акроет за  собой  дверь,  бесстрастным  взглядом  окинул
непрошеного гостя.
   - О чем вы, Мартин?
   - Я собирался объяснить,  что  возникли  непредвиденные  осложнения.  Это
Севарин. Он как раз был с Уитни, когда я уезжал.
   - Но я уже говорил, что не волнуюсь относительно Севарина, -  нетерпеливо
бросил Клейтон.
   - В таком случае вам не мешало бы побеспокоиться, и как можно  скорее,  -
предупредил Мартин с видом одновременно растерянным и злым.  -  Когда  Уитни
было пятнадцать, она втемяшила себе в  голову  отбить  Севарина  у  девчонки
Аштон, и, хотя это заняло у нее пять лет  -  подумать  только  пять!  -  она
по-прежнему с дьявольским упорством настаивает на своем! И добьется, чего бы
ей это ни стоило!  Помяните  мои  слова,  бедняга  уже  подумывает,  как  бы
поскорее жениться на ней! Он уже почти созрел! Господь один знает, зачем ему
это нужно, потому что она точно сведет его с ума! Меня,  во  всяком  случае,
уже свела!
   - Вы искренне  считаете  его  беднягой?  -  с  саркастическим  удивлением
осведомился Клейтон. - Поверьте, вкусу Севарина можно  только  позавидовать!
Однако я уже несколько раз объяснял, что сам обо  всем  договорюсь  с  Уитни
и...
   Мартин вскинулся так, словно был готов вот-вот взорваться:
   - Вы ни о чем не сможете договориться  с  ней  и  тем  более  справиться!
Тешите себя этой мыслью, потому что не знаете Уитни так, как знаю ее я! Черт
возьми, она своевольное упертое отродье и  всегда  была  такой!  Как  только
что-то заберет себе в голову, например, выйти за Севарина, - пиши пропало! -
Сунув руку в карман, Мартин достал платок, нервно  вытер  вспотевший  лоб  и
добавил:
   - Конечно, кто знает, может, для нее главное заставить  Севарина  сделать
предложение, и тогда она, решив, что достигла цели, успокоится и навсегда  о
нем забудет. С другой стороны, - мрачно буркнул он, -  если  этой  несносной
девчонке в самом деле взбредет в голову выйти за него  замуж,  вам  придется
тащить ее к алтарю силой, а она на каждом шагу станет упираться!  Понимаете,
что я хочу сказать?
   Взгляд холодных серых глаз по-прежнему ничего не выражал.
   - Да.
   -  Прекрасно,  прекрасно.  Значит,  необходимо  так  или  иначе  помешать
Севарину сделать ей предложение, и лучшим способом будет сказать Уитни,  что
она обручена с вами с самого июля. Откройте это  Севарину!  Объясните  всем!
Немедленно объявите о вашей помолвке!
   - Нет.
   - Нет?! - недоуменно повторил Мартин. - Но что вы собираетесь предпринять
относительно Севарина?
   - А что предлагаете вы?
   - Я уже сказал! - в отчаянии вскричал Мартин. - Прикажите Уитни  позабыть
все виды на Севарина и готовиться к свадьбе!
   Клейтону  пришлось  употребить  немалую  силу  воли,   чтобы   оставаться
невозмутимым:
   - Мартин, скажите, были  случаи,  когда  вы  приказывали  дочери  сделать
что-то против ее воли? .
   - Конечно! Я ее отец.
   Уголки губ Клейтона чуть дернулись:
   - И когда вы приказывали ей, она беспрекословно подчинялась и делала все,
что вы ей велели?
   Мартин устало осел в кресле, побагровев от неприятных воспоминаний.
   - В последний раз я потребовал  от  дочери  повиновения,  когда  ей  было
четырнадцать лет, - признался он, явно расписываясь в поражении. -  Я  велел
ей подражать во всем Элизабет Аштон, и через два месяца  после  этого  Уитни
довела меня своими реверансами едва ли не до смерти! Она приседала на каждом
шагу, перед дворецким и кухаркой, конюхами и лошадьми! Всякий раз,  когда  я
появлялся на пороге, она бросала все свои занятия и приседала  передо  мной!
Все  остальное  время  она  проделывала  эту  идиотскую  штуку   со   своими
ресницами... ну, знаете, хлопала ими! И при этом заявляла, что выполняет мой
приказ подражать этой Аштон!
   -  Уитни  подчинится  мне!  -  перебил  Клейтон.  тоном,  не  допускающим
дальнейших возражений. - Но  пока  я  не  решу  сам  известить  ее  о  нашей
помолвке, никто не должен вмешиваться! Когда я сочту, что настало  время,  я
сам приеду и все объясню. Надеюсь, вы меня поняли, Мартин?
