может справиться с недугом  Мери.
И при всем том Мери окончила свои дни почти так же, как  родители  Джин.
Она поехала в город, чтобы встретиться с Артуром: они собирались  в  тот
вечер смотреть балет. Джин могла поручиться,  что  Мери  была  трезва  в
момент  отъезда,  но,  похоже,  у  нее  была  с  собой  бутылка.  Машина
перевернулась на скользком участке дороги близ Меррит, на середине  пути
до Нью-Йорка. Смерть  наступила  мгновенно.  Оба  любовника  благодарили
судьбу, что Мери так и не узнала об их связи. На  свое  несчастье,  Джин
успела привязаться к ней. Она плакала на похоронах больше, чем  дети,  и
несколько недель не могла принудить себя провести  ночь  с  Артуром.  Их
связь длилась уже восемь лет, и он начал с опаской  думать  о  том,  что
скажут Энн и Билли, когда обо всем узнают.
   - В любом случае я должен ждать, пока не пройдет  год,  -  сказал  он
Джин, и та была с этим согласна:  как-никак  он  проводил  с  нею  много
времени, был заботлив и внимателен к ней. Она никогда  не  жаловалась  и
только боялась, чтобы Тана ничего не заподозрила.  Однако  по  истечении
года после смерти Мери девочка накинулась на мать с резкими обвинениями:
   - Не считай меня совсем глупой, мам:  я  все  понимаю.  -  Тана  была
высокая и статная, красивая, как отец.  В  ее  глазах  плясали  задорные
огоньки, отчего постоянно казалось,  что  она  вот-вот  рассмеется.  Она
догадывалась о том, что происходит, уже давно и мучилась этим. Глаза ее,
обращенные на мать, теперь пылали негодованием. - Он поступает с  тобой,
как с уличной девкой, и это продолжается уже много  лет.  Почему  он  не
женится на тебе, вместо того чтобы приходить и уходить,  точно  вор,  по
ночам?
   Джин отшлепала ее по щекам за такие слова, но Тане  это  было  как  о
стенку горох. Столько  Дней  Благодарения  они  провели  в  одиночестве,
столько дорогих подарков доставляли им  из  фешенебельных  магазинов  на
Рождество, но ни Джин, ни тем более  Тана  ни  разу  не  были  с  ним  в
загородном клубе, куда он ездил с друзьями. Он не брал  их  даже  тогда,
когда брал Энн и Билли с их дедушкой и бабушкой.
   - Его не бывает с нами, когда это важно для нас, разве  ты  этого  не
видишь, мам? - Крупные слезы катились по щекам дочери, и  Джин  пришлось
отвернуться, чтобы не видеть их. Голос ее прозвучал  хрипло,  когда  она
попыталась возразить:
   - Это не правда!
   - Правда! Он обращается с тобой, как с прислугой. Ты ведешь его  дом,
возишься с его детьми и получаешь в подарок часы с бриллиантом,  золотые
браслеты, сумочки и духи. Что в этом  проку?  Где  он  сам?  Ведь  важно
именно это, а не подарки.
   - Артур делает то, что должен делать, - проговорила наконец Джин.
   - Нет! Он делает то, что хочет. - Тана оказалась очень проницательной
для пятнадцатилетней девочки. - Он пирует с друзьями в Гринвиче, ездит с
ними летом в Бал-Харбор, а зимой - в Палм-Бич, а  когда  отправляется  в
деловую поездку в Даллас, то  берет  с  собой  Джин  Роберте.  Разве  он
пригласил тебя хоть один раз на курорт или к себе домой?  Почему  он  не
показывает Энн и Билли, как  много  ты  для  него  значишь?  Твой  Артур
предпочитает приходить сюда по ночам, украдкой, чтобы  я,  не  дай  бог,
ничего не узнала. Но я уже не маленькая, черт возьми!
   Ее всю трясло от возмущения:  слишком  часто  в  последние  годы  она
замечала боль в глазах матери. Джин знала, что дочь  ужасающе  близка  к
истине, а истина  заключалась  в  том,  что  Артуру  было  удобно  такое
положение вещей и  ему  недоставало  силы  воли  плыть  против  течения,
вступая в конфликт со своими детьми. Его страшила мысль о том,  как  они
отнесутся к его связи с  Джин.  Во  всем,  что  касалось  бизнеса,  этот
мужчина мог свернуть горы, а перед домашними неприятностями  пасовал.  В
свое время у него не хватило мужества достойно ответить на шантаж  Мери,
и он пошел у нее на поводу, мирясь с пьяными выходками  жены  до  самого
конца. Теперь то же самое повторялось с детьми.  Но  перед  Джин  стояли
свои трудности: каково ей было выслушивать такие упреки от  дочери...  В
ту же ночь она рассказала о них Артуру. У него был трудный  день,  и  он
ограничился усталой улыбкой.
