касаются дела лорда Филдинга, О'Мэлли.
Помните об этом, если собираетесь служить здесь и дальше.
   А двумя часами позже  коляска  Джейсона  резко  остановилась  у  подъезда
лондонской резиденции герцога Атертона. Из парадного выскочил грум,  Джейсон
бросил ему вожжи, выпрыгнул из коляски и взбежал на крыльцо.
   - Добрый день, ваша милость,  -  произнес  Добсон,  открывая  парадное  и
отступая на шаг. - Его светлость ждет вас.
   - Еще бы! - коротко бросил Джейсон. - Где он?
   - В гостиной, ваша милость.
   Джейсон  пронесся  мимо  дворецкого  через   залу;   его   быстрые   шаги
красноречиво  свидетельствовали  о  чувствах,  бурливших  в  нем,  когда  он
распахнул  дверь  гостиной  и  направился  к  величественному   седоволосому
джентльмену, расположившемуся у камина.
   Без какого-либо предисловия Джейсон отрывисто произнес:
   - Я полагаю, это вы состряпали сие возмутительное объявление в "Тайме"?
   Чарльз невозмутимо взглянул на гостя:
   - Да, это я.
   - Тогда вам придется опубликовать еще одно, с опровержением.
   - Нет, - неумолимо заявил герцог. - Молодая леди приезжает в Англию, и вы
женитесь на ней. Помимо прочего, мне нужен от вас внук, и я  хочу  подержать
его в руках до того, как покину этот мир.
   - Если вам требуется внук, - огрызнулся Джейсон,  -  то  вам  всего  лишь
нужно найти кого-нибудь из ваших других незаконных отпрысков. Я уверен,  что
они уже произвели для вас на свет десятки внуков.
   При этих словах Чарльз вздрогнул, но в его  голосе  послышалась  зловещая
нотка:
   - Мне нужен законный внук, которого я мог бы представить свету как своего
наследника.
   - Законного наследника, - повторил Джейсон  с  ледяным  сарказмом.  -  Вы
хотите, чтобы  я,  ваш  незаконный  сын,  произвел  для  незаконного  внука.
Скажите-ка мне вот что: если все верят тому, что я ваш племянник, то как  же
вы рассчитываете узаконить моего сына в качестве своего внука?
   - Я представлю его как внучатого племянника, но буду знать,  что  он  мой
настоящий внук, а мне только  этого  и  нужно.  -  Не  обращая  внимания  на
беспредельное негодование сына, Чарльз неумолимо заключил:
   - Мне нужен от вас наследник, Джейсон.
   Кровь  прилила  к  голове  Джейсона,  но  он  пытался  сдержать   ярость.
Наклонившись, он взялся за ручку кресла отца, и  их  лица  сблизились  почти
вплотную. Медленно и очень внятно он заявил:
   - Я уже говорил раньше и повторяю  в  последний  раз,  что  не  собираюсь
больше никогда вступать в брак. Вы понимаете? Никогда!
   - Почему? - рассердился Чарльз. - Вы же не такой уж женоненавистник. Всем
доподлинно известно, что у вас были и бывают женщины и что вы хорошо с  ними
обращаетесь. По сути, все они, кажется, одна за другой влюбляются и падают в
ваши объятия. Очевидно, женщинам нравится бывать  в  вашей  постели,  а  вам
доставляет удовольствие иметь их под боком...
   - Замолчите! - взорвался Джейсон.
   От болезненного спазма лицо Чарльза скривилось, он поднял руку к груди  и
длинными пальцами схватился за ворот рубашки.
