вила в  кроватке  свою  любимую
куклу и не собиралась уезжать без нее.
   Когда она вернулась в каюту и нашла куклу, ей показалось тут спокойно
и тихо. Алексис было непонятно, почему она должна  садиться  в  какую-то
шлюпку и падать в ней в противную черную воду. Она подождет здесь,  пока
все это кончится и придут мама с папой. Она посидит тут с куклой, миссис
Томас.
   Сверху доносились звуки оркестра, чьи-то голоса, шум. В  коридоре  не
было слышно ничьих шагов.
   Все пассажиры находились на палубе, прощались с любимыми и спешили  в
спасательные шлюпки, а над их головами продолжали взрываться  ракеты,  и
радист отчаянно пытался вызвать на помощь ближайшие суда.
   Первым,  в  12.18,  отозвался  "Франкфурт",  потом   "Маунт   Темпл",
"Вирджиниан" и "Бирма", но от "Калифорнийца", который был  к  "Титанику"
ближе всех, не поступило ни слова с одиннадцати часов, после того как он
передал предупреждение об айсберге, а Филипс в  ответ  велел  не  мешать
ему. С того времени радист "Калифорнийца" не подавал признаков жизни.  А
ведь это был единственный пароход, который мог успеть  им  на  помощь...
Даже ракеты были бесполезны: на  "Калифорнийце"  явно  решили,  что  это
очередной фейерверк, каких много было в этот рейс. Конечно, кому  придет
в голову, что "Титаник" тонет.
   В 12.25 "Карпатия", находящаяся в пятидесяти  восьми  милях  от  них,
отозвалась  и  обещала  подойти  как  можно  скорее.  Потом  подключился
"Олимпик", но он был в пятистах милях - слишком далеко, чтобы  подоспеть
на помощь.
   Капитан Смит то и дело заходил в радиорубку,  откуда  Филипс  посылал
сигналы бедствия, и приказывал радисту снова  и  снова  повторять  их  в
надежде, что откликнутся хотя бы какие-нибудь яхты.  Сейчас  была  нужна
любая помощь.
   Первый сигнал бедствия с "Титаника" послали в 12.15,  а  Алексис  все
сидела одна в пустой каюте, играя с куклой и  что-то  мурлыча  себе  под
нос. Она понимала, что родители ее отругают, когда вернутся,  но,  может
быть, они не станут слишком сердиться: ведь сегодня день ее рождения. Ей
исполнилось шесть лет, а  кукле  -  гораздо  больше.  Миссис  Томас  уже
взрослая, ей целых двадцать четыре года.
   Лайтоллер заполнял пассажирами очередную  шлюпку.  По  правому  борту
можно было уже  посадить  несколько  мужчин,  но  на  левом  по-прежнему
пропускали пока только женщин и детей. Во втором классе  пассажиры  тоже
рассаживались в шлюпки, а кое-кто  из  третьего  класса  ломился  сквозь
перегородки и запертые двери в надежде сесть в шлюпки во втором, а то  и
в  первом  классе.  Но  проникнуть   туда   было   невозможно:   команде
строго-настрого приказали следить за порядком, капитан боялся  паники  и
хаоса.
   Матросы просили пассажиров третьего класса вернуться назад,  но  люди
кричали, плакали, умоляли пропустить их  к  спасательным  шлюпкам.  Одна
ирландская девушка, рядом с которой стояла молодая женщина  с  ребенком,
настаивала, чтобы ее пропустили в первый класс,  но  матрос  бесстрастно
загораживал проход и не слушал ее сбивчивых объяснений.
   Кэт и Берт прошли в спортзал, чтобы хоть немного согреться  и  отойти
от всеобщей паники, страданий и слез. Филип остался на палубе с Чарльзом
и Джеком Тейером, они помогали женщинам садиться в шлюпки.  С  ними  был
Дэн Мартин, только что тоже отправивший в одной шлюпке  с  Эдвиной  свою
невесту.
