влением заметила она.
   - Странно.
   - Что именно?
   - Может, я простой  и  несколько  старомодный  человек,  но  мне  кажется
довольно странным, когда жена не знает, что ее муж провел значительную часть
своей жизни в море.
   Виктория ахнула. Ей было известно о Джейсоне лишь то, что  он  английский
лорд - надменный, богатый,  повидавший  мир,  испорченный  до  мозга  костей
аристократ.  Единственное,  что  отличало  его  от   других   ему   подобных
представителей высшего света, так это то, что он много  времени  проводил  в
рабочем кабинете,  тогда  как  другие  состоятельные  джентльмены,  кажется,
занимали досуг лишь удовольствиями и развлечениями.
   - Видимо, вы просто  не  интересуетесь  его  делами,  -  холодно  заметил
капитан. С минуту он пыхтел трубкой, а затем прямо спросил:
   - Почему вы вышли за него?
   У Виктории широко раскрылись глаза. Она почувствовала себя как  кролик  в
западне. Это чувство она стала испытывать в последнее время вес чаще, и  это
ужасно задевало ее гордость. Она  подняла  голову  и  с  почти  нескрываемой
обидой  вгляделась  в  своего  мучителя.  С  максимальным  достоинством  она
уклончиво ответила:
   - Причины вполне тривиальные.
   - Деньги, влияние и положение в обществе, - подытожил капитан с  ядовитым
презрением. - Ну что же, теперь у вас все это есть. Мои поздравления.
   Этого Виктория не могла стерпеть. На  ее  глазах,  засверкавших  яростью,
выступили слезы; прижимая к себе одеяло, она воскликнула:
   - Капитан Фаррел, я не  настолько  промокла,  не  настолько  несчастна  и
положение мое не так безвыходно,  чтобы  сидеть  здесь  и  выслушивать  ваши
обвинения в том, что меня купили и.., что я эгоистка и...
   - Почему бы и нет? - холодно ответил он. - Несомненно, все это как раз  к
вам и относится.
   - Мне все равно, что вы думаете обо мне. Я... - Голос подвел  ее,  и  она
направилась в спальню, намереваясь переодеться в  свое  платье.  Но  капитан
вскочил и  загородил  ей  дорогу,  сердито  сверля  ее  глазами,  как  будто
стремился заглянуть в самую душу.
   - Зачем вам понадобился развод? - резко спросил он, но  голос  его  вдруг
подобрел, когда он вгляделся в ее прекрасное, тонко очерченное лицо.
   Даже завернутая в простое шерстяное одеяло, Виктория Ситон  являла  собой
невероятно прелестное зрелище: ее  золотисто-рыжеватые  волосы  переливались
огнем, а глаза беспомощно сверкали от обиды. Она явно была достаточно  тонко
чувствующим существом, и, судя по слезам, блестевшим на ресницах, ее дух был
сильно подорван. Она выглядела так, что казалось, ее вот-вот хватит удар.
   - Утром, -  настойчиво  продолжил  он  разговор,  -  я  в  шутку  спросил
Джейсона, не бросила ли его жена. Он ответил, что еще  не  бросила,  но  уже
требует развода. Я решил, что это тоже шутка, но когда вы приехали  сюда,  я
заметил, что вы оба выглядите далеко не как счастливые молодожены.
   Тщетно борясь с отчаянием, Виктория  взглянула  в  бронзовое  от  загара,
безжалостное лицо своего мучителя, сдерживая  слезы  и  пытаясь  не  уронить
достоинства.
   - Будьте добры, дайте мне пройти, - хрипло сказала она.
   Вместо того чтобы отойти, он взял ее за плечи.
   - У вас же есть все, ради чего  вы  вышли  замуж,  -  деньги,  влияние  и
положение, - так для чего вам понадобился развод?
   - Ничего у меня нет!  -  взорвалась  она,  чуть  не  рыдая.  -  А  теперь
пропустите меня!
   - Не пропущу, пока не пойму, как я мог так в вас ошибиться. Вчера,  когда
вы разговаривали со мной, мне показалось,  что  вы  -  чудо.  Я  видел,  как
искрятся  ваши  глаза,  когда  вы  говорите,  видел,  как  вы  относитесь  к
деревенским жителям. Я  решил,  что  вы  настоящая  женщина  -  сердечная  и
одухотворенная, а не продажная испорченная маленькая трусиха!
   Теперь, когда ее так несправедливо обвинил совершенно посторонний человек
и к тому же близкий приятель Джейсона, Виктория уже никак не могла  удержать
горючих слез.