   Затем герцог снова положил руку на колено. Глаза Джейсона  сузились,  но,
несмотря на подозрение, что Чарльз просто симулирует боль, он заставил  себя
сдержаться, пока отец продолжал говорить:
   -  Молодая  леди,  которую  я  выбрал  вам  в   жены,   должна   приехать
приблизительно через три месяца. В порту ее будет ждать коляска, с тем чтобы
она могла отправиться прямо в Уэйкфилд-Парк. Ради приличия я приеду  туда  к
вам и останусь до завершения брачной церемонии. Когда-то я знавал ее мать  и
заметил, как они похожи друг на друга, так что вы не будете разочарованы.  -
Герцог протянул сыну миниатюрный портрет. -  Ладно,  Джейсон,  -  сказал  он
теперь уже мягким, убеждающим тоном, - разве не любопытно взглянуть на нее?
   Попытка  Чарльза  уговорить  его  привела  к  тому,  что  лицо   Джейсона
превратилось в гранитную маску.
   - Вы зря теряете время. Я не женюсь.
   - Женитесь, - пообещал Чарльз, от уговоров перейдя к  угрозам.  -  Потому
что если вы не сделаете этого, я  лишу  вас  наследства.  Вы  уже  потратили
полмиллиона фунтов своих  денег  на  реставрацию  моих  поместий,  поместий,
которые никогда не будут вашими, если вы не женитесь на Виктории Ситон.
   Филдинг-младший   отреагировал   на   угрозу    испепеляюще-презрительным
взглядом.
   - Пусть ваши драгоценные поместья сгорят  дотла.  Мой  сын  погиб  -  мне
больше не требуется никакого наследства.
   Герцог заметил, как  при  упоминании  о  маленьком  сыне  глаза  Джейсона
потемнели, и, разделяя его горе, смягчил тон:
   - Я признаю, что поступил несколько поспешно, объявив о  вашей  помолвке,
Джейсон, но у меня были на то веские причины. Возможно, я не могу  принудить
вас жениться на Виктории, но по крайней мере  не  настраивайте  себя  против
нее. Обещаю, что вы не ошибетесь с этим браком. Вот  посмотрите:  у  меня  в
руках миниатюрный портрет, и вы сами увидите, как прекрасна... - при этом он
осекся, так как Джейсон круто повернулся и быстрым шагом вышел из комнаты, с
треском захлопнув за собой дверь.
   Чарльз сердито посмотрел ему вслед.
   - Ты женишься на ней, Джейсон, - сказал он вслух, хотя сын  уже  ушел.  -
Тебе придется сделать это, пусть даже под дулом пистолета.
   Через несколько  минут  после  этого  он  поднял  голову  и  взглянул  на
вошедшего Добсона, который принес серебряный поднос с бутылкой шампанского и
двумя бокалами.
   - Я взял  на  себя  смелость  выбрать  кое-что  подходящее  к  случаю,  -
доверительно сообщил счастливый Добсон, устанавливая поднос  на  стол  возле
Чарльза.
   - В таком случае лучше бы ты принес болиго-лов, - ухмыльнулся  Чарльз.  -
Джейсон уже отбыл.
   Дворецкий помрачнел.
   - Уже ушел? Но мне не представилось возможности поздравить его милость  с
предстоящей женитьбой.
   - Значит, тебе здорово повезло, - невесело усмехнулся Чарльз. - Боюсь,  в
противном случае ты не досчитался бы зубов.
   Когда дворецкий ушел, Чарльз взял бутылку, открыл ее и наполнил бокал.  С
улыбкой, выражавшей решимость, он поднял бокал и провозгласил тост:
   - За предстоящую женитьбу, Джейсон.

***

   - Подождите меня несколько минут, мистер Воровски,  -  сказала  Виктория,
спрыгивая с повозки, нагруженной вещами.
   - У вас достаточно  времени,  -  произнес  возница,  посасывая  трубку  и
улыбаясь. - Ни я, ни ваша сестра не уедем без вас.
   - Поскорее, Тори, - умоляюще попросила Дороти. - Пароход не будет ждать.
   - Можете не торопиться, - успокоил ее мистер Воровски. - Я доставлю вас в
город и на пристань, к вашему пароходу, еще до ночи, обещаю.