   - Все они в  этом  возрасте  имеют  свои  причуды,  Джин.  Ты  только
посмотри на моих детей.
   Билли  исполнилось  семнадцать  лет,  его  в  этом  году  уже  дважды
штрафовали за вождение машины в  нетрезвом  виде,  а  Энн  исключили  со
второго курса колледжа. Ей было девятнадцать, и она вознамерилась  ехать
с друзьями в Европу, тогда как отец хотел подержать ее  некоторое  время
дома. Надеясь уговорить ее, Джин повезла девушку на ленч, но та попросту
от нее отмахнулась, заявив, что к концу года все равно добьется от  отца
того, чего хочет.
   Энн оказалась права. Следующее лето она провела на юге  Франции,  где
влюбилась в тридцатисемилетнего плейбоя-француза, сбежала с ним в Италию
и вышла за него замуж в Риме. Ее беременность закончилась выкидышем, она
вернулась в Нью-Йорк с темными кругами под глазами: начала  привыкать  к
наркотикам.  Ее  замужество,  как  водится,  наделало   много   шуму   в
международной прессе. Когда Артур встретился с "молодым человеком",  ему
сделалось нехорошо. Пришлось потратить целое состояние, чтобы откупиться
от зятя, после чего отец оставил Энн на курорте  Палм-Бич  -  чтобы  она
могла, как он сказал, "поправить свое здоровье". Однако, судя по  всему,
ее образ жизни отнюдь нельзя было назвать здоровым:  все  ночи  напролет
Энн пьянствовала со своими сверстниками либо, если представлялся случай,
с их папашами. Это была довольно пикантная  особа  не  в  лучшем  смысле
слова. Джин не одобряла ее поведения, но в двадцать  один  год  Энн  уже
была совершеннолетняя, и отец не мог ничего с  ней  поделать.  Его  дочь
теперь получала огромные суммы с  материнского  имения,  которое  раньше
было под опекой, и могла распоряжаться ими по своему  усмотрению.  Снова
отправившись в Европу, она опять впуталась в историю еще до того, как ей
исполнилось двадцать два года. Единственным утешением для  отца  служило
то, что Билли ухитрился остаться в  колледже  "Принстон"  на  этот  год,
несмотря на целый ряд скандалов, в которых был замешан.
   - Должен тебе сказать, дорогая, что с  ними  скучать  не  приходится:
дети не дают нам ни минуты душевного покоя, - заключил Артур.
   С некоторых пор они с Джин проводили вечера в Гринвиче,  в  спокойной
обстановке, однако на ночь она чаще всего уезжала к себе, как бы  поздно
они ни задерживались. Его детей теперь не было в доме, но ей приходилось
думать о Тане. Джин не могла и помыслить о том, чтобы провести ночь  вне
дома, кроме тех случаев, когда  Тана  ночевала  у  подруги  или  уезжала
куда-нибудь   на   уик-энд   покататься   на   лыжах.   Джин   старалась
придерживаться определенных норм поведения, и это его сердило.
   - В конце концов они поступают так, как им  заблагорассудится,  какие
бы положительные примеры ни были у них перед глазами.
   Артур был по-своему прав, но не пытался отстаивать свою точку  зрения
слишком рьяно. Теперь он уже привык проводить ночи  один.  Это  сообщало
особую прелесть тем редким утрам, когда они  просыпались  бок  о  бок  в
общей постели. Прежних бурных  чувств  уже  почти  не  осталось,  но  их
отношения были удобны обоим, и в особенности ему. Джин не  спрашивала  с
него больше того, что он желал ей дать, а Артур знал, как благодарна она
за все  то,  что  он  сделал  для  нее  в  эти  годы:  дал  ей  ощущение
защищенности, чего она никогда не смогла бы испытать без  него,  устроил
ее на прекрасную работу, а Тану - в приличную школу; сверх  того,  дарил
Джин драгоценности, меха, иногда брал в поездки. Ему это  обходилось  не
слишком дорого, а Джин Роберте  теперь  уже  не  нужно  было  заниматься
собственноручной  обтяжкой  мебели  и  шить  себе   платья,   хотя   она
по-прежнему мастерски владела иглой. У них с Таной была  комфортабельная
квартира, которую убирала приходившая два раза в неделю женщина.
