сама не смогу его содержать. Мне  только  шестнадцать,  и  я  не  в
состоянии вырастить ребенка... Мне нечего ему дать, и я не знаю,  что  с
ним делать. Я хочу учиться в колледже, но если я оставлю ребенка, я буду
связана навеки.., и более того, я не смогу  дать  ему  достойную  жизнь.
Надеюсь, что я найду семью,  которая  примет  его  с  любовью.  Монахини
обещали мне подыскать приемных родителей, но для этого мне надо было  бы
туда вернуться...
   А здесь я пока еще ничего не предпринимала.
   Этот разговор давался Мэрибет нелегко, но  в  то  же  время  приносил
облегчение. Наконец-то она может не таиться и ничего не скрывать.
   - А ты уверена, что не хочешь оставить его?
   Он не мог представить себе,  как  можно  отказаться  от  собственного
ребенка. Даже для него, в его возрасте, это звучало ужасно.
   - Не знаю.
   Она почувствовала, как ребенок зашевелился внутри ее при этих словах,
словно бы поднимая голос в свою защиту.
   - Я просто не представляю себе, как смогу его  растить.  Родители  не
будут мне помогать.
   Я  не  смогу  зарабатывать,  чтобы  его  прокормить..,  и  это  будет
несправедливо по отношению к нему. И  потом,  я  не  хочу  сейчас  иметь
ребенка. Это ужасно, правда?
   Готовая снова заплакать, Мэрибет посмотрела на него  в  отчаянии.  Ее
признание в том, что она не хочет ребенка, было чудовищным, но это  была
правда. Она не любила Пола и не хотела растить его дитя  и  отвечать  за
чужую жизнь.
   Она едва могла содержать себя, не говоря  уже  о  маленьком  ребенке.
Ведь ей было только шестнадцать.
   - Ну и дела, Мэрибет. Просто не  знаешь,  с  какой  стороны  к  этому
подойти.
   Томми придвинулся к ней ближе и снова обнял ее за плечи.
   - Почему ты до сих пор молчала? Ты могла бы сказать мне.
   - Да, конечно... - Она с вызовом посмотрела на него. -  Привет,  меня
зовут Мэрибет, я случайно переспала с парнем, который женился на другой,
и мои родители выгнали меня из дома, не пригласите ли вы меня пообедать?
   Он рассмеялся, и Мэрибет тоже улыбнулась сквозь слезы, но  уже  через
минуту ее вновь душили рыдания. Ужас, стыд  и  внезапное  облегчение  от
того, что все раскрылось, смешались; она плакала в его объятиях, и  силы
ее, казалось, иссякали.
   Томми нежно обнимал ее, переполняясь жалостью к ней и к ребенку.
   - Когда он родится? - спросил он, когда Мэрибет немного успокоилась.
   - В конце декабря.
   Всего через четыре месяца. Они оба знали,  как  быстро  пролетит  это
время.
   - А здесь ты ходила к врачу?
   - Я никого тут не знаю, - покачала головой Мэрибет.  -  Я  не  хотела
никому говорить в ресторане, потому что  Джимми  может  выгнать  меня  -
зачем ему пузатая официантка?
   Я наврала им, что мой муж погиб  в  Корее,  поэтому  никто  особо  не
удивится, когда увидит мой живот.
   - Здорово ты это придумала, - несколько  удивленно  сказал  Томми,  а
потом неожиданно добавил:
   - А ты его любила? Отца ребенка, я имею в виду?
   Для него это имело большое значение, и  он  с  облегчением  вздохнул,
когда Мэрибет отрицательно покачала головой.
   - Я была польщена тем, что он обратил на меня внимание. Вот и все.  Я
просто совершила чудовищную глупость. По  правде  говоря,  он  вел  себя
по-свински. Его волновало только одно - чтобы его любимая Дебби об  этом
не узнала. Он советовал мне избавиться от ребенка. Я не  знаю,  как  это
делается, но думаю, что врач просто вырезает плод. Мне никто  толком  об
этом не рассказал, но все  говорят,  что  это  очень  опасно  и  дорого.
Некоторые женщины даже умирают...
   Томми смотрел на нее печальным взглядом. Ему тоже приходилось слышать
кое-что об абортах, но о сути этой процедуры он знал не больше ее.
   - Слава Богу, что ты этого не сделала.
   - Почему?
   Его слова удивили Мэрибет. Ему-то какая разница? Если бы она не  была
беременна, все было бы намного проще.
   - Потому что я не думаю, что для тебя это было бы хорошо. Может быть,
это будет.., как Энни, в общем, наверное, так нужно, чтобы ты родила.
