ились  в  головах  этих  двух  случайных  зрителей   на   холме,   мисс
ТрокмортонДжонс яростно и  без  малейшего  успеха  пыталась  отчистить  свою
черную юбку от пыли.
   - Никогда в жизни со мной  так  не  обращались,  -  возмущенно  прошипела
Люсинда, когда телега сделала еще один резкий толчок  и  она  завалилась  на
бок, ударив плечом Элизабет. - Можешь не сомневаться, уж я  выскажу  мистеру
Яну Торнтону все, что о нем думаю.  Как  можно  пригласить  двух  порядочных
женщин в это Богом забытое место и даже не предупредить, что дорожная карета
слишком широка для этих дорог!
   Элизабет открыла рот, чтобы сказать ей что-нибудь  утешительное,  но  тут
телега снова жутко накренилась, и она была вынуждена вцепиться в  деревянный
борт.
   - Из того немногого, что я о нем знаю, Люси, - сказала она наконец, когда
телега пошла ровнее, - ему будет абсолютно безразлично, какие трудности  нам
пришлось претерпеть. Он  груб  и  невнимателен  -  и  это  еще  его  хорошие
стороны...
   - Н-н-но-оо! Н-нноо! Стоять! - вдруг закричал фермер, натягивая вожжи,  и
телега с ужасающим скрипом остановилась. - Ну, вон  там  на  холме  и  живет
Торнтон, - сказал он, указывая наверх.
   Люсинда подняла голову  и  с  чувством  тихого  бешенства  посмотрела  на
большой, невзрачный коттедж, проглядывающий  сквозь  деревья.  Она  надменно
повернулась к бестолковому фермеру.
   - Вы ошибаетесь,  дорогой  мой,  -  веско  сказала  Люсинда.  -  Ни  один
уважающий себя джентльмен не станет жить  в  таком  захолустье.  Будьте  так
любезны развернуть это ветхое устройство в обратную сторону и отвезти нас  в
деревню, где нам, может быть, дадут более точные координаты. Здесь произошло
очевидное недоразкмение.
   В ответ на это и лошадь, и ее хозяин дружно повернули головы и посмотрели
на нее с одинаковым выражением  раздражения  и  неприязни.  Лошадь  тактично
промолчала, но фермер, который  на  протяжении  двенадцати  миль  выслушивал
жалобы Люсинды и проклятия в адрес его прекрасной телеги, уже порядком устал
от этой особы.
   - Послушайте, миледи, - начал он, но Люсинда не дала ему продолжить.
   - Не нужно называть меня миледи. Вы можете обращаться  ко  мне  просто  -
мисс Трокмортон-Джонс.
   - Ладно. Ну, в общем, кто бы вы там  ни  были,  говорю  вам,  что  это  -
коттедж Торнтона.
   - Вы же не собираетесь оставить нас здесь! - сказала  она,  видя,  как  в
этом усталом человеке вдруг снова  проснулась  энергия  -  должно  быть,  от
радости, что он скоро избавится от надоевших пассажирок.  Люсинда  спрыгнула
на землю, увидев, что он начал сбрасывать  их  вещи  на  обочину  того,  что
называлось дорогой.
   - А если его нет дома? - воскликнула она, наблюдая, как  сжалившаяся  над
стариком Элизабет помогает стаскивать с телеги сундук.
   - Ну, тогда мы опять спустимся на дорогу и подождем, пока  здесь  проедет
следующий фермер. Возможно, он окажется так добр, что согласится отвезти нас
обратно, - сказала Элизабет, сильно сомневаясь в такой возможности.
   - Я бы не стал на это  рассчитывать,  -  сказал  фермер,  когда  Элизабет
достала и положила в его ладонь монетку.  -  Большое  вам  спасибо,  миледи,
премного благодарен, - сказал он, дотрагиваясь до своей шапочки  и  удостоив
юную леди даже некоторой улыбки, - уж больно красивым было ее лицо в  ореоле
светящихся золотых волос.