   Мартин смиренно кивнул.
   - Вот и хорошо, - бросил Клейтон, берясь за очередной конверт.
   - Существует  еще  одно  препятствие,  -  судорожно  оттянув  воротничок,
пробормотал Мартин. - Правда, совсем небольшое.
   - Да, продолжайте, - кивнул Клейтон, не поднимая глаз от письма.
   - Дело в леди Энн Джилберт! Она бредит какими-то смехотворными фантазиями
относительно того, будто Уитни терпеть вас  не  может.  Я  попросил  бы  вас
убедить ее, что вы сможете решить эту проблему.
   - Но зачем?
   - Слуги докладывают мне, что леди  Энн  рассылает  письма  мужу  по  всем
европейским  консульствам.  Насколько  я  понимаю,  хочет  отыскать  его   и
попросить немедленно приехать.
   На  мгновенно  окаменевшем  лице  герцога   отразилось   такое   холодное
неудовольствие, что Мартин невольно вжался в кресло.
   - Вы хотите сказать, что она против этого брака?
   - Боже, конечно, нет! - воскликнул  Мартин.  -  Энн  Джилберт  -  женщина
разумная, но совершенно теряет голову, когда речь идет об  Уитни.  Когда  вы
признались ей в  том,  что  мы...  сделали,  и  она  немного  оправилась  от
потрясения, то сама признала, что считает вас  блестящей  партией.  Она  еще
добавила, что вы - самый завидный жених во всей Европе, и в Англии нет более
влиятельной и аристократической семьи, чем Уэстморленды.
   - Рад слышать, что леди Джилберт весьма рассудительна,  -  уже  спокойнее
заметил Клейтон.
   - Но не настолько! - возразил Мартин. - Она постоянно закатывает истерики
из-за того, что мы устроили все  втайне  от  Уитни.  -  И  горько  вздохнув,
добавил:
   -   Она   назвала   меня   жестоким,   бессердечным   отцом,   совершенно
бесчувственным и лишенным всякой жалости!
   Герцог неожиданно кивнул, явно соглашаясь с таким суждением леди  Энн,  и
Мартин, уязвленный до глубины души, гневно взорвался:
   - А вас она обвинила в диктаторских замашках и деспотизме! И  утверждает,
что ваша репутация там, где дело касается женщин, известна всем, и отнюдь не
с приятной стороны, а кроме того, вы чересчур  красивы,  чтобы  быть  верным
мужем.
   - Удивительно, что мой маленький подарок в сто тысяч фунтов не смягчил ее
чувств, - цинично заметил Клейтон.
   - Она назвала это подкупом  и  взяткой,  -  выпалил  Мартин,  но  тут  же
съежился при виде ледяной усмешки герцога. -  Леди...  леди  Джилберт  нужны
заверения, что вы не принудите Уитни стать вашей женой, не  дав  ей  времени
проникнуться к вам хотя бы симпатией. Если она не  получит  этого  обещания,
причем лично от вас,  она  скорее  всего  уговорит  мужа  использовать  свое
влияние, чтобы воспрепятствовать этому  браку.  Насколько  мне  известно,  у
лорда Джилберта связи в самых высоких кругах, и его мнение имеет большой вес
среди сильных мира сего.
   Мрачное лицо герцога неожиданно осветилось искренним весельем:
   - Если лорд Джилберт желает и впредь поддерживать  свое  влияние  в  этих
кругах, он не может позволить себе нажить такого  врага,  как  я;  с  риском
показаться нескромным, Мартин, могу сказать лишь, что я один из этих сильных
мира сего.
   После ухода Мартина Клейтон поднялся, подошел к окну и, опершись плечом о
раму, начал рассматривать рабочих, строивших маленькую  беседку  в  сельском
стиле на дальнем конце лужайки, у опушки леса.
   Если бы Мартин приехал еще  вчера  с  требованием  объявить  о  помолвке,
Клейтон мог бы поддаться искушению послушать будущего тестя. До прошлой ночи
Уитни была для него просто собственностью, приобретением, возможно, ценным и
дорогим, но всего лишь вещью.
   В ночь маскарада у Арманов он на какой-то миг даже подумал сделать  Уитни
своей любовницей, но обольстить невинную девушку из хорошей  семьи...  такой
поступок претил даже Клейтону,  который  придерживался  не  слишком  высоких
принципов морали в отношении женщин. Кроме того, его обязанностью как  главы
семьи было жениться и произвести на свет наследника. Поэтому тогда,  в  саду
Арманов, глядя в сияющее  счастливое  лицо,  он  пришел  к  весьма  удобному
способу решения двух проблем одновременно - исполнить долг  и  удовлетворить
похоть. Он женится на Уитни Стоун!
