чашку, а затем кивнул на стол в первом ряду:
   - Сегодня Гаррисон то и дело поглядывает на Диану, и это мне не нравится.
   Кори удивилась. Она считала,  что  в  нынешнем  положении  Дианы  немного
внимания со стороны видного мужчины только поддержит ее гордость  и  чувство
собственного достоинства.
   - С чего бы это?
   - Я терпеть не могу Гаррисона.
   - За что? - поразилась Кори, Спенс молчал подозрительно  долго,  а  затем
пожал плечами:
   - Помимо всего прочего, он слывет нечестным и коварным человеком.  Сейчас
Диана чересчур уязвима и не сможет защититься.
   - Спенс, Коул - ее давний друг, а ты слишком усиленно опекаешь ее!
   Накрыв ладонью руки жены, Спенс ободряюще сжал их:
   - Ты права.
   Кори продолжила бы разговор, но этому помешал аукционист, появившийся  на
помосте. Он стукнул по столу молотком, и все присутствующие в огромном  зале
замерли.
   - Леди и джентльмены! - начал аукционист. - У вас осталось  еще  полчаса,
чтобы сделать письменные заявки на предметы, выставленные на  торги  в  этом
зале. Наступает минута, которую мы все  так  долго  ждали.  Без  дальнейшего
промедления я  приглашаю  вас  распахнуть  сердца  и  чековые  книжки  и  не
забывать, что каждый доллар, вырученный на этом аукционе, будет  использован
на исследование рака и поиск средств для его лечения. А теперь,  обратившись
к каталогам на  столах,  вы  найдете  полный  перечень  предметов  вместе  с
описанием каждого из них.
   Послышался громкий шорох страниц - гости принялись листать каталоги.
   - Мне известно, что многим из  вас  не  терпится  добраться  до  описания
скульптуры Клайнмана, - продолжал аукционист и шутливо добавил:
   - В попытке скрасить ваше ожидание и избавить вас от лишних  волнений  мы
поместили ее в самом начале списка, под номером десять.
   По залу пронеслись смешки, и аукционист дождался полной тишины.
   - Итак, лот номер один, - объявил он.  -  Небольшой  карандашный  рисунок
Пабло Пикассо. Кто готов открыть торг? Стартовая цена сорок тысяч  долларов.
- Мгновение спустя он удовлетворенно кивнул.  -  Мистер  Сертилло  предложил
сорок тысяч долларов. Кто больше?
   Через несколько минут рисунок был продан за шестьдесят шесть тысяч, а  на
торги выставили следующий предмет.
   - Лот номер два - великолепная лампа  от  Тиффани,  дата  изготовления  -
приблизительно  1904  год.  Кто  готов  -  стартовая  цена  пятьдесят  тысяч
долларов?..

Глава 23

   От  чести  сидеть  за  первым  столом  Коул  отказался  бы  с   радостью.
Официальным хозяином вечера был высокий добродушный  седовласый  мужчина  по
имени  Франклин  Митчелл,  вице-председатель  семейной  нефтяной   компании,
самодовольный и поверхностный тип, источник тайного раздражения Коула. Рядом
с Митчеллом сидели его жена, сын и невестка, а также молодая чета Дженкинсов
- по-видимому,  близкие  друзья  Митчелла-младшего.  Все  шестеро  держались
именно с тем чванливым высокомерием, которого терпеть не мог Коул.
   Кроме них, за столом сидели дородный холостяк лет сорока Делберт Кэнфилд,
его древняя родительница, которую он почтительно величал "мамой", и Коннер с
Мисси Десмонд. Десмонды казались привлекательной парой средних лет,  которая
предпринимала героические усилия, чтобы найти хоть какую-то тему для  беседы
с Коулом. К несчастью, личные интересы супругов, по-видимому,  исчерпывались
исключительно  гольфом,  теннисом  и  друзьями.  Поскольку  Коул   либо   не
интересовался, либо почти не имел представления  обо  всех  трех  предметах,
разговор не клеился и в конце концов прекратился.
   Вместо того чтобы  тратить  вечер  на  выслушивание  сплетен  и  праздную
болтовню, Коул  решил  как  можно  разумнее  распорядиться  своим  временем.
Сначала он размышлял о болезни Кэла и его возмутительном  требовании,  затем
бросил взгляд на Диану, убеждаясь, что она выдерживает испытание, а  немного
погодя вновь вернулся к проблемам, которые ему предстояло разрешить.
   Когда подали первое, он мысленно составил  повестку  ежегодного  собрания
совета директоров и решил огласить размеры дивидендов заранее, до  собрания,
чтобы заручиться поддержкой акционеров.