   - Оставьте меня, черт вас подери! - горестно воскликнула она и попыталась
оттолкнуть его.
   К ее изумлению, он обнял ее и прижал к широкой груди.
   - Поплачьте, Виктория! - мрачно велел он. - Ради всех святых, поплачьте.
   Ее плечи тряслись, когда он шептал:
   - Выплачьте свое горе, дитя мое. - Он ласково похлопал ее по спине  своей
широкой ладонью. - Если вы будете носить это в себе, то не выдержите.
   Виктория научилась хоть как-то переносить напрасные обвинения,  злость  и
враждебность; но перенести доброты и участия она  не  смогла.  Слезы  градом
покатились по ее щекам, и все ее тело  сотрясли  рыдания.  Она  была  как  в
тумане, когда капитан Фаррел уговорил ее  присесть  рядом  с  ним  на  диван
напротив очага  и  когда  начала  рассказывать  ему  о  гибели  родителей  и
событиях, приведших к хладнокровному предложению Джейсона.
   Уткнувшись носом в его широкое плечо, она рассказывала об их отношениях с
Джейсоном и о том, почему дала согласие выйти  за  него.  А  когда  окончила
рассказ, почувствовала себя  так  легко,  как  ни  разу  не  чувствовала  за
последние несколько недель.
   - Итак, - обаятельно улыбнулся он, - несмотря на его столь  мало  имеющее
общего с любовью предложение и несмотря на то что фактически  вы  ничего  не
знали о нем, вы решили, что он действительно нуждается в вас?
   Виктория задумчиво вытерла слезы и робко кивнула.
   - Очевидно, я заблуждалась, но иногда он казался таким одиноким. Особенно
когда я смотрела на него, окруженного людьми -  чаще  женщинами,  -  у  меня
возникало странное ощущение, что он  чувствует  себя  таким  же  одиноким  и
потерянным, как и я. И потом, дядя Чарльз тоже говорил, что я нужна ему.  Но
мы оба ошибались: Джейсону просто нужен сын, и ничего более. Он не нуждается
во мне и не хочет меня.
   - Нет, - мягко заметил капитан Фаррел. - Джейсону была нужна именно такая
женщина, как вы, с  самого  дня  рождения.  Вы  нужны  ему,  чтобы  залечить
глубокие душевные раны, научить любить и взамен получить любовь. Если бы  вы
знали о нем побольше, то поняли, почему я так говорю. - Поднявшись с дивана,
капитан прошел к маленькому столику и взял бутылку. Разлив содержимое в  два
стакана, он протянул один ей.
   - Может, вы расскажете мне о нем? - попросила Виктория, когда он  подошел
к камину и встал рядом, поглядывая на нее.
   - Ладно.
   Виктория посмотрела на виски, которое он вручил ей, и собралась поставить
стакан обратно на столик.
   - Если хотите послушать о Джейсоне,  советую  сначала  выпить,  -  угрюмо
заметил капитан. - Это сейчас необходимо.
   Виктория отпила капельку алкоголя, а могучий ирландец поднял свой  стакан
и разом проглотил половину содержимого, как если бы также крайне нуждался  в
этом.
   - Я собираюсь рассказать вам о Джейсоне то, что знаю я  один.  Это  такие
вещи, которые он скрывает от всех, в  противном  случае  он  бы  и  сам  все
рассказал. Говоря это, я предаю его, а  до  сего  момента  я  был  одним  из
немногих близких ему людей, которые никогда его не предавали.  Виктория,  он
для меня как сын,  поэтому  мне  больно  делать  это,  но  я  считаю  крайне
необходимым, чтобы вы могли понять его.
   Виктория медленно покачала головой.
   - Возможно, вы не должны мне ничего рассказывать, капитан.  Мы  с  лордом
Филдингом постоянно не в ладах, и мне не хотелось бы, чтобы вы причинили ему
боль своим рассказом о нем.
   Тень улыбки промелькнула на грустном лице капитана.
   - Если бы я хоть на минуту мог предположить, что вы используете  то,  что
узнаете, против него, то не сказал бы ни слова. Но вы не сделаете  этого.  В
вас есть добрая сила, сострадание  и  понимание,  в  чем  я  лично  убедился
накануне, когда наблюдал, как вы общаетесь с деревенским людом.  Видел,  как
вы смеетесь вместе с ними, как они перестают чувствовать неловкость, и тогда
решил, что вы чудесная девушка и отличная жена  для  Джейсона.  Я  и  теперь
убежден в этом.
