до  Бена.
То,  что  он  и  Венди  докладывали  вначале,  произвело   на   нее   весьма
благоприятное впечатление. Они рассказали о своей работе в Сан-Франциско,  о
том, какие встречи и с кем  они  провели,  какие  вопросы  решили,  а  какие
оставили открытыми, а Марион делала пометки  в  лежащем  перед  ней  списке,
кивала и  благосклонно  улыбалась.  Проект  наконец-то  начинал  приобретать
конкретность, зримость.
   - Мы не смогли решить положительно только один вопрос,  -  сказал  Бен  в
заключение, и хотя его слова прозвучали совсем негромко, все  головы  тотчас
повернулись в его сторону.
   - Какой же? - спросила Марион и слегка нахмурилась.
   - На выставке в Сан-Франциско мы видели интересные работы  одной  молодой
фотохудожницы, и я связался с ней, чтобы договориться о сотрудничестве. Дело
в том, что ее снимки, на мой взгляд, прекрасно  подошли  бы  для  оформления
вестибюлей и коридоров во всех основных зданиях центра.  Но  она  просто  не
пожелала со мной разговаривать.
   - Что значит - не пожелала? - Марион уже не скрывала своего недовольства,
и Бен почувствовал, как по его спине стекает холодный пот.
   - Просто не пожелала - и все. Когда я  сказал,  зачем  я  ей  звоню,  она
просто бросила трубку. Марион слегка приподняла бровь.
   - А она знала, кого вы представляете? При этих ее словах Майкл  сдержанно
улыбнулся.  Можно  подумать,  что  это  что-то   изменило   бы.   Его   мать
придерживалась мнения,  что  при  одном  произнесении  фамилии  Хиллард  все
остальные должны пасть ниц. Разубеждать ее он никогда не пытался - если  это
и было заблуждением, то вполне невинным. Гордости  в  нем  было,  во  всяком
случае, гораздо больше, чем  невежества  или  нежелания  смотреть  правде  в
глаза.
   - Увы, да. И я боюсь, миссис Хиллард, что именно это вызвало в ней  столь
сильную негативную  реакцию.  Мне  показалось,  что  эта  женщина  не  хочет
сотрудничать конкретно с нами.
   - Вот как?
   Впервые за все время на щеках Марион проступил румянец, но  выражение  ее
лица предвещало грозу. В самом деле, кто она такая, эта художница?  Как  она
смеет задирать нос, когда к ней  обращается  с  деловым  предложением  столь
могущественная корпорация, как "Коттер-Хиллард"?
   - Возможно, я не слишком точно выразился, - поспешил поправиться  Бен.  -
"Не хочет" - это, пожалуй, не  совсем  подходящее  определение.  Скорее  она
просто боится нас...
   На самом  деле  он  выразился  предельно  точно;  новое  объяснение  было
необходимо только для того, чтобы успокоить  Марион.  И  действительно,  два
ярко-красных пятна у нее на щеках начали на  глазах  бледнеть,  а  вскоре  и
вовсе пропали.
   - Что, на ней свет клином  сошелся,  на  этой  вашей  художнице?  Или  мы
все-таки могли бы подыскать  вместо  нее  кого-нибудь  другого?  -  спросила
Марион почти спокойно, и Бен мысленно перекрестился. - Или она действительно
настолько хороша?
   - На мой взгляд, да, - кивнул Бен. - Впрочем, мы привезли с собой образцы
ее работ, чтобы показать вам... Надеюсь, вы согласитесь с моим мнением.
   - Как вы достали образцы, если она  отказалась  с  вами  сотрудничать?  -
холодно осведомилась Марион.
   - Я приобрел их в галерее, где они  выставлялись.  Возможно,  я  поступил
слишком самонадеянно, но... - Бен  слегка  покраснел.  -  Если  по  каким-то
причинам образцы не устроят фирму,  я  не  стану  настаивать  на  возмещении
расходов. Я готов оставить эти фотографии себе. Это прекрасные работы, и они
мне очень нравятся.
   С этими словами Бен кивнул Венди, и та отошла к стене, где  на  небольшом
столике лежала  большая  картонная  папка  наподобие  тех,  с  какими  ходят
художники. Распустив тесемки, она достала оттуда три больших цветных снимка,
сделанных Мари в Сан-Франциско.
   На первом из них, самом простом по композиции, был  запечатлен  парк:  на
переднем плане сидел на скамье седой старик в смешной  соломенной  шляпе  и,
опершись на трость, смотрел на детей, играющих  в  песочнице.  Неискушенному
взгляду снимок мог показаться слащавым и сентиментальным, но это впечатление
было обманчивым. На самом деле фотография буквально кричала о сострадании  и
понимании, а не об умилении или жалости.
