Сон начал одолевать их.  Они  слишком  долго  пребывали  в  состоянии
возбуждения и сейчас решили,  что  пора  успокоиться  и  прекратить  эти
любовные игры. У Мэрибет чуть  было  схватки  не  начались  от  подобных
упражнений.
   - Знаешь, я хочу быть с тобой до конца моей жизни, -  сонно  произнес
Томми, - и в один прекрасный день ты будешь носить в себе моего ребенка,
Мэрибет.., я так этого хочу...
   - И я очень хочу, - искренне ответила Мэрибет, но ей хотелось  помимо
этого и многого другого. Она  брала  пример  с  Лиз  Уиттейкер,  которая
смогла   совместить   замужество,   материнство    и    профессиональную
деятельность.
   - Я готов ждать. Ведь мой папа ждал маму.
   Правда, не слишком долго, - сказал Томми, чувствуя себя  уютно  в  ее
объятиях. - Например, год или два.
   Он улыбнулся и нежно поцеловал ее.
   - Мы можем пожениться и вместе поступить в колледж.
   - И на что мы будем жить?" - поинтересовалась Мэрибет, уже хлебнувшая
самостоятельности.
   - Мы можем жить здесь. Мы поступим в колледж в Гриннелле и будем жить
с моими родителями.
   Но  Мэрибет  эта  перспектива  совсем   не   устраивала,   хотя   она
по-настоящему привязалась к родителям Томми.
   - Когда мы поженимся, если только поженимся, - сказала она твердо,  -
мы будем достаточно взрослыми и  сможем  сами  содержать  себя  и  наших
детей, сколько бы нам ни пришлось ждать этого момента.
   - Например, до шестидесяти  лет,  -  зевая,  ответил  Томми  и  снова
потянулся к ней с поцелуем. - Я просто хочу, чтобы ты поняла одну  вещь:
в  один  прекрасный  день  я  возьму  вас  в  жены,  Мэрибет  Робертсон.
Привыкайте к этой мысли, потому что все к этому идет.
   Она не возражала. С улыбкой на устах Мэрибет лежала в его объятиях  и
постепенно погружалась в сон, думая  об  Энни,  о  Томми  и  собственном
ребенке.

Глава 10

   На следующий день они встали рано и отправились покупать елку.  Кроме
большой, Томми купил и маленькую елочку и положил их в фургон.
   Вернувшись домой, он достал елочные игрушки, и остаток  дня  ушел  на
украшение елки.
   Не раз слезы подступали к глазам Томми  -  ведь  большинство  игрушек
мама сделала вместе с Энни.
   - Может быть, мы не будем их вешать? - задумчиво спросила Мэрибет.
   Это действительно был нелегкий вопрос.
   Повесят они их или нет, мама все равно расстроится.
   В конце концов они решили все же не убирать эти игрушки,  потому  что
это означало бы, что они хотят забыть об  Энни.  Она  должна  все  время
чувствовать, что незримо находится здесь, с ними,  потому  что  все  они
помнят о ней. Лучше было признаться себе в этом,  чем  пытаться  убедить
себя в том, что этих самодельных игрушек вообще не существует.
   Томми и Мэрибет закончили украшать елку только к трем часам.
   На ленч Мэрибет приготовила сандвичи с тунцом. Томми  убрал  игрушки,
оставив только маленькую  коробочку  с  елочными  украшениями,  а  затем
посмотрел на Мэрибет странным взглядом.
   - Что-нибудь не так?
   Он покачал головой. Мэрибет заметила,  что  он  о  чем-то  напряженно
размышляет.
   - Нет, все в порядке. Я хочу поехать в одно место.  Поедешь  со  мной
или ты слишком устала?
   - Поеду, конечно. Куда ты собрался?
   - Увидишь.
   Томми достал теплые куртки, и они вышли на улицу. Начинался снегопад;
они залезли в фургон, взяв с собой маленькую  коробку  с  украшениями  и
положив ее рядом со второй елочкой.
   Мэрибет сначала не понимала, куда они едут, но постепенно догадалась.
Томми остановил машину около кладбища  -  он  хотел  подарить  маленькую
елочку Энни.
   Он достал ее из фургона, а Мэрибет  взяла  коробку.  Это  были  самые
маленькие елочные игрушки, которые  Энни  особенно  любила  -  крошечные
мишки, солдатики с трубами и ангелочки. В коробке лежали  также  елочные
бусы и серебристая мишура.
   Томми установил елку на могиле, на маленькой деревянной подставке,  и
они по очереди стали вешать на  нее  игрушки.  Этот  разрывающий  сердце
ритуал  продолжался  несколько  минут,  после  чего  они   стали   молча
разглядывать результаты своего труда, и Томми вспомнил, как Энни  любила
Рождество.