   Артур знал, что Джин любит его; он тоже ее любил, но у него были свои
обстоятельства. Никто из них больше не заговаривал о браке - теперь  это
потеряло смысл. Его дети стали взрослыми: в свои пятьдесят  четыре  года
он был преуспевающим бизнесменом, его компания процветала. Джин все  еще
влекла его: она выглядела довольно-таки молодо, хотя в последние годы  в
ее облике появилось что-то от почтенной матроны.  Ему  нравилось  в  ней
даже и это. Оглядываясь назад, он с трудом мог поверить, что прошло  уже
двенадцать лет. Этой весной ей исполнилось сорок, и они  с  ней  провели
неделю в Париже. Джин привезла дочери  уйму  дорогих  безделушек  и  без
конца рассказывала о своих впечатлениях от чудесной поездки, в том числе
о  юбилейном  обеде  в  ее  честь  у  "Максима".  После  такого   трудно
возвращаться домой, просыпаться в одинокой постели, искать его  рядом  и
не находить. Однако она так жила уже давно, и это ее  не  тревожило,  во
всяком случае, она не признавалась в этом даже самой себе. И Тана  после
той вспышки трехлетней давности больше не упрекала ее - она  чувствовала
себя пристыженной: ведь ее мама была всегда так добра к ней...
   - Я просто хотела для тебя лучшего, мам...  Я  хочу,  чтобы  ты  была
счастлива - ведь трудно быть все время одной.
   - Я не одна, мое солнышко, - сказала на это прослезившаяся Джин, -  у
меня есть ты.
   - Это не то. - Тана обняла мать и больше не говорила на эту запретную
тему.
   Однако прежней теплоты в  отношениях  с  Артуром  у  Таны  теперь  не
наблюдалось, и это расстраивало Джин. Если бы даже Артур и начал  теперь
настаивать на женитьбе, Джин оказалась бы в  затруднительном  положении,
не зная, как отнесется  к  этому  ее  дочь,  убежденная,  что  он  целых
двенадцать лет пользовался матерью точно удобной вещью, ничего не  давая
взамен.
   - Как ты можешь это говорить? Мы стольким ему обязаны! - В отличие от
Таны Джин помнила их жалкую квартирку на Восточной стороне, их более чем
скудный  бюджет:  бывали  времена,  когда  она  не  могла  дать  ребенку
нормального мяса на обед, ограничивая бараньей котлетой или же  кусочком
бифштекса, тогда как сама ела почти одни макароны.
   - Чем это мы ему обязаны? Велика  важность  -  квартира!  Ты  столько
работаешь, мам, разве ты не могла бы  снять  такую  квартиру?  Ты  всего
могла добиться сама, без его помощи.
   Джин, однако, вовсе не  была  в  этом  уверена.  Теперь  она  боялась
расстаться с ним и оставить работу в "Дарнинг Интернэшнл", где была  его
правой рукой; боялась остаться без  этой  квартиры,  без  уверенности  в
себе, без автомобиля, который Артур заменял ей на новый каждые два года,
чтобы она  могла  запросто  разъезжать  между  Гринвичем  и  Нью-Йорком.
Поначалу это был крытый пикап, на котором она отвозила  Энн  и  Билли  с
друзьями в школу и забирала их обратно - так делали по очереди  родители
всех детей. А в последние годы он покупал  ей  менее  вместительные,  но
более шикарные "Мерседесы". И дело заключалось не в том, что она гналась
за дорогими  подарками,  -  все  было  гораздо  сложнее.  Она  постоянно
ощущала, что Артур находится рядом, когда в  нем  есть  нужда.  Ей  было
страшно лишиться этого ощущения после стольких лет, проведенных вместе с
ним. Она не могла бросить все в одночасье, что бы ни говорила ее дочь.
   - А что как он умрет? - спросила раз Тана с безжалостной прямотой.  -
Тогда ты останешься одна, без работы и без ничего. Если он  тебя  любит,
мам, почему не женится на тебе?
   - Мне кажется, нам хорошо и так.
   Зеленые глаза дочери расширились и посуровели - точь-в-точь как у  ее
отца, когда он был в чем-нибудь не согласен с Джин.
   - Я так не думаю. Артур обязан тебе большим, чем  ты  ему.  Он  очень
даже неплохо устроился, черт побери!
