ремя, минута в  минуту,  оба  в  прекрасном
настроении. После школы Томми отправился в магазин  отца,  чтобы  помочь
ему, и Джон впервые за долгое  время  позвонил  домой,  чтобы  спросить,
когда им прийти к обеду.
   - Ну что, девочки, мы явились слишком рано, ничего еще,  конечно,  не
готово? - шутливо спросил Джон.
   Он нежно поцеловал Лиз, не зная, как она отреагирует на его ласку.
   В  последнее  время  супруги  явно   сближались,   но   это   немного
настораживало их обоих.
   Они так долго сторонились друг друга, что любая близость  между  ними
казалась им непривычной и странной.
   Джон с теплой улыбкой посмотрел на Мэрибет.  Молодые  люди  о  чем-то
тихо переговаривались, и Томми нежно держал свою подругу за руку.
   Все они провели день замечательно, и  Лиз  поручила  Томми  уговорить
Мэрибет присоединиться к ним на День Благодарения. Впрочем,  этого  было
не так трудно добиться.
   После обеда Томми подвез ее  домой,  и  они  долго  сидели  в  кабине
фургона  и  разговаривали.  В  эти  дни  Мэрибет  чувствовала   какую-то
непонятную ностальгию. Она стала очень чувствительной ко  многим  вещам;
она грустила по прошлому и опасалась будущего.
   Ей внезапно захотелось прильнуть к Томми и никогда не отпускать  его.
Это было стремление, которого она от  себя  совершенно  не  ожидала.  Ей
хотелось проводить с ним гораздо  больше  времени,  чем  раньше,  и  она
всегда чувствовала себя счастливой, как  только  замечала  его  высокую,
по-юношески угловатую фигуру.
   - Ты себя нормально чувствуешь? - ласково спросил Томми,  когда  она,
смахнув непрошеные слезы, согласилась прийти на День Благодарения.
   - Да, со мной все в порядке. - Мэрибет смущенно вытерла  слезы.  -  Я
знаю, это глупо, что я так часто плачу.., но я ничего не  могу  с  собой
поделать в последнее время... Твои родители так хорошо ко мне относятся,
хотя еле знают меня. Миссис Уиттейкер помогла мне со школой, со  всем..,
они так много для меня сделали, что я не знаю, как их благодарить.
   - Выходи за меня замуж, - серьезным тоном произнес Томми, но  Мэрибет
только покачала головой.
   - Неужели ты считаешь, что это будет  самым  лучшим  выражением  моей
благодарности твоим родителям?
   - Может быть, так оно и будет. Ты - это самое светлое событие в нашей
жизни за все последнее время. Мои  родители  целый  год  вообще  друг  с
другом не общались - только переругивались или говорили о том, что  надо
бы заправить машину и выпустить собаку. Они тебя полюбили,  Мэрибет.  Мы
все тебя полюбили.
   - Это не причина для того,  чтобы  разрушать  заодно  и  твою  жизнь,
Томми, после того как я искорежила  свою.  Твои  родители  просто  очень
хорошие люди, поэтому так добры ко мне.
   - Я тоже очень хороший, - сказал он, не давая ей выйти из  кабины,  -
ты полюбишь меня еще больше, когда мы поженимся.
   - Ты с ума сошел, - усмехнулась Мэрибет.
   - Да, - кивнул Томми, - из-за тебя. Но ты можешь легко вылечить  меня
от этого.
   - Я не хочу, - отозвалась она.
   Ее глаза снова наполнились слезами, но через секунду она  засмеялась.
В последнее время у Мэрибет настроение изменялось по сто раз на дню,  но
доктор Маклин сказал ей, что это  естественно.  Она  была  на  последнем
месяце  беременности,  и  ее  организм   претерпевал   самые   серьезные
изменения. Кроме того, ее юный возраст и ее непростая ситуация  особенно
располагали к этим эмоциональным перепадам.
   Томми довел ее до самых дверей, и они еще долго, обнявшись, стояли на
ступеньках.
   Вечер выдался ясным и холодным. Томми поцеловал ее на  прощание  и  с
новой силой ощутил, как хочет быть рядом с ней  всегда.  Он  отказывался
смириться с мыслью, что Мэрибет может и  не  выйти  за  него  замуж,  не
разделить с ним супружескую постель и не стать матерью его детей.  Томми
хотел нести вместе с Мэрибет все жизненные радости и  тяготы;  он  знал,
что теперь ее никуда от себя не отпустит.
   После еще одного поцелуя он сбежал вниз по  ступенькам,  радостный  и
просветленный.
   - Что это ты такой счастливый? - спросила его мать, когда он вернулся
домой.