   - Почему вы не  стали  бы  рассчитывать  на  это?  -  потребовала  ответа
Люсинда.
   - Да потому, - сказал фермер, забираясь на телегу, - что  здесь  вряд  ли
ктонибудь проедет в течение ближайших двух недель, а  может,  и  больше.  Не
сегодня завтра начнутся дожди. А  когда  идет  дождь,  на  телеге  здесь  не
проехать. Да вы не бойтесь так, - добавил он,  сжалившись  над  побледневшей
молодой мисс, - я вижу, из трубы идет дым, так что кто-нибудь там да есть.
   Щелкнув потертым кнутом, он тронулся с  места,  и  с  минуту  Элизабет  и
Люсинда стояли, не двигаясь, пока свежее облако пыли не осело на дорогу.
   Наконец Элизабет заставила себя внутренне встряхнуться и взяла инициативу
в свои руки.
   - Люси, если ты возьмешься за один конец этого сундука, я могу взяться за
другой, и тогда мы сумеем донести его до дома.
   - Ты не сделаешь этого!  -  возмущенно  воскликнула  Люсинда.  -  Мы  все
оставим здесь, и пусть Торнтон посылает за вещами своих слуг.
   - Можно сделать и так, но подъем здесь очень крутой и скользкий, а сундук
совсем легкий, поэтому нет смысла заставлять кого-то лишний  раз  спускаться
за ним. Пожалуйста, Люси, я слишком устала, чтобы спорить.
   Люсинда бросила быстрый взгляд на бледное лицо Элизабет,  отражавшее  все
ее дурные предчувствия, и проглотила готовое слететь с языка возражение.
   - Ты совершенно права, - бодро сказала она. Элизабет оказалась совсем  не
права. Подъем был действительно достаточно крут, а  вот  сундук,  казавшийся
поначалу таким легким, с каждым шагом  будто  прибавлял  в  весе  по  целому
фунту.
   За несколько ярдов до дома женщины остановились передохнуть,  после  чего
Элизабет решительно ухватилась за свой конец сундука.
   - Ты иди к дверям, Люси, - сказала она  задыхающимся  голосом,  опасаясь,
что пожилая женщина надорвется, если еще хоть немного протащит этот  сундук.
- Здесь я его просто поволоку.
   Мисс  Трокмортон-Джонс  посмотрела  на  свою  покрытую  пылью  несчастную
воспитанницу, и в груди ее вспыхнула ненависть ко  всем,  кто  довел  ее  до
такой жизни. С видом боевого генерала  она  сердито  подтянула  перчатки  и,
подойдя к  двери,  подняла  свой  зонт.  Воспользовавшись  его  ручкой,  как
дубинкой, она сильно заколотила в  дверь.  За  ее  спиной  Элизабет  волокла
сундук. - А ты не думаешь, что дома никого нет? - тяжело дыша, спросила она,
протащив сундук последние несколько футов. - Ну, если они здесь, то,  должно
быть, оглохли! - сказала Люсинда. Она снова  взяла  зонт  и  стала  наносить
ритмичные удары по двери, наполняя грохотом  весь  дом.  -  Открывайте,  вам
говорят! - закричала она, замахнувшись в  очередной  раз,  как  вдруг  дверь
распахнулась, и перед ними возник  мужчина,  который  тут  же  получил  удар
зонтиком по голове.
   - Господи, помилуй! - крикнул Джейк, хватаясь за голову и  ошалело  глядя
на невзрачную женщину в криво нахлобученной чертой шляпке на  жестких  седых
волосах. Вид у нее был, как у безумной, а взгляд  такой,  будто  она  хотела
испепелить его. - Лучше бы попросили у Господа уши, - съязвила  эта  ужасная
женщина, втаскивая в дом за рукав девушку. - Нас здесь ждут, - сообщила  она
Джейку. Пораженный Джейк бросил еще один взгляд на грязных, запыленных  особ
и ошибочно заключил, что это те самые  женщины  из  деревни,  которые  будут
здесь убираться и готовить им с Яном еду. Его  отношение  к  женщинам  резко
изменилось, и он широко улыбнулся. Мгновенно забыв и простив шишку на  своей
голове, Джейк отступил в комнату.