   Глубоко вздохнув, он начал рассказ:
   - В первый раз мы встретились в Дели. Это было много лет назад. Я работал
там у богатого купца по имени Напал, который отправлял свои товары  морем  в
разные страны.  Помимо  товаров,  он  владел  четырьмя  судами,  на  которых
перевозили его грузы. Я был старшим помощником на одном из них.
   Как-то в течение шести месяцев я занимался очень прибыльными перевозками,
и когда мы возвратились в порт, Напал пригласил нас с капитаном  к  себе  на
небольшое торжество.
   В Индии всегда жарко, но в  тот  день,  казалось,  было  еще  жарче,  чем
обычно, наверное, потому, что я заблудился в паутине улочек, и когда наконец
выбрался оттуда, оказался на убогой  маленькой  площади,  забитой  грязными,
оборванными индийцами - там повсюду такая нищета, что трудно представить.  Я
осмотрелся вокруг, теряя всякую надежду обнаружить кого-нибудь, с кем  можно
переговорить на английском или французском языке, чтобы найти дорогу.
   На другом конце площади я увидел небольшую кучку людей, которые наблюдали
за чем-то - за чем именно, мне было трудно разглядеть, - и я двинулся к ним.
Они стояли возле здания и глазели. Я было повернул  назад,  но  увидел,  что
снаружи здания прибит неотесанный деревянный крест. Полагая, что это церковь
и что там я смогу найти кого-нибудь, кто говорит на  моем  родном  языке,  я
протолкался через толпу и вошел внутрь, раздвигая локтями  сотню  оборванных
индийцев. Откуда-то доносились дикие вопли женщины, кричавшей на  английском
языке о похоти и мести Всевышнего.
   Наконец я пробрался туда, откуда мне все было видно. Там,  на  деревянном
возвышении, стояла эта женщина  с  маленьким  мальчиком.  Она  указывала  на
мальчика и вопила, что он - сам дьявол, что он  семя  похоти  и  дьявольское
отродье, а потом толчком заставила ребенка поднять голову, и  я  увидел  его
лицо.
   Я остолбенел, когда понял, что он не индиец,  а  белый.  Женщина  кричала
всем, чтобы люди посмотрели на дьявола и на то, как Господь его  наказывает;
затем она повернула мальчика спиной к людям, чтобы они увидели "месть Бога".
Когда я увидел спину мальчугана, то испугался, что меня вырвет.
   Капитан Фаррел шумно сглотнул.
   -   Виктория,   спина   мальчика   представляла   собой   один   сплошной
черно-фиолетовый синяк  и  была  покрыта  шрамами  от  прежних  многократных
избиений. Судя по всему, она только за минуту до этого прекратила  бить  его
на глазах собравшихся - индийцы к такому привыкли.
   Когда он продолжил рассказ, у него исказилось лицо.
   - Пока я стоял там, потерявшая рассудок ведьма, визжа,  требовала,  чтобы
мальчик встал на колени и просил у Господа прощения.  Он  молча  смотрел  ей
прямо в глаза, но не сдвинулся с места, и тогда она нанесла ему удар хлыстом
по плечам с такой силой, что  и  взрослый  упал  бы.  Ребенок  опустился  на
колени. "Молись, дьявол!" - визжала она и  снова  била  его.  Он  ничего  не
говорил, а лишь смотрел прямо перед собой; вот тогда я и увидел его глаза..,
они были сухими. В них не было ни слезинки. Но в них была боль - Бог ты мой,
какая в них была боль!
   Викторию затрясло от жалости к неизвестному  ребенку,  но  она  не  могла
понять, почему капитан Фаррел  рассказывает  ей  эту  таинственную  историю,
перед тем как рассказать о Джейсоне.
   Лицо капитана потемнело.
   - Никогда не забуду муки в его глазах, - сиплым голосом прошептал он, - и
того, какими зелеными они казались в тот миг.
   Стакан Виктории упал на пол  и  разбился  вдребезги.  Она  дико  затрясла
головой, пытаясь опровергнуть то, что он говорит.
   - Нет! - в ужасе воскликнула она. -  Нет,  пожалуйста...  Не  замечая  ее
состояния,  капитан  продолжал,  глядя  прямо   перед   собой,   с   головой
погрузившись в воспоминания:
   - Мальчик начал молиться, сложил руки  вместе  и  произнес:  "Преклоняюсь
перед Богом и прошу у него прощения". Женщина заставила  его  повторить  это
громче, еще и еще, и когда была удовлетворена, поставила его на ноги. Указав
на грязных индийцев, она велела ему просить "праведных", чтобы они  простили
его. Затем она дала ему чашу. И я  смотрел,  как  мальчуган  сошел  к  толпе
"праведников", ползал перед ними на коленях  и  целовал  подолы  их  грязной
одежды, прося у них прощения.
