За ней прислали старенький, громыхающий фургончик с  седовласым
стариком  негром  в  качестве  водителя.  Он  приветствовал  ее  широкой
белозубой улыбкой, но Тана отнеслась к нему настороженно.
   -  Вы,  наверное,  долго  ехали,  мисс?  -  спросил  он,  помогая  ей
укладывать в кузов сумки.
   - Тринадцать часов, - ответила Тана.
   Всю  короткую  дорогу  до  колледжа  она  хранила  молчание,  готовая
выскочить из кабины и закричать, лишь только  он  попытается  остановить
машину. Водитель уловил ее настроение и не  продолжал  попыток  завязать
дружеский разговор, начав вместо этого насвистывать какую-то мелодию,  а
потом запел незнакомые Тане песни далекого Юга.
   Когда они прибыли на место, она приветливо ему улыбнулась:
   - Спасибо за поездку.
   - Пожалуйста, мисс, в любое время готов услужить - вы только  зайдите
в офис и спросите Сэма. Я отвезу  вас,  куда  вы  захотите,  и  все  вам
покажу. - Он весело засмеялся и добавил с характерным южным акцентом:
   - Правда, здесь не так уж много мест, которые стоит смотреть.
   С самого момента  приезда  Тана  не  переставала  любоваться  здешней
природой: высокие, величавые  деревья,  яркие  клумбы,  свежая,  зеленая
трава, а теплый, настоянный на аромате  цветов  воздух  будто  застыл  в
неподвижности. Хотелось идти и идти, не останавливаясь, по  этой  траве,
дышать этим воздухом. А впервые увидев сам колледж, она замерла на месте
со счастливой улыбкой на лице: именно таким он рисовался ее воображению.
Прошлой зимой она собиралась приехать сюда, чтобы ознакомиться  со  всем
лично, но не смогла - не хватило времени. Пришлось ограничиться  беседой
с  представителем  колледжа,  объезжавшим  города  Севера,  и  рекламным
буклетом. В академическом отношении это  было  одно  из  лучших  учебных
заведений страны,  но  Тана  этим  не  довольствовалась:  ее  привлекали
окружавшие  его  легенды  и  закрепившаяся  за  ним   репутация   хорошо
поставленного  колледжа  старого  толка.  Даже  аура  старомодности   не
отталкивала, а скорее притягивала Тану. И теперь, глядя на  симпатичные,
прекрасно  сохранившиеся  старинные  здания  с  высокими   колоннами   и
красивыми  балкончиками,  выходящими   на   небольшое   озеро,   девушка
испытывала такое чувство, что наконец-то она дома.
   Тана отметилась в приемной, заполнила какие-то  формы,  вписала  свое
имя в длинный список абитуриенток, выяснила, где будет жить, и  недолгое
время спустя Сэм погрузил ее вещи на видавшую виды двухколесную тележку.
Тане показалось, что она совершает путешествие в прошлое, и  впервые  за
последние месяцы ей стало легко  и  покойно.  Здесь  не  будет  Джин  и,
значит, не придется постоянно объяснять, что у тебя на душе:  здесь  она
не  будет  слышать  ненавистные  имена  Дарнингов,   не   будет   видеть
отражающиеся на лице  матери  тайные  страдания,  вызванные  мыслями  об
Артуре, не будет слышать упоминаний о Билли; ей было  невыносимо  тяжело
даже  находиться  с  ними  в  одном  городе;  в  первые   месяцы   после
изнасилования  она  хотела  лишь  одного  бежать,  скрыться  от   людей.
Потребовалось немалое мужество, чтобы заставить себя  поехать  в  летний
лагерь; каждый проведенный там день  мог  быть  приравнен  к  выигранной
битве. Тана вздрагивала всякий раз, когда  кто-то  из  мужчин  или  даже
подростков  подходил  к  ней  слишком  близко.  Здесь  по  крайней  мере
исключается этот страх: колледж женский, и  ей  не  придется  ходить  на
вечера  танцев,  на   совместные   экскурсии,   на   футбольные   матчи.
Общественная жизнь колледжа  привлекала  ее,  когда  она  подавала  сюда
документы, но не теперь. В последние три месяца ее не  влечет  абсолютно
ничто, и все же.., все же.., здесь даже воздух  имеет  какой-то  особый,
нежный запах. Шагая рядом с  тележкой,  она  взглянула  Сэму  в  лицо  и
улыбнулась. Он широко улыбнулся в ответ.
   - Далеконько вы заехали, мисс, - проговорил старый негр. В  глазах  у
него плясали веселые чертенята, кучерявые белые волосы казались  мягкими
и пышными, точно хлопок.