   - Прошу вас, прошу вас, - гостеприимно сказал он, обводя  широким  жестом
пыльную неубранную комнату. - С чего вы начнете?
   - С горячей ванны, - сказала Люсинда,  -  а  потом  можно  подать  чай  и
чего-нибудь поесть.
   Краем глаза Элизабет заметила высокого  мужчину,  вышедшего  из  соседней
комнаты, и у нее задрожали колени.
   - Да я не знаю, хочу ли я сейчас купаться, - сказал Джейк.
   - Да не для вас ванна, болван, а для  леди  Кэмерон.  Элизабет  могла  бы
поклясться, что Ян Торнтон застыл на месте от удивления. Он сделал  движение
в ее сторону, словно пытаясь заглянуть ей под шляпку, но  Элизабет  трусливо
опустила голову.
   - Вы хотите ванну? - повторил Джейк, тупо глядя на Люсинду.
   - Я тоже,  но  леди  Кэмерон  должна  выкупаться  первой.  Хватит  стоять
столбом, - прекратила она расспросы, снова  угрожающе  нацелившись  зонтиком
ему в грудь. Пошлите слуг на дорогу,  чтобы  они  немедленно  принесли  наши
вещи. - Конец зонтика выразительно указал на дверь, затем снова  уткнулся  в
грудь Джейка. - Но прежде чем вы сделаете  это,  сообщите  о  нашем  приезде
своему хозяину.
   - Его хозяин уже в курсе, - раздался голос от противоположной двери.
   Элизабет  сжалась  от  этого  язвительного  тона,  и  все   ее   фантазии
относительно того, что он в раскаянии падет  к  ее  ногам,  как  только  она
войдет, испарились, стоило ей взглянуть в его лицо: неприступное и  твердое,
как гранитная скала. Он не поспешил к ним навстречу,  а  остался  стоять  на
месте, облокотившись плечом о  дверной  косяк,  скрестив  на  груди  руки  и
наблюдая за ними прищуренным взглядом. До этого момента  Элизабет  казалось,
что она отчетливо помнит,  как  он  выглядит,  но  теперь  она  поняла,  что
ошибалась. Замшевая куртка плотно  обхватывала  широкие  мускулистые  плечи,
гораздо более широкие, чем она помнила,  а  его  густые  волосы  были  почти
черными.
   Лицо  по-прежнему  поражало  своей  надменной   красотой   и   затаенно(|
чувственностью. Все та же четкая линия рта и те же пронзительные  глаза,  но
сейчас эти золотистые глаза смотрели на нее с цинизмом,  которого  раньше  в
них не было, а может быть, тогда она была слишком  молода  и  наивна,  чтобы
заметить его. Все в нем теперь говорило о  жестокости  и  силе,  и  Элизабет
окончательно оробела, не найдя ни малейшего  подтверждения  тому,  что  этот
угрюмый мужчина с чужим лицом действительно  целовал  ее  когда-то  с  такой
обольстительной нежностью.
   - Ну что, вы уже насмотрелись на меня, графиня? - услышала она вдруг  его
голос и еще не успела оправиться от этого грубого приветствия, как следующие
слова Яна окончательно лишили ее дара речи.  -  Вы  необыкновенная  женщина,
леди Кэмерон, у вас,  должно  быть,  нюх,  как  у  гончей,  коли  вы  сумели
выследить меня даже здесь. А теперь, после того, как вам  это  удалось,  вот
вам дверь.
   Воспользуйтесь ею.
