ъятия своих сильных рук.
   - Счастливого пути, Александра! До скорой встречи!
   Александра медленно отошла, еще раз сквозь слезы  посмотрела  на  старшую
сестру, на ее бледное лицо, залитое  слезами,  постаралась  улыбнуться  и  в
последний раз помахала рукой.
   Хилари глядела ей вслед и шептала знакомые слова:
   - Прощай, Акси!
   И тоже, с трудом улыбнувшись, помахала Александре, входившей  с  мужем  в
самолет.
   - Все хорошо, моя радость, - шептал Джон, сжимая  Хилари  в  объятиях,  и
вдруг, впервые за всю свою жизнь, она  почувствовала  себя  защищенной.  Она
подняла на него глаза и улыбнулась. - Все хорошо, Хилли...
   Объятия его были крепкими, и Хилари знала, что он говорит правду:  теперь
все будет хорошо.




   Даниэла СТИЛ
   ОБЕЩАНИЕ


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Юная художница Нэнси и Майкл, сын миллионерши, полюбили  друг  друга,  но
судьбе было угодно разлучить их Лицо девушки изуродовано в автокатастрофе, и
мать Майкла предлагает Нэнси оплатить дорогую пластическую операцию в  обмен
на обещание не искать встречи с ее сыном. Нэнси соглашается - она уверена  в
чувствах Майкла. Но он даже не знает, что Нэнси осталась жива.

Глава 1

   Стояло погожее майское утро. На небе не было ни облачка,  теплый  ветерок
лениво поигрывал нежной молодой листвой,  в  кронах  деревьев  на  все  лады
звенели голоса невидимых птиц. Солнце припекало уже совсем по-летнему, и  на
стоянке университетского городка, куда Майкл и Нэнси  зашли,  чтобы  забрать
свои велосипеды, было довольно жарко, но в прилегающем к Эллиот-хаусу  парке
царила благословенная прохладная тень.
   Выкатив велосипеды на дорожку, они на мгновение остановились,  улыбнулись
друг другу. Солнечный свет играл и переливался в  темных  волосах  Нэнси,  и
Майкл, любуясь ею, неожиданно почувствовал себя таким  счастливым,  что  ему
тоже захотелось запеть вместе с птицами.
   Нэнси встретилась с ним взглядом и вдруг начала смеяться.
   - Ну что, уважаемый доктор
Хилдард, как вы себя чувствуете? - лукаво спросила она.
   - Спроси об  этом  через  пару  недель,  когда  мне  официально  присвоят
степень.
   Он улыбнулся и тряхнул головой, отбрасывая со лба упавшую на глаза  прядь
светлых волос.
   - Да плевать на твою степень! Я имела в  виду,  как  ты  себя  чувствуешь
после вчерашней ночи?
   Нэнси снова рассмеялась, и Майкл шутливо шлепнул ее пониже спины.
   - Ах ты, хитрюга! А как вы себя  чувствуете,  мисс  Макаллистер?  Вы  еще
можете ходить?
   Перекинув ногу через седло, Нэнси обернулась к нему и показала язык.
   - А ты? - спросила она и, оттолкнувшись от земли, покатила вперед,  легко
вращая педали новенького велосипеда, который он подарил ей на день  рождения
несколько месяцев назад.
   Майкл любил ее. Он влюбился в Нэнси сразу же, как только  впервые  увидел
ее два года назад. Одного взгляда было достаточно, чтобы  Майкл  понял  -  о
такой женщине он мечтал всю свою жизнь.
   До этого  Майкл  чувствовал  себя  в  Гарварде  довольно  одиноко  и  был
совершенно уверен, что его жизнь и дальше будет продолжаться в том же ключе.
То, чем довольствовались другие, его почти  не  привлекало.  В  студенческие
годы Майкл, как и все, много встречался с  бойкими  девицами  из  Рэдклиффа,
Вассара или Уэллсли, но каждый раз обнаруживал, что ему чего-то не  хватает.
Он хотел большего - индивидуальности, содержательности, души.
   Нэнси была особенной, ни на кого не похожей девушкой. Майкл понял  это  в
тот самый  момент,  когда  впервые  увидел  ее  в  Бостонской  галерее,  где
выставлялись ее картины. Пейзажи Нэнси трогали  его  своей  загадочностью  и
духом одиночества, который, казалось, незримо витал над туманными  пустошами
и горными хребтами, а портреты были проникнуты какой-то особой искренностью,
и Майкл несколько раз ловил себя на том, что испытывает теплые чувства  и  к
изображенным на холстах людям, и к художнице, которая нарисовала их с  таким
сочувствием и любовью.