   - Нет, - застонала Виктория, закрыв руками глаза  и  пытаясь  стереть  из
памяти облик мальчонки с  черными  кудрями  и  знакомыми  зелеными  глазами,
избиваемого свихнувшейся ведьмой.
   - Я почувствовал, что не выдержу этого зрелища,  -  продолжал  Фаррел.  -
Индийцы - фанатики, и я не интересуюсь их образом жизни. Но видеть, что  так
обращаются с ребенком моей расы, я просто не мог.  Однако  было  тут  и  еще
кое-что. Этот ребенок не мог оставить меня равнодушным - он был  грязный,  в
лохмотьях, худющий, но в его глазах загнанного зверька светились гордость  и
непокорность - и это разбило мне сердце. Я  выждал,  пока  он  ползал  перед
индийцами, целовал их одежду и просил у них прощения, а они кидали монетки в
его деревянную чашу. Затем он принес чашу женщине, и она  улыбнулась.  Взяла
чашу и сказала, что теперь он "очистился",  и  улыбнулась  вновь  той  своей
фанатичной, безумной улыбкой.
   А я смотрел на эту мерзкую женщину,  стоявшую  на  самодельном  алтаре  с
крестом в руках, и мне хотелось убить ее. Но я не знал, как относятся к  ней
ее прихожане, и, поскольку не мог драться с ними  в  одиночку,  спросил,  не
продаст ли она мальчика мне. Я  сказал,  что  ему  требуется  такой  хозяин,
который накажет его по-настоящему.
   Отведя глаза от какой-то дальней невидимой точки, капитан Фаррел сумрачно
посмотрел на Викторию.
   - Она продала его мне за шестимесячное жалованье, "которое я заработал  в
плавании. Ее муж умер за год до того, и деньги ей были нужны не меньше,  чем
мальчик для битья. Но еще прежде, чем я  ушел  оттуда,  она  начала  бросать
деньги своим прихожанам и кричать, что Бог через нее посылает им свои  дары.
Она свихнулась. Окончательно свихнулась.
   Голос Виктории превратился в умоляющий шепот:
   - Вы думаете, что Джейсону было лучше при жизни отца?
   - Его отец жив, - жестко ответил капитан. - Джейсон -  незаконнорожденный
сын герцога Атертона.
   Стены комнаты закружились перед глазами  девушки,  и  она  прикрыла  рот,
опасаясь приступа тошноты.
   - Неужели вас так расстроило известие, что вы вышли  замуж  за  побочного
сына герцога? - поинтересовался он, наблюдая се реакцию.
   - Как вы можете так говорить! - возмутилась Виктория.
   Он усмехнулся:
   - Ладно. Я не думаю, что это играет для вас  какую-то  роль,  но,  вообще
говоря, англичане насчет этого весьма привередливы.
   - Что свидетельствует, -  горячо  поддержала  она,  -  об  их  лицемерии,
поскольку три герцога, имена которых я могу назвать, - прямые  потомки  трех
побочных детей короля Карла. И еще - я не англичанка, а американка.
   - Вы прелесть, - мягко сказал он.
   - Расскажите, пожалуйста, все остальное, что вам известно о  Джейсоне,  -
попросила Виктория; ее сердце обливалось кровью от сочувствия к мужу.
   - Остальное не так важно. В тот же вечер я  отвел  мальчугана  к  Напалу.
Слуга купца помыл и накормил его, а потом он предстал  перед  нами.  Сначала
мальчик не хотел с нами разговаривать, но когда заговорил, стало ясно, что у
него светлый ум.
   Когда я рассказал Напалу его историю, он сжалился над  Джейсоном  и  взял
его к себе в качестве мальчика на побегушках. Денег ему не  платили,  но  он
получил ночлег, приличную еду и одежду. Он сам выучился читать и писать -  у
него было неутолимое желание учиться.
   К тому времени, когда ему минуло шестнадцать лет, он узнал от Напала все,
что требуется купцу. Помимо того, что  он  был  умен  и  боек,  он  еще  был
невероятно честолюбив; может быть, потому,  что  в  детстве  его  заставляли
просить милостыню с деревянной чашей.