   - Мэрибет придет к нам на День Благодарения, - ответил Томми, но  Лиз
почувствовала, что сын чего-то не договаривает.
   Ее мальчик жил сейчас мечтами, надеждами и  радостями  первой  любви.
Порой чувства так переполняли его, что он казался помешанным.
   - А что  она  еще  сказала?  -  стараясь  скрыть  свое  беспокойство,
спросила Лиз.
   Лиз понимала, как сильно влюблен ее сын, но знала и то, что  Томми  в
отношениях с Мэрибет ждут серьезные испытания, ведь  он  влюбился  не  в
одну из своих одноклассниц, такую же беззаботную, как он сам. У  Мэрибет
была сложная судьба, и разделять ее с  ней  -  нелегкое  дело.  Как  она
перенесет роды, как будет жить дальше  с  мыслью,  что  навсегда  отдала
своего ребенка?
   - Как она справляется? Она ведь уже совсем скоро родит.
   Мэрибет переносила беременность хорошо, но в данном  случае  проблема
заключалась совсем не в ее самочувствии.
   Рождение  ребенка  без  мужа  и  без  помощи   семьи,   необходимость
отказаться от него, тяжелые  отношения  с  родителями  -  все  это  было
способно выбить из колеи кого угодно.
   Мэрибет была непреклонна в своем решении уехать из дома в июне, сразу
же после выпуска, если, конечно, она выдержит до июня, в чем  Лиз  порой
сомневалась. Ведь девочка уже в течение  пяти  месяцев  вела  совершенно
независимый образ жизни.  Теперь  ей  будет  трудно  вернуться  домой  и
противостоять напору  отца,  который,  конечно  же,  не  простит  ей  ее
прегрешений.
   -   Мэрибет   окончательно   решила   отказаться   от   ребенка?    -
поинтересовалась Лиз, закончив вытирать тарелки.
   Томми взял с блюда очередную свежеиспеченную булочку.  Ему  нравилось
обсуждать свои проблемы с мамой - она понимала толк в жизни и не  читала
ему нотаций. После смерти Энни они перестали  разговаривать  откровенно,
но сейчас мама постепенно возвращалась в свое прежнее состояние.
   - Думаю, что да. По-моему, ей очень нелегко дается  это  решение,  но
Мэрибет говорит, что не сможет заботиться о нем как следует. Она явно не
хочет кому-то его отдавать, но считает, что должна это  сделать  -  ради
самого ребенка.
   - Последняя жертва, - печально подытожила Лиз, размышляя о  том,  что
это самое худшее, с чем может столкнуться женщина.
   Одному Богу было известно, как ей хотелось еще одного ребенка.
   - Я постоянно говорю ей, чтобы она этого  не  делала,  но  Мэрибет  и
слушать не желает, - со вздохом сказал Томми.
   - Может быть, она и права. Со своей точки зрения.  Наверное,  Мэрибет
хорошо понимает, что может себе сейчас позволить, а чего не  может.  Она
очень  молода,  и  никто  не  поможет  ей.  Ее  родители,  по-моему,  не
собираются ее поддерживать. Для нее ребенок станет непосильным бременем,
поэтому она вынуждена поступать так.., неестественно  для  матери.  Если
она оставит его, хуже будет обоим - и ей, и ребенку.
   Лиз не могла представить этого, но вынуждена  была  признаться  самой
себе, что положение Мэрибет никак нельзя было назвать легким.
   - Мэрибет именно так и говорит - что она уверена в своей  правоте,  -
подтвердил Томми. - Я думаю, она  именно  поэтому  почти  не  говорит  о
ребенке и не покупает детских вещей. Это  только  доставляет  ей  лишнюю
боль.
   Томми,  несмотря  ни  на  что,  собирался  жениться  на   Мэрибет   и
воспитывать ее ребенка.
   Он был готов к тому,  чтобы  взять  на  себя  такую  ответственность.
Родители  хорошо  его  воспитали,  и  он  был  исключительно  порядочным
человеком.
   - Ты должен прислушиваться к ее  мнению,  Томми,  -  предостерегающим
тоном сказала Лиз. - Мэрибет должна все решить сама.
   Ей лучше знать, что для нее правильно, а что нет, что бы ты там  себе
ни думал. Не пытайся давить на нее, - добавила она многозначительно, - и
не взваливай на свои плечи то, с  чем  не  справишься.  Вы  оба  слишком
молоды, а брак и дети - это такие вещи, которые не слишком легко  даются
и зрелым людям. Нельзя жениться из  альтруистических  соображений.  Это,
конечно, прекрасно, но жить с человеком - это гораздо больше, чем просто
помогать ему. Чтобы преодолевать жизненные трудности, которые  возникают
гораздо чаще, чем ты думаешь, нужно  быть  очень  сильным  человеком.  В
шестнадцать лет ты просто не сможешь этого сделать.