   До прошлой  ночи  Уитни  казалась  всего  лишь  восхитительным  средством
воплощения  сладострастных  грез  и  будущей  матерью   столь   необходимого
наследника. Но  со  вчерашнего  вечера  все  изменилось.  Вчера  ей  удалось
коснуться таких давно забытых  струн  в  душе,  как  нежность  и  стремление
оберегать, защищать, охранять. До сих пор Клейтон считал себя неспособным на
такую сентиментальность.
   Он слушал, как она весело рассказывает историю, показавшуюся  ему  скорее
грустной, чем забавной, историю о девочке-сироте, которую  заставили  играть
на дурацком музыкальном вечере  перед  набившимися  в  комнату  равнодушными
людьми, и впервые понял боль и горечь, гнев и унижение, которые  она  должна
была испытать.
   Ее соседи по большей  части  ему  не  нравились  и  казались  узколобыми,
деревенскими простаками, питающими неодолимую страсть к  сплетням.  Узнав  о
возвращении Уитни из Франции, они  потчевали  друг  друга  и  нового  соседа
бесконечными сказками о ее проделках и ребяческой страсти к Полу Севарину.
   Если  единственным  способом  для   Уитни   вернуть   себе   гордость   и
самообладание было свести с ума Севарина, Клейтон  соглашался  позволить  ей
сделать это. Пусть покажет всем горожанам, что покорила Пола! Клейтон  готов
подождать еще несколько  дней...  при  условии,  что  Севарин  не  наберется
мужества действительно попросить у Мартина ее руки! Настолько  долготерпение
Клейтона не простиралось. Он не  позволит  ей  обручиться  с  другим!  Этого
допустить нельзя!
   Приняв решение, Клейтон вернулся к столу. Мартин  будет  в  отлучке  пять
дней - слишком долго дожидаться, пока Клейтон снова  сможет  увидеть  Уитни.
Необходим какой-то предлог для встречи, некая  уловка,  чтобы  заставить  ее
согласиться прийти на свидание.
   Хорошенько поразмыслив, он с довольной улыбкой вспомнил, как храбро Уитни
вызвалась скакать  с  ним  наперегонки  и  билась  об  заклад,  что  Опасный
Перекресток обгонит его коня.
   Взяв листок простой белой бумаги, Клейтон немного подумал, в каком  стиле
составить письмо. Это должен быть вызов, а не приглашение -  от  приглашения
она непременно откажется.
   "Дорогая мисс Стоун, - быстро написал он. - Если я вас  правильно  понял,
вы выразили желание в очередной раз проявить умение управляться с  лошадьми.
Я предлагаю скакать в среду,  любым  маршрутом,  какой  вы  выберете.  Если,
однако, вы сожалеете о поспешном вызове, я приму ваш отказ не за трусость, а
за вполне оправданный страх, в связи с тем, что этот жеребец слишком резв  и
плохо обучен для женщины-наездницы. Ваш покорный слуга Клейтон Уэстленд".
   Он  посыпал  письмо  песком  и  запечатал  воском,  а  потом  с  чувством
необычайного удовлетворения велел слуге отнести его мисс Стоун  и  подождать
ответа.
   Лакей вернулся через четверть часа с  запиской,  написанной  превосходным
четким почерком монаха-ученого, а не  какими-то  неразборчивыми  каракулями,
типичными  для  многих  хорошо  воспитанных,  но  недостаточно  образованных
женщин.
   "Встречаемся в среду в десять утра,  на  северо-западной  границе  имения
мистера Севарина, около рощи". Подписи не было,  но  Клейтон  тем  не  менее
улыбнулся и, весело насвистывая,  направился  наверх,  чтобы  переодеться  в
костюм для верховой езды.

Глава 15

   Зрелище, представшее глазам Клейтона  в  среду  утром,  когда  он  достиг
вершины холма,  возвышавшегося  над  рощей,  заставило  его  резко  натянуть
поводья. Внизу,  на  зеленом  лугу,  повсюду  виднелись  коляски,  кареты  и
фаэтоны, в которых сидели  женщины,  державшие  в  руках  яркие  зонтики,  и
мужчины  в  воскресных  костюмах.  Менее  зажиточные  зрители,  не   имеющие
экипажей, либо сидели на  лошадях,  либо  взгромоздились  на  повозки,  либо
просто пришли пешком.