   Виктория  быстро  взбежала  на   крыльцо   весьма   внушительного   дома,
принадлежавшего семье Бэйнбридж и располагавшегося на вершине холма,  откуда
открывался вид на деревню. Она постучала в тяжелую дубовую дверь.
   -  Доброе  утро,  миссис  Тилден,   -   приветствовала   она   пухленькую
домоправительницу. - Вы не могли бы позвать на минутку миссис  Бэйнбридж?  Я
хочу попрощаться с ней и передать письмо для Эндрю, чтобы он знал, по какому
адресу писать мне в Англию.
   - Я доложу ей о вас, мисс Ситон, - ответила  любезная  домоправительница,
при этом выражение ее лица не было многообещающим, - но сомневаюсь, что  она
выйдет. Ведь вы знаете, как она себя чувствует, когда ее  одолевает  приступ
болезни.
   Виктория понимающе кивнула: она знала все о  "приступах  болезни"  миссис
Бэйнбридж. По словам доктора Ситона, мать Эндрю была  типичной  симулянткой,
придумывавшей себе всяческие заболевания, чтобы не делать того,  чем  ей  не
хотелось заниматься, и чтобы манипулировать и управлять сыном. Патрик  Ситон
высказал ей это несколько лет назад прямо в лицо  в  присутствии  дочери,  и
дама не могла простить его слов им обоим.
   Виктория, как и Эндрю, знала, что миссис  Бэйнбридж  обманщица.  По  этой
причине  ее  жалобы  на  учащенное  сердцебиение,  головокружение,   зуд   в
конечностях оставляли равнодушными представителей семейства Ситон, что  -  и
Виктория это понимала - еще  более  настраивало  женщину  против  избранницы
сына.
   Домоправительница возвратилась с мрачным видом.
   - Мне очень жаль, мисс Ситон, но  миссис  Бэйнбридж  говорит,  что  из-за
болезни не может повидать вас. Я возьму ваше письмо мистеру Эндрю и  передам
ей.  Она  хочет,  чтобы  я  вызвала  доктора  Морисона,  -  добавила  она  с
отвращением. - Говорит, что у нее звон в ушах.
   - Доктор Морисон бесконечно терпелив с ней, вместо  того  чтобы  сказать:
встаньте с постели и займитесь чем-нибудь полезным, - заключила Виктория  со
сдержанной улыбкой, вручая домоправительнице письмо. Если бы корреспонденция
в Европу не была столь дорогой, она могла бы  отправить  свое  письмо  сама,
вместо того  чтобы  передавать  через  миссис  Бэйнбридж.  -  Думаю,  миссис
Бэйнбридж больше устраивает отношение к ней доктора Морисона, чем  отношение
моего покойного отца.
   - Если вы спросите меня, -  раздраженно  сказала  миссис  Тилден,  -  то,
по-моему, ваш папа даже чересчур ей нравился. Было невыносимо смотреть,  как
она наряжается перед тем, как послать за ним посреди ночи, но зато ваш папа,
дорогой наш доктор, никогда не позволял себе ничего дурного и не  поддавался
на ее уловки.
   Когда Виктория ушла, миссис Тилден понесла письмо наверх.
   - Миссис Бэйнбридж, - произнесла она, подойдя  к  постели  вдовы,  -  вот
письмо мисс Ситон для мистера Эндрю.
   - Дай его сюда, - сердито сказала миссис  Бэйнбридж  удивительно  громким
для немощной больной голосом, - и немедленно пошли за доктором Морисоном.  У
меня сильно кружится голова. Когда должен приехать новый врач?
   - В течение недели, - ответила миссис  Тилден,  передавая  письмо.  Когда
домоправительница ушла,  миссис  Бэйнбридж  убрала  пряди  седых  волос  под
кружевной чепец и с гримасой отвращения посмотрела на письмо, лежавшее подле
нее на атласном одеяле.