   Он уже рассказывал об этом Мэрибет, но в этот  раз  слова  как  будто
застревали у него в горле. Слезы катились по щекам - он  вспоминал,  как
хорошо им было с Энни, и чувствовал, как сильно ему ее не хватает.
   Потом он посмотрел на Мэрибет, стоявшую рядом с елочкой.
   Куртка не застегивалась на ее выпирающем  животе,  глаза  были  полны
слез,  рыжие  волосы  выбивались   из-под   шерстяной   шапочки.   Томми
почувствовал, что никогда не любил ее сильнее, чем сейчас.
   - Мэрибет, - ласково позвал  он,  зная,  что  Энни  одобрила  бы  его
поступок.
   Это надо было сделать именно здесь. Мэрибет должна была стать  частью
его жизни и его будущего.
   - Давай поженимся.., пожалуйста... Я так тебя люблю...
   - Я тоже тебя люблю, - т сказала она, подойдя ближе  и  взяв  его  за
руку, - но я не могу, ты же знаешь.., не сейчас.., не проси меня  делать
это...
   - Я не хочу тебя терять, - продолжал Томми,  посмотрев  на  маленькую
могилку, где лежала его сестренка, рядом с рождественской елкой, которую
они ей принесли. - Я потерял ее и не могу потерять  тебя..,  пожалуйста,
давай поженимся.
   - Не сейчас, - мягко откликнулась Мэрибет.
   Ей очень хотелось дать ему все, что она могла дать,  но  она  боялась
причинить ему боль, не оправдав его надежд. Мэрибет  была  мудрее  своих
лет и в какой-то степени по-женски мудрее его.
   - Ты обещаешь когда-нибудь выйти за меня замуж?
   - Торжественно обещаю тебе, Томас Уиттейкер, что я буду  любить  тебя
вечно, - произнесла она, готовая перед Богом  ответить  за  каждое  свое
слово.
   Мэрибет чувствовала, что никогда не забудет, кем он стал  для  нее  с
первой же их встречи. Но никто не мог знать, что их ждет в будущем, куда
каждого из них приведет судьба.
   Она страстно желала стать частью его жизни до конца  своих  дней,  но
кто мог знать, что будет дальше?
   - Пообещай мне выйти за меня замуж.
   - Если мы оба будем этого хотеть, - как всегда, искренне сказала она.
   - Я всегда буду готов  на  тебе  жениться,  -  торжественно  произнес
Томми, и она знала, что он действительно верит в свои слова.
   - Я тоже. Я всегда буду тебе другом, Томми.., и  всегда  буду  любить
тебя.
   И если им повезет, она в  один  прекрасный  день  станет  его  женой.
Мэрибет тоже этого хотелось, и слишком сильным было искушение  выйти  за
него уже сейчас, в шестнадцать лет, но ей  хватало  мудрости  для  того,
чтобы понимать, что в один прекрасный день все может измениться.
   А может быть, все будет  иначе  -  их  любовь  с  каждым  днем  будет
становиться все крепче.
   Но кто знает - ведь жизнь могла разнести их по разным уголкам земного
шара, разъединив навсегда,  хотя  она  очень  надеялась,  что  этого  не
произойдет.
   - Я буду ждать столько, сколько понадобится, - заверил  ее  Томми.  -
Мои чувства к тебе никогда не изменятся.
   - Спасибо, - ответила Мэрибет и нежно поцеловала его.
   Как бы ему хотелось, чтобы она пообещала ему большее! Но он был рад и
малому, понимая, что сейчас она не может дать ему больше.
   На некоторое время воцарилось молчание.
   Томми и  Мэрибет  стояли  у  могилы,  глядя  на  маленькую  елочку  и
размышляя о маленькой озорной девочке, навсегда оставшейся в их сердцах.
   - Мне кажется, она тебя тоже любит, - тихо сказал Томми.  -  Если  бы
она была с нами!
   С этими словами он сжал руку Мэрибет и повел ее  к  машине.  Молодыми
людьми овладела тихая грусть, и по  дороге  домой  они  молчали.  Теперь
между ними  было  что-то  тихое  и  хорошее,  сильное  и  чистое,  очень
искреннее.
   Оба они понимали, что в один прекрасный день могут  соединиться  -  а
могут и расстаться. Но и Мэрибет, и Томми верили, что  ничто  не  сможет
разлучить их.
   И Томми, и Мэрибет для своих шестнадцати лет слишком много  пережили.