   За десертом,  пока  Митчелл  хвастался,  какую  стратегию  выбрал,  чтобы
добиться  избрания  на  пост  президента  гольф-клуба  "Ривер-Пайнс",   Коул
выстраивал  стратегию  выведения  "Кушман  электроникс"   в   лидеры   среди
предприятий, выпускающих компьютерные чипы.
   Аукцион  продолжался,  а   Коул   тем   временем   разрабатывал   способы
альтернативного использования вновь приобретенного филиала - на случай, если
новый чип не оправдает ожиданий. Лишь  случайно  он  заметил,  что  Франклин
Митчелл обращается к нему. Не  сумев  вовлечь  Коула  в  разговор  на  темы,
варьирующие от родословной Гаррисона до шансов "Хьюстонских  нефтяников"  на
завоевание суперкубка в следующем году, Митчелл, очевидно, выбрал в качестве
очередного предмета беседы охоту.
   - Вы когда-нибудь выезжали пострелять, Коул?
   - Да, - нехотя отозвался Коул, бросив взгляд на Диану.  Почему-то  сейчас
она держалась напряженнее и скованнее, чем час назад.
   - Я был бы не прочь пригласить  вас  к  себе  на  ранчо,  поохотиться  на
оленей. Это - прелестное местечко площадью пятьдесят тысяч акров.
   Он приподнял седую бровь толщиной с большой палец Коула в ожидании ответа
на  приглашение,  которого,  в  сущности,  не  было.  С  такими  изощренными
словесными ловушками Коул сталкивался и прежде - ими неизменно  пользовались
самодовольные  ослы  вроде  Митчелла,  которые  постоянно  доказывали   свое
превосходство на любом сборище,  где  присутствовали  новички.  Поскольку  в
действительности Митчелл вовсе  не  приглашал  Коула  посетить  "прелестное"
ранчо и  поохотиться  на  оленей,  любой  вежливый  и  утвердительный  ответ
немедленно низвели Коула  до  положения  жалкого  просителя.  По  всем  этим
причинам Коул без колебаний решил, стоит ли выражать свое истинное мнение.
   - Откровенно говоря, меня ничуть не  привлекает  перспектива  мерзнуть  в
лесу на рассвете, надеясь, что мимо случайно пройдет олень.
   - Нет, что ,вы! Мы  так  не  делаем!  У  нас  по  всей  территории  ранчо
расставлены кормушки - олени приходят к ним каждый день.
   - Стало быть, вы ждете у кормушек, когда олени подойдут  поесть,  -  Коул
хранил на лице невозмутимое выражение, - и когда они  мирно  жуют  корм,  вы
выскакиваете, стреляете в них, дырявите им шкуры, а потом отрезаете головы и
вешаете над камином?
   Митчелл с трудом сдерживал гнев:
   - Нет, все обстоит иначе. - Вот как? Тогда каким же образом?
   -  Значит,  вы  противник  охоты?  -  мстительно   осведомился   Митчелл,
разозлившись на критику своего излюбленного развлечения и  бросая  на  Коула
весьма подозрительный взгляд.
   -  Вовсе  нет.  Но  я  охочусь  не  ради  развлечения.   Митчелл   слегка
расслабился:
   - Что ж, мы тоже так поступаем. Всегда. На кого же вы охотитесь?
   - На москитов, - отозвался Коул и тотчас разозлился на себя  за  то,  что
выказал презрение богачу и лентяю, не стоящему таких эмоций. Жену и невестку
позабавило явное замешательство  Митчелла,  но  Делберт  Кэнфилд  с  матерью
уставились на Коула в боязливом,  неловком  молчании.  Десмонды  болтали  об
уроках парусного спорта и не замечали, что все за столом притихли.
   Девятый  лот  был  продан  за  сто  девяносто  тысяч  долларов,  и  голос
аукциониста вдруг  возбужденно  повысился,  привлекая  внимание  сидящих  за
первым столом.
   - Следующий лот не нуждается в комментариях, -  произнес  он,  предвкушая
интересные торги и выходя на середину помоста.
   Аукционист сдернул бархатную драпировку со  скульптуры  Клайнмана,  и  по
залу пронесся вздох восхищения. Беседы прерывались, предполагаемые владельцы
во все глаза глядели на громадную бронзовую фигуру  и  прикидывали,  сколько
смогут за нее предложить.