   Второй снимок был сложнее.  На  нем  был  изображен  порт  -  оживленный,
многолюдный, полный всевозможных механизмов, но даже толпа на  заднем  плане
не отвлекала внимания  от  центральной  фигуры  композиции  -  ухмыляющегося
торговца в кожаном фартуке, который  стоял  подбоченясь  и  держал  на  весу
огромного усатого омара.
   Третье фото представляло собой городской пейзаж  -  ночной  Сан-Франциско
сиял и  переливался  в  густых  летних  сумерках  многочисленными  огнями  и
выглядел именно таким, каким его любили и туристы, и местные жители.  Снимок
каким-то  образом  передавал  душу   города,   который,   словно   усыпанная
бриллиантами подкова, лежал в  бархатной  оправе  ночного  моря.  Подкова  -
символ удачи - сулила счастье каждому, кто не поленится поднять ее.
   Бен ничего больше не сказал. Он только помог Венди прислонить  фотографии
к стене и отступил, чтобы было лучше  видно.  Впрочем,  снимки  и  так  были
достаточно большими, чтобы каждый из сидящих за столом мог оценить  качество
работы и талант фотографа.
   Марион долго молчала и только потом кивнула.
   - Да, мистер Эйвери, вы совершенно правы. Эта фотохудожница,  которую  вы
нашли, действительно стоит того,  чтобы  за  ней  побегать...  -  Она  криво
усмехнулась одними губами - последнее слово было выбрано не очень удачно.
   - Я рад, что вам понравилось, - вставил Бен.
   - А ты что скажешь, Майкл?
   Марион повернулась к сыну, но  он  так  глубоко  задумался,  рассматривая
фотоснимки, что даже не слышал  вопроса.  В  этих  фотографиях  -  в  выборе
сюжета, в композиции, даже в самом духе, которым, казалось,  были  пронизаны
эти три  таких  разных  снимка,  -  ему  чудилось  что-то  смутно  знакомое,
волнующе-печальное  и  возвышенное.  И,  сам  не  зная  почему,   он   вдруг
почувствовал, как им овладевает задумчивость, а на душу нисходит покой.
   Почему на него  так  подействовали  работы  безвестной  фотохудожницы  из
далекого Сан-Франциско, он сказать не мог. Бесспорно одно:  фотографии  были
сделаны мастерски, и, что было  еще  важнее,  они  идеально  укладывались  в
концепцию, которую они  разработали  для  оформления  внутренних  интерьеров
медицинского центра.
   И, тряхнув головой, чтобы избавиться от наваждения, Майкл сказал, что да,
безусловно, эти работы способны украсить  собой  любое  здание  -  даже  то,
которое спроектировал и построил "Коттер-Хиллард".
   - Но скажи - они действительно нравятся тебе так же сильно,  как  мне?  -
настаивала Марион. Майкл посмотрел на мать и серьезно кивнул.
   - Да.
   - Мистер Эйвери, что вы можете предложить, чтобы  решить  этот  вопрос  в
нашу пользу? - Марион не любила зря тратить время, и Бен внутренне собрался.
   - По правде говоря, я затрудняюсь сказать точно.  Возможно,  все  дело  в
деньгах...
   - Не возможно, а определенно. - Марион посмотрела на него таким взглядом,
что Бен смутился. В отличие от него, эта женщина хорошо  знала,  что  правит
миром и большинством людей, его населяющих. - Вы встречались с ней  хотя  бы
раз? Можете сказать, что она за человек?
   - Как ни странно, я случайно встретился с ней в  свой  прошлый  приезд  в
Сан-Франциско, только тогда я еще не знал, кто  она  такая.  Это  потрясающе
красивая молодая женщина - такой красавицы я еще никогда не  видел.  От  нее
буквально нельзя оторвать глаз. Я...
   - Ближе к делу, Бенджамин,  -  подсказал  Джордж,  а  Марион  раздраженно
кашлянула.
   - Хорошо,  сэр.  -  Бен  опять  покраснел.  -  Она  прекрасно  воспитана,
сдержанна и умеет поддерживать разговор, когда  хочет,  конечно...  Что  она
талантлива - это вы и сами видели. Да, эта женщина говорила мне, что, прежде
чем увлечься фотографией, она занималась живописью, но особенного успеха  не
достигла. Впрочем, одевается она хорошо, даже  изысканно,  так  что  деньги,
по-видимому, не имеют для нее решающего значения. Впрочем, владелец  галереи
намекнул мне, что у нее есть спонсор.., довольно известный  в  Сан-Франциско
человек. Кажется, он врач по профессии и занимается пластической  хирургией.