   - Для меня тоже это удобно, Тэн. - В тот вечер у нее не было  желания
спорить с дочерью. -  Мне  не  приходится  приспосабливаться  к  чьим-то
капризам. Я живу так, как мне нравится, как я привыкла  жить.  Он  берет
меня в Париж, в Лондон или в Лос-Анджелес, когда мне этого хочется. Я не
могу пожаловаться на жизнь. - Обе они знали, что это лишь часть  правды,
но теперь нельзя было уже что-нибудь изменить: Артур и Джин  шли  каждый
своим путем.
   Разбирая бумаги у себя на столе, она вдруг ощутила  его  присутствие.
Так было всегда, будто когда-то  давно  в  сердце  Джин  вживили  радар,
который мог засекать только одного человека. Неслышными шагами он  вошел
в ее кабинет из  своего  собственного  и  остановился,  наблюдая  за  ее
работой. Почувствовав на себе его взгляд, она подняла голову.
   - Здравствуй, - сказал Артур и улыбнулся той улыбкой, которая вот уже
двенадцать лет предназначалась ей одной. Стоило ему увидеть Джин, как  в
груди у него теплело. - Как дела?
   - Нормально.
   Они не виделись с полудня, что было необычно для них.  За  день  они,
как правило, общались много раз: по утрам пили  вместе  кофе,  он  часто
вывозил ее куда-нибудь на ленч. Уже много  лет  о  них  ходили  сплетни,
особенно после смерти Мери Дарнинг, но в конце концов разговоры затихли:
все решили, что они просто друзья, а если даже у них любовная связь,  то
очень осторожная и не имеющая последствий. Стало быть, и говорить  не  о
чем. Он сел в свое любимое кресло напротив ее стола и  раскурил  трубку.
Запах его табака пропитывал  все  помещения,  где  он  жил,  включая  ее
собственную спальню с видом на Ист-Ривер. За эти годы Джин полюбила этот
запах, ставший для нее неотделимым от него самого.
   - Как ты посмотришь на то, чтобы провести со мной завтрашний  день  в
Гринвиче? Давай удерем отсюда и проветримся на природе.
   От него редко можно было услышать такое, но последние полтора  месяца
он работал очень напряженно, и она подумала, что  ему  было  бы  полезно
устраивать  передышки  почаще.  Однако  на  сей  раз  пришлось  ответить
отказом.
   - Мне бы очень этого хотелось, дорогой, но, к сожалению, я не  смогу:
завтра у нас большой праздник.
   Он часто забывал о важных датах, но она и  не  рассчитывала,  что  он
должен помнить о выпускной церемонии в школе ее дочери. Артур  посмотрел
на нее, не понимая,  о  чем  идет  речь,  и  она  с  улыбкой  произнесла
одно-единственное слово:
   - Тана...
   - Ах, да, конечно! - Он взмахнул рукой, в  которой  держал  зажженную
трубку, нахмурился, потом засмеялся  над  самим  собой.  -  Какой  же  я
растяпа! Что было бы, если бы ты полагалась на меня в такой же  степени,
как я на тебя? Ты все время оказывалась бы в неловком положении.
   - Сомневаюсь. - Она посмотрела на  него  с  нежностью;  что-то  очень
интимное снова прошло между ними. Казалось, теперь они уже не  нуждаются
в словах. И что бы там ни говорила ее дочь, в эту минуту Джин Роберте не
желала ничего сверх того, что имела. С ней  был  человек,  которого  она
давно и преданно любила, и больше ей ничего не было нужно.
   - Она, наверное, сейчас  испытывает  состояние  подъема,  -  Артур  с
улыбкой посмотрел на сидящую перед  ним  уже  немолодую,  но  еще  очень
привлекательную женщину: волосы чуть тронуты  сединой,  глаза  огромные,
темные, и во всем ее облике чувствуется нечто изящное и утонченное.
   Ее  дочь  была  выше  ростом,  немного   угловатая,   точно   молодой
верблюжонок, красивая той, еще не вполне  расцветшей  красотой,  которая
через пару лет будет заставлять мужчин  останавливаться  и  смотреть  ей
вслед. Она выбрала себе  колледж  "Грин-Хиллз",  расположенный  в  самом
сердце Юга, и поступила  туда  сама,  без  чьей-либо  помощи.  Артур  не
одобрял ее выбора, для девушки с Севера он казался более  чем  странным:
это был женский колледж, где учились главным образом местные красавицы в
ожидании выгодной партии. Но Тану привлекала едва ли не самая  лучшая  в
Штатах  языковая  программа,  великолепные   лаборатории   и   усиленная
программа по изящным искусствам. Она решила все сама: благодаря  высоким
экзаменационным результатам она имела право  на  полную  стипендию.  Все
было готово к отъезду, хотя занятия начинались только осенью;  до  этого
она собиралась поработать в летнем лагере в Новой Англии. Завтра у них в
школе торжественно отмечается выпуск - знаменательный день в ее жизни.