   - Да, далековато. Зато как здесь красиво!
   Она посмотрела на озеро, потом оглянулась  на  белые  здания,  веером
раскинувшиеся позади нее; впереди каждого из них стояло здание поменьше.
Это напоминало богатое поместье, каковым оно  и  было  когда-то.  Здания
содержались в идеальном порядке. Тана почти пожалела,  что  ее  мать  не
видит такой красоты. "Надо будет привезти ее сюда", -  мельком  подумала
она.
   - А знаете, мисс, раньше здесь жили плантаторы, - Сэм рассказывал это
сотням девушек, приезжающих сюда каждый год.  -  И  мой  дед  был  здесь
рабом, - добавлял он не без хвастливой гордости: ему нравилось видеть их
распахнутые от удивления глаза. Они были такие юные  и  почти  такие  же
симпатичные, как его собственная дочь, если не  считать  того,  что  она
теперь взрослая женщина и сама имеет  детей.  Эти  девушки  тоже  выйдут
замуж и нарожают ребятишек. Сэм знал, что  каждый  год,  по  весне,  они
возвращаются сюда с разных  концов  страны,  чтобы  совершить  свадебный
обряд в красивой церкви, расположенной  на  территории  колледжа;  после
каждой выпускной церемонии таких пар набирается  не  меньше  дюжины.  Он
взглянул на Тану, шагающую сбоку от него,  и  загадал,  сколько  времени
продержится эта новенькая. Она была одной из самых  красивых  когда-либо
виденных им студенток: длинные стройные ноги, копна  белокурых  волос  и
немыслимо зеленые глаза. А какое лицо!.. Если бы Сэм знал ее поближе, он
бы не упустил случая пошутить  с  ней:  дескать,  ее  можно  принять  за
кинозвезду из Голливуда. Однако его спутница была менее общительной, чем
большинство других девушек.  Сэм  успел  заметить,  что  она  необычайно
застенчива. - Вы бывали здесь раньше, мисс?
   Отрицательно мотнув головой, Тана посмотрела на здание, близ которого
остановилась тележка.
   - Это и есть "Дом Жасмина",  один  из  самых  красивых  наших  домов.
Сегодня я проводил сюда уже пятерых твоих  подруг,  а  всего  вас  здесь
будет жить около двадцати пяти.  За  вами  будет  присматривать  домовая
наставница, - тут он расплылся в лукавой улыбке,  -  хотя  я  не  думаю,
чтобы кто-нибудь из вас нуждался в этом. -  Он  рассмеялся  раскатистым,
мелодичным смехом, и Тана невольно  улыбнулась,  помогая  ему  выгружать
свои сумки.
   Она вошла следом за ним  вовнутрь  и  оказалась  в  красиво  убранной
гостиной. Мебель была почти вся старинная: либо английская, либо в стиле
первых  американских  поселенцев;  нарядная  обивка  диванов  и   кресел
радовала глаз; на письменном столе и  на  маленьких  столиках  по  углам
красовались в хрустальных вазах  роскошные  букеты  цветов.  В  гостиной
чувствовалась  домашняя  атмосфера  и  в  то  же  время  ощущался  некий
аристократический налет на всем: все было так  презентабельно  и  чинно,
что, казалось,  сюда  можно  входить  не  иначе  как  в  шляпе  и  белых
перчатках. Тана невольно взглянула на свою помятую  клетчатую  юбку,  на
запыленные мокасины и гольфы. Навстречу ей шла через комнату  Женщина  в
строгом сером костюме, с седыми буклями и голубыми глазами,  окруженными
сетью лучистых морщинок. Это была их наставница Джулия Джонс, занимающая
эту должность свыше двадцати лет. Единственным ее украшением была  нитка
жемчуга, видневшаяся из-под жакета. Тана решила, что она  напоминает  ей
чью-то тетю.
   - Добро пожаловать в "Дом Жасмина", моя  милая,  сказала  наставница,
чопорно растягивая слова на южный манер. - На кампусе  двенадцать  таких
домов, но нам хочется думать, что наш дом самый лучший.
   Джулия лучезарно улыбнулась девушке и предложила ей выпить  чаю.  Сэм
начал вносить вещи на второй этаж. Тана присела и взяла предложенную  ей
разрисованную чашку с серебряной  ложечкой,  отказавшись  от  маленьких,
пресных на вид пирожков.  Она  посмотрела  в  окно  на  озеро,  думая  о
превратностях жизни. Ей казалось, что она  попала  в  совершенно  другой
мир, такой непохожий на прежний, привычный. Вот она  сидит  -  вдали  от
Нью-Йорка, ото всех, кого знала раньше, - пьет  чай  и  разговаривает  с
голубоглазой женщиной, у которой на шее виднеется нитка жемчуга. А всего
лишь три месяца назад Тана лежала на полу в спальне Артура Дарнинга, сын
которого избивал и насиловал ее...
