом Филиппу. -  Они  оба
рассмеялись и двинулись дальше, смеясь, разговаривая и подшучивая  друг  над
другом, как делали это в течение двадцати пяти лет.

Глава 22

   На этот раз Сара большую часть времени, пока она была беременна,  провела
в замке. Своими делами она могла заниматься и там, она не хотела  появляться
в Лондоне или Париже. Несмотря на то  что  говорил  Вильям  о  возрасте  его
родителей,  когда  он  родился,  Сара  все  же  чувствовала  себя   неловко,
забеременев в сорок восемь лет, хотя должна была признаться, что теперь  она
с радостью воспринимала свое положение.
   Как они и предполагали, Филипп разъярился, когда ему сообщили об этом. Он
сказал, что никогда не слышал ничего  более  вульгарного,  его  отец  громко
рассмеялся. Но двое других детей были довольны. Джулиан искренне считал, что
это чудесная новость, а Изабель  едва  могла  дождаться,  когда  она  сможет
поиграть с малышом, так же как и Сара, которая с нетерпением ждала  рождения
ребенка.
   Перед Рождеством она нарисовала несколько эскизов драгоценностей  и  была
очень довольна тем, как их сделали,  а  Нигель  и  Филипп  купили  несколько
превосходных  экземпляров  драгоценных  камней,  и  она  была  под   большим
впечатлением от их удачного выбора.
   На этот раз она не стала спорить с Вильямом о том, чтобы рожать дома. Они
поехали в  Париж,  и  она  осталась  в  клинике,  в  Нойи,  за  два  дня  до
предполагаемой даты рождения ребенка. Вильям сказал, что ей вообще  повезло,
что он позволил ей так долго оставаться дома  после  того,  как  она  родила
Изабель за десять минут. Ей было невероятно скучно в клинике, и она говорила
ему, что она в два раза старше остальных матерей, и это забавляло их  обоих.
Вильям просиживал с ней часами, играя в карты и  обсуждая  дела.  Джулиан  и
Изабель  остались  в  замке  со  слугами.  Прошла  уже  почти  неделя  после
Рождества.
   На Новый год Сара и Вильям выпили шампанского, она находилась  в  клинике
уже пять дней, и это ее так утомило. Она сказала ему, что, если на следующий
день  ребенок  не  родится,  она  поедет  в  ювелирный  магазин.  Она   даже
сомневалась, стоило ли ей так рано ложиться в клинику. Но днем у  нее  пошли
воды, а вечером начались сильные  схватки,  и  она  выглядела  расстроенной.
Когда ее увозили от Вильяма, она взяла его за руку и посмотрела на него.
   - Спасибо... за то, что ты позволил мне родить этого ребенка...
   Ему очень хотелось  остаться  с  ней,  но  доктор  возражал.  Правила  не
запрещали это, но, учитывая возраст мадам и высокий риск, связанный с  этим,
он считал, что будет лучше, если мсье герцог подождет  где-нибудь  в  другом
месте.
   К полуночи еще ничего не было известно, а к четырем  утра  он  уже  начал
паниковать. С тех пор как ее увезли,  прошло  уже  около  шести  часов,  что
казалось ему странным после того, как Изабель  родилась  так  быстро,  но  с
каждым ребенком все было по-разному.
   А к семи часам утра, когда вышел доктор, Вильям  уже  сходил  с  ума.  Он
делал все, что мог,  чтобы  не  думать  о  времени,  даже  молился.  Он  уже
сомневался, правильно ли он поступил,  позволив  ей  рожать  этого  ребенка.
Может быть, это оказалось для нее слишком тяжело. Что, если это убьет ее?
   Когда доктор вошел в комнату, вид у него был серьезный, у  Вильяма  упало
сердце.
   - Что-то случилось?
   - Нет. - Доктор решительно покачал головой. - Мадам герцогиня делала все,
как надо, все, что можно от нее ожидать. У вас прекрасный сын,  мсье.  Очень
большой мальчик, больше десяти фунтов. Мне жаль,  но  нам  пришлось  сделать
кесарево сечение. Ваша жена очень старалась, но она просто не  могла  родить
его.
   Это было подобно тому, когда она рожала Филиппа, и он вспомнил,  как  это
было ужасно. Доктор тогда говорил ей о кесаревом сечении. И теперь  наконец,
в сорок восемь лет, для Сары прошло время, когда она могла родить сама.  Это
была карьера, заслуживающая уважения. Вильям с облегчением улыбнулся,  потом
посмотрел на доктора.