   Минутный шок, испытанный Элизабет, уступил место внезапной вспышке гнева.
   - Простите? - холодно осведомилась она.
   - Вы слышали меня.
   - Я была приглашена сюда.
   - Ну разумеется, - усмехнулся Ян, вдруг озаренный догадкой, что письмо ее
дяди не было  чьей-то  проделкой  и  что  Джулиус  Кэмерон,  видимо,  принял
отсутствие ответа за согласие,  а  это  уже  само  по  себе  было  нелепо  и
отвратительно. За последние несколько месяцев, с  того  времени,  как  стало
известно о его богатстве и возможном родстве с герцогом Стэнхоупом,  Ян  уже
привык, что его преследуют люди, которые раньше отказывались с ним  знаться.
Он считал их надоедливыми и утомительными, но  к  Элизабет  он  почувствовал
настоящее отвращение.
   Ян Торнтон смотрел на нее  в  оскорбительном  молчании,  не  в  состоянии
поверить, что прелестная порывистая девушка, которую он помнил, превратилась
в эту холодную, надменную и самоуверенную женщину. Даже в пыльной одежде и с
испачканным землей  лицом  Элизабет  Кэмерон  была  все  так  же  потрясающе
красива, но она настолько изменилась - во всяком случае, внешне,  -  что  он
едва узнавал ее.  Не  изменилось  только  одно  -  она  была  все  такой  же
интриганкой и лгуньей.
   Ян отделился от двери и прошел вперед.
   -  Хватит  загадывать  мне  шарады,  мисс  Кэмерон.  Никто  вас  сюда  не
приглашал, и вы чертовски хорошо это знаете.
   Почти ничего не видя от гнева и унижения, Элизабет схватила свой ридикюль
и нашла в нем письмо, которое  получил  ее  дядя  от  Яна.  Подойдя  к  нему
твердым, решительным шагом, она швырнула письмо ему в грудь.  Он  машинально
поймал его, однако читать не стал.
   - Объясните мне это, - потребовала она и отступила в ожидании ответа.
   - Готов поспорить, еще  одна  записка,  -  саркастически  протянул  он  с
подчеркнутой медлительностью, вспоминая, каким  дураком  она  его  выставила
тогда в оранжерее.
   Элизабет остановилась у стола, в твердом намерении стоять так до тех пор,
пока не получит объяснений, - но не потому, что его объяснение, каким бы оно
ни было, могло заставить ее остаться. Когда стало ясно, что он не собирается
читать письмо, она в ярости повернулась к Джейку, который испытывал  горькое
разочарование, видя, что Ян отсылает женщин, которых наверняка можно было бы
уговорить готовить им пищу.
   - Заставьте его прочитать его вслух! - приказала  она  подпрыгнувшему  от
неожиданности Джейку.
   - Слушай, Ян, - сказал Джейк, думая о своем пустом животе и о том,  какая
безрадостная жизнь его ожидает в случае, если эти женщины уйдут, - ну почему
бы тебе не прочитать письмо, раз уж леди так просит?
   Видя, что Ян проигнорировал и это обращение, Элизабет потеряла над  собой
контроль. Не думая, что делает, она нагнулась над столом и схватила  лежащий
на нем пистолет, взвела  курок  и  навела  пистолет  на  широкую  грудь  Яна
Торнтона.
   - Читайте письмо!
   Джейк, все еще думая о том, чего бы  поесть,  поднял  руки  вверх,  будто
пистолет был наведен на него.
   - Ян,  это  могло  быть  какое-то  недоразумение,  знаешь,  и,  по-моему,
нехорошо вести себя так грубо с  этими  женщинами.  Ну  почему  бы  тебе  не
прочитать его, а потом мы все сядем  и  хорошенько,  -  он  многозначительно
наклонил голову в сторону мешка с провизией, - поужинаем.