   В тот день, когда он забрел в галерею, Нэнси  скромно  сидела  в  уголке,
одетая в короткую енотовую шубку, на голове ее был красный берет. Она только
что вошла с улицы, и ее тонкая  светлая  кожа  разрумянилась  после  быстрой
ходьбы, голубые глаза сияли, а губы улыбались. И Майкла неожиданно  потянуло
к ней с такой силой, с какой еще никогда ни к кому не тянуло.

Глава 1

   Он купил Две ее картины и пригласил Нэнси на , ужин в ресторан  Локобера.
Она ответила согласием, однако дальнейшие их отношения развивались совсем не
так быстро. Нэнси Макаллистер отнюдь не спешила отдаться ему телом или душой
- слишком долго она была совершенно одна, и  близкие  отношения  с  кем-либо
немного пугали ее.
   В свои девятнадцать лет Нэнси была не по  возрасту  мудра  и  уже  успела
коротко познакомиться с болью и горечью. Она хорошо знала,  что  такое  быть
одной  и  как  себя  чувствует  человек,  когда  его  бросают.  Она  отлично
представляла, что значит быть никому не нужной и не иметь ни одного близкого
человека на свете. Эти чувства не оставляли ее на протяжении всей жизни -  с
тех самых пор, как в раннем  детстве  Нэнси  попала  в  сиротский  приют,  в
котором и оставалась до достижения совершеннолетия.
   И хотя девочка была слишком мала, когда мать отдала ее в  приют,  она  на
всю жизнь запомнила гулкий полумрак пустынных коридоров, пронизывающий холод
серых каменных стен, незнакомые запахи, чужие лица,  странные  шорохи,  смех
других воспитанниц, который доносился до ее слуха по утрам и вечерам,  когда
Нэнси лежала в кровати,  тщетно  стараясь  сдержать  подступавшие  к  глазам
слезы. Она не сомневалась, что все это сохранится в ее памяти до конца дней,
и еще долго не верила, что  в  мире  есть  что-то,  что  способно  заполнить
образовавшуюся в ее душе холодную пустоту.
   Но потом Нэнси встретила Майкла, и все изменилось.
   Да,  они  полюбили  друг  друга  с  первого  взгляда,  но  их   отношения
развивались гораздо медленнее, чем у многих из их сверстников. Зато они были
прочными, ибо строились на взаимном уважении и любви. Нэнси и Майклу удалось
то, что не удается многим любовникам, делающим ставку на физическую близость
и пренебрегающим глубокой  внутренней  общностью  интересов  -  и  неизменно
терпящим неудачу. Они сумели объединить его  и  ее  мир  и  получили  новую,
удивительную и прекрасную вселенную, в которой каждому из них было хорошо  и
спокойно.
   Майкл был далеко не глуп и вполне отдавал себе отчет, какими  опасностями
чревато увлечение женщиной "не своего круга" - как выражалась его  мать.  Но
Нэнси была человеком именно его круга, хотя в это выражение Майкл  вкладывал
совершенно иной смысл. Они с Нэнси были, что называется, родственные души, и
единственным, что отличало ее от него, было то,  что  она  смотрела  на  мир
глазами художника и была особенно восприимчива к любым нарушениям  гармонии.
Иными словами, если он все еще искал место в жизни и пытался определиться  в
своем отношении к миру, то Нэнси уже выбрала свою  позицию,  выбрала  раз  и
навсегда, и в этом отношении она была гораздо более зрелой, чем Майкл. Нэнси
уже стала тем, чем она хотела быть в жизни, а Майклу это только предстояло.
   Но, как ни странно, Майкла это нисколько не смущало и не  отталкивало.  В
отличие от других девушек, не знавших, что им, собственно, надо,  и  подолгу
выбиравших будущего любовника среди нескольких кандидатур, Нэнси  выбрала  и
полюбила его практически сразу. И за два года знакомства Майкл не дал ей  ни
малейшего повода для разочарования.
   Нэнси и сама знала, что не ошиблась в выборе. За два прошедших  года  они
успели хорошо узнать друг друга. В душе Майкла не  было  ни  одного  уголка,
который был бы закрыт для Нэнси, и  наоборот.  Забавные  и  нелепые  случаи,
"страшные"  детские  тайны,  казавшиеся  теперь  трогательными  и  смешными,
наивные мечтания и надежды,  горечь  первых  разочарований  и  необъяснимые,
навязчивые страхи - все это она узнала из  его  собственных  уст.  Благодаря
откровенности Майкла Нэнси научилась уважать и любить  его  родителей.  Даже
мать...