   - Этой минуты многие из вас ждали с нетерпением:  вероятно,  единственный
раз  в  жизни  вам  предоставляется  возможность   приобрести   великолепную
скульптуру мастера, уже покинувшего сей мир. Торг открывает сумма  в  двести
тысяч долларов, поднимать цену  разрешается  не  менее  чем  на  пять  тысяч
долларов. - Брови аукциониста выгнулись, самодовольная  улыбка  заиграла  на
губах, пока он оглядывал возбужденную аудиторию, а затем отчетливо произнес:
   - Кто желает  открыть  торг?  -  В  зале  немедленно  поднялась  рука,  и
аукционист кивнул:
   - Мистер Селфер открывает торг суммой в двести тысяч долларов. Кто.., да,
двести пять  предлагает  мистер  Хиггинс.  Двести  десять  -  мистер  Олтур,
благодарю вас...
   - Двести пятьдесят! - крикнул Франклин  Митчелл.  Коул  подавил  ухмылку,
услышав такое, - самому ему ни за что не пришло бы в голову  выложить  такую
сумму за четырехфутовую груду металла, напоминавшую гибрид бронзовых бананов
и частей человеческого тела.
   -  Двести  семьдесят,  -  торопливо  предложил  еще  кто-то.   Аукционист
буквально сиял. Он вопросительно взглянул на Митчелла.
   - Триста! - выпалил Митчелл, опускаясь все ниже в глазах Коула.
   - Триста тысяч долларов, и это только начало!  -  воскликнул  аукционист,
оценивая  новый  прилив  лихорадочной  активности   в   зале   с   точностью
сейсмографа. - Не забывайте, мы проводим благотворительный аукцион,  леди  и
джентльмены...
   - Триста десять, - заявили из задних рядов.
   -  Мистер  Лэси  предлагает  триста  десять  тысяч  долларов,  -  объявил
аукционист и быстро добавил:
   - А мистер Селфер перехватывает инициативу, предлагая... - Он помедлил  в
ожидании сигнала и одобрительно кивнул:
   - Четыреста тысяч  долларов!  Кто  готов  дать  четыреста  десять?  Всего
четыреста десять тысяч долларов? -  Он  окинул  взглядом  зал.  -  Четыреста
долларов - раз... - Он тут же перебил себя самого быстрым кивком и с улыбкой
воскликнул:
   - Четыреста десять тысяч  долларов!  За  этот  лот  предлагают  четыреста
десять тысяч! Кто даст четыреста двадцать?
   В конце концов скульптура Клайнмана была продана за  четыреста  семьдесят
тысяч. Пока зал ликовал, новый владелец выписал чек и вручил его  одному  из
помощников аукциониста, а затем поднялся и  направился  к  переднему  столу,
чтобы  пожать  руку  Коулу.  Это   рукопожатие   было   не   просто   жестом
благодарности, а одним из обычаев,  сохранившихся  с  давно  минувших  балов
Белой Орхидеи: оно символизировало переход собственности  и  ответственности
за нее от бывшего владельца к новому.
   Когда новоиспеченный владелец гордо удалился, прежний  хозяин  скульптуры
взглянул на  часы  и  попытался  скрыть  скуку  и  нетерпение,  перелистывая
красочный каталог выставленных на аукцион лотов.  Коул  сразу  заметил,  что
осталось всего четыре наиболее значительных из  них  да  с  десяток  дорогих
украшений и меховых изделий, представленных в разделе "Для дам". На  обороте
обложки содержался двухстраничный экскурс в историю  и  традиции  столетнего
бала Белой Орхидеи, и, забавляясь, Коул прочел воодушевленное повествование.
   Оказывается, прежде балы посещали лишь избранные  представители  наиболее
известных  техасских  фамилий.  Наряду  с  любопытными  фактами   в   статье
содержалась информация о том, что с первого аукциона до нынешних дней  лоты,
предназначенные для прекрасной половины человечества, всегда демонстрировали
дамы.
   В попытке искупить вину перед миссис Кэнфилд и Делбертом, Коул  придвинул
к ним каталог и ткнул в него пальцем.
   - Судя по всему, с этим балом связано немало интересных  обычаев,  миссис
Кэнфилд.
   Мать Делберта восприняла внезапную перемену его настроения опасливо, но с
надеждой. На вид ей было лет восемьдесят, кожа лица казалась нежной,  как  у
китайской статуэтки, а грудь надежно придавили несколько нитей жемчуга.
   - Многим из этих традиций не менее ста лет, - сообщила она.
   Коул ободряюще кивнул:
   - Здесь говорится, что лоты, представляющие особый  интерес  для  женщин,
показывают не на манекенах - их демонстрируют гостьи аукциона.