   - Я не собираюсь читать его, - отрезал Ян.  -  В  прошлый  раз,  когда  я
прочитал записку от леди Кэмерон и встретился с ней в оранжерее, за все свои
хлопоты я получил пулю в руку.
   - У вас хватает наглости заявлять, что это я пригласила вас в  оранжерею?
в бешенстве выкрикнула Элизабет. С усталым вздохом Ян произнес:
   - Вы, похоже,  собрались  разыграть  здесь  челтенхэмскую  трагедию,  так
давайте наконец разберемся и покончим с этой историей, прежде чем вы уедете.
   - Так вы отрицаете, что посылали мне записку? - спросила она.
   - Конечно, отрицаю!
   - В таком случае что же вы делали в оранжерее? - выпалила она.
   - Я пришел,  потому  что  получил  от  вас  ту  безграмотную  записку,  -
скучающим оскорбительным тоном ответил он. - Можно вам  посоветовать  впредь
уделять меньше внимания сценическому искусству, а потратить его хотя  бы  на
улучшение почерка?
   - его взгляд упал на пистолет. - Положите пистолет, пока не поранились.
   Дрожащей рукой Элизабет подняла пистолет еще выше.
   - Вы оскорбляете и унижаете меня всякий раз, как мы с вами встречаемся.
   Если бы здесь был мой брат, он бы вызвал вас на дуэль! Но  поскольку  его
здесь нет, - продолжила она, совсем потеряв голову, - я сама потребую от вас
извинений. Если бы я была мужчиной, то имела бы полное право вызвать вас.
   И пусть я женщина, все равно никто не смеет отказать мне в этом праве.  -
Вы смешны. - Возможно, - тихо сказала Элизабет, - но,  несмотря  на  это,  я
неплохо стреляю и буду для вас куда более  серьезным  противником,  чем  мой
брат. Итак, вы выйдете на улицу или...  или  мне  прикончить  вас  здесь?  -
пригрозила она, не думая в эту минуту, сколь пуста и бессмысленна ее угроза.
Эрон научил ее обращаться с оружием в целях самообороны, и хотя Элизабет без
промаха била по мишеням, в живое существо она еще никогда не стреляла.
   - Я не сделаю такой глупости. Элизабет подняла пистолет еще выше.
   - В таком случае я требую немедленных извинений.
   - И за что же я должен извиняться? - с тихой яростью в голосе спросил Ян.
   - Во-первых, за то, что с помощью записки заманили меня в оранжерею.
   - Я не писал никакой записки. Я получил ее от вас.
   - У вас, по-видимому, большие трудности с сортировкой писем,  которые  вы
получаете и отправляете. Во-вторых, вы должны извиниться за то, что пытались
соблазнить меня в Англии и погубили мою репутацию...
   - Ян! - закричал Джейк, как громом пораженный.  -  Одно  дело  -  сказать
леди, что у нее плохой почерк,  но  испортить  ее  репутацию  -  это  совсем
другое. Так можно погубить всю ее жизнь!
   Ян бросил на него ироничный взгляд.
   - Спасибо, Джейк, за пламенное нравоучение. Может быть,  теперь  поможешь
ей спустить курок?
   Неожиданно Элизабет стало смешно. Она вдруг осознала всю  нелепость  этой
сцены: она стоит, направив пистолет на человека в его  собственном  доме,  а
Люсинда придерживает зонтиком другого человека,  который  всячески  пытается
разрядить обстановку, на самом деле только еще больше накаляя ее. Потом  она
осознала всю тщетность своих усилий, и вся ее веселость мгновенно пропала. В
который уже раз этот невозможный человек делает из нее  полную  дуру,  и  от
этой мысли глаза девушки засверкали,  ярость  вновь  вспыхнула  в  ее  душе.
Элизабет повернула голову и с холодной злостью посмотрела на Торнтона.