   - ..как вы полагаете, милая?
   Тана непонимающе уставилась  на  свою  собеседницу:  она  не  слышала
начала  фразы  и  сдержанно  кивнула  в  ответ,  почувствовав   внезапно
усталость. Слишком много всего для одного дня...
   - Да, конечно... Я с вами согласна... - сказала она наугад.
   Больше всего ей хотелось уйти в свою комнату. Завершив наконец ритуал
чаепития, они поставили чашки на поднос, и Тана чуть было не засмеялась,
подумав о том, сколько же чашек чая пришлось  выпить  бедной  женщине  в
этот день. А та, будто угадав нетерпение Таны, повела ее  в  назначенную
ей комнату.  Они  поднялись  по  витой  лестнице,  миновав  два  изящных
пролета, и оказались в длинном коридоре,  стены  которого  были  оклеены
тиснеными обоями с цветочным узором  и  увешаны  фотографиями  выпускниц
колледжа. Наставница открыла последнюю дверь  в  самом  конце  коридора.
Стены  комнаты  были  выкрашены  в  светло-розовый  цвет,  занавески   и
покрывала сшиты из набивного ситца. Тана  окинула  взглядом  обстановку:
две узкие кровати, два старинных шкафа и два кресла; в углу -  маленькая
раковина. Это была забавная комната в старом стиле, где потолки нависали
над самыми кроватями. Наставница, ревниво следившая за  выражением  лица
Таны, осталась удовлетворена, когда та повернулась  к  ней  с  довольной
улыбкой:
   - Здесь очень мило.
   - В "Доме Жасмина" все комнаты такие. - Немного погодя  она  оставила
Тану одну.
   Та села и уставилась на свои сумки, не зная,  что  делать  дальше.  В
конце концов она легла на кровать и стала смотреть на деревья за  окном.
Распаковывать вещи ей не хотелось, к тому же она не была уверена,  можно
ли  занимать  шкаф  до  прибытия  соседки.  Она  уже   собралась   пойти
прогуляться к озеру, когда послышался стук в дверь и на пороге  появился
старый негр. Тана поспешно села на свою кровать, и Сэм  внес  в  комнату
два  чемодана.  Он  взглянул  в  сторону  Таны  с  каким-то   непонятным
выражением лица и пожал плечами.
   - Сдается мне, такого у нас еще не бывало.
   Не поняв, о чем он говорит, Тана смутилась, а он снова пожал  плечами
и исчез за дверью. Тана  посмотрела  на  принесенный  им  багаж,  но  не
увидела  в  нем  ничего  примечательного:   два   больших   чемодана   с
железнодорожными бирками, один синий, другой - в зеленую клетку,  ящичек
для косметики, круглая шляпная картонка, в точности похожая на  картонку
Таны, которую та заполнила разными мелочами. Она  медленно  прошлась  по
комнате  в  ожидании  владелицы  всех  этих   вещей.   Представив   себе
бесконечную чайную церемонию внизу, она приготовилась ждать долго и была
удивлена тем, как быстро появилась ее соседка по комнате. Сначала вошла,
постучавшись, наставница; она многозначительно посмотрела в глаза Таны и
сделала  шаг  в  сторону,  пропуская  вперед   девушку-негритянку.   Та,
казалось, не вошла, а вплыла  в  комнату  -  столь  грациозной  была  ее
походка. Такого поразительного создания Тана  еще  не  видала  на  своем
веку: черные как смоль волосы, стянутые на  затылке,  блестящие,  словно
бриллианты, темные глаза, немыслимой белизны зубы  на  бледно-шоколадном
лице, будто вырезанном  резцом  мастера  с  таким  искусством,  что  оно
казалось почти нереальным. Ее красота была столь вызывающей, а  движения
столь изящными, что у Таны  захватило  дух.  Сняв  ярко-красное  пальто,
новоприбывшая бросила его на одно из двух кресел; под  пальто  оказалось
узкое, облегающее платье из светлой ангорской  шерсти,  одного  цвета  с
дорогими туфлями. Она была больше похожа на картинку из журнала мод, чем
на студентку колледжа, и Тана со стыдом  вспомнила  о  своем  гардеробе:
юбки из шотландки, грубошерстные брюки, куча простых рубашек,  несколько
свитеров с V-образным вырезом  и  два  платья,  которые  Джин  купила  у
"Сакса" перед самым отъездом дочери.