У них была надежда, была взаимная клятва и были общие  мечты.  Это  было
хорошее начало для чего бы то ни было, бесценный дар, который  они  дали
друг другу.
   Сидя в гостиной, они тихо разговаривали, смотрели семейные альбомы  и
смеялись над детскими фотографиями Томми и Энни.
   Когда родители Томми наконец вернулись, Мэрибет как раз разогрела  им
обед. Джон и Лиз были рады оказаться дома  и  застать  Мэрибет  и  Томми
довольными и веселыми; порадовала их и елка, только на лицо Лиз набежало
облачко грусти, когда взгляд  ее  задержался  на  самодельных  игрушках.
Глаза ее  наполнились  слезами,  но  потом  она  посмотрела  на  сына  и
улыбнулась.
   - Спасибо, что ты их повесил. Мне бы очень их не хватало.
   Если бы их не было, всем  бы  показалось,  что  они  хотят  забыть  о
существовании Энни, а это было не так.
   - Спасибо тебе, мама.
   Томми был доволен тем, что они не ошиблись, повесив эти украшения  на
елку.
   Вся семья отправилась на кухню обедать.
   Мэрибет спросила, как прошла поездка, и Лиз  ответила,  что  довольно
успешно.  Правда,  восторга  на  ее  лице  не  было,  но  Джон  выглядел
удовлетворенным. Поездка удалась ровно  настолько,  насколько  позволяли
обстоятельства, но, несмотря ни на что,  за  столом  весь  вечер  царила
праздничная атмосфера.
   От глаз Лиз не укрылось, что между Томми и Мэрибет  произошло  что-то
важное. Они вели себя гораздо серьезнее и сдержаннее, чем когда-либо,  и
она не могла не догадаться, что теперь их явно связывают какие-то  более
сильные узы.
   - Как ты думаешь, что они тут делали в наше  отсутствие?  -  спросила
она у Джона вечером, и ее муж явно смутился.
   - Если ты имеешь в виду то, что ты, по-моему, имеешь  в  виду,  то  я
тебе скажу, что даже  страстно  влюбленный  шестнадцатилетний  юноша  не
может справиться с таким препятствием, как  огромный  живот,  -  покачал
головой Джон. - Мне кажется, что ты напрасно беспокоишься.
   - А вдруг они поженились?
   - Им нужно на это наше разрешение, ты же  знаешь.  И  вообще,  почему
тебе вдруг такое приходит в голову?
   - Странно, что  ты  ничего  не  заметил,  Джон.  Они  показались  мне
какими-то другими. Они стали ближе, и вообще у  меня  возникло  странное
ощущение, что это один человек, а не два.
   Но мужу нечего было на это ответить.
   Их поездку можно было считать удачной.
   Оказавшись наедине в гостиничном  номере,  они  стали  ближе  друг  к
другу, чем когда-либо; оказавшись вне стен дома, где все  напоминало  об
умершей дочери, они взглянули друг на друга  совершенно  иными  глазами,
поняли вдруг, что их браку грозил крах, а  ни  Лиз,  ни  Джон  этого  не
хотели.
   - Мне кажется, что они очень друг  друга  любят.  Мы  должны  с  этим
смириться, - спокойно сказал Джон.
   - Как ты думаешь, они действительно когда-нибудь поженятся?
   - Разве ты хотела бы видеть женой  нашего  сына  какую-нибудь  другую
девушку, а, Лиз?
   Они уже через многое прошли рука об руку.
   Может быть, они и расстанутся, а может быть, их это только объединит.
Время покажет. Они хорошие ребята, и мне бы  хотелось,  чтобы  они  были
вместе.
   - Тем не менее торопиться с женитьбой им не следует, - упрямо  стояла
на своем Лиз, - Мэрибет хочет подождать, пока не закончит  учебу,  и  не
стоит ей мешать.
   Джон грустно улыбнулся.
   - Ты знаешь, мне такой тип женщин известен, - съязвил он.
   Однако ничего плохого в этом не было - время доказало это.  С  такими
женщинами, как Лиз или Мэрибет,  было  не  всегда  легко,  но  они  того
стоили.
   - Если Мэрибет и Томми чувствуют, что им это нужно, они готовы  будут
ждать. Если нет - ну что ж, у них уже будет за плечами опыт, которого не
имеет большинство людей.
   В некоторой степени я им завидую.
   Джону показалось, что он может начать все  сначала,  заложить  основу
для новой жизни.
   Мысль о  том,  чтобы  заново  завоевать  Лиз,  показалась  ему  очень
привлекательной, ведь у них было впереди общее будущее.
   - А я совсем ей не завидую,  когда  думаю  о  том,  что  ей  придется
пережить, - печально откликнулась Лиз.