   -  Этот  обычай  вполне  оправдан,  -  кивнула  старуха,   с   девическим
удовольствием хватаясь за знакомую тему. - Видите ли, когда балы еще  только
затевались, предполагалось, что для тех женщин, которые  демонстрируют  меха
или драгоценности, мужья выкупят эти веши.
   - Похоже на хитроумное вымогательство. - с легкой усмешкой заметил Коул.
   - Вот именно! - без малейшего стеснения подтвердила  его  собеседница.  -
Благодаря этому цены повышались, что и  требовалось  для  благотворительного
аукциона. Когда мы с отцом Делберта только что  поженились,  я  выбрала  для
показа на аукционе огромную рубиновую брошь.  Естественно,  я  предполагала,
что Харольду известна традиция, но увы - я ошиблась. Я была так разочарована
и смущена!
   - Сожалею, - произнес Коул, не сумев придумать ничего другого.
   - Гораздо сильнее об этом сожалел Харольд на следующий день,  -  заметила
миссис Кэнфилд с  коварной  улыбкой.  -  А  мне  целую  неделю  было  стыдно
появляться в кругу подруг.
   - Так долго? - пошутил Коул. Она кивнула:
   - Именно столько времени понадобилось Харольду, чтобы найти  точно  такую
же рубиновую брошь в Нью-Йорке и выписать ее сюда.
   - Понятно...
   С этими словами Коул прекратил бессмысленный разговор.  Он  вновь  открыл
каталог и принялся  рассматривать  еще  не  распроданные  предметы,  пытаясь
вычислить, сколько пройдет времени, прежде чем он  сможет  покинуть  бальный
зал и вернуться к кипе корреспонденции, ждущей его в номере. Под  заголовком
"Для дам" он насчитал двенадцать лотов - сплошь драгоценности и меха.  Рядом
с наименованием каждого из них стояла пометка: "Демонстрирует такая-то".
   Последний предмет в этом списке привлек его внимание - он был пожертвован
местным ювелиром, а "демонстрировать" его предстояло мисс  Диане  Фостер.  В
каталоге говорилось, что этот лот  -  "великолепное  ожерелье  и  серьги  из
идеально подобранных темно-лиловых аметистов, окруженных белыми бриллиантами
чистой воды  в  пятнадцать  каратов,  оправленных  в  золото.  Из  коллекции
покойной графини Вандермил, около 1910 г.".
   Коул поднял глаза от каталога и взглянул на Диану. Она беседовала с  Кори
и выглядела совершенно спокойной, но была заметно бледнее,  чем  прежде.  Он
знал, с каким трудом далось ей появление  в  зале,  а  теперь  понял,  сколь
ужасна для нее перспектива демонстрации ожерелья.
   Мисси Десмонд, разглядывая собственный каталог, очевидно, пришла  к  тому
же выводу.
   - Бедная Диана Фостер! -  воскликнула  она.  -  Странно,  почему  она  не
попросила показать это ожерелье кого-нибудь другого?
   Сидящая напротив Хейли Митчелл, которая, по-видимому,  испытывала  легкое
раздражение оттого, что Коул Гарри-сон  вспомнил  прежнюю  дружбу  с  Дианой
Фостер, но не подал и виду, что помнит ее саму, проследила за его  взглядом.
Ее примеру последовал муж, который пил не переставая с тех пор, как  начался
ужин.
   Склонившись к жене, Питер прошептал:
   - Похоже, Диана одержала новую победу. Гаррисон с нее глаз не сводит.
   - Как и ты, - огрызнулась Хейли, разъяренная тем, что  ее  супруг  посмел
упомянуть при ней имя Дианы, но еще больше - тем, что  предположение  насчет
Коула оказалось верным. Повернувшись к Мисси Десмонд, она произнесла:
   - Диана Фостер не  позволила  сегодня  никому  другому  представлять  это
ожерелье по той причине, что она вечно старается быть в  центре  внимания  -
пусть даже на пять минут. - Обернувшись к своей подруге Мэрили Дженкинс, она
попыталась вовлечь в разговор и ее:
   - Ты заметила, как умело она разыгрывает мученицу? Только взгляни на  эту
страдальческую и такую мужественную улыбку!
   - А мне жаль ее, - призналась миссис Кэнфилд. - То, как  обошелся  с  ней
Дэн Пенворт, непростительно.
   - Нет, неизбежно, - поправила Хейли. - Диана камнем висела у него на шее.
Он не любил ее, пытался расстаться по-хорошему, но она не соглашалась.  Люди
считают ее милой и доброй, но на самом деле она занята  лишь  собой  и  этим
нелепым журналом рукоделия, который она издает.
   Мэрили Дженкинс поддержала подругу:
   - Дэн ни в чем не виноват!