   - С ней все в порядке?
   - Она очень устала... Во время операции  ей  пришлось  перенести  боль...
Конечно, мы делали для нее все, что  могли...  чтобы  она  чувствовала  себя
лучше. Она сможет поехать домой через одну-две недели.
   Он вышел из комнаты, а Вильям сел и задумался о своей жене,  о  том,  как
много она для него значила, о детях, которых она родила... и вот теперь  еще
один ребенок.
   Только к вечеру он наконец увидел ее, она была в полусне,  но  улыбнулась
ему, она знала о ребенке.
   - Это мальчик, - прошептала она, и он кивнул, улыбнулся и поцеловал ее. -
Все хорошо?
   - Чудесно, - заверил он ее, и она  погрузилась  в  сон  и  вдруг  открыла
глаза.
   - Мы можем назвать его Ксавье? - спросила она.
   - Хорошо, - согласился он.
   Позднее она категорически отказалась выбрать какое-нибудь другое имя. Она
сказала, что это имя вceгда ей нравилось. Они назвали его Ксавье Альберт,  в
честь его кузена,  последнего  короля,  отца  королевы  Елизаветы,  которого
Вильям всегда очень любил.
   Она пролежала в госпитале целых три недели, и они  торжественно  принесли
ребенка домой, хотя Вильям безжалостно подшучивал над ней, что она не сможет
больше родить. Он сказал ей, что его это ужасно огорчает, он надеялся, что в
свое пятидесятилетие она подарит ему шестого ребенка.
   - Конечно, мы  могли  бы  усыновить  малыша,  -  заметил  он,  когда  они
возвращались в замок, а она угрожала, что разведется с ним.
   Дети пришли в восторг от Ксавье. Это был крупный жизнерадостный мальчик с
покладистым характером. Казалось,  его  ничего  не  беспокоило,  и  он  всем
нравился, однако ему недоставало того очарования, которым обладал  его  брат
Джулиан. Он был открытый и добродушный по натуре. Но кажется,  у  него  было
свое собственное мнение, хотя, к счастью, не такое категоричное, как  у  его
сестры.
   На следующее лето Ксавье постоянно кто-нибудь куда-то уносил.  Он  всегда
был на руках или играл с Джулианом, Изабель или своими родителями.
   Но  Сара  меньше  занималась  ребенком,  чем  ей  хотелось  бы.   Вильяму
нездоровилось, и к концу лета она все внимание  уделяла  ему.  Сердце  снова
причиняло ему  беспокойство,  и  доктор  в  Ля-Мароле  сказал,  что  ему  не
нравится, как он выглядит и у него сильно развился артрит.
   - Так нелепо быть для тебя такой обузой, - жаловался он  ей.  Когда  мог,
брал Ксавье к себе в постель. Но, по правде говоря,  большую  часть  времени
сильные боли не давали ему насладиться обществом младшего сына.
   Рождество в этом году было грустным. Сара два месяца не была в Париже,  а
в Лондон последний раз наведывалась летом. Сейчас она  не  могла  заниматься
бизнесом  и  доверила  все  Нигелю,  Филиппу  и  Эмануэль,  передав  им  все
управление. Она хотела все свое время целиком посвятить Вильяму.
   Джулиан все каникулы провел с ними. А Филипп даже прилетел из  Лондона  в
сочельник, и они в столовой устроили прелестный обед и даже ухитрились пойти
в  церковь,  хотя  Вильям  чувствовал  себя  не   совсем   здоровым,   чтобы
присоединиться к ним. Филипп заметил, что он как-то сморщился,  у  него  был
болезненный, изможденный вид, но он по-прежнему был силен духом. Он сохранил
такт и чувство юмора. По-своему он был  великим  человеком,  и  за  короткое
время в этот день Филипп понял это.
   Эмануэль приехала на Рождество из Парижа. Она не стала говорить Саре, как
она потрясена состоянием Вильяма.  Она  проплакала  всю  обратную  дорогу  в
Париж.