   - Познакомься, Тана, - послышался очень серьезный голос наставницы. -
Это - Шарон Блейк, она тоже с Севера, правда,  не  из  Нью-Йорка,  а  из
Вашингтона, округ Колумбия.
   - Хэлло! -  Тана  застенчиво  взглянула  на  девушку,  тогда  как  та
улыбнулась ослепительной улыбкой и протянула ей руку.
   - Здравствуй!
   - Я оставляю вас одних. - Наставница взглянула на Шарон так, будто та
причинила ей физическую боль.
   Тане она безмерно сочувствовала: она никогда  не  привела  бы  к  ней
Шарон Блейк, но ведь кто-то должен делить комнату с негритянкой. А  Тана
будет учиться по стипендии, то есть бесплатно. Наставница  считала,  что
поступила по справедливости: Тана Роберте должна быть благодарна за все,
тогда как другие девушки могли и  не  согласиться.  Наставница  тихонько
прикрыла дверь и решительно зашагала вниз по лестнице.  Такое  случилось
впервые не только в "Доме Жасмина", но и во всем колледже  "Грин-Хиллз",
и Джулия Джонс чувствовала, что чаем сегодня не  обойтись.  Чтобы  снять
это ужасное напряжение, ей требовалось кое-что покрепче.
   А наверху Шарон кинулась в одно из двух страшно неудобных кресел и  с
улыбкой посмотрела  на  отливающие  золотом  волосы  Таны.  Обе  девушки
составляли чрезвычайно интересную, контрастную пару: одна - светлокожая,
другая  -  цветная.  Они  с  любопытством  оглядели  одна  другую.  Тана
улыбнулась, не зная, как расценить  появление  Шарон  в  этом  колледже,
известном антинегритянской  направленностью,  ей  было  бы  много  проще
учиться где-нибудь на Севере. Однако она еще ничего не  знала  о  Шарон,
кроме того, что та была несомненно красива и одета в  дорогие  наряды  -
Тана отметила это снова, когда Шарон сбросила серые модельные туфли.
   - Ну и как? - нежное светло-коричневое лицо вновь осветилось улыбкой.
- Тебе нравится "Дом Жасмина"?
   - Он прелесть, правда? - Тана все еще стеснялась ее.  Однако  было  в
этой красивой девушке что-то притягивающее к себе, что-то первобытное  и
смелое; какая-то отвага проступала в ее тонко очерченном лице.
   - Ты знаешь, нам дали самую плохую комнату.
   - Откуда тебе это известно? - удивилась Тана.
   - Я смотрела, когда шла по коридору. - Шарон  вздохнула  и  осторожно
сняла с себя шляпку. - Меня это не удивляет. - Она пытливо посмотрела на
свою соседку и ласково улыбнулась. - А  за  какие  грехи  поселили  тебя
вместе со мной?
   Шарон знала, почему оказалась здесь она сама: единственная принятая в
"Грин-Хиллз" негритянская девушка вряд ли могла рассчитывать  на  теплый
прием. Это был беспрецедентный случай.  Ее  отец  -  известный  прозаик,
награжденный  Национальной  премией  за  лучшую  книгу   года,   лауреат
Пулитцеровской премии ; ее мать занимает должность прокурора в
государственных органах  юстиции.  Естественно,  Шарон  не  чета  другим
негритянским девушкам - по крайней мере, ее родители рассчитывали на это
и ждали от нее неординарных поступков, хотя заранее сказать было  ничего
нельзя. Прежде чем послать дочь в "Грин-Хиллз", Мириам  предоставила  ей
право выбора: она может поступить  в  один  из  колледжей  на  Севере  -
скажем, в Колумбийский  университет  в  Нью-Йорке,  так  как  результаты
выпускных экзаменов  у  нее  довольно  высокие.  Если  же  ее  намерения
посвятить  себя  призванию  актрисы  серьезны,  то  ей   надо   идти   в
Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Это был один путь.
   - В качестве альтернативы, - сказала ей мать, - ты могла  бы  сделать
то, что со временем станет важным  для  других  наших  девушек.  -  Дочь
смотрела на нее, не понимая. - Ты можешь  поступить  в  "Грин-Хиллз",  -
пояснила Мириам.
   - Поехать на Юг?! - Шарон не могла прийти в себя от изумления. - Меня
туда просто не возьмут!