   Всей этой живописной сцене не хватало лишь акробатов в цветных костюмах и
парочки жонглеров, чтобы как две капли воды походить на сельскую ярмарку. Не
успел Клейтон  подумать  об  этом,  как  кто-то  дважды  подул  в  рожок,  и
собравшиеся, дружно повернувшись, уставились на  Клейтона,  спускавшегося  с
холма.
   Уитни долго, оценивающе разглядывала  лошадь  Клейтона  из-под  опущенных
век, отмечая прекрасные длинные ноги и мускулистую грудь  могучего  гунтера,
но поскольку с того места, где она стояла, многое рассмотреть не удалось, то
она смогла только отметить, что всадник одет в сверкающие кожаные  сапоги  и
бриджи, идеально сидевшие на нем.
   - Наверное, вы желали бы вместо скачек стреляться на дуэльных  пистолетах
с двадцати шагов, не так ли? - поддразнил Клейтон,  подводя  своего  коня  к
стартовой линии.
   Уитни  подняла  голову,   собираясь   приветствовать   его   с   холодным
безразличием, но он усмехался так мальчишески обезоруживающе, что  она  едва
не ответила улыбкой. Некоторые из соседей поспешили пожелать Клейтону  удачи
и на мгновение отвлекли его внимание от Уитни.
   Девушка наблюдала, как он шутит  и  о  чем-то  болтает  с  ними.  Клейтон
выглядел спокойным, раскованным и разговаривал с таким ленивым  добродушием,
что она с трудом верила  своим  глазам  -  куда  девался  тот  безжалостный,
неумолимый  соблазнитель,  который  неустанно  преследовал  ее,   сжимал   в
объятиях,  осыпая  жадными  ласками,  страстными  поцелуями?  В  нем  словно
уживались два человека: одного  она  могла  считать  своим  другом,  другого
боялась, и не без оснований.
   Отец Элизабет снова  дунул  в  рожок,  и  Опасный  Перекресток  испуганно
вскинулся.
   - Вы готовы? - окликнул Пол  Уитни  и  Клейтона,  и,  как  только  поднял
пистолет, девушка наклонилась к сопернику,  тепло  улыбнулась  в  удивленные
серые глаза и очень мягко сказала:
   - Если согласитесь последовать за мной, сэр, охотно покажу вам дорогу.
   Клейтон коротко рассмеялся, но в этот  момент  раздался  выстрел,  и  его
лошадь понесла. Ему пришлось наклониться, чтобы подобрать поводья, упущенные
в приступе неуместного веселья, и к тому времени, как он усмирил коня, Уитни
была уже далеко.
   Копыта его жеребца выбивали тревожный ритм на твердом зеленом  дерне,  и,
хотя Воин, как звали коня Клейтона, стремился сократить расстояние,  всадник
слегка придерживал его, дожидаясь, пока они повернут  на  запад  и  помчатся
вдоль ручья.
   - Полегче, - успокаивал Клейтон горячившегося скакуна,  -  посмотрим,  на
что она способна, прежде чем броситься в атаку.
   Далеко впереди Опасный Перекресток почти перелетел через низкую  каменную
ограду, и Клейтон одобрительно  ухмыльнулся.  Уитни  прекрасно  держалась  в
седле и была прирожденной наездницей, легко управляясь со  своим  норовистым
гунтером.
   К тому времени, как они  оказались  на  последнем  этапе  гонки,  Клейтон
увидел, что Опасный Перекресток начинает уставать. Решив обогнать девушку на
следующем резком повороте, Клейтон чуть подался вперед и  до  конца  ослабил
поводья.  Воин  немедленно  рванулся  вперед  маховыми,  словно  пожирающими
дорогу, шагами.
   Конь галопом  проскакал  очередной  изгиб,  и  сердце  Клейтона  замерло:
вороной жеребец маячил впереди, но в седле не было всадника. Клейтон,  почти
обезумев, резко дернул узду, шаря взглядом по земле. И тут он увидел  Уитни.
Девушка трогательным комочком свернулась  под  большим  дубом.  Над  головой
нависала низкая толстая ветка, которая, должно быть, и выбила ее  из  седла,
когда Уитни слишком неосторожно срезала угол.
   Спрыгнув на землю, Клейтон подбежал к Уитни, перепуганный, как никогда  в
жизни, и начал лихорадочно искать у нее пульс. Наконец ему  удалось  прижать
палец к ровно бьющейся на горле жилке. Только после этого он начал осторожно
ощупывать ее голову в поисках раны. Паника охватила его при  воспоминании  о
бесчисленных историях о людях, получавших подобные удары по голове. Они  вот
так же вылетали из седла, чтобы больше никогда не обрести сознание.
