заявил он самым  саркастическим  тоном.  -
Только почему ты так уверена, что то же самое не произойдет и  с  тобой,
миссис Четвертый Номер? Почему бы тебе просто не жить с ним? Зачем  тебе
обязательно нужны свадебный гимн и звон обручальных колец? Ведь в  твоей
жизни один раз уже было все это... В том числе и слова "пока  смерть  не
разлучит нас", - добавил он, окончательно теряя над собой контроль.
   - Я этого очень хочу - хочу  быть  его  женой!  -  парировала  Кэрол.
Говорить это, конечно, не следовало, но слова Чарли причинили ей боль, и
она ответила на его колкость ответным ударом. - Чего ты от меня  хочешь,
Чарли? - спросила она тихо. - Чтобы я вернулась к тебе и мы начали все с
того самого места, на котором все закончилось? Но заметишь ли ты, что  я
вернулась? Ведь мы с тобой жили не как муж и жена, а как два  клерка,  у
которых был общий дом и общий факс. Боже мой, неужели ты  не  понимаешь,
что это был не брак, а сплошная видимость? Неужели ты не  догадываешься,
как одиноко и тоскливо мне было рядом с тобой?!
   В ее голосе прозвучала такая боль, что Чарли  оцепенел.  Нет,  он  не
видел, не знал, не догадывался. Даже не чувствовал.
   - Но почему ты никогда ничего не говорила  мне  раньше?  -  попытался
защититься он. - Почему ты не поговорила  со  мной,  вместо  того  чтобы
начать трахаться с Саймоном? Откуда мне было  знать,  что  происходит  у
тебя в голове, если ты даже ни разу не  намекнула,  что  тебе  плохо  со
мной?
   Кэрол громко всхлипнула, и Чарли вдруг заметил, что по его лицу  тоже
текут слезы.
   - Я не знаю, - честно призналась Кэрол. - Возможно, я сама ничего  не
понимала, а потом.., потом было уже поздно. Должно  быть,  мы  оба  были
слишком заняты, слишком много времени проводили друг без друга и поэтому
не заметили, как наше чувство умерло. Сейчас я вспоминаю себя прежнюю  и
ужасаюсь. Я была.., ну просто как машина, как робот,  как  компьютер.  И
только иногда - очень редко - я была твоей женой.
   - А теперь? - спросил Чарли. Он вовсе не  собирался  доставлять  себе
лишнюю боль - ему действительно нужно было знать, знать наверняка.  -  С
ним.., с ним ты.., счастливее?
   - Да, - твердо ответила Кэрол. - С  ним  все  по-другому.  Мы  каждый
вечер ужинаем вместе, а если нам приходится расставаться, то  он  звонит
мне по три-четыре раза в день и интересуется, что я делаю, о чем  думаю.
Пойми, Чарли, он ухаживает за мной,  ухаживает  по-настоящему;  я  и  не
подозревала, что это так много для меня значит.  Он  никогда  никуда  не
уезжает без меня или, наоборот, сам едет со мной, если  даже  мне  нужно
слетать в Брюссель, Париж или в Рим всего лишь на один день.
   Она могла не продолжать.  Чарли  понял,  что  Саймон  был  бесконечно
внимательнее к ней, чем он.
   - Но послушай, - сказал он  самым  несчастным  голосом.  -  Ведь  это
просто нечестно! Вы с ним работаете в  одной  фирме,  к  тому  же  он  -
совладелец вашего юридического бюро. А я.., я даже в Париж летал  только
раз в жизни. Ты же знаешь, куда мне приходилось мотаться - то в Гонконг,
то в Сингапур, то в Токио...
   Это действительно было так, но это была еще не вся правда, и они  оба
прекрасно  это  знали.  Они  позволили   своему   чувству   истрепаться,
износиться и исчезнуть, сами этого просто не  заметили  и  спохватились,
когда ничего уже нельзя было поправить.
   - Дело не только в твоих командировках, Чарли, ты же сам понимаешь...
Все, все у нас пошло наперекосяк.  Мы  перестали  разговаривать  друг  с
другом, у нас не хватало времени даже на то, чтобы заниматься любовью, -
то я работала допоздна, то ты возвращался из своего Гонконга выжатый как
лимон... Ведь это так, Чарли, согласись!
   И это тоже было правдой, и в гораздо большей степени, чем Чарли готов
был признать, а ее ссылка на их уснувшую  сексуальность  даже  заставила
его скрипнуть зубами. Разговор с Кэрол уже был ему не в радость, он  был
близок к тому, чтобы швырнуть свой радиотелефон об стену.