   В спортзале Кэт с Бертом заметили, что Асторы так там и сидят и  тихо
беседуют. Они, казалось, не участвовали в общей суматохе, только послали
слугу с горничной на палубу взглянуть, как там дела.
   - Как ты  думаешь,  с  детьми  все  в  порядке?  -  Кэт  встревоженно
посмотрела на Берта, и он кивнул, радуясь, что Эдвина нашла Алексис и по
крайней мере пятеро детей спасены.
   Он беспокоился за жену и Филипа, но надеялся, что Лайтоллер  позволит
Филипу уехать. Меньше всего надежды было на то, что  дойдет  очередь  до
Чарльза и других взрослых мужчин.
   - Думаю, с ними все в  порядке,  -  успокоил  жену  Берт.  -  Событий
сегодняшней ночи они никогда не забудут. И я,  -  добавил  он,  серьезно
глядя на Кэт. - Ты знаешь, мне кажется, пароход тонет.
   Он был уверен в этом, хотя никто из  команды  не  подавал  вида,  что
конец близок,  продолжал  играть  оркестр,  будто  на  корабле  проходил
веселый и слегка сумасшедший вечер. Берт  посмотрел  на  жену,  взял  ее
изящную руку и поцеловал кончики всех пальцев.
   - Я хочу, чтобы ты села  в  следующую  шлюпку,  Кэт.  И  я  попытаюсь
устроить с тобой Филипа. Ему ведь  всего  шестнадцать,  они  должны  его
взять. Он почти ребенок.
   Разумеется, Кэт не надо было убеждать в этом, сейчас все зависело  от
Лайтоллера.
   - Не  понимаю,  почему  нельзя  подождать,  когда  мужчинам  позволят
садиться, и тогда я поеду с вами. Все  равно  я  ничем  не  могу  помочь
Эдвине, мы же будем в разных шлюпках. А  она  сама  со  всем  справится,
Эдвина у нас молодец.
   Кэт  улыбнулась,  подбадривая  себя,  что  все  будет   хорошо,   все
обойдется. Конечно, ужасно быть здесь без детей, но главное, что  они  в
безопасности. И единственное, о чем сейчас приходилось беспокоиться, это
спасение старшего сына, мужа и жениха дочери. Как только они окажутся  в
шлюпке, она ни словом не попрекнет этот пароход, раз они спасутся, а они
обязательно спасутся. Эвакуация проходила довольно быстро, не все шлюпки
до конца заполнялись, когда их спускали на воду, а  значит,  места  всем
хватит. Она была уверена, что у них в запасе еще несколько  часов,  пока
произойдет что-то серьезное. Обманчивое ощущение спокойствия  заставляло
ее верить, что все обойдется.
   Но там, на мостике, капитан Смит знал правду. Было  уже  около  двух,
машинное отделение полностью затоплено.  Не  возникало  сомнений  -  они
пойдут на дно, вопрос лишь в том, как  скоро.  Радист  Филипс  продолжал
посылать отчаянные сигналы о помощи, но радиотелеграф на  "Калифорнийце"
был отключен, с корабля видели ракеты, но вовсе не задумывались над тем,
что они могли означать. Все были уверены, что  на  "Титанике"  праздник,
правда, один из дежурных офицеров заметил, что пароход держится на  воде
под странным углом и вообще выглядит как-то не так. Но никому и в голову
не  могло  прийти,  что  он  тонет.  Запросом,  идет  ли  "Титаник"  ему
навстречу, радировал "Олимпик". Никто  не  понимал,  что  происходит  на
самом деле - ведь это уму непостижимо,  чтобы  "непотопляемый"  корабль,
самый большой на флоте, шел ко дну. Вернее, почти уже ушел.