   - Ты, я вижу, не все понимаешь до конца, малышка. - Мать сверлила  ее
упорным взглядом. - Твой отец - Фримен Блейк, его книги читают  во  всем
мире. Ты действительно думаешь, что в наше время тебя посмеют не принять
туда?
   Шарон нервно усмехнулась.
   - Еще как посмеют, мам! Черт побери, от меня  полетят  пух  и  перья,
прежде чем я успею распаковать свои чемоданы. - Шарон пугала одна  мысль
об этом. Она знала, что произошло в городе Литл-Рок три года тому назад;
об этом писали газеты. Чтобы оставить черных студентов  в  колледже  для
белых,  пришлось  пустить  в  ход  танки  и  Национальную   гвардию.   А
"Грин-Хиллз" - не какая-нибудь маленькая второразрядная школа, это самый
фешенебельный младший женский колледж на Юге, куда посылают своих  дочек
конгрессмены и сенаторы, губернаторы Техаса, Южной Каролины и  Джорджии,
чтобы они подросли там в тепличных условиях до  статуса  невест,  прежде
чем найдут себе достойную партию. - Это безумие, мам!
   - Если все темнокожие девушки в этой стране будут думать так же,  как
ты, Шарон Блейк, то мы и через сто лет будем ночевать  в  гостинице  для
черных, сидеть в автобусе на задних местах и пить воду из фонтанов, куда
мочатся белые парни.
   Шарон содрогнулась под пылающим  взором  матери.  Мириам  Блейк  была
всегда неистовой.  Она  училась  по  стипендии  в  колледже  "Рэдклифф",
окончила юридическую школу при Калифорнийском университете в Беркли и  с
тех самых пор боролась за свои идеалы,  за  права  обездоленных  простых
людей. Она борется и сейчас - за свой народ; перед ней преклоняется даже
собственный муж. Сила воли у нее такая, что дай бог самому  несгибаемому
из мужчин. Она ни перед чем не остановится,  но  Шарон  это  страшит,  и
очень сильно. Она  подала  документы  в  "Грин-Хиллз"  и  задним  числом
испугалась.
   "А что, если меня примут?" - со страхом  подумала  она  и  поделилась
своими тревогами с отцом.
   - Я ведь не похожа на нее,  пап.  Я  вовсе  не  хочу  что-то  кому-то
доказывать и для этого поступать в  расистский  колледж.  Я  хочу  иметь
друзей, весело проводить время. Она требует  от  меня  слишком  трудного
выбора. - На глаза у нее навернулись слезы, и отец ее понял. Однако  ему
было не под силу изменить ни ту, ни  другую:  ни  жену,  с  ее  суровыми
принципами, ни их беспечную и  жизнерадостную  красавицу  дочь,  гораздо
меньше похожую на Мириам, чем на  отца.  Она  мечтала  быть  актрисой  и
играть со временем на бродвейской сцене. А раз так, самое лучшее для нее
было бы поступить в филиал Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.
   - Ты можешь поступить туда через два года, - сказала ей мать, - после
того, как выполнишь свой долг.
   - Я никому ничего не должна! - вскричала Шарон. -  Почему  я  обязана
отдавать кому-то два года своей жизни?
   - Потому что ты живешь здесь, в доме отца, в фешенебельном  пригороде
Вашингтона, спишь в теплой, мягкой постели. Благодаря нам ты никогда  не
знала жизненных тягот.
   - Тогда бейте меня! Обращайтесь со мной, как с рабыней, только  дайте
делать то, что я хочу.
   - Прекрасно! - Глаза матери вновь зажглись черным огнем. - Делай  что
хочешь. Но помни:  ты  никогда  не  сможешь  ходить  с  высоко  поднятой
головой, если будешь думать только о себе.  Ты  знаешь,  как  вели  себя
черные студенты в городе Литл-Рок? На их  головы  были  направлены  дула
автоматов, для их шей ку-клукс-клан приготовил веревки,  но  они  шли  в
колледж, шли туда каждый день. А ты знаешь, ради кого  они  это  делали?
Они делали это ради тебя. А для кого собираешься жить ты, Шарон Блейк?
   - Для самой себя! - Она взбежала к себе наверх и с  силой  захлопнула
дверь. Но материнские слова  не  шли  у  нее  из  головы  -  так  всегда
получалось с ее доводами. Мириам была не самым легким  человеком,  чтобы
жить с ней, узнавать ее и любить.  Она  никогда  не  стремилась  сделать
жизнь приятной для своих близких, однако по большому  счету  она  делала
то, что должно делать для каждого члена семьи.
   В тот вечер Фримен Блейк попытался переговорить с женой.  Он