черным
настроением. Вообще-то он сильно ворчал только на Габи. Но у той  были  свои
проблемы, о которых она никому не говорила. Ее мать звонила ей по пять раз в
день и умоляла провести Рождество с родителями. Уговоры матери с каждым днем
становились все настойчивее, и Габриэла с трудом сохраняла спокойствие.  Она
устала объяснять:
   - Мама, я работаю по восемнадцать часов в  сутки,  каждый  день  встаю  в
полпятого утра.
   - Но ты же должна есть. Почему бы тебе не поесть у нас?
   В вечернем платье, с двумя сотнями  ближайших  друзей  семьи...  Габриэлу
такая перспектива не устраивала.
   - Я ем у себя в номере и обычно репетирую с другими актерами.
   Пока это была только Джейн, но Габриэла все  еще  надеялась  в  свободное
время порепетировать с  Биллом.  Она  была  уверена,  что  это  положительно
отразилось бы на их игре.
   - Это вредно для здоровья, дорогая. Ты должна выходить.
   - Я тебе сказала. Я приду в Сочельник.
   - Ты здесь три недели, а мы тебя до сих пор  не  видели.  Приходи  завтра
вечером. Будут все твои старые друзья. Всем не терпится тебя повидать.
   Это была не правда. Габи знала, что до нее никому нет дела.  У  родителей
собирались только их друзья, люди, которых она ненавидела, - самые  именитые
люди Нью-Йорка. К их обществу и образу жизни она питала отвращение с детства
и сейчас не изменила своего отношения. Эти люди никогда не были ее друзьями.
Для них она всегда была всего-навсего "дочерью Шарлотты и Эверетта".
   - Мама, я правда  не  могу.  И  мне  нечего  надеть.  Я  все  оставила  в
Калифорнии.
   Это было не совсем так. У нее были  вечерние  платья  от  Франсуа  Брака,
которыми она могла пользоваться. Никто не стал бы возражать. Она знала,  что
Сабина уже надевала два или три вечерних туалета,  отправляясь  с  Мелом  на
приемы, и возражений не было, пока наряды годились для съемок.
   - Я позабочусь, чтобы тебе что-нибудь прислали от "Бендела".
   - Я не  хочу  "что-нибудь  от  "Бендела",  -  процедила  Габриэла  сквозь
стиснутые зубы. - Я не хочу приходить.
   - Мы ждем тебя в семь тридцать. Разговор  закончился.  Габриэла  осталась
сидеть, уставившись на телефонную трубку, которую держала в руке.
   - Проклятие! - вырвалось у нее. Ее мать не изменилась. Теперь она хотела,
чтобы  Габи  явилась  на  прием  по  случаю  наступающего   Рождества.   Она
по-прежнему воспринимала дочь как ребенка, которым можно  командовать  точно
так же, как во времена ее учебы в школе святого  Павла  и  даже  в  Йельском
университете. Родители просто не хотели считаться с тем, что Габриэла  стала
взрослой. Даже сейчас, когда она жила на Западном  побережье  и  делала  там
карьеру актрисы. Для них это ничего не значило.
   На следующее утро Габриэла встала с отвратительным настроением,  впрочем,
идеально подходящим для сцены, в которой ей  предстояло  сняться  с  Биллом.
Согласно сценарию между ними должна была произойти крупная перепалка, и  все
получилось очень натурально. Габи кричала на Билла  и  даже  чем-то  в  него
запустила. Если бы они репетировали неделями, лучшего  эффекта  не  добились
бы. Покидая съемочную площадку, оба были довольны, хотя и не поделились этим
друг с другом. Габи вернулась в свою гардеробную и неохотно выбрала  платье:
скромное,  вечернее,  черного  бархата,  расписалась  за  него,  положила  в
пластиковый чехол. После работы она забрала платье в лимузин, который вез ее
и Джейн в гостиницу.
   -  Ты  куда-то  собираешься?  -  ласково   спросила   Джейн.   Она   была
необыкновенно мила со всеми, иногда Габи делалось  жаль  ее.  Казалось,  что
Джейн чувствует себя одиноко, и похоже было, что  она  увлечена  Заком.  Она
тоже явно нравилась Заку, но во что-то конкретное это не выливалось.
   - У меня просто  встреча  с  друзьями.  Я  раньше  здесь  жила,  -  почти
извиняясь, сказала Габи, и Джейн за нее порадовалась.
   - Мои дочери завтра прилетают из Лос-Анджелеса. Я думаю, что возьму их  с
собой на съемки, пусть посмотрят,  пока  у  нас  не  начался  рождественский
перерыв.