   Филипп уехал на следующее утро, а Джулиан должен был поехать кататься  на
лыжах в Куршевель, но ему очень не  хотелось  уезжать,  и  он  сказал  своей
матери, что, если он ей  понадобится,  он  немедленно  вернется  домой.  Она
должна только позвонить  ему.  Изабель  уехала,  чтобы  провести  оставшиеся
каникулы с друзьями, с которыми познакомилась прошлым  летом.  Для  нее  это
было настоящим приключением, первый раз она уезжала из дома на такой  долгий
срок. Но Сара считала, что в девять лет она  была  достаточно  взрослой  для
такого путешествия. Она должна была вернуться через неделю, и, может быть, к
тому времени ее отец будет чувствовать себя лучше.
   Но казалось, с каждым днем ему становилось все  хуже.  И  когда  наступил
Новый год, он был слишком слаб, чтобы  отпраздновать  первый  день  рождения
Ксавье. Сара испекла для мальчика маленький пирог и за  ленчем  пропела  ему
"Счастливого дня рождения", а  потом  бросилась  вверх  по  лестнице,  чтобы
побыть с Вильямом.
   Последние несколько дней большую часть времени он спал, но когда  слышал,
как она входит в комнату, открывал глаза, как бы тихо она  ни  входила.  Ему
нравилось, когда она была рядом. Она думала, не положить ли его в госпиталь,
но доктор сказал, что это не принесет пользы, они ничего не  могут  сделать.
Тело, которое разрушалось в  течение  двадцати  пяти  лет,  было  совершенно
изношено, и его уже нельзя было восстановить, и оставалось только  плыть  по
течению, пока все не будет кончено.
   Ночью после дня рождения  Ксавье  она  тихо  лежала  в  постели  рядом  с
Вильямом, держа его в своих объятиях, и почувствовала,  что  он  прильнул  к
ней, почти как ребенок, как когда-то Лиззи, и тогда она поняла. Она  прижала
его к себе, накрыла одеялом и попыталась отдать ему всю любовь и все силы. А
перед рассветом он посмотрел на нее, поцеловал в губы и вздохнул. Она  нежно
поцеловала его в лицо, он вздохнул последний раз  и  тихо  умер  в  объятиях
жены, которая всегда любила его. Она долго  сидела,  обнимая  его,  и  слезы
катились по ее лицу. Она не хотела, чтобы он  умирал,  не  желала  жить  без
него. Ей хотелось умереть вместе с ним, и тут она  услышала  плач  Ксавье  и
поняла, что не может этого сделать. Он заплакал,  словно  почувствовал,  что
умер его отец. И как ужасна была для него эта потеря, как  ужасна  она  была
для всех них.
   Она нежно уложила его, еще раз поцеловала, и, когда взошло солнце  и  его
лучи проникли в комнату, она плача вышла в коридор  и  тихо  закрыла  дверь.
Герцог Вайтфилд умер. А она стала вдовой.

Глава 23

   Похороны были мрачными, хор местной церкви в Ля-Мароле пел  "Аве  Мария".
Из Парижа приехали близкие  друзья,  но  основное  поминовение  должно  было
состояться в Лондоне через пять дней.
   Она похоронила его рядом с Лиззи. Они с  Филиппом  спорили  об  этом  всю
ночь. Он говорил, что семь столетий герцогов Вайтфилдов хоронят в Вайтфилде.
Но Сара не могла с этим согласиться. Она  хотела,  чтобы  он  был  похоронен
здесь, недалеко от нее, в том месте, которое он любил, где  жил  и  трудился
вместе с ней.
   Они вышли из церкви, она держала за руку Изабель, а  Джулиан  поддерживал
ее. Эмануэль тоже приехала в Ля-Мароль, она  вышла  из  церкви  под  руку  с
Филиппом. Их было немного, и Сара для всех устроила  в  замке  ленч.  Пришли
местные  жители,  чтобы  выразить  ей  свое  соболезнование.  Их  Сара  тоже
пригласила на ленч, тех, кто работал у него, знал его и любил. Она не  могла
даже вообразить себе, как теперь она будет жить без него.
   Она казалась окаменевшей, когда проходила  по  комнате,  предлагая  людям
вино, пожимая руки и слушая, что они рассказывали о мсье герцоге, истории из
его жизни, которую они делили с ним больше двадцати шести лет. И теперь было
невозможно представить, что все кончено. Нигель тоже  прилетел  из  Лондона.