   И в сорок.., и в пятьдесят... Им с Джоном в  последнее  время  как-то
плохо удавалось преодолевать  жизненные  трудности.  Лиз  только  сейчас
начала понимать, что они  страшно  отдалились  друг  от  друга,  утратив
способность к взаимной поддержке. У нее часто возникала  горькая  мысль,
что они не выдержат выпавшего на их  долю  испытания  и  их  брак  готов
распасться.
   - Я ее люблю, мама, - искренне признался  Томми,  чувствуя,  как  его
сердце сжимается от щемящей боли. - Но пойми, я не хочу,  чтобы  Мэрибет
прошла через все это в одиночестве.
   Он всегда был честен с  матерью,  и  Лиз  это  прекрасно  знала.  Она
понимала, на что ее сын способен ради Мэрибет, но, какими бы прекрасными
ни были его намерения и как бы ей ни нравилась Мэрибет, она все равно не
хотела, чтобы они поженились. Если уж вступать в брак, то не сейчас и не
по этим причинам.
   - Она не одинока. Ты сейчас живешь только ради нее.
   - Я знаю. Но это не то, - печально откликнулся Томми.
   - Она должна пережить это сама. Это ведь ее собственная жизнь.  Пусть
она самостоятельно найдет свою дорогу. Если вы  не  ошибаетесь  в  своих
чувствах, ничто не разлучит вас, и в  один  прекрасный  день  вы  будете
вместе.
   Томми кивнул, не желая спорить, но как ему хотелось убедить всех, что
Мэрибет должна оставить ребенка и выйти за него замуж!
   К сожалению,  сама  Мэрибет  была  первой,  кто  на  это  никогда  не
согласится, да и родители тоже были явно против.  Это  упрямство  бесило
его.

***

   Но в День Благодарения, усевшись  за  праздничный  стол,  они  словно
стали одной счастливой семьей...
   Лиз постелила на стол свою лучшую кружевную скатерть,  принадлежавшую
когда-то бабушке Джона, - ее подарили им на свадьбу - и  подала  обед  в
китайском сервизе, которым пользовалась лишь для особых случаев.
   Мэрибет пришла в темно-зеленом шелковом платье,  которое  можно  было
носить с поясом и тогда, когда ее фигура обретет прежнюю стройность;  ее
густые рыжие волосы были распущены и волнами лежали на плечах. Со своими
огромными зелеными глазами она выглядела юной и трогательной и, несмотря
на выпирающий живот, очень привлекательной.
   Лиз надела ярко-голубое платье и  подкрасила  щеки,  чего  с  ней  не
случалось уже очень долго. Мужчины тоже  принарядились;  в  доме  царила
теплая и праздничная атмосфера.
   Мэрибет принесла Лиз цветы, огромные  желтые  хризантемы,  и  коробку
шоколадных конфет, которые, как она знала, пользовались большим  успехом
у Томми.
   Закончив ленч и усевшись у камина, они еще больше стали  походить  на
счастливую дружную семью.
   Для Уиттейкеров это был первый большой праздник без Энни, и Лиз очень
боялась этого дня. Она постоянно вспоминала свою  маленькую  дочку,  но,
когда рядом были Мэрибет и Томми, эти воспоминания  не  вызывали  у  нее
такой обостренной реакции.
   Потом Лиз и Джон вышли прогуляться, а Томми с Мэрибет решили  немного
покататься. Мэрибет удалось освободиться на все выходные, потому  что  в
ресторане ее любили, жалели и шли ей навстречу. Томми уговорил ее пожить
эти дни в доме Уиттейкеров.
   - Эй, только на коньках  не  катайтесь!  -  крикнула  им  вслед  Лиз,
придерживая на поводке собаку.
   Они с Джоном собирались зайти к друзьям на пару часов, после чего все
четверо, Джон, Лиз, Томми и Мэрибет, намеревались пойти в кино.
   - Ну, что будем делать? - спросил Томми на пути к озеру.
   Ответ Мэрибет был неожиданным; услышав его, Томми почувствовал  смесь
облегчения и удивления. Он весь  день  думал  о  том,  что  должен  туда
сходить, но не заговаривал об этом, боясь, что  родители  его  намерение
сочтут странным.