   - Для них это будет интересно,  -  произнесла  Габриэла  без  энтузиазма.
Машина ехала по Мэдисон-авеню, мимо нарядных  витрин  лучших  магазинов,  но
настроение у Габи было далеко не праздничным. Она  знала,  что  квартира  ее
родителей будет оформлена с излишней роскошью. Еще в пору ее детства там все
было крайне искусственным и слишком идеальным, показным. Не хватало  теплоты
и уюта, которых так хочется на Рождество.
   В гостинице, попрощавшись с Джейн, Габриэла  пошла  переодеться,  задавая
себе вопрос, почему она все-таки поддалась на уговоры пойти к  родителям?  В
семь пятнадцать она вызвала лимузин.
   Когда Габи, с высокой прической, в красивом платье, спускалась  вниз,  то
была похожа на маленькую принцессу. В вестибюле она  столкнулась  с  Биллом,
который шел с охапкой газет и журналов. В его взгляде мелькнуло любопытство.
Габи улыбнулась и завела разговор о сыгранной с ним в этот день сцене.
   - По-моему, было классно.
   - Все тоже так считают, - ответил Билл равнодушно.
   - А ты?
   - Всегда можно сыграть лучше. Он постоянно критиковал все и  всех.  Джейн
пыталась оправдать его, считая, что он несчастен, но Габи  такое  объяснение
не устраивало. Ей было непонятно его угрюмое поведение.
   - Не суди себя так строго.
   - А я не сужу. Я просто знаю, что не играю так, как мог бы. На  вечеринку
собралась?
   Габи удивилась, что его это заинтересовало, обычно он едва здоровался.
   - Просто повидаться с друзьями.
   - Отличное платье. В костюмерной одолжила?
   В его вопросе прозвучала ирония, и Габи зарделась, хотя  сама  ненавидела
себя за это.
   - Да, но я расписалась за него, если хочешь знать.
   -  Не  хочу.  Я  слышал,  что  Сабина  все   время   ходит   в   нарядах,
предназначенных для съемок. У нее даже в контракте оговорено, что она  может
их себе оставить. Отчего бы тебе не провернуть такую же штуку?
   Все это Билл говорил с издевкой. Габи хотелось дать ему пощечину.
   - Я об этом подумаю.
   Она отвернулась, накидывая на плечи бархатную  пелерину.  Билл  мгновение
смотрел на нее, затем пробормотал:
   - Доброй ночи!
   И поспешил к лифту.
   Габи попыталась не думать о его замечаниях, но вышло  так,  что  они  еще
больше испортили ей настроение. С крайней неохотой входила она  в  дом,  где
жили родители, - на углу Пятой авеню  и  Семьдесят  четвертой  улицы.  Чтобы
попасть в их  апартаменты,  надо  было  подняться  на  лифте.  Наверху  всех
встречал дворецкий,  он  приветствовал  гостей  и  говорил,  где  раздеться.
Габриэлу он сердечно  обнял,  а  репортер  из  женской  газеты  не  преминул
запечатлеть это на  фотографии.  Внезапно  Габи  осознала,  что  наделала  -
неразумно выставила себя напоказ прессе; ее анонимность  как  Габриэлы  Смит
оказалась под угрозой. Весь вечер она избегала фотокамер,  но  тщетно  -  на
приеме присутствовало четыре репортера светской  хроники,  каждый  со  своим
фотографом, и скрыться от них было невозможно.
   - Дорогая, ты выглядишь прелестно! Добро пожаловать!..
   Мать Габриэлы поцеловала ее, стараясь не размазать собственную косметику.
Этот поцелуй был увековечен для  потомства  и  читателей  воскресных  газет.
Миссис Смит выглядела, как всегда, замечательно - в  темно-синем  платье  от
"Галанос", меховой накидке, с поразительной красоты сапфировым  ожерельем  и
серьгами.
   - Папа ждет тебя в библиотеке.  Она  жестом  пригласила  дочь  в  любимую
комнату отца, хотя толпы новых гостей и  так  подталкивали  Габриэлу  в  том
направлении. Появились серебряные подносы  с  шампанским  и  икрой.  Габи  с
трудом отыскала отца в толпе, окружавшей буфетную стойку.  Он,  как  обычно,
попивал "Столичную" со льдом. Увидев дочь, он просиял:
   - Ну наконец-то! Моя девочка... Господи,  как  ты  хороша!  Маму  зависть
заест.