Он, как и Сара, плакал, когда хоронили Вильяма. Она не могла видеть его там,
рядом с Лиззи. Казалось, только вчера они  приходили  сюда  и  вспоминали  о
ней... говорили о предстоящем рождении Ксавье, который стал теперь  для  нее
такой отрадой. Но малышу никогда не придется узнать своего отца. У него есть
два брата, которые могут позаботиться о нем, и  мать  с  сестрой,  обожающие
его, но он никогда не узнает, каким человеком был Вильям, и, думая об  этом,
она чувствовала, как сердце ее разрывается на части.
   Через два дня все вместе отправились в Лондон на поминальную службу.  Это
была  пышно  обставленная  церемония.  На   ней   присутствовали   все   его
родственники, а также королева  со  своими  детьми.  После  службы  все  они
поехали в Вайтфилд, где  на  поминальный  обед  собралось  около  четырехсот
человек. Сара автоматически пожимала всем руки и резко обернулась,  услышав,
как кто-то позади нее произнес "ваша светлость", потом чей-то голос ответил.
На миг ей пришла в голову безумная мысль, что в комнату вошел Вильям, и  она
вздрогнула, когда поняла, что это Филипп. Только сейчас она осознала, что ее
сын стал герцогом.
   Это было трудное  время  для  них  всех,  время,  которое  она  запомнила
навсегда. Она не знала,  куда  пойти  и  что  делать,  чтобы  избавиться  от
душевных мук. Когда она приезжала в Вайтфилд, все напоминало ей о нем,  а  в
замке это ощущалось еще  сильнее.  Когда  Сара  останавливалась  в  отеле  в
Лондоне, она думала только о нем,  а  в  их  квартире  в  Париже  ее  просто
охватывал  ужас,  они  были  так  счастливы  там,  а  в  отеле  "Ритц"   они
останавливались, когда проводили  в  Париже  медовый  месяц...  некуда  было
пойти, некуда убежать. Он был повсюду, в ее сердце, в ее душе, в ее мыслях и
в каждом из ее детей, когда она смотрела на них.
   - Что ты собираешься делать? - спокойно  спросил  ее  Филипп,  когда  она
сидела как-то в Вайтфидце, глядя в окно. У нее не  было  никаких  мыслей,  и
вдруг она поняла, что потеряла всякий интерес  к  своему  делу.  Она  охотно
передала бы его Филиппу. Но ему было всего двадцать шесть лет и еще  многому
нужно было научиться. А Джулиану исполнилось только  пятнадцать,  и  пройдет
еще очень  много  времени,  даже  если  он  захочет  когда-нибудь  управлять
магазином в Париже.
   - Не знаю, - честно ответила она. Он уезжал на месяц, но Сара все еще  не
могла разобраться в своих мыслях. - Я пытаюсь понять это и  не  могу.  Я  не
знаю, что делать. Я стараюсь представить, что он хотел бы, чтобы я делала.
   - Я думаю, что папе было бы приятно, если бы ты продолжала заниматься тем
же, - откровенно сказал Филипп, - я имею в виду дело... и все остальное, чем
ты занималась, когда он был жив. Ты не можешь перестать жить.
   - Иногда мне приходят в голову такие мысли.
   - Я понимаю, но ты не можешь это сделать, - тихо произнес он.  -  У  всех
нас есть обязанности.
   И его обязанности были сейчас тяжелее, чем у большинства.  Он  наследовал
Вайтфилд, Джулиану никогда не придется разделить с ним эту ответственность.
   Он останется в замке и будет жить там  вместе  с  Изабель  и  Ксавье,  но
такова была несправедливость английской системы. И теперь на  плечи  Филиппа
легло еще и бремя титула и все, что с этим  связано.  Его  отец  нет  его  с
изяществом и достоинством, но Сара не была уверена, что Филипп так же хорошо
справится с этим.
   - А что ты думаешь? - нежно спросила она его. - Что ты собираешься теперь
делать?
   - То же самое, что делал раньше, - ответил он уверенно, и  тут  он  решил
сказать ей то, что раньше не собирался  говорить.  -  В  ближайшие  дни  мне
хотелось бы кое с кем тебя познакомить.
   Казалось странным говорить ей об этом, и поэтому он до сих пор молчал. Он
хотел рассказать ей о Сесиль на Рождество, но отец был так болен,  и  Филипп
счел неуместным даже упоминать об этом.
   - С кем-то особенным?
   - Более или менее, - небрежно ответил он и покраснел.
   - Может быть, мы пообедаем вместе перед моим отъездом из Англии.