   Не обнаружив ни пореза, ни шишки, Клейтон ощупал ее руки и  ноги,  боясь,
что сломаны кости. Однако все на первый взгляд было в порядке,  поэтому  он,
рывком стянув куртку, подложил ее под голову  девушки,  а  потом  присел  на
корточки и начал растирать ей запястья.
   Веки Уитни затрепетали, и Клейтон почти застонал от облегчения. Осторожно
откинув тяжелые спутанные волосы с ее лба, он нагнулся поближе:
   - Все в порядке, малышка. Где болит? Вы можете говорить?
   Глаза цвета морской волны открылись,  спокойно  и  неотрывно  разглядывая
его.
   Какое прекрасное лицо, невольно  подумал  он,  когда  она  наградила  его
слабой, но ободряющей улыбкой. Однако первые же ее слова мгновенно заставили
его забыть о нежных чувствах.
   - Надеюсь, вы запомните, - шепнула она, - что, когда произошел несчастный
случай, я была впереди.
   Клейтон едва поверил своим ушам. С  трудом  встав,  он  на  подгибающихся
ногах шагнул к дереву и прислонился к стволу, глядя  на  нее  в  потрясенном
молчании.
   - Вы поможете мне встать? - осведомилась Уитни минуту спустя.
   - Нет, - непримиримо ответил он, скрестив руки на груди. - Ни За что.
   - Хорошо, - вздохнула она, осторожно вставая и начиная отряхивать юбки, -
но с вашей стороны это крайне нелюбезно.
   - Не более нелюбезно, чем с вашей! Подумать только -  прикинуться,  будто
вылетели из седла, хотя на деле просто поняли, что не сможете выиграть!
   Окинув его подозрительным взглядом, Уитни нагнулась, подняла с земли  его
куртку, отряхнула и вручила Клейтону. При  этом  девушка  виновато  покачала
головой, но Клейтон успел заметить легкую улыбку, приподнявшую уголки губ.
   - По правде говоря, я всегда считала этот свой недостаток в  числе  самых
отвратительных, - призналась она  с  преувеличенно  тяжелым  вздохом.  -  И,
уверяю вас, много бы дала, чтобы избавиться от него.
   - Какой именно недостаток? - вопросил Клейтон, подавляя невольную  улыбку
при виде полного отсутствия раскаяния на прелестном, поднятом к нему личике.
   - Склонность к жульничеству,  -  серьезно  проговорила  она.  -  Я  вечно
стараюсь схитрить, когда вижу, что не могу честно выиграть.
   Она рассеянно провела пальцами  по  волосам,  морщась,  когда  с  длинных
прядей сыпались листья, и Клейтон  усмехнулся  про  себя.  Подумать  только,
какой необыкновенный дар - превращать недостатки в добродетели и добродетели
в недостатки одним пожатием плеч или кивком хорошенькой головки.
   Пока Уитни разыскивала в пожухлой траве хлыст, Клейтон  подошел  к  коню,
вскочил в седло и, подъехав к Опасному Перекрестку, подхватил его поводья  и
подвел коня к Уитни. Но как только она потянулась к  узде,  Клейтон  коварно
заставил жеребца сделать шаг вперед, так что он  оказался  вне  досягаемости
девушки.
   - Я так потрясен вашей искренней исповедью, молодая леди, -  пояснил  он,
когда Уитни опустила руку и, нахмурившись, вопросительно взглянула на  него,
- что чувствую необходимость в ответном признании. Видите ли, я один из  тех
несговорчивых и, я бы сказал, извращенных людей,  которые  готовы  пойти  на
все, вплоть до преступления, лишь бы не дать мошеннику выиграть.  И  сам  не
остановлюсь даже перед обманом, чтобы не дать этому случиться.
   Не выпуская поводьев ее коня, он отъехал подальше, обернулся  и  взглянул
на нее через плечо. Уитни уставилась на него в безмолвном негодовании.
   - Идти назад не так уж долго, - напомнил Клейтон усмехнувшись. -  Однако,
если предпочитаете ехать верхом, подождите - кто-нибудь обязательно  приедет
сюда с минуты на минуту посмотреть, что случилось. Но так или иначе, вам  не
удастся сесть на отдохнувшую лошадь и попытаться закончить скачку.
   Уитни сузившимися глазами наблюдала, как он  отъезжает  рысью,  уводя  за
собой ее скакуна. Девушка в бессильной ярости ударила по  ноге  хлыстом,  но
тут же вскрикнула от боли  и  подавленно  опустила