   Глаза у него всегда светились радостью, когда он видел Габриэлу.  Эверетт
Торнтон-Смит, по мнению его супруги, чересчур боготворил  свое  единственное
дитя. В ее отношении к дочери было гораздо больше разумного,  хотя  Шарлотта
тоже очень сильно ее любила. Для нее было большим разочарованием, когда Габи
настояла на своей дурацкой голливудской карьере, о сериале она и слышать  не
хотела. Однако Эверетт уже всем объявил, что Габи - ведущая  исполнительница
в сериале Мела Векслера. Он бранил других актеров, с каждой очередной рюмкой
становясь словоохотливее.
   - Вот увидите, она заткнет за пояс Сабину Куорлс!
   Он мягко улыбнулся дочери,  обняв  ее  за  плечи.  Смокинг  Эверетта  был
безукоризненно скроен  его  лондонским  портным,  фотографы  фиксировали  на
пленке его отцовскую гордость, а репортеры записывали каждое его слово.
   - Кто ставит  сериал,  мисс  Торнтон-Смит?  Повторите  еще  раз,  как  он
называется? - сыпались вопросы.
   В Голливуде все это знали, но в Нью-Йорке мало писали о Мелвине Векслере.
   - Вы действительно ведущая исполнительница?
   Габи пыталась убедить их, что у нее маленькая роль, и ненавидела себя  за
то, что пришла. Она знала, что это закончится катастрофой.
   Два года в Голливуде абсолютно никто не знал, кто она, теперь будут знать
все.
   Получилось даже хуже, чем она думала. Фотографии появились  не  только  в
престижных журналах, но и на  следующее  утро  в  местных  газетах.  Большие
четкие фотографии: отец обнимает ее за плечи и поднимает в  ее  честь  бокал
шампанского, и подпись: "Эверетт Торнтон-Смит, гордый за свою дочь Габриэлу,
звезду нового сериала Мела Векслера". Фамилия  в  нескольких  изданиях  была
переврана, но фото отличались исключительной четкостью, и все ненавистные ей
всю жизнь сведения были помещены: что ее дедушка  со  стороны  отца,  Бентон
Торнтон-Смит,  -  основатель  шести  банков,  крупнейшей  на   Востоке   США
фармацевтической компании и владелец нескольких железных дорог, а со стороны
матери - Харрингтон Хоукс IV, рядом с которым  Торнтон-Смит  мог  показаться
нищим.
   Наутро Габи, отложив газету, ненавидела их всех, особенно  свою  мать  за
то, что та уговорила ее прийти. Они не понимали ничего, особенно ее  желания
быть просто Габи Смит и важности этого  для  ее  карьеры.  С  первой  частью
фамилии Габи рассталась в Йельском университете, где имя ее  дедушки  носила
одна из аудиторий и библиотека.
   Еще не было пяти, когда в дверь постучали. Габи, открывая,  приготовилась
к массированной атаке, которой ее уже  не  раз  подвергали.  Людям  казалось
непостижимым, что она, имея таких родителей, работает и добивается  в  своем
деле хороших результатов.
   - Привет!
   Это была Джейн. Габи ждала, что она скажет, но Джейн просто зашла за ней.
Она была в джинсах, кроссовках и теплой куртке.  Накануне  было  холодно,  а
теперь им предстояли три сцены в парке и еще четыре в офисе Ай-би-эм. Тем не
менее настроение у Джейн было хорошее.
   - Что случилось? - спросила Габи.
   - Ничего. Знаешь, я так рада, что снова увижу  моих  девочек.  Я  по  ним
ужасно истосковалась.
   - А-а...
   Габи не хотела продолжать разговор из страха, что Джейн и все коллеги  по
группе видели газету.
   - Как ты? -  обернувшись  через  плечо,  спросила  Джейн.  Габи  надевала
пальто.
   - Хорошо.
   Джейн заметила, что Габриэла чересчур молчалива.
   - Ты довольна вчерашней вечеринкой?
   - Нет.
   Ответ был кратким, прямым, и Джейн прекратила расспросы. Габи взяла чехол
с платьем, и они спустились в ожидавший их лимузин. Зак и Билл обычно  ехали
на другом, и ждать им никого не надо было.
   - Габи, у тебя что-то случилось? - попыталась еще раз выяснить  Джейн  по
дороге, но Габриэла утверждала, что все в порядке.
   В парке, куда они прибыли для съемок, дул холодный  ветер.  Стоял  мороз.
Работать в такую погоду было настоящей пыткой. В фургонах ассистенты  варили
в больших количествах кофе, шоколад и чай, и только это спасало.
   Как обычно, лишь Зак и Джейн, казалось, пребывали в  хорошем  настроении,
все остальные только стонали и жаловались.