   - Я так понимаю, этот мешок  с  трухой  занимается  с  тобой  любовью
каждую ночь? - процедил он сквозь зубы. - Передай ему мои поздравления.
   А может, у него протез, ты не интересовалась? Если да,  то  я  сделаю
себе такой же.
   - Чарли! Послушай...
   - Нет, это ты послушай!.. - Чарли резко сел  на  диване,  готовый  не
только к отпору, но и к нападению. - Ты завела себе  роман  на  стороне,
даже не сказав мне, что тебя что-то не  устраивает.  В  один  прекрасный
день ты просто нашла себе другого, не потрудившись даже сообщить мне  об
отставке. Ты не дала мне ни малейшей  возможности  что-то  исправить,  а
теперь звонишь и рассказываешь, какой он милый, какой благородный и  как
вы с ним поженитесь этим летом! Не обманывай себя, Кэрол:
   Тебе тридцать девять, а ему - шестьдесят один...
   Я даю вам год, от силы два; потом твой душка Саймон  тебя  вышвырнет.
Или, наоборот, ты наконец прозреешь...
   - Спасибо за то, что ты такого  высокого  обо  мне  мнения,  -  резко
оборвала его Кэрол, и Чарли понял, что она не на  шутку  разозлилась.  -
Спасибо за доверие и за все сердечные пожелания.  Я  знала,  что  ты  не
умеешь  вести  себя  как  мужчина,  но  Саймон  настоял,  чтобы  я  тебе
позвонила.  Он  считал,  что  так  будет  правильно,  хотя   я   его   и
предупреждала, что ты начнешь исходить дерьмом. Похоже, я была права!
   Она вела себя как настоящая стерва и сама знала это, но  остановиться
не могла. Кэрол не выносила, когда Чарли  начинал  разговаривать  с  ней
таким жалким, умоляющим голосом. "Голос побитой собаки" -  так  она  это
называла, И то, что Чарли действительно было больно,  нисколько  его  не
извиняло.
   Правда,  иногда  Кэрол  начинало  казаться,  что  Чарли  никогда   не
оправится и что это она во всем виновата, однако  даже  такие  мысли  не
могли вызвать в ней ни малейшего желания вернуться к нему. Кэрол  хотела
выйти замуж за Саймона, и она знала, что добьется своего во что бы то ни
стало.
   Чарли, во  всяком  случае,  не  имел  к  этому  ее  желанию  никакого
отношения и не мог повлиять на него.
   - Тогда почему ты  не  попросила  Саймона  позвонить  мне?  -  злобно
выкрикнул Чарли. - Так было бы проще для всех  нас.  Никакого  дерьма  с
моей стороны, никаких  разговоров  о  том,  какой  он  замечательный,  с
твоей... Все счастливы и все довольны...
   Он снова плакал - Кэрол отчетливо слышала  это,  -  но  она  была  не
готова к тишине, которая вдруг установилась на линии. Когда Чарли  снова
заговорил, у него был  потухший  голос  смертельно  уставшего  человека,
который только что потерпел сокрушительное поражение.
   - Не могу поверить, что ты выходишь замуж в июне. В июне  нас  должны
окончательно развести.
   - Мне очень жаль, Чарли, - негромко ответила Кэрол. - Но я так хочу.
   Чарли снова замолчал. Он думал о  Кэрол,  вспоминал,  как  сильно  он
любил ее, жалел об упущенных  возможностях.  Теперь  Кэрол  принадлежала
Саймону; все, что  когда-то  связывало  ее  с  Чарли,  она  отбросила  в
сторону, закопала глубоко в землю и забыла про это.  Во  всяком  случае,
старалась не вспоминать. А Чарли никак не мог в это поверить.
   - Прости меня, малыш... - сказал он наконец,  и  невыразимая  горькая
нежность его слов отдалась в сердце Кэрол острой болью.  Нежность  Чарли
была гораздо более сильным оружием, чем его  гнев,  но  Кэрол  не  стала
говорить ему об этом. - Наверное, я должен пожелать тебе счастья...  Так
вот, я желаю его тебе. Честно.
   - Спасибо.
   Кэрол сидела за столом в своем  полутемном  кабинете  и  плакала.  Ей
очень хотелось сказать  Чарли,  что  она  все  еще  любит  его,  но  она
понимала, что это было бы бесчестно и жестоко. Вместе с тем Кэрол знала,
что в каком-то смысле она не переставала  любить  Чарли.  И  что  она  и
дальше будет любить его. Просто  все  сложилось  очень  неудачно,  и  не
только для него. Так, их сегодняшний разговор доставил много боли обоим,
но Кэрол не сомневалась, что поступила правильно, позвонив ему.