   - Эндрю не женится на этой деревенской мышке, - презрительно сказала  она
горничной. - Она ничего собой не представляет! Эндрю уже писал  мне  дважды,
что его кузина Мадлен в Швейцарии  очень  симпатична.  Я  говорила  об  этом
Виктории, но глупая девчонка не обратила на мои слова никакого внимания.
   - Значит, вы думаете, что мистер Эндрю привезет мисс Мадлен и женится  на
ней? - спросила горничная, помогая  взбить  подушки,  на  которых  возлежала
хозяйка.
   Худое лицо миссис Бэйнбридж скривилось от злости.
   - Не будь дурой! У Эндрю нет времени для жены. Я говорила ему об этом.  У
него и без того полно работы, ему нужно  заниматься  хозяйством  и  мной.  -
Затем она подняла письмо двумя пальцами, как  будто  оно  было  заразным,  и
передала горничной. - Ты знаешь, что с ним следует  сделать,  -  бесстрастно
добавила вдова.

***

   - Я даже не представляла себе, что  где-нибудь  может  быть  одновременно
столько народу и стоять такой дикий шум! - вырвалось  у  Дороти,  когда  они
оказались на пристани в оживленной гавани Нью-Йорка.
   По трапам десятков судов взад и вперед сновали грузчики с  чемоданами  на
плечах; над головой скрипели лебедки, поднимая тяжело  нагруженные  сетки  с
поклажей с деревянного пирса и перенося на  палубу  судов.  Громкие  команды
судовых  офицеров  смешивались  со  взрывами  громового  хохота  матросов  и
непристойными предложениями вызывающе одетых женщин, поджидавших на пристани
выходящих в город моряков.
   - Какое захватывающее зрелище! -  заявила  Виктория,  наблюдая,  как  два
могучих грузчика несут пару чемоданов, в которых  уместилось  все  имущество
девушек, на борт судна с красивым названием "Чайка".
   Дороти согласно кивнула, но ее лицо затуманилось.
   - Да, конечно, но я не  могу  отделаться  от  мысли  о  том,  что,  когда
кончится плавание, мы будем разлучены, и все это - по вине нашей прабабушки.
О чем она только думала, когда решила отказать тебе в приюте?
   - Не знаю, но ты старайся не сосредоточиваться на этом, - с ободрительной
улыбкой заметила сестра. -  Думай  только  о  приятных  вещах.  Посмотри  на
Ист-Ривер <Река в Нью-Йорке.>. Закрой глаза и ощути аромат соленого ветра.
   Дороти закрыла глаза и сделала глубокий вдох, но тут же сморщила нос.
   - Все, что я ощутила, так это запах  тухлой  рыбы.  Тори,  если  бы  наша
прабабушка знала тебя получше, то, я уверена, обязательно захотела бы  взять
тебя к себе. Она не  может  быть  такой  жестокой  и  бесчувственной,  чтобы
разлучить нас. Я подробно расскажу ей о тебе и добьюсь, чтобы она переменила
свое решение.
   - Ты не должна говорить  или  делать  ничего  такого,  что  могло  бы  ее
раздосадовать, - мягко предупредила Виктория. - Пока что и ты, и  я  целиком
зависим от наших родичей.
   - Постараюсь по возможности не огорчать ее, -  обещала  Дороти,  -  но  с
помощью различных уловок сделаю так, чтобы  ей  стало  абсолютно  ясно:  она
немедленно должна послать за тобой!
   Виктория усмехнулась, но промолчала, и через минуту Дороти вздохнула:
   - В том, что мы отбываем в Англию, для  меня  есть  лишь  одно  утешение:
мистер Вильхайм сказал, что если я  буду  больше  практиковаться  и  усердно
работать, то смогу  стать  концертирующей  пианисткой.  Он  говорил,  что  в
Лондоне есть отличные педагоги, которые смогут обучить меня. Я  попрошу,  то
есть нет, настою,  чтобы  наша  прабабушка  позволила  мне  сделать  карьеру
пианистки, - закончила Дороти,  проявив  такую  решимость,  о  существовании
которой у этой милой послушной девушки мало кто мог подозревать.