   В то утро первый камень бросил Билл. Он сардонически улыбнулся  Габриэле,
взглянув поверх чашки с кофе:
   - Что, сегодня снизошла до черни, Габриэла?
   Она устремила на него взгляд, полный страха и ненависти.
   - Что ты хочешь этим сказать? Но она знала, слишком  хорошо  знала.  Черт
возьми, он, должно быть, читал это...
   - Я столько интересного узнал из утренних газет... И не думал, что  среди
нас есть такая знаменитость.
   - А? Что?
   Зак в полном неведении поднял  бровь.  Габриэле  захотелось  покончить  с
собой. "К ленчу все будут знать, - подумала она, - и моя жизнь превратится в
ад".
   - Очень жаль, что вас такая чепуха интересует, мистер Уорвик, -  выпалила
Габи в лицо Биллу и, хлопнув дверью, ушла в свой фургон.
   - О чем это вы? Шутите между собой? - спросил  Зак,  и  Билл  не  устоял,
чтобы не удовлетворить его любопытство весьма  интересной  сплетней  о  мисс
Торнтон-Смит.
   - Ты знаешь, кто она? Слышал когда-нибудь фамилию Торнтон-Смит?
   - Это такая фармацевтическая компания, что ли?
   - И не только.
   - Кажется, у меня есть ее акции.
   - Значит, ты владеешь небольшой долей мисс Габи.
   Зак присвистнул:
   - Так она из тех Торнтон-Смитов? Ты в этом уверен?
   - Взгляни на последние страницы утренних газет. Перед некрологами.
   Зак одолжил у кого-то газету и показал ее Джейн, когда та вышла сниматься
в своей первой сцене. Она с изумлением прочла заметку.
   - Такая замечательная девочка, никогда бы не подумала...
   - Надо же, - добавил Билл, хмыкнув, - за нашей  скромной  маленькой  мисс
Габи Смит скрывается Сучка-Белоручка.
   - Я бы не стал так о ней говорить, - возразил Зак.
   - А я тем более, - возмутилась Джейн. Ей не понравилось отношение  Билла,
но она вдруг поняла, почему утром Габи была сама не своя. Она, должно  быть,
видела заметку, но явно не склонна была хвастать, что характеризовало  ее  с
лучшей стороны. Джейн все утро о ней думала, а потом сказала ей:
   - Милая, я думаю, что ты молодчина. Габи слабо улыбнулась:
   - Но другие так не думают. Группа возненавидит меня. Я в  Голливуде  была
так осторожна, а теперь из-за этой дурацкой вечеринки все узнают. Я пыталась
объяснить это моей маме, - со слезами на глазах призналась Габи,  -  но  она
просто не понимает. Считает, что этим следует гордиться. А я так не  считаю.
Я всю жизнь от этого страдала, а теперь могут пойти  насмарку  два  года,  в
течение которых я пыталась чего-то достичь сама.
   - Но ты же многого достигла, верно? Джейн по-матерински обняла ее.
   - Ты слышала, что утром сказал Уорвик? Что я снизошла до черни...  И  это
только начало.
   - Не переживай так, Габи. Возможно, он просто завидует или не знает,  как
реагировать. И другие не будут знать, пока ты им сама не разъяснишь. Дай  им
понять, что для тебя важна работа, а об остальном можно забыть.  Но  сама  я
думаю, что совсем неплохо иметь такую родню, как у тебя.
   Джейн подумала, как зависима она  была  от  Джека  Адамса  на  протяжении
двадцати лет, как ее запугивал этот ублюдок-садист. С Габи такого никогда не
случилось бы.
   - Благодари судьбу и не скрывай этого. Ничего зазорного нет в том, что ты
происходишь из такой семьи.
   Она рассмеялась.
   - Все люди чего-нибудь стыдятся,  большинство  стесняются  своих  простых
семей, а ты, глупышка, стесняешься слишком знатной.
   Однако слова утешения, сказанные Джейн, и ее объятия не  спасли  Габриэлу
от колкостей, которые посыпались на нее во время ленча. К моменту их приезда
в здание Ай-би-эм все уже видели фото Габриэлы с  отцом  и  читали  заметку.
Некоторые реплики были  забавными,  но  большинство  -  недобрыми,  особенно
высказывание Сабины, прозвучавшее, когда  они  готовились  снимать  сцену  в
вестибюле.
   - Неудивительно, что ты получила роль, Габи, -  расплылась  она  в  едкой
улыбке. - Мел знаком с твоим отцом?