Во всяком случае, мне показалось, что в деньгах она не  нуждается...  -  Бен
немного помолчал. - Вот, собственно, и все, что мне известно.
   - В деньгах нуждаются все, - отрезала Марион, и неожиданно ее лицо  стало
таким же сосредоточенным и задумчивым, какое недавно  было  у  ее  сына.  На
мгновение в ее душу  закралось  страшное  подозрение.  Неужели  это?..  Нет,
слишком мала вероятность совпадения. И все же...
   - Сколько, вы говорите, лет этой женщине? - спросила она.
   Бен пожал плечами:
   - Трудно сказать. Когда я встретился с ней в супермаркете,  на  ней  была
шляпа с широкими полями, которая отчасти скрывала ее лицо. Я бы  дал  ей  от
двадцати трех до двадцати семи. А что?..
   Этого вопроса он вовсе не понял. Зачем Марион понадобилось знать  возраст
Мари Адамсон?
   - Я  просто  удовлетворила  свое  любопытство.  -  Марион  снисходительно
улыбнулась Бену. - Вот что я вам скажу, мистер Эйвери: вы  с  Венди  сделали
все, что могли. Вполне возможно, что  нам  вовсе  не  удастся  склонить  эту
женщину к сотрудничеству, но я все-таки попытаюсь это сделать. Сама.  Будьте
добры, оставьте Рут ее координаты - имя,  фамилию,  телефон,  адрес.  Недели
через две мне все равно придется лететь в Сан-Франциско, вот  я  и  попробую
поговорить с ней. Быть может, она не откажет  пожилой  женщине  с  такой  же
легкостью, с какой отказала молодому мужчине...
   Когда Марион  назвала  себя  "пожилой  женщиной",  многие  за  столом  не
сдержали улыбки. Марион Хиллард не выглядела ни старой, ни пожилой, и Бен не
сомневался, что даже через двадцать лет она  будет  выглядеть  энергичной  и
деловой женщиной средних лет, отнюдь не морщинистой и высохшей старухой.  Но
тут взгляд его снова упал на лицо Марион, и улыбка Бена сразу угасла. Сейчас
Марион была еще бледнее, чем в начале совещания, и он с тревогой подумал, уж
не больна ли она.
   Но Марион никогда не позволяла своим служащим задумываться о  посторонних
вещах. Поднявшись из-за стола, она поблагодарила всех за хорошую  работу  и,
попрощавшись с подчиненными кивком головы, вышла к себе через боковую дверь.
Рут, быстро собрав со стола папки и взяв у Бена листок  бумаги  с  телефоном
Мари Адамсон, последовала за ней.
   Совещание было закончено, и его участники медленно пошли  по  коридору  к
лифту, негромко переговариваясь  на  ходу.  Все  руководители  подразделений
корпорации выглядели весьма довольными результатами встречи, а еще больше  -
тем, что Марион, по  всей  видимости,  осталась  удовлетворена  их  работой.
Большинство  предыдущих  совещаний  подобного  рода  редко  обходилось   без
выговора или строгого внушения,  однако  сегодня  Марион  была  на  редкость
снисходительна, и Бен опять подумал  о  том,  что  она,  возможно,  серьезно
больна.
   Он выходил из  конференц-зала  одним  из  последних.  Венди,  которой  не
хотелось встречаться с Майклом после того,  как  Бен  рассказал  ему  об  их
отношениях, уже давно умчалась к лифту, и он собирался последовать  за  ней,
когда дверь кабинета неожиданно распахнулась, и в зал выбежала Рут. Она была
бледна и казалась очень напуганной.
   - Мистер Хиллард! - окликнула она Майкла. - Скорее!.. Ваша мать...
   Но на ее призыв первым отреагировал не Майкл, а Джордж. Он бегом бросился
в кабинет Марион, чуть  не  сбив  по  дороге  растерявшегося  Майкла.  Майкл
ринулся следом за ним, и Бен, сам не зная зачем, тоже прошел в кабинет.
   И снова Джордж опередил всех. Он  знал,  где  лежат  нужные  таблетки  и,
высыпав на ладонь две, поднес их Марион вместе со  стаканом  воды.  Потом  -
вдвоем с Майклом - они перенесли Марион с кресла на  диван  в  углу.  Теперь
мать  Майкла  была  не  просто  бледной  -  ее   кожа   приобрела   пугающий
синевато-серый оттенок, к  тому  же  каждый  вздох,  похоже,  давался  ей  с
огромным трудом. На одно страшное мгновение всем присутствующим  показалось,
что она умирает.