   - Мне пора... -  сказала  она  тихо.  Часы  показывали  уже  половину
десятого, и Саймон, наверное, уже выехал в клуб.
   - Всего доброго, Кэр... - откликнулся Чарли.
   Они одновременно закончили разговор.
   Несколько минут Чарли сидел неподвижно. Он все еще не верил тому, что
только что услышал.
   Ведь  на  какое-то  мгновение  он  почти  поверил,  что  Кэрол  хочет
вернуться, что она звонит ему, чтобы сказать, что между ней  и  Саймоном
все кончено!
   Как он мог быть настолько глуп?.. Теперь же он расплачивался за  свою
наивность жгучей болью, которая растекалась в груди, точно расплавленный
свинец.
   Наконец Чарли встал и, вытерев слезы попавшейся под  руки  салфеткой,
подошел к  окну.  Темнело,  серое  небо  грозило  новым  снегопадом  или
холодным дождем, но ему захотелось выбежать из дома и  завыть  в  полный
голос. Даже на дневники Сары сейчас ему было наплевать.
   Чарли не знал, чем занять себя. Он отправился  в  ванную  комнату  и,
действуя  автоматически,  умылся  и  причесался.  Потом  он  вернулся  в
комнату, натянул джинсы, надел теплый свитер, шерстяные носки и  тяжелые
зимние ботинки и спустился вниз. Тщательно  заперев  входную  дверь,  он
пошел через лес к своей машине.
   Даже трогаясь с места, Чарли еще не знал, куда он поедет. Ему  просто
хотелось оказаться как можно дальше от того места,  где  он  только  что
испытал такую сильную боль. Может быть, Кэрол была права, подумал он,  и
с ним действительно что-то не в порядке, но оставаться  в  Нью-Йорке  он
просто не мог, и никакого выбора у него не было.
   Некоторое время он ехал по шоссе, не задумываясь о направлении. Кэрол
нанесла ему сокрушительный удар, но  он  знал,  что  должен  как-то  это
пережить. Только как - этого Чарли пока  себе  не  представлял.  Главный
вопрос, который он пока не решил для себя, заключался в том, будет ли он
оплакивать свою потерю до конца своих дней или все-таки  найдет  в  себе
силы, чтобы начать жизнь сначала. Как Сара...
   Но мысль о Саре на этот раз его не утешила.
   У него не шли из головы слова Кэрол о том, что она хочет выйти  замуж
за Саймона.
   За  всеми  этими  мыслями  Чарли  не   заметил,   как   добрался   до
Шелбурн-Фоллс. За  стеклами  машины  промелькнуло  здание  Исторического
общества, и, сам не зная почему, Чарли  затормозил.  Нет,  он  вовсе  не
собирался изливать душу Франческе - из всех людей на земле Чарли вряд ли
мог выбрать менее подходящую кандидатуру. Ее рана была, судя  по  всему,
еще более глубокой и болезненной, чем его.
   И все же  Чарли  чувствовал,  что  ему  просто  необходимо  с  кем-то
поговорить, причем как  можно  скорее.  Доставлять  беспокойство  Глэдис
Палмер ему не хотелось. Да и чтение дневника Сары едва ли могло заменить
ему живое человеческое тепло  и  участие,  поэтому  Чарли  решил  просто
поехать в бар и  выпить  чего-нибудь  покрепче.  Дело  было  даже  не  в
опьянении - этом легком наркозе,  который  помог  бы  ему  справиться  с
болью; Чарли нужно было видеть людей,  слышать  их  голоса.  Тогда,  воз
можно,  он  сумел  бы  почувствовать,  что  мир  не  рухнул  и  что  его
собственная жизнь еще не кончена.
   Он все еще сидел в машине, раздумывая, стоит ли  зайти  в  библиотеку
или нет, когда увидел ее.
   Франческа как раз запирала входную дверь, когда почувствовала, что за
ней наблюдают. Обернувшись, она увидела  машину  Чарли  и  на  мгновение
замерла в нерешительности. Его появление  могло  быть  и  случайным,  но
Франческа почему-то подумала, что он приехал сюда намеренно. Как бы  там
ни было, она решила сделать вид, что  не  замечает  его,  спустилась  по
ступенькам и быстро пошла по улице.
   Несколько мгновений Чарли следил за ней как завороженный. Потом - сам
не зная зачем и не задумываясь о возможных последствиях - он выскочил из
машины и бросился догонять Франческу.