   - Не знаю. Я много об этом думала. Я пыталась понять, почему  это  со
мной произошло, но ничего не понимаю. Это  просто  жуткое  невезение.  С
первого раза, ты только подумай!
   Он неуверенно кивнул. Его познания в области  секса  были  такими  же
отрывочными, как и у нее, может быть, даже еще в большей степени.  И,  в
отличие от Мэрибет, он никогда этим не занимался.
   Томми посмотрел на нее  странным  взглядом,  и  она  поняла,  что  он
безумно хочет спросить ее о чем-то важном.
   - Что такое, Томми? Спрашивай о чем угодно, я отвечу...
   Она чувствовала, что теперь они подружились навеки и  между  ними  не
должно быть никаких тайн. Томми теперь стал частью ее жизни -  отныне  и
навсегда.
   - А как это было? - наконец выдавил он, покраснев до корней  волос  и
до смерти смущенный.
   Но ее этот вопрос не ужаснул. Ее теперь вряд ли могло ужаснуть что бы
то ни было.
   Томми стал ей братом, лучшим другом или даже чем-то большим.
   - Это было приятно?
   - Нет. Для меня, во всяком случае, нет.
   Для него, наверное, приятно. Но  мне  кажется,  что  все  могло  быть
по-другому.., я чувствовала нечто вроде головокружения. Знаешь, ты в эти
минуты не способен думать, принимать правильные решения, искать смысл  в
своих поступках. Как будто въезжаешь в  туннель  в  экспрессе.  А  может
быть, это был джин.., не знаю, но с  любимым  человеком  это,  наверное,
просто потрясающе. Я не хочу это повторять.
   В ближайшее время по крайней мере или пока не  найду  этого  любимого
человека.
   Томми заинтригованно кивнул. Он в общем-то ожидал, что она ответит на
его вопрос, но все равно восхищался ее смелостью. И в то  же  время  ему
было обидно, что у нее за плечами уже был такой опыт, а у него нет.
   - Но самое грустное, что все это оказалось ни к чему. И теперь я  жду
ребенка, которого никто не хочет иметь - ни его отец, ни я.
   - Может быть, когда ты  его  увидишь,  ты  передумаешь,  -  рассеянно
сказал Томми, вспомнив, как потеплело  у  него  на  сердце,  когда  мама
вернулась из роддома с крошечной Энни на руках.
   - Я даже не уверена, что увижу его, - печально произнесла Мэрибет.  -
Те девочки, которые при мне родили в монастыре, уехали, так и не  увидев
своих детей. Монахини забрали их сразу же после  появления  на  свет,  и
все.
   Это ужасно странно - носишь его в себе девять месяцев, а потом..,  но
еще более странно будет  оставить  его.  Это  же  не  на  один  день,  а
навсегда. Разве я могу вырастить его? Разве  я  могу  быть  ему  хорошей
матерью? Я не думаю.
   Знаешь, иногда мне кажется, что я какая-то не правильная. Почему я не
хочу воспитывать своего ребенка? А если я, как ты  говоришь,  передумаю,
когда его увижу, что я буду делать?
   На что я буду содержать его? Томми, я не знаю, что делать...
   Ее глаза в который раз наполнились слезами, и Томми снова привлек  ее
к себе и, больше не колеблясь, поцеловал.
   В этом поцелуе было все - восхищение, нежность, сочувствие и огромная
любовь, теплой волной поднимавшаяся в  его  сердце.  Это  был  настоящий
поцелуй мужчины и женщины - первый для них обоих и потому  незабываемый.
Страсть проснулась в их телах, требуя дальнейшего продолжения,  но  юные
влюбленные сдержали этот порыв.
   - Я люблю тебя, - прошептал Томми, касаясь губами ее волос.
   Ему вдруг страстно захотелось, чтобы это был его ребенок,  а  не  сын
или дочь какого-то парня, к которому Мэрибет ничего не испытывала.
   - Я очень тебя люблю.., я тебя не оставлю, я помогу тебе.
   Для шестнадцатилетнего мальчика это были очень смелые  заявления.  Но
за время, прошедшее после смерти Энни, он стал взрослым человеком.
   - Я тоже тебя люблю, - еле слышно призналась она, вытирая  слезы  тем
самым злосчастным полотенцем.
   Единственное, чего ей не хотелось, - эта перекладывать на  него  свои
проблемы.
   - Ты обязательно должна сходить к врачу, - сказал он отеческим тоном.
- Ив ближайшее время.