   Майкл, стряхнув с себя оцепенение, бросился к телефону, чтобы  немедленно
вызвать доктора Викфилда, а Бен скинул пиджак, готовясь делать искусственное
дыхание, но Марион слабо махнула им с дивана рукой.
   - Это ничего, Майкл... Никуда не звони. Это  иногда  бывает...  -  Она  с
трудом перевела дыхание. - Можете надеть пиджак, мистер  Эйвери,  никаких..,
экстренных мер не понадобится...
   Она и правда  немного  отошла  -  должно  быть,  это  начали  действовать
таблетки, но язык еще плохо ей  повиновался,  и  слово  "экстренных"  Марион
произнесла очень невнятно.
   Майкл с недоумением посмотрел на Джорджа. То, что у его матери  случаются
подобные приступы, было для него новостью, но Джордж наверняка  знал,  иначе
бы он растерялся точно так же, как и остальные. Кроме того, он был  в  курсе
того, какое лекарство ей необходимо, сколько и где оно  лежит.  Значит,  это
уже не в первый раз...
   "Господи Иисусе, - неожиданно подумал Майкл. - Сколько  же  важных  вещей
прошли мимо меня за последние два года!" Или  это  он,  погруженный  в  свою
скорбь, прошел мимо них, не обратив ни малейшего внимания  ни  на  страдания
Венди, ни на ее увлечение Беном, ни на  болезнь  матери.  Кстати,  насколько
серьезно она может быть больна?..
   Майкл,  разумеется,  знал,  что  его  мать  регулярно  посещает   доктора
Викфилда, но не обращал на это особого внимания, полагая, что она обращается
к своему личному врачу только затем, чтобы лишний раз убедиться, что  все  в
порядке и ее организм еще достаточно крепок. И вот теперь, глядя на  бледное
лицо матери, на ее закрытые глаза, на крупные капли  испарины,  проступившие
на чистом лбу, прислушиваясь к ее тяжелому дыханию, Майкл понял, что все это
достаточно серьезно. Быстрый взгляд на аптечный  флакончик,  который  Джордж
оставил на  столе,  еще  больше  убедил  его  в  этом.  Лекарство  оказалось
сильнейшим  кардио-стимулятором,  который  можно  было  получить  только  по
рецепту врача, и, наверное, не в каждой аптеке.
   - Мама... - Майкл опустился на стул рядом с  диваном  и  взял  Марион  за
руку. Страх навалился на него, и он побледнел почти  так  же,  как  мать.  -
Скажи, это часто с тобой бывает?
   Марион открыла глаза и улыбнулась сначала сыну,  потом  Джорджу.  "Джордж
знает, - подумала она, - но он не скажет".
   - Не беспокойся, Майкл. Мне уже лучше. - Голос  ее  был  все  еще  совсем
тихим, но речь стала внятной.
   - Но я же видел, как тебе было плохо. И я хочу знать, в чем дело! Я  имею
право знать...
   При этих его словах Бен почувствовал себя посторонним, но и уйти не  мог.
Он  был  слишком  потрясен  увиденным.  Великая  Марион,  эта  недосягаемая,
несгибаемая миссис  Хиллард  вдруг  оказалась  простой  смертной.  Ее  тело,
неловко вытянувшееся на диване, выглядело сейчас особенно хрупким, а дорогое
черное платье только сильнее подчеркивало алебастровую бледность лица.  Одни
только глаза  Марион  с  каждой  минутой  становились  все  более  живыми  и
блестящими.
   - Мама, скажи... - Майкл продолжал настаивать на своем,  и  Марион  слабо
улыбнулась.
   - Успокойся, дорогой, все в порядке. -  Она  прерывисто  вздохнула  и,  с
трудом сев, спустила ноги с дивана на пол. - Это просто сердце..,  шалит,  -
добавила Марион, глядя прямо в глаза своему  единственному  сыну.  -  Ты  же
знаешь, что оно беспокоит меня уже довольно давно.
   - Но раньше это не было так серьезно, - возразил Майкл.
   - То было раньше... - Ее голос был ровным, лишенным всяческих  эмоций.  -
Может быть, я проживу еще лет двадцать и превращусь в сварливую  старуху,  а
может, и нет. Время покажет, Майкл. Пока же я принимаю это лекарство, и  оно
мне помогает, так что нечего об этом особенно говорить.
   - Но этот приступ... Как давно это началось?
   - Вик отметил некоторое ухудшение два года тому назад, но "приступы", как
ты их называешь, начались только в этом году.