   В эти минуты Чарли не думал ни о чем, кроме Сары и Франсуа. У Франсуа
хватило смелости и решительности оказаться  в  нужный  момент  в  нужном
месте. Он решился вернуться к Саре.  Чарли  не  знал,  почему  Франческа
каждый раз с тех пор, как они встретились, только и делала, что  убегала
от него. Должно быть, она боялась всего - боялась людей, мужчин, жизни.
   - Постойте! - крикнул Чарли. - Постойте же!..
   Франческа остановилась, повернулась к нему,  и  Чарли  в  два  прыжка
догнал ее. Только оказавшись с ней лицом к лицу, он  сообразил,  что  не
знает, о чем он будет с ней говорить. Что ему от нее понадобилось? Зачем
он за ней гнался? Франческа не могла ему помочь - Чарли знал это твердо.
Тогда почему он, как последний дурак, мчался за нею полквартала?
   - Прошу прощения, - сказал  он  растерянно.  -  Прошу  прощения...  -
Ничего иного ему просто не приходило в голову.
   Франческа сразу же заметила, что он выглядит ужасно - глаза  у  Чарли
были красными, на щеках чернела щетина, а  кожа  на  скулах  натянулась,
словно он долго голодал. На мгновение ей показалось,  что  он  пьян,  но
спиртным от него не пахло.
   - Вы можете вернуть книги завтра, - сказала она, хотя ей  было  ясно,
что не ради этого он бежал за ней от самой библиотеки.
   - При чем тут книги! - выпалил Чарли. - Я...
   Мне нужно поговорить с кем-то... С вами, Франческа.
   В отчаянии он взмахнул руками, и Франческа поняла, что он не  пил,  а
плакал. И вот-вот заплачет снова.
   - С вами что-то случилось? Что-нибудь не так? - быстро спросила  она,
ловя себя на том, что жалеет его. Франческа видела, что ему очень плохо,
но не могла понять, что привело его в такое состояние.
   - Еще раз простите... - Рассеянно потирая ладонью грудь, чтобы  унять
боль в сердце, Чарли опустился на  порог  какого-то  дома,  и  Франческа
посмотрела на него сверху вниз, как смотрела, наверное, на свою дочь.
   - Что с вами? - спросила она мягко, наклоняясь к нему. - Скажите, что
случилось? Может быть, я смогу вам помочь?
   Она была так близко от него, а Чарли  молча  смотрел  перед  собой  в
пространство, не смея взять ее за руку.
   - Я не должен  был...  Просто  мне  очень  нужно  было  поговорить  с
кем-нибудь. Понимаете, мне только что звонила жена.., моя бывшая жена. -
Он затряс головой. - Я знаю, я смешон, быть  может,  даже  безумен.  Она
встречалась  с  этим  мужчиной  больше  года...  Семнадцать  месяцев,  я
правильно запомнил, Саймон Сент-Джеймс, он совладелец юридической фирмы,
в которой она работала, то есть работает. Этому человеку шестьдесят один
год, и он уже трижды был женат... И все-таки  Кэрол  -  мою  жену  зовут
Кэрол - ушла от меня к нему.
   Осенью мы подали на развод, но я...  В  общем,  это  долгая  история.
Сначала мне пришлось уехать из Лондона в Нью-Йорк, но  из  этого  ничего
путного не вышло. Я не мог даже работать, и мне пришлось взять на  фирме
длительный отпуск. Я приехал сюда случайно, но мне здесь нравилось, и  я
уже начал  надеяться,  что  все  обойдется,  но...  Она  мне  позвонила,
понимаете, Франческа! Позвонила сама, впервые за много месяцев. Я думал,
она хочет сказать мне, что ошиблась и что она  возвращается  ко  мне,  а
оказалось...
   Он натянуто рассмеялся, но тут же закашлялся, и  Франческа  поглядела
на него с сочувствием. Она уже все поняла.
   - Она позвонила вам, чтобы сказать, что выходит замуж,  -  подсказала
она, и Чарли вздрогнул.
   - Вы просто провидица!  -  Он  печально  улыбнулся,  и  оба  негромко
рассмеялись.
   - Догадаться было нетрудно. Дело в том, что  несколько  лет  назад  в
моем доме тоже раздался такой звонок, - ответила Франческа,  и  ее  лицо
словно померкло.
   - Это.., это был ваш муж?
   Она кивнула:
   - Да. И моя история, в общем-то, напоминает вашу, хотя со стороны она
выглядит гораздо более...