   Майкл родился  в  очень  богатой  семье,  чтившей  устои  и  приверженной
традициям.  Чуть  ли   не   с   пеленок   его   начали   готовить   к   роли
принца-наследника, которому рано или поздно придется взойти на трон и  взять
на себя управление делами империи. Сам Майкл  относился  к  этому  весьма  и
весьма серьезно и никогда не шутил по поводу того, что в будущем его ожидает
огромное богатство и огромная  ответственность.  Напротив,  эта  перспектива
скорее пугала его. Несколько  раз  он  делился  с  Нэнси  своими  сомнениями
относительно того, сумеет ли  он  быть  достойным  деловой  репутации  своих
предков. Но Нэнси знала, что у него все получится  и  что  иначе  просто  не
может быть.
   Империю, во главе которой Майклу  предстояло  встать,  основал  его  дед,
Ричард Коттер, который был  весьма  талантливым  архитектором  и  еще  более
талантливым бизнесменом. Архитектором был и отец Майкла, который  внес  свой
вклад  в  дело  упрочения  семейного  благосостояния,  женившись  на  Марион
Хиллард,  Финансовые  средства  Хиллардов,   объединенные   с   предприятием
Коттеров, и привели к созданию "Коттер-Хиллард корпорейшн" -  могущественной
компании, с которой мало кто мог потягаться. Несомненно, старик Коттер и его
сын знали, как  делать  деньги,  но  именно  капиталам  Хиллардов  -  старым
капиталам, за которыми стояли долгая история и крепкие  корни,  -  они  были
обязаны своим приобщением к сливкам делового мира - к могуществу  и  власти,
которые были возведены в ранг  если  не  добродетели,  то  традиции.  Именно
поэтому, кстати, Майкл и носил фамилию матери, которая  одна  способна  была
открыть перед ним практически любую дверь.
   Говоря по совести, это была нелегкая ноша, но Майкл не роптал и никогда -
ни в шутку, ни всерьез - не заявлял, что она ему не  по  душе.  Да  и  Нэнси
относилась к его положению с должным пиететом. Она хорошо  понимала,  что  в
один прекрасный день Майклу придется встать во главе корпорации. В начале их
знакомства они часто говорили об этом, а когда обоим стало  ясно,  насколько
серьезны их  отношения,  они  вернулись  к  этой  теме  еще  раз.  Серьезный
разговор, состоявшийся между ними, лишь еще раз убедил Майкла в том, что ему
посчастливилось найти женщину, которая в состоянии не только  справиться  со
своими семейными обязанностями, но и с  ответственной  ролью  супруги  главы
могущественной фирмы. Приютское воспитание было здесь,  разумеется,  ни  при
чем - основы для этого были заложены в характере Нэнси самой природой.
   И вот теперь, глядя на прямую спину Нэнси, катившей далеко впереди  него,
Майкл снова испытал прилив радости и гордости. В эти минуты она казалась ему
особенно сильной и уверенной в себе. Изящные, но сильные ноги, налегавшие на
педали, аккуратная попка на кожаном седле велосипеда, узкие плечи,  округлый
подбородок, который он видел каждый раз, когда она со смехом оборачивалась к
нему, -  все  это  вызывало  в  его  душе  мучительную  нежность,  и  Майклу
захотелось догнать Нэнси, снять  с  велосипеда  и  увлечь  на  мягкую  траву
лужайки, чтобы снова быть вместе, чтобы...
   Он отогнал от себя эти мысли и, нажав на педали, помчался вслед за ней.
   - Эй, куда ты?! Подожди меня!..
   Поравнявшись с Нэнси, Майкл слегка притормозил, и они поехали по тенистой
аллее парка бок о бок, никуда не торопясь. Дорожка была широкой и безлюдной,
и несколько мгновений спустя Майкл положил руку на плечо Нэнси, по  которому
бежали пятна просеянного сквозь листву солнечного света.
   - Ты такая красивая, Нэн. - Его голос был таким же ласковым и нежным, как
теплый весенний воздух, как свежая молодая листва на деревьях,  как  брачные
трели птиц. - И я очень, очень тебя люблю.
   - А вам известно, мистер Хиллард, что я люблю вас в два раза больше?
   - Ты, похоже, знаешь, что говоришь, Нэн... Да, она знала. Рядом с Майклом
Нэнси чувствовала себя совершенно счастливой, и  это  было  настоящее  чудо.