   - Если судить по громкости звучания ее плейера, засмеялась Джин, - то
она уже целый месяц в истерике.
   - Лучше не говори мне о таких вещах. Вчера звонил Билли:  на  будущей
неделе он приезжает домой с четырьмя товарищами,  я  совсем  забыл  тебе
сказать об этом. Они хотят остановиться в павильоне бассейна. Боюсь, что
после них там не  останется  камня  на  камне.  Благодарение  богу,  они
пробудут здесь всего две недели, а потом отправятся куда-то еще.
   Билли Дарнингу уже сравнялось двадцать лет, и  он  теперь  буйствовал
еще больше, чем раньше,  судя  по  тем  письмам,  которые  присылали  из
колледжа его отцу.
   Прочитав их, Джин решила, что, вероятно, он все еще переживает  из-за
смерти матери. Это была тяжелая  утрата  для  всех,  а  ему  было  всего
шестнадцать лет, когда она умерла; как-никак переходный возраст,  думала
сердобольная Джин Роберте, надеясь, что постепенно все уляжется.
   - Между прочим, Билли устраивает  вечеринку  в  будущую  субботу.  Он
проинформировал меня об этом и просил поставить в известность тебя.
   Она улыбнулась.
   - Я сейчас запишу. Какие-нибудь особые пожелания?
   Артур усмехнулся: она знала их слишком хорошо.
   - Оркестр, выпивка на две  или  три  сотни  гостей.  Кстати,  передай
приглашение Тане - это ее развлечет. Она может взять с собой  одного  из
своих друзей, который привезет и увезет ее в своей машине.
   - Я ей скажу. Не  сомневаюсь,  что  она  будет  в  восторге.  -  Джин
говорила заведомую не правду: Тана  ненавидела  Билли  всю  свою  жизнь,
однако мать заставляла ее быть с ним любезной при  встречах.  Теперь  им
снова предстоял нелегкий разговор:  после  всего,  что  сделал  для  них
Артур, Тана обязана быть вежливой и принять приглашение,  она  не  имеет
права забывать о его благодеяниях.
   - Но если я не хочу! - Тана упрямо посмотрела на мать, тогда  как  из
ее   комнаты   разносились   на   всю   квартиру   оглушительные   звуки
стереосистемы. Пол Анка с чувством  исполнял  популярную  песню  "Положи
головку мне на плечо" по меньшей мере  уже  в  седьмой  раз,  приводя  в
исступление мать девушки.
   - С его стороны очень мило пригласить тебя, Тэн. Ты можешь пойти хотя
бы ненадолго. - Этот аргумент Джин использовала уже повторно: она твердо
решила на сей раз взять верх над дочерью. Нельзя допустить,  чтобы  Тана
показалась невежей.
   - Что значит ненадолго? Час туда, час обратно. Кому это нужно - ехать
в такую даль из-за десяти минут? -Она нетерпеливо перекинула через плечо
длинные золотистые волосы. Тана знала, какой настойчивой может  быть  ее
кроткая мать, когда речь идет о Дарнингах. -Оставь это, мам,  я  уже  не
ребенок! Почему я должна делать  то,  что  мне  не  хочется?  Почему  ты
считаешь грубостью простой отказ? У меня могут быть свои планы  на  этот
вечер. Через две недели я уезжаю, мне хочется побыть со своими школьными
друзьями. Ведь мы с ними расстаемся, возможно, навсегда... - У  нее  был
такой несчастный вид, что Джин сказала с улыбкой:
   - Мы обсудим это в другой раз.
   Тана  тихонько  застонала:  она  хорошо  знала,  как  проходят  такие
обсуждения: мать будет стоять насмерть, если  дело  касается  Билли,  не
вызывающего у Таны ничего, кроме отвращения. А Энн была еще хуже  брата:
чванливая,  надменная,  сноб  до  мозга  костей.  Несмотря  на  показную
вежливость, она не слишком-то стеснялась с Таной, которая  догадывалась,
что Энн ведет распутный образ жизни: на  прежних  вечеринках  брата  она
слишком много пила. С Джин она говорила в  снисходительной  манере,  что
вызывало у Таны желание надавать ей пощечин. Но она  знала,  что  любой,
даже слабый намек на ее истинные чувства снова приведет к тяжелой стычке
с матерью. Тако