   Коул ждал, что кто-нибудь за столом  выскажется  в  защиту  мисс  Фостер.
Миссис Кэнфилд выглядела встревоженной, Мисси  Десмонд  -  ошеломленной,  но
никто из них не вступился за Диану.  Аукционист  представил  первый  лот  из
раздела "Для дам", и Коул намеренно отвернулся от своих соседей.
   Из-за столика неподалеку под несмолкающие аплодисменты поднялась стройная
рыжеволосая женщина с великолепным бриллиантовым  ожерельем  на  груди.  Она
держалась свободно, с апломбом красавицы, твердо знавшей - она  рождена  для
поклонения. Пробираясь сквозь толпу, женщина ослепительно  улыбалась,  и  ее
муж открыл торг. Но  едва  он  назвал  цену,  его  сосед  предложил  больше,
усмехаясь и явно заставляя мужа рыжеволосой красавицы  раскошелиться.  Затем
последовал быстрый торг, сопровождаемый взрывами смеха в зале, из чего  Коул
сделал вывод, что друзья мужа добродушно подшучивают над ним, набавляя цену.
   Коул  наслаждался,  наблюдая  за  игрой,  в   которой   с   удовольствием
участвовали все жены и дочери, показывающие вожделенные украшения и меха,  а
также мужчины, вынужденные поднимать цену  благодаря  вмешательству  друзей.
Коул  то  и  дело  поглядывал  на  Диану,  гадая,  как   она   относится   к
происходящему, но по мере того, как  все  больше  лотов  оставалось  у  дам,
демонстрировавших их, Диана мрачнела и напрягалась.
   Приближалась ее очередь показывать ожерелье, и она  нервно  теребила  его
длинными пальцами, медленно поглаживала, словно желая спрятать или  сорвать.
На миг она словно застыла, когда аукционист провозгласил:
   - Леди  и  джентльмены,  следующий  лот  -  шедевр  ювелирного  искусства
минувшей эпохи, изумительное ожерелье из аметистов  и  бриллиантов,  которое
продемонстрирует мисс Диана Фостер!
   Коул с запозданием понял, что смущение Дианы будет усилено  в  сотни  раз
многозначительным отсутствием Дэна Пенворта,  которому  предстояло  выкупить
это ожерелье. Он заметил, как женщина овладела собой и с  улыбкой  поднялась
под возбужденные шепотки присутствующих.
   Неподалеку от Коула какой-то мужчина сострил, что Дэн, вероятно,  женился
на итальянке, лишь бы не платить за ожерелье Дианы Фостер, и все, кто слышал
его, рассмеялись.
   Коул ощутил, как в нем закипает гнев и желание защитить Диану -  чувства,
которые разгорелись еще  сильнее,  когда  безмозглый  аукционист  с  сияющей
улыбкой перевел взгляд с Дианы на зрителей, ожидая, что ее  спутник  откроет
торг.
   - Стартовая  цена  -  пятнадцать  тысяч  долларов.  Кто  готов  заплатить
пятнадцать тысяч долларов? - Он помедлил, ошеломленный неловким молчанием. -
Это ожерелье стоит вдвое дороже. Может, кто-нибудь согласен на десять тысяч?
- Его лицо тут же просветлело, и он кивнул:
   - Благодарю вас, мистер Диксон...
   Торг приостановился на тринадцати  тысячах  -  предполагаемый  покупатель
пожелал осмотреть ожерелье.
   - Бедняжка Диана, - произнесла миссис  Кэнфилд,  адресуя  свое  замечание
Коулу. - Я хорошо знала ее отца. Он наверняка бы купил ей это ожерелье, лишь
бы прекратить ее мучения.
   - Диане давно пора получить по носу, - возразила Хейли Митчелл. -  Она  -
самовлюбленная сука.
   У Франклина Митчелла хватило ума изобразить  смущение,  вызванное  то  ли
злобой  невестки,  то  ли  ее  манерами  и  речью.  Он  взглянул  на  своего
подвыпившего сына, ожидая, что тот вмешается,  но  Питер  не  стал  перечить
жене.
   - Диана всегда была очень высокого мнения о себе, - сообщил он Коулу.
   - Это правда, - ледяным тоном подтвердила старшая миссис Митчелл.
   Не подозревая о личных причинах своих соседей  по  столику  недолюбливать
Диану и жаждать ее унижения, Коул ошибочно предположил, что все в этом  зале
столь же бессердечны и мстительны.
   Мысленно он представлял  себе  прелестную,  хрупкую  девочку-подростка  с
пакетом, наполненн