   Виктория  не  стала  указывать  сестре   на   возможные   препятствия   в
осуществлении этого замысла, которые пришли ей на ум. Будучи старшей и более
рассудительной, она лишь заметила:
   - Не слишком сильно настаивай, любовь моя.
   - Я буду осторожна, - согласилась Дороти.

Глава 4

   - Мисс  Дороти  Ситон?  -  вежливо  осведомился  джентльмен,  отступив  в
сторону, чтобы пропустить трех здоровенных  матросов,  нагруженных  тяжелыми
мешками.
   - Да, она самая, - взирая на безупречно одетого седого мужчину,  ответила
Дороти дрожащим от испуга и волнения голосом.
   - Ее светлость герцогиня Клермонт поручила мне проводить вас  в  ее  дом.
Где ваши чемоданы?
   - Вот они, точнее, один чемодан.
   Он покосился через плечо, и  два  ливрейных  слуги  соскочили  с  запяток
блестящей черной кареты  с  золотым  гербом  на  дверце  и  поспешили  взять
чемодан.
   - В таком случае мы можем отправляться в путь, - сказал незнакомец, когда
чемодан погрузили на крышу кареты.
   - А как же моя сестра?  -  упавшим  голосом  спросила  Дороти,  в  страхе
вцепившись в руку Виктории.
   - Не сомневаюсь, что люди, встречающие вашу сестру, будут здесь с  минуты
на минуту. Дело в том, что ваше судно прибыло  на  четыре  дня  раньше,  чем
намечалось по расписанию.
   - Не беспокойся обо  мне,  -  утешила  ее  Виктория,  изобразив  на  лице
уверенность, каковой вовсе не испытывала.
   - Не волнуйтесь, экипаж герцога сейчас будет здесь. У меня  же  еще  есть
дела на судне. Поезжайте. Дороти крепко обняла сестру.
   - Тори, я придумаю что-нибудь, чтобы убедить прабабушку пригласить тебя к
ней в дом, вот увидишь. Я так боюсь. Не забывай писать мне. Пиши ежедневно!
   Виктория  осталась  там,  где  стояла,  наблюдая,  как  Дороти  грациозно
поднимается в карету с золотым гербом на дверце. Подножка была убрана, кучер
щелкнул бичом,  и  запряженный  четверкой  лошадей  экипаж  тронулся,  увозя
Дороти, прощально махавшую рукой из окошка.
   Мимо Виктории, толкаясь, с парохода шли матросы, устремлявшиеся затем  на
поиски хмельного пива и девочек. Не отрывавшая взгляда от быстро удаляющейся
кареты, Виктория еще никогда в жизни не чувствовала себя  такой  одинокой  и
заброшенной.
   Следующие два дня она существовала в тоскливом одиночестве  своей  каюты,
если не считать кратких прогулок по палубе и завтраков и обедов с  капитаном
Гардинером  -  обаятельным  человеком,  который,  казалось,  наслаждался  ее
компанией и по-отцовски опекал ее. За последние недели  Виктория  провела  с
ним в кают-компании немало времени. Он узнал, по какой причине они с сестрой
приехали  в  Англию,  и   проявлял   исключительные   доброжелательность   и
сочувствие.
   Когда к утру третьего дня их пребывания в порту за Викторией вновь  никто
не приехал, чтобы отвезти ее в Уэйкфилд-Парк, капитан Гардинер  решил  взять
это дело в собственные руки и нанял для нее фаэтон.