Пронзительное счастье, озарившее Нэнси в тот самый миг, когда он вошел в зал
галереи на Чарльз-стрит, до сих пор нисколько не  притупилось.  Напротив,  с
каждым днем, с каждой новой встречей она со все большей остротой ощущала его
глубину и полноту. Нэнси вспомнила, как в их первую встречу Майкл  пригрозил
раздеться догола, если она не продаст ему все свои картины, и улыбка тронула
ее губы.
   - ..Но я люблю тебя в семь раз больше, чем ты меня!..
   - Вот уж дудки! - Нэнси фыркнула и, презрительно задрав нос, обогнала его
на полкорпуса. - Я все равно люблю тебя больше, что бы ты ни говорил.
   - Откуда ты знаешь?
   - От Санта-Клауса.
   Она нажала на педали и укатила вперед. Дорожка в этом месте  сужалась,  и
Майкл не стал ее догонять. Настроение у него было  приподнятым,  к  тому  же
сзади Нэнси смотрелась так же привлекательно, как и спереди, и он не уставал
любоваться ее обтянутыми джинсами бедрами, тонкой талией,  изящными  плечами
под свободным красным свитером и летящими по ветру черными волосами. Он  мог
бы любоваться ею часами, днями, годами...
   Тут Майкл вспомнил, что как раз сегодня он собирался серьезно  поговорить
с Нэнси об их планах на  будущее.  Нагнав  ее,  он  привстал  на  педалях  и
коснулся ее плеча:
   - Прошу прощения, мисс Хиллард, я хотел бы... Услышав  эти  слова,  Нэнси
слегка вздрогнула. Ее велосипед вильнул в сторону, но сразу же выровнялся, и
Нэнси, обернувшись через плечо, смущенно улыбнулась. Луч солнца скользнул по
ее лицу, и Майкл увидел сахарной белизны зубы, густые ресницы  и  золотистые
веснушки на носу, напомнившие ему пыльцу удивительных цветов, которую  эльфы
рассыпали по ее безупречной светлой коже.
   - Да-да, я к вам  обращаюсь,  миссис  Хиллард...  -  Последние  слова  он
произнес с явным удовольствием, сам наслаждаясь их звучанием. Вот уже  почти
два года он дожидался возможности официально назвать ее так.
   - Не слишком ли  ты  торопишься,  Майкл?  -  В  голосе  Нэнси  прозвучала
неуверенность, граничившая с испугом. Что бы они ни  решили  между  собой  -
ничто не имело особенного значения, покуда Майкл не переговорит с матерью.
   - Ничего я не тороплюсь! - откликнулся он с обидой. - Я хотел  бы,  чтобы
мы поженились через две недели, сразу после моей защиты.
   Они уже несколько раз  обсуждали  этот  вопрос  и  договорились,  что  их
свадьба должна быть очень тихой и скромной. Родных  у  Нэнси  все  равно  не
было, а Майклу не хотелось делиться своей радостью ни с  кем,  кроме  нее  и
двух-трех ближайших друзей.
   - Я сегодня же слетаю в Нью-Йорк и поговорю с матерью, -  добавил  он.  -
Сегодня во второй половине дня. Думаю, я успею обернуться туда и обратно  за
несколько часов.
   - Сегодня? - Нэнси произнесла это слово с почти нескрываемым испугом. Она
даже перестала вращать педали, и ее велосипед, прокатившись по  инерции  еще
немного, остановился.
   Майкл тоже затормозил и, кивнув в ответ, попытался поймать взгляд  Нэнси,
но она с неожиданно проснувшимся интересом рассматривала заросшие  травой  и
залитые солнечным светом пологие холмы, возвышавшиеся за  редкими  деревьями
на окраине парка.
   - Как ты думаешь, Майкл, что скажет.., твоя мама?..
   -  Разумеется,  она  скажет  "да"!  Неужели,  глупенькая,   ты   в   этом
сомневаешься?
   Голос его был деланно-бодрым, поскольку оба прекрасно знали, что проблема
эта на самом деле весьма  серьезна.  И  основания  для  беспокойства  у  них
действительно были. Марион Хиллард отнюдь нельзя  было  назвать  добродушной
или сентиментальной женщиной. Она была матерью Майкла, но нежности и доброты
- во всяком случае, внешне - в ней было  не  больше,  чем  в  ледяной  горе,
погубившей "Титаник". Марион была властной, решительной  женщиной,  которая,
казалось, была целиком сделана из стали и самого крепкого камня. Когда  умер
отец Марион, ей пришлось взять на себя все заботы о семейном бизнесе, и  она
с честью справилась с этой задачей,  приумножив  капиталы  семьи.  Когда  же
скончался ее муж, отец Майкла, она снова встала у руля огромной корпорации и
не выпускала его ни на секунду, железной рукой направляя свой корабль  туда,
куда считала нужным.