   - Мне бы очень хотелось этого, - смущенно сказал он. Он  был  безразличен
ко всем остальным членам семьи, но Сара все же была его матерью.
   Она напомнила ему об их разговоре через две  недели,  когда  решила,  что
пора возвращаться в  Париж.  У  Эмануэль  возникли  какие-то  затруднения  с
магазином, а Изабель должна была идти в школу.
   - Так как насчет обеда с подругой, о которой ты говорил?
   - А, это... возможно, у тебя не найдется времени до отъезда.
   - У меня есть время, - возразила Сара. - У меня всегда найдется время для
тебя.
   Он уже пожалел, что упомянул об этом, но она, как  могла,  старалась  его
успокоить, и они договорились о дне, когда пообедают в ресторане. Девушка, с
которой она познакомилась на следующий вечер, не произвела на  нее  большого
впечатления. Она была типичной англичанкой - высокой, худощавой и бледной, и
почти все время  молчала.  Ее  отличали  исключительная  благовоспитанность,
абсолютная порядочность. Это была самая скучная девушка из всех, с  которыми
Сара была когда-либо знакома. Ее звали леди  Сесиль  Хауторн.  Ее  отец  был
членом совета министров. Сара никак не могла понять, как Филипп выносит  ее.
Она не располагала к себе, в ней не было теплоты и уюта, и с ней  невозможно
даже посмеяться. Когда на следующее утро Сара уезжала, она  постаралась  как
можно мягче намекнуть на это.
   - Она прелестная девушка, - сказала она за завтраком.
   - Я рад, что она тебе понравилась.
   Он выглядел довольным, и Саре хотелось  узнать,  насколько  серьезна  его
связь и следует ли ей беспокоиться. У нее на руках был ребенок в пеленках, а
ей еще приходилось думать о своей невестке. Саре  так  недоставало  Вильяма.
Судьба обошлась с ней так несправедливо, она  едва  не  застонала,  стараясь
говорить небрежно.
   - Это серьезно? - спросила она, стараясь не подавиться гостом,  когда  он
кивнул. - Очень серьезно?
   - Вполне возможно. Она из тех девушек, на которых хотелось бы жениться.
   - Я могу понять, почему ты так думаешь, дорогой, - сказала она, стараясь,
чтобы это прозвучало спокойнее, и интересуясь, поверит ли он  ей.  -  И  она
прелестная девушка... но достаточно ли  с  ней  весело?  Здесь  есть  о  чем
подумать. Мы с твоим отцом всегда так хорошо  проводили  время  вместе.  Это
очень важно в супружестве.
   - Весело? - переспросил он с удивленным видом. - Весело? Какое это  имеет
значение? Мама, я тебя не понимаю.
   - Филипп, - она решила быть с ним откровенной  и  надеялась,  что  ей  не
придется пожалеть об этом, - одних хороших манер недостаточно. Нужно  что-то
большее... что-то особенное... чтобы рядом с тобой  был  человек,  способный
разделить с тобой все радости жизни.
   Он уже достаточно взрослый, чтобы услышать  от  нее  правду.  И  в  конце
концов был 1966  год,  а  не  1923-й,  когда  молодые  люди  вели  себя  так
пуритански. Разумеется, Филипп не мог  быть  таким  пуританином.  Но,  к  ее
удивлению, он оказался именно таким. Филипп посмотрел на мать с ужасом.
   - Я, конечно, могу понять,  что  вы  с  отцом  придавали  этому  огромное
значение, но это не  означает,  что  я  намерен  выбирать  жену  по  тем  же
критериям.
   И тут Сара поняла, что, женившись на этой девушке,  он  совершит  ужасную
ошибку, но она также понимала, что, если она сейчас начнет отговаривать его,
он все равно сделает по-своему.
   -  Ты  веришь  в  двойные  нормы  поведения,  Филипп?  Считаешь,   можешь
развлекаться в постели с одной, а жениться на другой? Или тебе на самом деле
нравятся серьезные, благовоспитанные девушки? Но если тебе нравится общество
сексуальных и веселых молодых особ, а женишься ты на пристойной  девушке,  у
тебя может быть масса неприятностей.
   Это все, что Сара могла сказать при данных обстоятельствах.
   - Я должен думать о своем положении, - сказал он раздраженно.
   - Твой отец тоже не забывал о своем положении, Филипп. И  он  женился  на
мне. И я не думаю, что он сожалел об этом. По крайней мере я надеюсь, что он
не сожалел.