   - Просто мы прибыли в Англию намного  раньше  установленного  срока,  что
бывает крайне редко, - пояснил он. - Ваш кузен может не  догадаться  послать
за вами людей и прождать еще пару дней. У меня есть дела в Лондоне, и  я  не
могу оставить вас без опеки на борту судна. Вместо того чтобы  терять  время
на уведомление вашего кузена о прибытии парохода, проще отправить вас  прямо
к нему.
   В пути Виктория  восхищенно  любовалась  открывающимся  перед  ее  взором
английским ландшафтом во всем  его  весеннем  великолепии.  На  холмах  и  в
долинах виднелись целые ряды живых изгородей  из  розовых  и  белых  цветов.
Несмотря на тряску, сопровождающую встречу фаэтона с рытвинами и ухабами,  с
каждой минутой у нее поднималось настроение. Кучер постучал по дверце,  и  в
окошечке появилось его грубоватое лицо.
   - Осталось всего около двух миль, мисс, так что, если хотите...
   Все произошло совершенно  неожиданно.  Колесо  нырнуло  в  глубокую  яму,
фаэтон упал на бок, голова кучера пропала, а Виктория  мешком  свалилась  на
пол. Через минуту дверца  резко  отворилась,  и  кучер  помог  ей  выбраться
наружу.
   - Вы не ушиблись? - озабоченно спросил он. Виктория отрицательно покачала
головой, но еще  до  того,  как  она  успела  проронить  хоть  слово,  кучер
набросился на двух мужчин, одетых в  рабочую  одежду  фермеров,  сконфуженно
мявших в руках свои шляпы.
   - Вы, проклятое дурачье!  Как  вы  можете  так  ездить  по  этой  дороге!
Смотрите, что вы наделали: у моей повозки сломана ось...  -  Дальнейшая  его
тирада сопровождалась крепкими словечками.
   Деликатно отвернувшись, чтобы не быть свидетельницей  шумной  перебранки,
Виктория отряхнула юбки, безуспешно пытаясь смахнуть с них приставшую грязь.
Кучер полез  под  повозку  проверить  сломанную  ось,  а  один  из  фермеров
заковылял к Виктории, продолжая мять в руках потрепанную шляпу.
   - Мы с Джеком ужасно виноваты, мисс. Мы подвезем вас в  Уэйкфилд-Парк,  -
то есть если вы не возражаете, чтобы мы уложили ваш чемодан позади, вместе с
поросятами?
   Благодарная за то, что ей не придется шагать пешком  две  мили,  Виктория
охотно согласилась. Она уплатила кучеру из тех денег, которые Чарльз Филдинг
прислал ей на путешествие, и вскарабкалась на облучок,  усевшись  посередине
между  грузными  фермерами.  Езда  в  деревенской  повозке,   будучи   менее
престижной, чем в фаэтоне, немногим отличалась по части тряски или комфорта.
Свежий ветерок холодил лицо, и ничто  не  мешало  ей  обозревать  прелестный
пейзаж.
   С обычным своим неподдельным дружелюбием девушка уже вскоре разговорилась
со спутниками, расспрашивая о том, как у них идет хозяйство на селе; с  этой
темой она была немного  знакома,  и  ей  хотелось  узнать  больше.  По  всей
видимости, английские фермеры были решительно  настроены  против  применения
машин в сельском хозяйстве.
   - Они нас всех оставят без работы, вот какой прок от них, -  сказал  один
из них в конце запальчивой филиппики в осуждение "этих адских штук".
   Виктория вряд ли расслышала последнюю фразу, поскольку  повозка  свернула
на мощеную дорогу и  проехала  в  роскошные  чугунные  ворота,  за  которыми
открывался широкий,  казавшийся  бескрайним,  чуть  всхолмленный,  ухоженный
участок парковой усадьбы с высоченными деревьями.  Парк  простирался  в  обе
стороны насколько хватало глаз, местами его пересекала  извилистая  речушка,
по берегам которой росли розовые, голубые и белые цветы.
   - Да это просто сказка! - громко выдохнула девушка, поражение озираясь. -
Чтобы  ух