   Решительно  ничто  не  могло  остановить  ее  или  заставить  свернуть  с
намеченного пути. Когда речь шла о благе семьи, в расчет не принимался  даже
родной сын, не говоря уже о жалкой сиротке, которая была для Марион  Хиллард
даже не нулем, а отрицательной величиной. Нэнси, во всяком случае, не  могла
представить себе, что  могло  заставить  Марион  сказать  заветное  "да",  о
котором с такой уверенностью говорил Майкл, если она вдруг не захочет, чтобы
они поженились.
   А в том, что Марион не хочет этого брака, сомневаться не приходилось, ибо
Нэнси точно знала, что думает о ней Марион Хиллард.
   Мать Майкла никогда не скрывала своих  чувств  -  вернее,  она  намеренно
перестала скрывать их, как только ей стало ясно,  что  "увлечение"  ее  сына
"этой художницей" - вещь серьезная. Она звонила Майклу  из  Нью-Йорка  почти
каждую неделю и упрашивала, умоляла,  пугала.  Потом  она  бушевала,  метала
громы и молнии, грозила, подкупала и, наконец, смирилась. Или  сделала  вид,
что смирилась.
   Майкл считал это обнадеживающим признаком,  но  Нэнси  не  разделяла  его
уверенности. Марион была из тех женщин, которые всегда отдают себе  отчет  в
том, что они делают и зачем. В данный момент мать  Майкла  просто  предпочла
игнорировать "ситуацию". Она не приглашала их к  себе,  не  выдвигала  новых
обвинений, но и не спешила взять обратно слова, которые бросала в лицо  сыну
во время их  продолжительных  телефонных  баталий.  Для  нее  подружка  сына
попросту перестала существовать, и Нэнси неожиданно поняла,  что  равнодушие
порой может ранить гораздо больнее, чем самая откровенная ненависть.
   Возможно,  сыграло  свою  роль  и  то,  что  Нэнси,  не  помнившая  своих
родителей, позволила себе увлечься мечтами о том,  что  когда-нибудь  у  нее
будет своя семья и что Марион  станет  для  нее  чем-то  вроде  матери.  Она
представляла себе, как они с Марион подружатся, как будут вместе  ходить  по
магазинам и делать покупки для Майкла, и  что  когда-нибудь  у  нее  родятся
дети, для которых эта сильная,  волевая  женщина  станет  доброй  и  любящей
бабушкой. Но, как  видно,  этим  мечтам  не  суждено  было  сбыться,  и  два
прошедших года окончательно убедили ее в этом. Марион  всегда  было  нелегко
представить в роли свекрови, бабушки, матери, а теперь она и вовсе  казалась
Нэнси чужой и даже враждебной.
   Майкл, однако, продолжал придерживаться на этот счет собственного мнения.
Во всяком случае, он не раз принимался убеждать  Нэнси  в  том,  что  Марион
достаточно разумна, чтобы не противиться неизбежному. "Рано  или  поздно,  -
говорил Майкл, - мать изменит свое мнение, и тогда мы трое  живем  дружно  и
счастливо".
   Но Нэнси продолжала сомневаться. Однажды она даже заговорила с Майклом  о
том, что будет, если Марион никогда не согласится на их брак,  если  она  не
признает ее. Что будет с ними тогда?
   "Тогда, - ответил Майкл,  -  мы  с  тобой  поймаем  такси  и  помчимся  в
ближайшую мэрию. Ведь мы с тобой оба совершеннолетние,  ты  не  забыла?"  Но
Нэнси только улыбнулась его порыву - она знала, что вряд ли  все  будет  так
просто, как он  говорит.  Да  и  какая,  в  конце  концов,  необходимость  в
официальном брачном свидетельстве? После двух лет, проведенных вместе, они и
так были все равно что муж и жена.
   Некоторое время они стояли молча, любуясь весенним буйством зелени, потом
Майкл взял Нэнси за руку.
   - Я люблю тебя, Нэн.
   - Я тоже тебя люблю.
   Она с беспокойством посмотрела на него. У нее  были  такие  выразительные
глаза, что Майкл поспешил  поцеловать  ее,  чтобы  погасить  тлевшую  в  них
тревогу, однако вопросы, который каждый  из  них  продолжал  себе  задавать,
никуда