   Драматичной. У моего мужа  был  роман,  о  котором  изо  дня  в  день
рассказывали по телевидению и  писали  в  газетах.  Муж  был  спортивным
комментатором  по  зимним  видам  спорта  на   двух   последних   зимних
Олимпиадах. На одной из них он завел интрижку с молоденькой  девушкой  -
чемпионкой Франции по горным лыжам. Об их романе  скоро  стало  известно
многим, и очень скоро о них стали повсюду говорить с  явным  одобрением.
Никого не волновало, что Пьер уже женат и что у него есть дочь. Мари-Лиз
- прелестная маленькая штучка,  от  которой  сходят  с  ума  мужчины,  а
Пьер... С  тех  пор  как  он  выиграл  бронзовую  олимпийскую  медаль  в
скоростном  спуске,  он   стал   чем-то   вроде   национального   героя.
Представляете,  что  сделали  из  этого  газеты?  Национальный  герой  и
всеобщая любимица Мари-Лиз...  Тогда  ей  было  восемнадцать,  а  ему  -
тридцать три. Они с удовольствием позировали вместе  для  телевидения  и
для журнальных обложек. "Пари-матч" посвятил им целый разворот. Они даже
интервью давали вместе, но Пьер продолжал повторять мне, что все это  не
имеет значения и что он делает  это  только  ради  рекламы  горнолыжного
спорта и для того, чтобы создать для нашей команды хорошее паблисити.  И
ведь я, дурочка, ему верила, верила всему, что  он  мне  рассказывал!  Я
начала прозревать, только когда  Мари-Лиз  забеременела,  ведь  подобные
"издержки", как вы знаете, иногда  случаются.  Телевидение  устроило  из
этого настоящую рекламную кампанию, только уж не знаю, кого или что  они
рекламировали...
   Каждый день к нам домой приносили полные мешки  подарков  -  люди  со
всех концов Франции присылали детскую  одежду,  которую  они  сшили  или
связали сами, а я не знала, что мне со всем этим делать. Пьер  продолжал
утверждать, что любит меня и что он обожает дочь... Он действительно был
прекрасным отцом, и я осталась с ним.
   - И плавали целыми днями, - тихо сказал Чарли.
   - Кто вам сказал? - удивилась Франческа. Чарли виновато улыбнулся ей.
- Ах да, Моник... - догадалась она.
   - Моник, - согласился Чарли и поспешно добавил:
   - Собственно говоря, кроме этого, я больше ничего не знаю. Ваша  дочь
умеет хранить секреты.
   Он не хотел,  чтобы  из-за  него  у  девочки  были  неприятности,  но
Франческа только пожала плечами.
   - В общем, я не ушла от него, и, наверное, зря.
   Об их великой любви трубили газеты, их лица то и дело  появлялись  на
обложках и на экранах телевизоров. Как же - живая  легенда  французского
спорта и наша юная олимпийская чемпионка! Одни заголовки чего  стоили...
- Франческа фыркнула. - Потом - еще новость: у Мари-Лиз будет двойня!
   Детские вещи посыпались на меня лавиной,  так  что  Моник,  бедняжка,
даже решила, что ребенок будет у меня. Попробуйте-ка объяснить  подобную
ситуацию пятилетнему ребенку! Что до Пьера, то  он  наконец-то  перестал
говорить, что любит меня;
   Теперь он утверждал, что я - старомодная истеричка, косная американка
и что я не понимаю самых простых вещей. Он пытался убедить меня, что  во
Франции подобное в порядке вещей... Что ж, возможно, это и так,  но  мне
было от этого не легче. Я просто не хотела с этим мириться. Больше того,
все это я когда-то уже проходила: мой отец  был  итальянцем,  и  в  свое
время - мне тогда было  шесть  -  нечто  подобное  случилось  и  с  моей
матерью.  Уже  тогда  я  получила  мощный  заряд  отрицательных  эмоций,
которого хватило бы мне на всю жизнь, но то, что происходило между  мной
и Пьером, было стократ хуже.
   Она говорила об этих ужасных вещах спокойно, чуть ли не с юмором,  но
Чарли легко мог себе представить, в каком аду жила Франческа. Ее муж  не
просто  изменял  ей  -  он  проделывал  это  на  глазах  у  целой  армии
репортеров, перед объективами десятков телекамер, и Франческа  не  могла
не видеть этого, разве только если бы она закрыла глаза и заткнула  уши.
По сравнению с тем, как вел себя Пьер Виронэ, внезапный уход  Кэрол  мог
показаться детской шалостью. Даже Чарли вынужден был признать это.
   - В конце концов дети родились, - продолжала Франческа.  -  Это  были
мальчик и девочка, крепенькие и румяные, очень  милые  и  красивые  -  в
своих родителей. Вся Франция влюбилась в них с первого дня. Две недели