   - Зачем? - удивилась Мэрибет: иногда, несмотря на то,  через  что  ей
пришлось пройти, она выглядела совсем девочкой.
   - Ты должна убедиться в том, что с ребенком все в порядке. Когда  моя
мама была беременна Энни, она постоянно ходила к врачу.
   - Да, но она была старше меня.
   - Все равно тебе нужно сходить, - ответил он и задумался. - Хочешь, я
узнаю адрес и имя маминого гинеколога и попробую устроить так, чтобы  он
принял тебя.
   Томми был доволен своей идеей, но Мэрибет сразу же запротестовала:
   - Ты с ума сошел. Врач подумает, что это твой ребенок, и скажет твоей
маме. Я не могу пойти к врачу, Томми.
   - Что-нибудь придумаем, не волнуйся, -  заверил  он.  -  Может  быть,
доктор поможет найти для ребенка приемных родителей. Мне кажется,  врачи
это делают. Он же должен знать людей, которые хотят иметь детей,  но  не
могут. По-моему, до рождения  Энни  родители  подумывали  о  том,  чтобы
усыновить ребенка, а потом им просто не пришлось этого делать.
   Ладно, я узнаю его имя и запишу тебя на прием.
   Так Томми разделил с ней это тяжкое бремя, осмелившись совершить  то,
что никто из близких Мэрибет людей сделать не мог.
   Он снова поцеловал ее долгим и страстным поцелуем, а потом  осторожно
положил руку на округлившийся живот Мэрибет.
   Ребенок шевельнулся, и она  спросила,  чувствует  ли  он  это.  Томми
напряженно  замер,  а  потом  с  улыбкой  кивнул.  Эти  легкие  движения
создавали впечатление, что  живот  его  подруги  живет  какой-то  своей,
никому не понятной жизнью.
   Чуть позже они снова пошли купаться, и на этот раз Мэрибет доплыла  с
ним до плота. Она немного устала, и потом они  долго  лежали  на  теплом
песке и тихо разговаривали о будущем.
   Теперь, когда Томми принимал участие в ее судьбе, оно не казалось  ей
таким пугающим, хотя ситуация все еще тревожила ее. Если Мэрибет решится
оставить ребенка, она вынуждена будет нести это  бремя  до  конца  своей
жизни. Если она откажется, она, возможно, будет вечно сожалеть об  этом.
Сделать правильный выбор  было  ужасно  трудно,  хотя  ее  не  оставляло
ощущение того, что и для ребенка, и для нее самой будет лучше, если  она
найдет ему хороших приемных родителей.
   В один прекрасный день она родит другое дитя, и, несмотря на то,  что
она будет всегда жалеть об этом ребенке, сейчас, в этот период и в  этих
обстоятельствах, становиться матерью было нельзя.
   Они долго целовались, крепко прижавшись друг к другу, но не  пытались
идти дальше.
   Когда они вернулись к ней домой, чтобы Мэрибет переоделась  к  обеду,
оба были в умиротворенном состоянии.
   Этим  днем  их  отношения  изменились.  Теперь  они  как   будто   бы
принадлежали друг другу. Мэрибет поделилась с ним  своей  тайной,  и  он
теперь был готов разделить с ней нелегкое бремя. Она знала, что он ее не
оставит.
   Они были нужны друг другу в равной степени -  как  будто  между  ними
было заключено молчаливое соглашение, как будто их связала прочная нить,
которая никогда не порвется.
   - До завтра, - сказал Томми, прощаясь  с  ней  у  дверей  ее  дома  в
одиннадцать часов вечера.
   Ему казалось, что теперь он не может без нее жить - ему надо было все
время знать, что у нее все хорошо.
   На следующий день он собирался завезти  Мэрибет  домой  из  ресторана
после окончания работы, хотя он и обещал маме прийти к обеду.
   - Береги себя, Мэрибет, - улыбнулся он, и она, улыбнувшись  в  ответ,
помахала ему рукой и тихонько прикрыла за собой дверь.
   Ложась спать, она подумала о том, как ей повезло, что  она  встретила
Томми. Он стал ей другом, каких она  никогда  не  имела,  братом,  каким
Райан никогда не был, возлюбленным, каким Пол просто не  мог  стать.  Он
стал для нее всем.
   И в эту ночь ей снова приснилась маленькая Энни.

Глава 6

   На этой неделе Томми приходил в  ресторан  каждый  день.  Вечером  он
отвозил ее домой, а в воскресенье они снова пошли в  кинотеатр  и  очень
хорошо провели время.