   Когда Кэт с мужем покинули спортзал, они увидели, что  обстановка  на
палубе существенно изменилась. Уже не слышно было веселых голосов, никто
не проявлял показной бодрости, тихими  голосами  мужья  умоляли  жен  не
падать духом и поскорее садиться  в  шлюпки  без  них.  А  если  женщины
отказывались, матросы подталкивали их туда.  По  левому  борту  все  еще
продолжалась посадка только  женщин  и  детей,  а  на  правом  появилась
надежда и у мужчин,  особенно  если  они  заявляли,  что  умеют  грести.
Некоторые  пассажиры  уже  в  открытую  плакали,  и  повсюду   слышались
душераздирающие вопли прощания.
   Большинство детей уже покинуло "Титаник", Кэт радовалась,  что  и  ее
дети тоже - правда, кроме Филипа, но он уплывет с ней. Краем  глаза  она
заметила маленькую Лоррейн Эллисон, державшуюся за руку  матери,  и  это
напомнило ей об  Алексис,  которая  благополучно  уплыла  с  братьями  и
сестрами в шлюпке номер восемь. Миссис Эллисон, стоявшая с Лоррейн,  все
еще отказывалась ехать без мужа;  своего  младшего  сына,  Тревора,  она
отправила еще раньше - с няней.
   Кэт смотрела,  как  разделялись  семьи  и  жены  с  детьми  уплывали,
надеясь, что мужья позже тоже  покинут  пароход.  Постепенно  почти  все
шлюпки были спущены на воду, а на борту еще оставалось около двух  тысяч
человек без надежды на спасение. Они уже поняли то, что капитан и хозяин
"Уайт стар" знали с  самого  начала:  спасательных  шлюпок  на  всех  не
хватит. Кто же мог предположить, что "Титанику" придется воспользоваться
спасательными шлюпками?
   Капитан    все    еще    стоял    на    мостике;    Томас     Эндрюс,
директор-распорядитель  фирмы,  построившей  огромный  пароход,  помогал
размещать пассажиров, а Брюс Исмей, руководитель "Уайт стар",  поплотнее
запахнув пальто, занял место в одной из шлюпок,  и  никто  не  осмелился
сказать ему хоть слово. Он спасался с другими счастливцами,  оставив  на
верную гибель почти две тысячи душ на борту тонущего "Титаника".
   - Кэт... - Берт Уинфилд смотрел на жену,  пока  опускалась  следующая
шлюпка, - плыви в этой...
   Но она медленно покачала головой, твердо взглянув ему в глаза. Обычно
она слушалась мужа, но теперь  знала,  что  никакие  его  доводы  ее  не
переубедят.
   - Я не оставлю тебя, - мягко проговорила она, - я хочу,  чтобы  Филип
ехал сейчас. Но я останусь здесь, с тобой. Мы уедем только вместе, когда
сможем.
   Кэт стояла, выпрямившись, и смотрела ему в  глаза.  Бертрам  понимал,
что спорить бесполезно. Она любит его, прожила с ним двадцать два года и
не оставит его теперь в такой тяжелый час. Все  дети,  кроме  Филипа,  в
безопасности, и Кэт не покинет мужа.
   - А если не сможем?
   С тех пор как дети уплыли,  его  страх  немного  поутих,  и  он  смог
произнести эти ужасные слова. Берт хотел одного: чтобы  спаслись  Кэт  и
Филип, и, если возможно, Чарльз. Сам он готов был к худшему  -  остались
бы только живы его близкие. Берт  Уинфилд  готов  был  принести  себя  в
жертву, но он не хотел, чтобы это сделала и его жена. Это  несправедливо
по отношению к ней и детям. Она нужна им, и Берт  чувствовал,  что  надо
торопиться. Тоном, не терпящим возражений, он произнес:
   - Я не хочу, чтобы ты оставалась, Кэт.
   - Я люблю тебя. - Этим она сказала все.
   - И я тебя люблю.
   Он обнял жену, вспоминая, как другие  мужья  просили  матросов  силой
усаживать их жен в шлюпки. Но он не мог поступить  так  с  Кэт,  хотя  и
желал бы. Берт слишком ее любил, и они многое пережили вместе. Он уважал
ее волю, хотя сейчас это могло стоить ей жизни.  Для  него  очень  много
значило,  что  она  готова  умереть  с  ним  вместе,   ведь   это   было
подтверждением ее страстной и преданной любви.