   - Как ты считаешь, может быть, заехать на  кладбище?  -  нерешительно
спросила Мэрибет. - Я просто подумала.., понимаешь,  сегодня  я  как  бы
заняла место Энни - но только условно, конечно.  Мне  бы  так  хотелось,
чтобы она была с нами, чтобы твои  родители  были  опять  счастливы.  Не
знаю.., мне просто хочется побывать там и.., познакомиться с ней.
   - Да, - откликнулся Томми, - мне тоже.
   Он чувствовал абсолютно то же самое.
   Впрочем, его родители явно потихоньку  выбирались  из  пучины  своего
горя и стали гораздо терпимее относиться друг к другу.
   Они остановились и купили цветы - маленькие желтые и красные розочки,
перевязанные длинными розовыми лентами. Мэрибет осторожно положила их на
могилу, рядом с небольшой плитой из белого мрамора.
   -  Здравствуй,  малышка,  -  тихо  сказал  Томми,   вспоминая   вечно
искрящиеся смехом большие голубые  глаза.  -  Мама  сегодня  приготовила
отличную индейку. Правда, тебе бы не понравилось - она была с изюмом.
   Они долго сидели на могиле в полном молчании, держась за руки и думая
о маленьком ангеле, лежащем здесь.
   Трудно было поверить, что она умерла почти год  назад.  Иногда  Томми
казалось, что прошло только несколько дней, иногда - что целая вечность.
   - Пока, Энни, - ласково попрощалась с ней Мэрибет, тяжело поднимаясь,
чтобы уйти.
   Они оба знали, что унесли с собой частицу ее души. Энни оставалась  с
ними всегда - в воспоминаниях Томми, в комнате,  где  спала  Мэрибет,  в
грустном взгляде Лиз.
   - Энни была такой милой  девчонкой,  -  сдавленным  голосом  произнес
Томми на пути к машине. - Я до сих пор не могу поверить, что она умерла.
   - Она не умерла, - мягко сказала Мэрибет. - Ты просто  не  можешь  ее
увидеть, Томми. Но она всегда остается с тобой.
   - Я знаю, - как-то неуверенно ответил он. Во всяком случае, ему очень
хотелось в это верить. - Но я все равно по ней сильно скучаю.
   Мэрибет кивнула  и  придвинулась  к  нему  поближе.  Праздничные  дни
заставили ее думать о своей семье, а этот разговор об Энни напомнил ей о
том, как она скучает по Ноэль.
   Она ни разу не разговаривала с  сестрой  после  отъезда  из  дома,  а
несколько месяцев назад мама сказала ей по телефону, что  отец  даже  не
разрешает Ноэль читать письма от  Мэрибет.  Правда,  она  увидит  сестру
совсем скоро.., но вдруг с ней что-нибудь случится.., как с Энни...
   Одна мысль об этом заставила ее похолодеть.
   Когда они вернулись домой, Мэрибет выглядела какой-то  подавленной  и
притихшей, и Томми знал, что она из-за чего-то переживает.
   "Может быть, не надо было возить ее на могилу Энни, - подумал  он.  -
Наверное, на этой стадии беременности такая поездка могла только  выбить
ее из колеи".
   - Как ты себя чувствуешь? Может быть, хочешь полежать?
   - Да нет, со мной  все  в  порядке,  -  ответила  Мэрибет,  борясь  с
подступающими слезами.
   Родители Томми еще не вернулись - они с Мэрибет пришли раньше.
   И вдруг Мэрибет сказала нечто, поразившее его:
   - Как ты думаешь, твои родители не рассердятся, если я позвоню домой?
Я просто подумала.., что, может быть, в праздники..,  знаешь,  я  просто
хочу поздравить своих близких с Днем Благодарения.
   - Конечно, звони, пожалуйста.
   Томми был уверен, что родители ничего не скажут. А если что,  он  сам
заплатит за звонок.
   Мэрибет сказала свой домашний номер телефонистке  и  стала  ждать,  а
Томми вышел из комнаты.
   К телефону подошла мама. Мэрибет показалось, что она тяжело дышит  от
того,  что  торопилась  к  аппарату.  Она   говорила   громко,   пытаясь
перекричать шум вокруг нее.
   На День Благодарения в их дом всегда приходили ее тетушки  со  своими
мужьями и маленькими детьми. Дети визжали и смеялись, и  мама  не  сразу
поняла, кто звонит.
   - Кто это.., эй, прекратите! Я ничего не слышу! Кто это?
   - Это я, мама, - чуть погромче сказала Мэрибет. - Это я,  Мэрибет.  Я
хотела поздравить тебя с Днем Благодарения.
   - О Господи! - сказала  мама,  внезапно  разрыдавшись.  -  Отец  меня
убьет.