   Но когда у Мэрибет наступил очередной свободный день, он повез ее  не
на озеро, а туда, где ей уже давно пора было  побывать.  ,  Он  украдкой
вытащил у матери из сумочки ее телефонную книжку и  аккуратно  переписал
имя и адрес врача.
   Уже много лет, после смерти старого доктора Томпсона,  Лиз  ходила  к
акушеру-гинекологу Эвери Маклину, который принимал обоих ее  детей.  Это
был седовласый джентльмен средних  лет,  но  его  врачебные  принципы  и
методы были гораздо современнее его манер. Он  был  изысканно  вежлив  и
чересчур официален, однако  знал  толк  в  самых  последних  достижениях
медицины.
   Томми прекрасно было известно, как ценила врача  его  мама.  И  кроме
того, он считал, что Мэрибет должна обязательно посетить врача.
   Он записал ее на прием под именем миссис Робертсон и по телефону  изо
всех сил пытался подражать голосу своего отца, держа трубку  в  дрожащих
руках, но говоря уверенным басом.
   Сам он в ответ на вопрос регистраторши назвался мистером Робертсоном,
сказав, что они только что, сразу после свадьбы, переехали в Гриннелл  и
его жена нуждается в консультации. Похоже, медсестра ему поверила.
   - Но что я скажу ему? - в ужасе спросила его Мэрибет.
   - Он и так все поймет, только взглянув на  тебя.  Зачем  тебе  что-то
объяснять?
   Томми пытался говорить уверенным и знающим тоном.  Ему,  по  большому
счету, мало что было известно о  том,  как  протекает  беременность.  Он
только помнил, как его мама ходила шесть лет назад в просторной  одежде,
много ела и часто отдыхала у себя в спальне; кроме того, совсем  недавно
по телевизору показывали  фильм  "Я  люблю  Люси",  героиня  которого  в
очередной серии объявила, что ждет ребенка.
   - Что я скажу ему.., об отце ребенка?  -  с  беспокойством  повторила
Мэрибет.
   Она понимала, впрочем, что Томми прав.
   Она сама толком ничего не знала  про  свое  состояние,  и  ей  просто
необходимо было поговорить с врачом.
   -  Скажи  доктору  то  же  самое,  что  ты  сказала  в  ресторане,  -
посоветовал Томми, - что твоего мужа убили в Корее.
   В ресторане пока еще никто  не  знал  о  ребенке,  но  ее  рассказ  о
вдовстве ни у кого не вызвал бы лишних вопросов.
   Мэрибет посмотрела  на  него  испуганными,  полными  слез  глазами  и
совершенно ошеломила Томми своим следующим вопросом:
   - А разве ты со мной не пойдешь?
   - Я? А.., а если он меня узнает?
   Он покраснел до корней волос от одной этой мысли. А  что,  если  врач
будет осматривать ее у него на глазах, как будто он знает то, о  чем  на
самом деле понятия не имеет? Он представить  себе  не  мог,  что  именно
происходило в кабинетах гинекологов. И более того: что, если доктор  все
расскажет его родителям?
   - Я не могу, Мэрибет... Я просто не могу.
   Она молча кивнула, и по  ее  щеке  скатилась  одинокая  слеза.  Томми
почувствовал, что сердце выскакивает у него из груди.
   - Ну ладно, не плачь... Я что-нибудь придумаю. Я скажу,  что  ты  моя
двоюродная сестра.., но тогда он наверняка расскажет моим родителям... -
Он  вопросительно  посмотрел  на  нее  в  надежде,  что  она   придумает
что-нибудь получше. - Я не знаю, Мэрибет, может быть, нам  сказать,  что
мы просто друзья, что я знал твоего мужа и просто подвез тебя?
   - И ты думаешь, что доктор ничего не заподозрит? Я имею в виду, что я
не замужем?
   Они были похожи на двух детей, которые пытаются скрыть следы нечаянно
совершенного  проступка.  Но  это  был  очень  серьезный  проступок,   и
выбраться из этой ситуации было крайне сложно.
   - Он ничего не узнает, если ты сама ему не скажешь, - твердо  ответил
Томми, пытаясь казаться спокойным.
   Одна только мысль о том, что ему придется зайти в  кабинет  вместе  с
ней, приводила его в ужас. Но он не хотел, чтобы Мэрибет шла одна, и раз
он пообещал составить ей компанию, он должен был это сделать.
   Когда они ехали к врачу, нервы у обоих были напряжены до  предела,  и
они почти не разговаривали. Томми было страшно жалко свою подругу, но он
делал все возможное, чтобы помочь ей.