   Во всяком случае. Напал с годами относился к нему все лучше  и  лучше,  а
поскольку у него не было своих детей,  то  он  начал  воспринимать  Джейсона
скорее как сына, нежели как малооплачиваемого, усердно  работающего  клерка.
Джейсон убедил Напала позволить ему поплавать на одном из его  судов,  чтобы
самолично освоить морское дело. К тому времени я стал капитаном,  и  Джейсон
плавал под моим началом в течение пяти лет.
   - А он был хорошим моряком? - мягко поинтересовалась Виктория, невероятно
гордясь тем, что из малолетнего подкидыша получился такой видный человек.
   - Самым лучшим. Он начинал простым  матросом,  но  в  свободное  время  я
обучал его кораблевождению и всему остальному. Через два  дня  после  нашего
возвращения из очередного плавания Напал умер. Он был в своей конторе, когда
у него остановилось сердце. Джейсон сделал все, что мог, даже пытался делать
искусственное дыхание, вдувая воздух изо рта в рот. Остальные клерки решили,
что Джейсон спятил, но понимаете, он любил  старика.  Несколько  месяцев  он
горевал. Но не пролил ни слезинки. Он не умеет плакать. Ведьма, у которой он
жил, была убеждена, что дьяволы не плачут, и била его особенно сильно,  если
он ронял хоть слезинку. Об этом рассказывал мне сам Джейсон, когда ему  было
девять лет.
   Так или иначе, когда Напал умер, все его богатство  по  завещанию  отошло
Джейсону. В последующие шесть лет он сделал то, в чем пытался давно  убедить
Напала,  -  купил  целую  флотилию  судов  и  в  итоге  многократно  умножил
первоначальное богатство.
   Когда капитан замолк и, не шевельнувшись,  устремил  взгляд  на  огонь  в
камине, Виктория сказала:
   - А потом он женился, так? Я  узнала  об  этом  случайно  несколько  дней
назад.
   - А, да, женился, - с гримасой отвращения подтвердил капитан,  сходив  за
бутылкой и налив себе еще стакан. - Через пару лет после  смерти  Напала  он
стал одним  из  самых  богатых  купцов  в  Дели.  Этим  он  завоевал  сердце
прекрасной, эгоистичной, легкомысленной, продажной особы по  имени  Мелисса.
Ее отец - англичанин, жил в Дели и  работал  в  государственном  учреждении.
Мелисса, конечно, была красотка - порода, стиль... У нее было все, но больше
всего ей нужны были деньги. Она вышла за Джейсона именно из-за этого.
   - Но почему Джейсон женился на ней? Майк Фаррел пожал плечами:
   - Наверное, потому, что был моложе ее и в восторге  от  ее  прелестей.  А
кроме того, у этой леди - это  слово  я  использую  в  отношении  ее  весьма
условно - была такая внешность,  что  любому  мужчине  казалось,  что  в  ее
объятиях он отогреется! Она продала Джейсону себя в обмен на все, что  могла
выжать из него. Он тоже дал ей немало - например, драгоценности, которыми не
побрезговала бы и королева. Она взяла их и посмеялась над ним.  У  нее  было
прелестное лицо, но по какой-то причине, когда она издевалась  над  ним,  то
напоминала мне ту безумную ведьму  с  деревянной  чашей,  о  которой  я  вам
рассказал.
   Перед мысленным взором Виктории возник образ Джейсона,  дарящего  Мелиссе
жемчуг и сапфиры и молящего поцеловать его в знак благодарности.  Видимо,  с
тех пор, решила она, Джейсон стал считать, что за любовь женщины  полагается
плата.
   Подняв стакан, Майк отпил большой глоток.
   - Мелисса оказалась шлюхой, которая занималась  тем,  что  после  свадьбы
переходила из одной постели в другую. Не мудрено, что она упала  в  обморок,
когда узнала, что Джейсон незаконнорожденный. Я был у них дома в Дели, когда
появился герцог Атертон и потребовал свидания с сыном. Мелисса была вне себя
от ярости, услышав, что Джейсон его побочный сын. Кажется, не в ее привычках
было вступать в брак с такими людьми. Зато ей казалось  вполне  естественным
отдаваться первому встречному, который зазывал ее к себе в постель.  Вам  не
кажется, что это несколько странный этический кодекс?
   - Весьма!
   Капитан ухмыльнулся, а затем сказал:
   - Если Джейсон и испытывал к ней что-нибудь вначале, то  все  испарилось,
когда они поженились. Однако она подарила ему  сына,  и  потому  он  смотрел
сквозь пальцы на ее делишки. Честно говоря, не думаю,  что  она  вообще  его
интересовал