   - Знаешь, мама, я хочу, чтобы ты вышла в отставку. Немедленно. Ты слишком
много работаешь.
   На лице Майкла появилось упрямо-сосредоточенное выражение - совсем как  в
детстве, и Марион невольно рассмеялась.
   - Ничего не выйдет, сын, - ответила Марион и оглянулась на Джорджа, ища у
него поддержки, но ее верный союзник тоже выглядел обеспокоенным.  -  Ничего
не выйдет, - повторила она тверже. - Я останусь и буду работать до тех  пор,
пока не упаду. У нас слишком много дел, с которыми не справится никто, кроме
меня. Кроме того, сам подумай -  что  мне  делать  дома?  Смотреть  "мыльные
оперы" и листать дамские журналы?
   - По-моему, это самое подходящее для тебя занятие, - брякнул Майкл, и все
рассмеялись. - Нет, я серьезно, - продолжил он и посмотрел сначала на  мать,
потом на Джорджа. - Вы оба могли бы удалиться от дел, пожениться и  хотя  бы
немного пожить нормальной человеческой жизнью. Просто пожить...
   Это был первый случай, когда Майкл дал понять, что  знает  об  отношениях
матери и ее первого помощника. Джорджа его слова вогнали в краску.  Впрочем,
судя по выражению его глаз, идея Майкла была ему очень по душе.
   - Майкл! Не смущай Джорджа.., перед посторонними. - Голос  Марион  звучал
уже почти так же резко, как обычно, однако сама она при этом не выглядела ни
смущенной, ни  шокированной.  -  В  любом  случае  моя  отставка  совершенно
исключается. Я еще слишком молода для этого, а  больна  я  или  нет  -  дело
десятое. Как бы там ни было, тебе придется еще  некоторое  время  поработать
под моим руководством, и, полагаю, это будет достаточно долго. Для тебя,  во
всяком случае...
   Майкл понял, что проиграл, однако сдаваться вот так сразу не собирался.
   - Тогда, ради всего святого, хотя бы перестань разъезжать по всей стране.
Эта твоя поездка во Фриско... Я считаю, что тебе вовсе не обязательно лететь
туда самой. По-моему, ничего не случится,  если  я  отправлюсь  туда  вместо
тебя. Поверь, я справлюсь, а ты пока посидишь  дома  и  придешь  в  себя.  И
вообще, если не хочешь уходить в отставку, тогда,  по  крайней  мере,  сбавь
обороты. Мы с Джорджем могли бы взять часть работы на себя и...
   Марион рассмеялась и, поднявшись с  дивана,  медленно  подошла  к  своему
рабочему столу. Там она осторожно опустилась в кресло и обвела взглядом лица
сына, Джорджа,  Бена  и  Рут.  Все  четверо  смотрели  на  нее  с  искренней
озабоченностью и тревогой, и Марион прищурилась.
   - А сейчас я хочу, чтобы вы перестали таращиться на меня  так,  словно  я
вот-вот отдам концы, - строго сказала она. - И,  пожалуйста,  оставьте  меня
одну - меня ждет работа. Да и вас, мне кажется, тоже.
   - Никакой работы! - воскликнул Майкл. - Я сейчас же  отвезу  тебя  домой,
мама.
   Марион отрицательно покачала головой:
   - Никуда я не поеду. Ступай к себе, Майкл, иначе я  попрошу  Рут  вызвать
охрану... - Не желая заканчивать  разговор  на  такой  ноте,  Марион  слегка
смягчилась:
   - Может быть, сегодня я действительно уйду пораньше, но  не  сейчас,  так
что спасибо за заботу, и все такое... Рут, проводи.
   Она властно махнула рукой секретарше, и та поспешила открыть двери.  Один
за другим Бен, Майкл и  Джордж  вышли  из  кабинета  в  приемную.  Никто  не
протестовал - Марион  была  сильнее  их  всех,  вместе  взятых,  и  они  это
прекрасно  понимали.  Один  только  Джордж  остановился  на   пороге   и   с
беспокойством оглянулся.
   - Марион?..
   - Что? - Она подняла на него взгляд и улыбнулась.
   - Может, все-таки тебе действительно лучше поехать домой?
   - Не сейчас, Джордж, не сразу. Мне надо немного отдышаться. Он кивнул:
   - Хорошо. Я зайду за тобой через час.
   Марион слабо улыбнулась в ответ, хотя больше всего на свете ей  хотелось,
чтобы все они ушли как можно скорее. У нее не было никаких сомнений  в  том,
что вызвало этот жес