   Он помог Мэрибет выбраться из фургона и пошел с  ней  к  таинственной
двери, изо всех сил стараясь не краснеть.
   - Все будет хорошо, Мэрибет, вот увидишь, - прошептал он,  когда  они
вошли в приемную.
   Томми видел маминого врача только один раз  -  у  роддома,  куда  они
пришли с отцом навестить  маму  после  рождения  Энни.  Он  был  слишком
маленьким, и внутрь его не пустили.
   Он помнил, как мама, стоя у окна, махала ему рукой  и  гордо  держала
его новорожденную сестренку.
   При воспоминании  об  этом  Томми  едва  не  расплакался;  сжав  руку
Мэрибет, не столько для того, чтобы успокоить ее, но  чтобы  успокоиться
самому, он встретился  взглядом  с  медсестрой,  сидевшей  за  столом  в
приемной.
   - Что вам угодно? - спросила она, глядя на  юную  пару  из-за  стекол
очков.
   Регистраторша понять не могла, что делают здесь эти дети - разве  что
встречают свою маму.
   - Могу я вам помочь?
   - Меня зовут Мэрибет Робертсон, - прошептала она почти беззвучно,  не
в состоянии поверить в то, что все-таки очутилась здесь. - Я записана на
прием.
   Медсестра еще  раз  окинула  юную  парочку  подозрительным  взглядом,
проверила свои записи и кивнула.
   - Миссис Робертсон? - удивленно переспросила она.
   Может быть, эта молодая особа старше, чем она выглядит. И потом,  она
как-то слишком сильно нервничает.
   - Да, - выдохнула Мэрибет.
   Медсестра велела им подождать в коридоре и едва сдержала улыбку - она
вспомнила его телефонный звонок. Это были явно  новобрачные,  почти  еще
дети. "Наверное, обстоятельства заставили  их  пожениться",  -  подумала
она.
   Они уселись в приемной и стали ждать, шепотом обмениваясь  отдельными
фразами, чтобы поддержать друг друга, стараясь не смотреть  на  сидевших
вокруг них женщин с огромными животами.
   Томми никогда не видел столько беременных одновременно, и это зрелище
сильно его смущало.
   Женщины говорили о своих  мужьях  и  детях,  листали  разложенные  на
столиках журналы, некоторые вязали.
   Когда доктор Маклин наконец пригласил их  в  кабинет,  и  Мэрибет,  и
Томми вздохнули с облегчением. Он обратился к ним как к мистеру и миссис
Робертсон, и Томми не сразу спохватился, что не поправил его.
   Но доктору и в голову не могло прийти, что перед ним  не  супружеская
пара. Чтобы заполнить  медицинскую  карточку,  он  стал  задавать  самые
обычные вопросы - спросил их, где они живут,  где  они  родились  и  как
долго женаты.
   Мэрибет нерешительно посмотрела на врача и покачала головой.
   - Мы не женаты.., я.., это.., в общем, Томми просто мой  друг..,  мой
муж погиб в Корее, - вымолвила она и, немедленно пожалев  о  своей  лжи,
тут же честно призналась жалобным голосом:
   - Я не замужем, доктор. У меня пять месяцев беременности..,  и  Томми
посоветовал мне обратиться к вам.
   Доктора тронуло, что она защищает своего друга - это было  благородно
и необычно.
   - Я понимаю.
   Ее  слова  привели  тем  не  менее  доктора  в   замешательство.   Он
внимательно посмотрел на Томми  -  лицо  мальчика  было  ему  как  будто
знакомо. Наверное, это сын какой-нибудь его пациентки. Он явно где-то  с
ним встречался. Доктор порылся в памяти, но не смог вспомнить, где видел
этого юношу.
   - И вы собираетесь  пожениться  в  ближайшее  время?  -  сочувственно
спросил он.
   Он всегда жалел молодежь, попавшую в подобную ситуацию.  Но  оба  они
замотали головами и в смущении отвели глаза.
   Внезапно Томми пожалел, что затеял все это и привел ее сюда.
   - Мы просто друзья, - решительно произнесла Мэрибет.  -  Томми  здесь
вообще ни при чем. Это была моя вина.
   Она начала всхлипывать, и Томми взял ее за руку. Доктор  все  так  же
внимательно смотрел на эту странную пару.
   - Я думаю, сейчас это уже не имеет значения, -  мягко  сказал  он.  -
Давай-ка поговорим с тобой наедине. Я тебя осмотрю, а твой друг,  -  при
этом слове доктор улыбнулся - неужели они думали, что он не поймет,  что
между ними произ