   - Ты имеешь в виду роды? - с удивлением спросил Джон - Лиз никогда не
жаловалась на то, что ей было трудно рожать.
   - Нет, я имею в виду отказ от ребенка. Это будет нелегко.
   Джон кивнул, испытывая острую жалость не только к  Мэрибет,  но  и  к
Томми - жалость из-за того, что этим молодым  людям  так  рано  придется
испытать душевную боль. Однако  он  все  равно  немного  завидовал  этим
стремительно повзрослевшим детям, перед которыми была вся жизнь - вместе
или поодиночке.
   В эту ночь, когда супруги Уиттейкер, лежа  в  спальне,  обсуждали  их
будущее, Мэрибет и Томми долго разговаривали в гостиной.
   Лиз была права относительно того, что заметил ее  зоркий  материнский
взгляд - им казалось, что они теперь одно.  Это  ощущение  было  гораздо
более сильным, чем раньше.
   И впервые в  сердце  Мэрибет  зародилась  надежда,  что  у  нее  есть
будущее.

***

   ...На следующее утро будильник поднял всех  довольно  рано,  и,  пока
Мэрибет принимала душ и одевалась, Лиз приготовила завтрак.
   На сегодняшний день был  назначен  экзамен  для  Мэрибет,  который  в
случае успешной сдачи позволил бы ей сразу  перейти  на  второй  семестр
выпускного класса.
   И у Томми в этот день тоже были полугодовые зачеты. За столом  только
и разговоров было,  что  о  предстоящих  испытаниях.  Томми  довез  свою
подругу до школьных ворот и, пожелав ей удачи на  прощание,  поспешил  в
свой класс.
   Школьные  власти  разрешили  Мэрибет  сдавать  экзамен  в   отдельной
комнате,  в  административном  здании,  подальше  от   любопытных   глаз
учеников.
   Лиз встретила  взволнованную  Мэрибет,  подбодрила  и  дала  тестовые
задания. Благодаря усилиям Лиз, которая расхваливала  способности  своей
подопечной  уже  не  первый  день,  остальные  учителя  предупредительно
отнеслись к Мэрибет, сделав все для того, чтобы помочь ей.
   Так Мэрибет стала старшеклассницей.

***

   Остаток  недели  пролетел  незаметно,  а  следующие   выходные   были
последними перед Рождеством.
   Покончив  с  рождественскими  покупками,  Лиз  ехала  домой.  Однако,
повинуясь внутреннему зову, она вдруг решила съездить на  кладбище.  Она
уже несколько месяцев откладывала это  посещение,  зная,  как  ей  будет
больно, но сегодня она почувствовала, что должна это сделать.
   Она въехала в ворота кладбища и припарковала машину.  Завидев  могилу
издалека, она сделала к ней несколько шагов  и  вдруг  остановилась  как
вкопанная, увидев маленькую,  слегка  накренившуюся  елочку,  украшенную
развевающейся на ветру мишурой и крошечными игрушками.
   Лиз медленно подошла к могиле, поправила  елку  и  сбившуюся  мишуру,
внимательно разглядывая украшения, которые Энни  своими  руками  бережно
развешивала на елке всего год назад. Лиз помнила  каждое  слово,  каждое
движение, каждый момент той тихой муки, в которую превратился  прошедший
год.
   Внезапно острая и сладкая  боль  охватила  все  ее  существо,  и  она
почувствовала, как внутри ее словно вскрылся нарыв, и все ее  целый  год
копившееся страдание вышло наружу.
   Долго стояла она  у  могилы,  заливаясь  слезами  и  глядя  на  елку,
принесенную Мэрибет и Томми. Дотронувшись до хрупких веточек, словно  до
руки друга, Лиз прошептала имя своей дочурки.., и один звук этого  имени
коснулся ее сердца, как нежные пальчики ребенка.
   - Я тебя так люблю, девочка моя.., и  всегда  буду  любить..,  милая,
милая Энни...
   Она не смогла сказать  ей  "до  свидания",  зная,  что  свидание  это
никогда не состоится, и вернулась домой в печальном,  но  умиротворенном
состоянии.
   Дома никого не было, и Лиз вздохнула с облегчением. Она долго  сидела
в гостиной в полном одиночестве,  глядя  на  рождественскую  елку  и  на
знакомые до боли игрушки.  Встречать  Рождество  без  Энни  будет  очень
тяжело.
   Впрочем, ей тяжело было встречать каждый  день,  тяжело  возиться  на
кухне и убирать в доме, зная, что маленькая помощница не будет вертеться
рядом, трудно ездить на озеро  или  в  другие  места  без  их  маленькой
девочки.