   - Я просто хотела узнать, как вы там.
   Мэрибет ужасно захотелось прижаться к маме  и  обнять  ее.  До  этого
момента она не осознавала, как сильно ей не хватает материнской ласки. -
Я очень по тебе соскучилась, мама.
   Слезы подступили к ее глазам, а Маргарет Робертсон  ничего  не  могла
сказать и только всхлипывала.
   - Как ты себя чувствуешь? - спросила она, понизив  голос  и  надеясь,
что больше никто ее не услышит. - Ты еще не...
   - Нет, но уже скоро. В этом месяце.
   Мэрибет не успела договорить, как на другом конце  линии  послышались
какие-то невнятные звуки, шум возни, спор, и в трубке раздался резкий  и
сердитый голос.
   - Кто говорит? - рявкнул он, хотя по испуганному и растерянному  виду
жены прекрасно понял, кто звонит.
   -  Здравствуй,  папа.  Я  просто  хотела  поздравить  тебя   с   Днем
Благодарения.
   Руки Мэрибет дрожали, но она изо всех сил старалась, чтобы  ее  голос
звучал спокойно.
   - Все уже позади? Ты знаешь, что я имею в виду, - безжалостно и грубо
спросил отец, заставив Мэрибет сжать зубы, чтобы не расплакаться.
   - Нет еще.., просто я.., я хотела...
   - Я же запретил тебе звонить сюда, пока все не кончится.  Возвращайся
домой после того, как решишь все свои проблемы и избавишься от  него.  А
до тех пор не звони. Поняла?
   - Я поняла, я.., папа, пожалуйста...
   Мэрибет слышала, как плачет ее мама и как что-то кричит Ноэль, чей-то
голос уговаривал отца смягчиться, но отец был непреклонен  -  он  бросил
трубку, и плачущая Мэрибет так и осталась стоять с трубкой в руках.
   Телефонистка спросила ее, закончен ли разговор.
   Мэрибет даже не могла ей ответить,  рыдания  душили  ее.  Она  просто
положила трубку и тяжело опустилась на  стул,  всхлипывая  и  размазывая
слезы по лицу.
   Томми, вернувшись в комнату и увидев ее в таком состоянии,  пришел  в
ужас:
   - Что случилось?
   - Он не дал мне.., поговорить с мамой, - с трудом выговорила Мэрибет,
- и запретил мне звонить до того, как я избавлюсь от ребенка. Он... Я...
   Она даже не могла сказать ему, что  чувствует,  но  это  было  и  так
понятно.
   Когда через полчаса домой вернулись родители Томми, Мэрибет  все  еще
была очень расстроена. Томми  заботливо  уложил  ее,  опасаясь,  что  ей
станет плохо из-за этого тяжелого разговора.
   - Что случилось? - обеспокоенно спросила Лиз.
   - Мэрибет позвонила родителям, чтобы поздравить их с праздником, а ее
отец стал кричать на нее. Кажется, она сначала говорила с  мамой,  потом
отец отобрал у нее трубку и сказал Мэрибет, чтобы она не  звонила  и  не
возвращалась домой, пока не пристроит ребенка. Это ужасно, мама. Как  же
она туда вернется?
   - Не знаю, - с тревогой ответила Лиз. - Нормальные родители так  себя
не ведут. По-моему, Мэрибет очень привязана к своей матери..,  с  другой
стороны, если ей нужно будет потерпеть только до июня...
   Лиз, впрочем, прекрасно представляла себе, как тяжело будет  Мэрибет,
когда она вернется домой.
   Она тихонько вошла в комнату Энни и села на постель рядом со все  еще
плачущей Мэрибет.
   - Ты не должна  так  расстраиваться,  детка,  -  успокаивающим  тоном
сказала она, беря Мэрибет за руку и мягко перебирая ее пальцы - так  она
всегда утешала Энни. - Это вредно и тебе, и ребенку.
   - Почему он такой нетерпимый человек?
   Почему он не дал мне просто поговорить с мамой или с Ноэль?
   С кем ей совершенно не хотелось разговаривать, так это с Райаном - он
мало чем отличался от отца, был таким же ограниченным и черствым.
   - Он думает, что защищает твою сестру от подобных ошибок.  Он  просто
ничего не понимает. Может быть, его смущает то, что произошло.
   - Меня тоже смущает. Но ведь  на  мои  чувства  к  родителям  это  не
повлияло, - обиженно возразила Мэрибет.
   - Я не уверена, что он это понимает. Тебе  очень  повезло  -  у  тебя
развитый ум и большое сердце. У тебя есть будуще