   - Если ты останешься, я тоже, - твердо добавила она, и Берт прижал ее
к себе, желая, чтобы она уехала, но  не  в  силах  заставить  ее  делать
что-либо против воли. - Ты умрешь, и я с тобой.
   - Нельзя, Кэт, я не позволю. Подумай о детях. Она, конечно, подумала,
но уже приняла решение. Она их любила всем сердцем, но мужа тоже  любила
и принадлежала ему. А Эдвина достаточно взрослая, чтобы  позаботиться  о
братьях и сестрах, если она погибнет. Кроме того,  в  глубине  души  она
надеялась, что опасность сильно преувеличили, их всех посадят  в  шлюпки
или вскоре на помощь подоспеет какой-нибудь  корабль  и  возьмет  их  на
борт. Она попыталась убедить в этом Берта, но тот лишь покачал головой:
   - Не думаю. Мне кажется, что на самом деле все гораздо хуже, чем  нам
говорят.
   Так оно и было. Без двадцати два была  выпущена  последняя  ракета  и
была заполнена последняя спасательная шлюпка, а внизу, в каюте,  Алексис
все играла со своей миссис Томас.
   - Я думаю, ты чувствуешь ответственность за детей, - продолжал  Берт,
помолчав. - Ты просто  должна  уехать  отсюда.  -  Он  в  последний  раз
попытался убедить Кэт, но она не желала его слушать.
   - Берт Уинфилд, я не оставлю тебя. Ты это понимаешь? - Она сжала  его
руки и посмотрела ему в глаза долгим взглядом.
   Миссис Страус, стоявшая поблизости, приняла такое же решение, но  она
была старше Кэт, и у нее не было маленьких детей. Но они были  у  миссис
Эллисон, а она тоже решила остаться с мужем и маленькой дочкой и утонуть
с ними, если пароход пойдет ко дну.
   - А Филип? - Берт решил не спорить пока с Кэт, но все  еще  надеялся,
что она передумает.
   - Ты же собирался договориться, чтобы его взяли в шлюпку.
   На шлюпочной палубе заполняли  последнюю  шлюпку,  и  оставалась  еще
одна, номер четыре, висящая за стеклянными перегородками на  прогулочной
палубе. Пока Лайтоллер был занят  наверху,  матросы  открывали  окна  на
прогулочной  палубе,  чтобы  женщины  смогли  через  них  влезть  в  эту
последнюю спасательную шлюпку, уходящую с "Титаника".
   Берт подошел к Лайтоллеру и заговорил с ним. Кэт увидела, как  второй
помощник  капитана  решительно  замотал  головой,  взглянув  на  Филипа,
который стоял с Тейером и его отцом.
   - Он категорически против: на корабле еще остались женщины и дети,  -
сказал, возвратившись, Берт.
   Во втором классе сейчас усаживали в шлюпку нескольких детей, в первом
их уже не было, за исключением малышки Лоррейн Эллисон, стоящей с куклой
в руках рядом с мамой. Кэт посмотрела на нее и тут же отвернулась, будто
увидев что-то слишком деликатное, слишком личное, чтобы на это  смотрели
посторонние.
   Филип, Чарльз, Бертрам и Кэт обсуждали, как  бы  в  обход  Лайтоллера
отправить мальчиков и, если возможно, спастись самим.
   - Боюсь, нам придется немного подождать, - спокойно сказал Чарльз. Он
до конца оставался джентльменом, не теряя хороших манер и  не  выказывая
паники. - Но я думаю, что вам, миссис Уинфилд, следует  все  же  поехать
сейчас. Не нужно медлить. - Он тепло улыбнулся ей и снова  отметил,  как
же они похожи с Эдвиной! - С нами будет все в порядке,  но  вам  удобнее
ехать теперь, а не толкаться потом с нами. Вы же  знаете,  какие  бывают
ужасные люди. На вашем месте я бы  попробовал  забрать  и  нашего  юного
друга.