   Несмотря на то, что Ян держался с видимым безразличием, он ни на  секунду
не  переставал  наблюдать  за  ней  и,  инстинктивно  почувствовав  внезапно
вспыхнувшую в ней ярость, приготовился к  отпору.  Кивнув  на  пистолет,  он
заговорил, и на этот раз в его спокойном ровном голосе не было насмешки.
   - Я думаю, вам следует кое о чем подумать, прежде чем пустить в  ход  это
оружие.
   Элизабет, конечно, не собиралась стрелять, однако  внимательно  выслушала
его советы, высказанные все тем же доброжелательным тоном.
   - Ну, во-первых, вам нужно действовать очень  быстро  и  очень  спокойно,
если вы намерены пристрелить  меня.  Вы  также  должны  успеть  перезарядить
пистолет, прежде чем Джейк отнимет его у  вас.  Во-вторых,  я  думаю,  будет
справедливо предупредить вас о том, что здесь будет море крови. Я  вовсе  не
жалуюсь, как  вы  понимаете,  но  вы  уже  никогда  не  сможете  надеть  это
очаровательное платье. Ну и потом вас, конечно, повесят, - продолжил он, как
бы размышляя вслух, - однако я думаю,  это  будет  уже  не  так  страшно  по
сравнению с тем скандалом, который вам придется пережить до этого.
   Слишком недовольная и своим, и его  поведением,  чтобы  отреагировать  на
последнее замечание,  Элизабет  вздернула  подбородок  и  заставила  себя  с
достоинством произнести:
   - С меня довольно, мистер  Торнтон.  Я  полагала,  ничто  уже  не  сможет
сравниться с вашим свинским поведением в прошлый  раз,  однако  вы  доказали
обратное. К несчастью, я не так дурно воспитана, как  вы,  и  мне  не  чужды
угрызения совести. Поэтому,  боюсь,  что  не  смогу  застрелить  безоружного
человека. Люсинда, мы уходим, - сказала  она,  потом  оглянулась  на  своего
примолкшего врага, который уже сделал шаг  вперед,  предупреждающе  покачала
головой и с исключительной любезностью добавила:
   -  Нет,  пожалуйста,  не  трудитесь  провожать  нас,  сэр,  в  этом   нет
необходимости.  И  кроме  того,  мне  бы  хотелось  запомнить  вас  таким  -
растерянным и бессильным.
   Как ни странно, но в этот трудный момент своей жизни Элизабет  испытывала
почти радость, потому что наконец защищала свое достоинство, а не  принимала
малодушно свою долю.
   Люсинда уже вышла на крыльцо. Элизабет подумала,  что  бы  такое  сказать
Яну, чтобы он,  отыскав  пистолет,  который  она  собиралась  выбросить,  не
вздумал направить его на нее. В конце концов она решила просто напомнить ему
его же собственный совет и, отступая спиной к двери, сказала:
   - Я знаю, вам очень неприятно, что мы покидаем вас таким  образом,  -  ее
голос и рука при этих словах предательски  дрогнули,  -  но  прежде  чем  вы
решитесь преследовать  нас,  умоляю  вас  последовать  своему  же  совету  и
подумать, стоит ли быть повешенным только за удовольствие убить меня.
   Развернувшись, Элизабет хотела выбежать из дома, как вдруг  что-то  сбило
ее с ног, ударило по руке, и пистолет отлетел в сторону.  В  ту  же  секунду
рука ее оказалась заломленной назад.
   - Нет, - услышала она у себя над ухом его ужасный голос, - я  думаю,  это
стоит того.
   В тот момент, когда Элизабет уже решила, что рука  ее  сейчас  оторвется,
она получила хороший тычок в спину и вылетела  на  двор.  Дверь  за  ней  со
стуком захлопнулась.
   - Ну и ну! Никогда в жизни со мной не случалось ничего подобного! сказала
Люсинда, глядя на закрытую дверь. Грудь ее высоко вздымалась от возмущения.
   - И со мной тоже, - сказала Элизабет, отряхивая  грязь  с  подола.  -