   Мысль, с которой она просыпалась каждое утро, - мысль о том,  что  ее
дочки больше нет, - была невыносима. Но Лиз знала, что нужно  продолжать
жить, как бы это ни было трудно.
   Энни появилась, чтобы пробыть с ними так недолго, только они не знали
об этом. Но что бы они делали, если бы знали, что она умрет в пять  лет?
Любили бы ее сильнее? Дарили бы ей больше подарков? Проводили бы  с  ней
больше времени?
   Все это они делали и так, но,  сидя  этим  вечером  в  гостиной,  Лиз
признавалась себе, что отдала бы всю жизнь за еще один поцелуй, еще одно
объятие, еще одну минуту, проведенную с дочкой.
   Когда Мэрибет и Томми  пришли  домой,  жизнерадостные,  с  замерзшими
раскрасневшимися лицами, полные новостей о  том,  где  они  были  и  что
делали, Лиз все еще сидела на том же месте.
   Она улыбнулась им, и Томми сразу понял, что она плакала.
   - Я хочу поблагодарить вас обоих, - сказала Лиз, запинаясь, - за  то,
что вы поставили елку на.., спасибо...
   Она не смогла закончить фразу,  слезы  душили  ее,  и  быстро  вышла.
Мэрибет и Томми не знали, что ей сказать, и Мэрибет, раздеваясь и  вешая
куртки на крючки, тоже расплакалась. Иногда ей безумно  хотелось  как-то
облегчить  жизнь  этой  семьи,  которой   так   не   хватало   маленькой
жизнерадостной Энни.
   Джон пришел домой немного позже, нагруженный покупками, когда Лиз уже
возилась на кухне с обедом. Она тепло улыбнулась ему -  их  отношения  в
последнее время стали более нежными, и Томми с облегчением  отмечал  про
себя, что они гораздо меньше ссорятся. Потихоньку, шаг за шагом, все они
отходили от пережитой трагедии, хотя Рождество в этом году обещало  быть
для них тяжелым, слишком свежи были в памяти воспоминания  о  счастливом
празднике год назад.

***

   В рождественский вечер они все отправились слушать мессу.
   Джона сморило от жары и запаха ладана, и он задремал посреди  службы.
Лиз тут же вспомнила, как Энни ходила вместе  с  ними  и  точно  так  же
засыпала, сидя на церковной скамье, особенно в прошлом году,  когда  она
уже заболевала и чувствовала себя не очень хорошо.
   После возвращения домой  Джон  сразу  отправился  спать,  а  Лиз  еще
немного задержалась в гостиной, раскладывая рождественские подарки.
   Для всей их семьи это Рождество сильно отличалось от  предыдущих.  Не
было ни письма к Санта-Клаусу с просьбой о  подарках,  ни  морковки  для
северного оленя, ни гаданий о содержимом ярких свертков,  и  Лиз  знала,
что назавтра никаких криков восхищения возле елки не будет.
   Но оставалось смириться с потерей и жить дальше, ведь скорбь и  слезы
не могли им вернуть малышку Энни.
   Выйдя из гостиной, Лиз  увидела  в  холле  Мэрибет,  спускающуюся  по
лестнице с подарками в руках, и поспешила ей на помощь.
   Мэрибет стала чрезвычайно неуклюжей и передвигалась очень медленно. В
последние дни она чувствовала себя  неважно,  ребенок  опустился  совсем
низко, и Лиз считала, что до родов осталось всего-ничего.
   - Дай-ка мне, - сказала она, забирая у Мэрибет подарки и  раскладывая
их под елкой. - Я все сделаю сама, тебе нельзя наклоняться.
   - Знаете, мне  даже  пошевелиться  трудно,  -  пожаловалась  Мэрибет,
заставив Лиз улыбнуться. - Я не могу ни сесть, ни встать, ни  нагнуться,
и я совсем не вижу своих ног.
   - Ничего, скоро все будет позади, - ободряющим тоном сказала  Лиз,  и
Мэрибет молча кивнула и посмотрела на нее.
   Уже несколько  дней  она  выискивала  возможность  поговорить  с  Лиз
наедине, без Томми или Джона.
   - Можно с вами поговорить? - спросила Мэрибет.
   - Сейчас? - удивилась Лиз. - Конечно, если тебе не спится.
   Они уселись на диван около елки.  Прямо  перед  глазами  покачивались
самодельные игрушки Энни. Лиз теперь могла смотреть на них без слез.  Ей
даже нравилось видеть их каждый день - как будто она  видит  свою  дочку
или что-то, чег