   Но как?! Один мальчик такого же возраста, как Филип, попытался  сесть
в шлюпку,  переодевшись  в  женское  платье,  так  ему  даже  пригрозили
оружием, хотя в конце концов решили оставить в  шлюпке,  потому  что  не
было времени возиться с ним.
   Паника нарастала, и Берту не хотелось снова идти к Лайтоллеру  -  тот
не пожелает и слушать его. Между тем на правом борту места в шлюпке  уже
занимали все желающие. Но пароход был слишком велик, и Уинфилды не могли
знать, что творится на другой его стороне. Кэт продолжала  упорствовать,
что останется с Бертом, Филип опять отошел к Джеку Тейеру. Чарльз присел
на стул и закурил. Ему было недосуг вмешиваться в  споры  Уинфилдов,  он
сидел, с тоской думая об Эдвине.  У  него  больше  не  осталось  надежды
вырваться отсюда.
   Каюты были пусты, матросы их все проверили.  Вода  уже  поднялась  до
палубы С. Алексис играла с куклой, прислушиваясь к звукам музыки. Она то
и дело слышала шаги, когда  кто-нибудь  из  команды  пробегал  мимо  или
кто-то пробирался из второго класса к шлюпкам первого.  Ей  уже  надоело
играть одной, и она соскучилась по мамочке. Но  девочке  по-прежнему  не
хотелось садиться в шлюпку, хотя она знала, что ей попадет от родителей.
Ее всегда бранили, когда она убегала, особенно доставалось от Эдвины.
   Она услышала тяжелые шаги и посмотрела, кто это,  решив,  что  пришел
папа или, может, Филип. Но в дверях стоял мужчина, с ужасом глядевший на
нее. Это был стюард, который последним покидал палубу и точно знал,  что
все каюты на палубе Б давно пусты. Однако он решил проверить еще  раз  и
обомлел, увидев малышку с куклой.
   - Эй!.. - Стюард шагнул к Алексис, а она стрелой вылетела в  соседнюю
каюту, захлопнув дверь. Но стюард был проворнее,  чем  она.  -  Минутку,
юная леди, что вы тут делаете? - Он удивлялся, как эта девочка очутилась
здесь, да еще совсем одна?  Это  было  очень  странно,  и  ему  хотелось
поскорее отнести ее к спасательной шлюпке. - Давай-ка уйдем отсюда...  -
Но на Алексис не было ни пальто, ни шапки. Она сбросила их, когда играла
с миссис Томас.
   - Я не хочу! - Она заплакала, и рослый сильный  стюард,  взяв  ее  на
руки, завернул вместе с куклой в одеяло. - Я  буду  здесь!..  Я  хочу  к
маме!
   - Мы отыщем твою маму, малютка. Но нам нельзя терять время.
   Он понесся наверх и почти уже добежал до  прогулочной  палубы,  когда
кто-то из команды окликнул его:
   - Эй, уже  последняя  шлюпка  ушла.  Больше  ничего  не  осталось.  И
прогулочную загрузили минуту назад. Давай, парень, торопись.
   Стюард  с  Алексис  на  руках  выбежал  на  палубу,  когда  Лайтоллер
приготовился спускать шлюпку, висящую за раскрытыми окнами.
   - Стой! - заорал стюард. - Еще одна! Алексис  визжала,  вырывалась  и
звала маму.
   - Вот еще ребенок!
   Второй помощник взглянул через плечо, но было слишком поздно.  Шлюпка
уже висела внизу, заполненная последними женщинами,  желающими  покинуть
корабль; среди них были миссис Астор и мать Джека  Тейера.  Джон  Джекоб
Астор спросил Лайтоллера, нельзя ли поехать  и  ему,  поскольку  жена  в
"интересном положении", но Лайтоллер остался непреклонен, и Мадлен Астор
поехала с горничной, а не с мужем.