   И отошла к гримерам, а Габриэла  отвернулась,  чтобы  скрыть  слезы.  Она
готова была убить Билла Уорвика за то, что он первым проговорился Заку,  но,
впрочем, и так все бы рано или поздно увидели то  фото.  Или  Сабина  бы  им
сказала, как сказала она в тот же день Мелу со злобным смешком.  Однако  Мел
отнесся к девушке сочувственно. Вечером он позвонил ей в  гостиницу.  Трубку
долго не брали. Наконец Габриэла хрипло ответила:
   - Да?
   - Привет, Габи, это Мел. Я сожалею, что  сегодня  получилось  такое.  Это
просто мерзко. Она вздохнула. Губы у нее дрожали.
   - Да... Ничего...
   Слезы душили ее. Ей и прежде приходилось испытывать подобные издевки,  но
от этого они не были менее болезненными. Вся ее радость была испорчена.
   - Я привыкла к этому.
   - Это все равно обидно. И за Сабину извини. Дело в том, дорогая моя,  что
все они завидуют тебе. Им бы тоже хотелось  происходить  из  такой  семьи  и
иметь такой же материальный фундамент и такие же  связи,  но  они  вынуждены
довольствоваться той жизнью, которую имеют.
   - Я знаю. Но я работаю так же прилежно, как они.
   Габи всхлипнула, и Мел пожалел, что не может ее обнять. Она была бы  лишь
немного моложе его дочерей, если бы те  жили,  и  вообще  она  была  хорошей
девушкой. Несправедливо, что все ее третировали. К концу  дня  сто  тридцать
человек говорили о  ее  родословной  и  треть  из  них,  если  не  половина,
отпускали неподобающие замечания. Это был сущий кошмар,  и  все  происходило
потому, что она пошла на вечеринку  к  родителям,  о  которой  растрезвонили
газеты.
   - Ты, Габи, возможно, работаешь даже  прилежнее,  и  это  их  еще  больше
раздражает. Ты можешь не работать, но работаешь. Они  воображают  себе,  что
если бы имели таких родителей, как твои, то сидели бы сложа  руки  и  лопали
шоколад, и обижаются, что ты так не делаешь. Может, их раздражает, что ты не
соответствуешь их представлениям о принцессе из сказки, а трудишься  в  поте
лица, как и они. Они хотели бы видеть тебя на троне в розовой мантии.
   Представив такую картину, Габи невольно рассмеялась и почувствовала  себя
лучше.
   - В общем, они как дети. Через две недели  забудут  об  этом  и  примутся
обсуждать чей-нибудь  новый  контракт  или  роман,  а  твоя  полная  фамилия
перестанет их интересовать. Поверь мне, у них куриная память.
   Габи снова рассмеялась. Она была ему благодарна. До его звонка у нее было
такое ужасное настроение - Джейн уехала  в  аэропорт  встречать  дочерей,  и
некому было ее утешить. А этот негодяй Билл... Она готова была его убить.
   - Кстати, не хотела бы ты поужинать  со  мной?  Мы  могли  бы  сходить  в
"Джино" на спагетти.
   - Спасибо. Я собиралась раньше лечь. Сегодня был тяжелый день.
   - Ты ела?
   - Нет. Но есть что-то и не хочется.
   - Чепуха. Есть надо, а то заболеешь при  такой  жуткой  погоде.  Я  через
полчаса за тобой заеду.
   - Нет, Мел, правда...
   - Молчи. Постановщика надо слушаться. Я буду у тебя в четверть девятого.
   Он положил трубку и обернулся,  потому  что  в  комнату  вошла  Сабина  в
зеленом бархатном платье цвета ее глаз и золотых домашних туфлях на  высоком
каблуке, отделанных перьями.
   - С кем ты говорил?
   Она взглянула на украшенные бриллиантами часы,  которые  Мел  подарил  ей
неделю назад, и задумалась, куда бы отправиться на ужин.
   - С Габи...
   Мел  вздохнул  и  откинулся  на  спинку  дивана,  рассматривая  роскошную
женщину, дефилирующую перед ним. На нее было приятно смотреть как днем,  так
и вечером, и ночью. Даже в четыре утра она была красива и завлекательна.
   - Бедное дитя. Замучили ее сегодня. Он не обвинял Сабину, но  оба  знали,
что она была главным обидчиком. Сабина пожала плечами:
   - Она это заслужила.
   - Как ты можешь так говорить? - расстроился Мел.  -  Она  милая  девушка,
действительно хорошо работает, никому не делает ничего плохого.
   - Она отбирает работу у тех, кто в ней нуждается.
   Мел удивился желчности, с которой Сабина это говорила.
   - Но может, и она в ней нуждается? Для души, для самоутверждения. Это  же
не просто вопрос денег. Ты это знаешь. Ей н