   Стюард глянул вниз на  шлюпку.  Поднять  ее  обратно  невозможно,  но
нельзя было  оставлять  девочку  здесь  на  верную  гибель.  Он  секунду
колебался, потом поцеловал Алексис в  лобик,  как  будто  это  была  его
собственная дочь,  и  бросил  ее  через  окно  вниз,  моля  Бога,  чтобы
кто-нибудь  ее  подхватил,  а  если  нет,  то  чтобы   она   не   сильно
покалечилась. Уже было много случаев растяжений и переломов, когда  люди
втискивались в шлюпки.
   Но один из матросов, сидевших на веслах, вскочил и подхватил  Алексис
на лету. Она рыдала, лежала в одеяле, а всего одной палубой выше ее ни о
чем не подозревающая мать стояла и тихо разговаривала с мужем.
   Стюард проследил, как Алексис благополучно усадили рядом с женщиной с
ребенком. Алексис в оцепенении сидела, прижимая куклу, и думала,  увидит
ли она когда-нибудь свою маму? Она  чувствовала,  что  случилось  что-то
ужасное, и снова начала плакать, когда матросы и женщины стали грести  и
шлюпка закачалась, медленно отдаляясь от  гигантского  парохода.  Так  в
1.55 "Титаник" покинула последняя спасательная шлюпка.
   В 2.00 Лайтоллер сражался  с  четырьмя  складными  шлюпками,  три  из
которых никак не расчехлялись. Но вот наконец их освободили, и ни у кого
не было сомнений, что это последний  шанс  покинуть  корабль,  да  и  то
сомнительный. Команда собралась в кружок около шлюпок, чтобы  пропускать
только женщин  и  детей.  -  В  последний  момент  Берт  наконец  убедил
Лайтоллера взять в шлюпку Филипа. Они с  Кэт  смотрели,  как  шлюпка,  в
которой сидел Филип, кое-как спустившись, поплыла за  остальными.  После
этого спасательные работы были закончены. Надеяться больше  было  не  на
что, спастись уже невозможно. Все, кто остался  на  борту,  должны  были
погибнуть вместе с кораблем. Берт никак не  мог  поверить,  что  Кэт  не
покинула "Титаник" с Филипом. Он пытался втолкнуть ее в шлюпку,  но  она
намертво вцепилась в его руку. И теперь, в последние минуты, она стояла,
тесно к нему прижавшись.
   Мимо рука об руку  медленно  прошла  супружеская  чета  Страусов.  На
палубе стоял со своим слугой Бенджамин Гаггенхейм  в  вечернем  костюме.
Кэт и Берт, держась за руки, целовались и тихо разговаривали о  каких-то
пустяках, вспоминали о том, как они встретились.., о свадьбе и о детях.
   - Сегодня день рождения Алексис, - тихо сказала Кэт, глядя на Берта и
вспоминая тот солнечный воскресный день шесть лет назад, когда  на  свет
появилась их златовласая дочурка.
   Кто бы  мог  подумать  тогда,  что  произойдет  эта  трагедия?  Какое
все-таки облегчение, что дети  будут  жить  и  о  них  будет  заботиться
старшая сестра. Да, облегчение, но  Кэт  больно  было  думать,  что  она
никогда их больше не увидит, и Берт тоже едва сдерживал слезы.
   - Тебе надо было поехать с ними, Кэт. Ты им так нужна.
   Он был в отчаянии. Если бы только они поплыли на  другом  пароходе..,
если бы "Титаник" не налетел на айсберг.., если бы..,  если  бы..,  если
бы...
   - Я не смогла бы жить без тебя, Берт. - Она прижалась к  мужу,  и  он
жадно целовал ее.
   С накренившегося и быстро оседавшего  в  воду  корабля  уже  начинали
прыгать люди. Чарльз тоже прыгнул за борт. Шлюпочная палуба был