ей  показалось,
что  в  деревне  вчера  никто  не  приветствовал   возвращавшегося   хозяина
радостными  возгласами,  и  закончила  историей  о  швеях,  которых   немало
позабавил ее рассказ о порче одежды и одеял солдат Волка.
   Вместо  возмущения  разрушительной  деятельностью  Дженни  брат   Грегори
созерцал ее с долей изумленного восторга.
   - Вы в самом деле... изрезали их одеяла? Она сокрушенно кивнула.
   -  Вы  поразительно  храбрая  женщина,  Дженнифер,  и  я   полагаю,   вам
понадобилось немало отваги, чтобы после этого встретиться с вашим супругом.
   - Ничего не понадобилось, - с кривой усмешкой призналась она. -  Я  и  не
думала, что окажусь там и  увижу  его  реакцию,  потому  что  мы  с  Бренной
задумывали бежать прямо на следующее утро.
   - Вам в любом случае  не  следовало  уничтожать  одеяла,  в  которых  они
нуждались, но я уверен, что вы понимаете это, -  добавил  он.  -  Что  ж,  а
теперь можно мне попытаться ответить  на  ваш  вопрос  по  поводу  странного
отношения крестьян к своему новому лорду?
   - Да, пожалуйста! Или я все это выдумала?  Брат  Грегори  вдруг  вскочил,
направился к свечам, стоящим перед искусно  вырезанным  крестом,  и  невесть
зачем принялся поправлять одну; упавшую.
   - Ничего вы не выдумали. Я тут всего один день, но  здешние  люди  больше
года не имеют священника, так что охотно беседовали со мной. - Нахмурившись,
он повернулся к ней. - Вам  известно,  что  супруг  ваш  осаждал  это  самое
поместье восемь лет назад?
   Дженни кивнула, и он, похоже, почувствовал облегчение.
   - Ну хорошо, а вы когда-нибудь видели осаду?
   - Нет. - Картина, уверяю вас, неприглядная. Здесь говорят:
   "Когда два дворянина дерутся, горят хижины бедняков",  -  и  это  правда.
Страдают не только замок и  его  обитатели,  но  и  вилланы,  и  деревенские
жители. Урожай их растаскивают и осажденные, и нападающие, их детей  убивают
в стычках, их дома разрушают. Атакующие  нередко  нарочно  жгут  все  вокруг
замка, уничтожают поля  и  сады,  даже  убивают  работников,  чтобы  они  не
пополняли ряды защитников.
   Хоть для Дженни все это и не было полной неожиданностью, но сейчас, когда
она сидела в мирной маленькой церкви,  стоящей  на  земле,  которую  некогда
осаждал Ройс, картина обретала неприятную реальность и четкость.
   - Ваш муж, несомненно, проделывал кое-что подобное при осаде Клеймора,  и
пусть у него, в чем я уверен, не было  личных  мотивов  и  действовал  он  в
высших интересах короны, крестьянам нет дела до мотивов дворян, когда  война
превращает их в нищих, война, в которой они ничего  не  выигрывают,  но  все
теряют.
   Дженни подумала о горских кланах,  которые  все  дрались  и  дрались,  не
жалуясь на лишения, и озадаченно покачала головой.
   - Здесь все по-другому.
   -  В  отличие  от  членов  ваших  кланов,  особенно  горских,  английские
крестьяне не участвуют в дележе победной добычи,  -  пояснил  брат  Грегори,
понимая ее затруднения и пытаясь растолковать. - По английским  законам  вся
земля принадлежит королю. Король выделяет куски  этой  земли  своим  любимым
дворянам в награду за верность или особые заслуги. Дворяне  по  собственному
усмотрению выбирают место, где будут располагаться их владения, и  потом  от
себя жалуют крестьянам земельный  надел,  в  обмен  на  что  вассалы  должны
отрабатывать два-три дня в неделю на полях господина или  служить  в  замке.
Разумеется, время от времени они  также  обязаны  отдавать  меру  зерна  или
других продуктов.
   - Когда приходит война или голод, лорд морально - но не в силу  закона  -
обязан защищать интересы своих слуг и вилланов. Иногда они так и делают,  но
обычно лишь в том случае, если им это выгодно.
   Брат Грегори умолк, в Дженни медленно проговорила:
   - Вы хотите сказать, они боятся, что муж мой не станет их  защищать?  Или
что они ненавидят его за осаду Клеймора и выжженные поля?
   - Ни то, ни другое, - сокрушенно отвечал  брат  Грегори.  -  Крестьяне  -
большие философы и хорошо знают, что каждому поколению придется увидеть свои
поля сожженными, когда лорд их ввяжется в драку с одним из себе подобных. Но
что касается вашего мужа, дела обстоят совсем иначе.
   - Иначе? - переспросила Дженни. - В каком смысле?
   - Он посвятил войне всю свою жизнь, и они опасаются, что  все  враги  его
один за другим устремятся на Клеймор в жажде мести. Либо он сам навлечет  их
на свою голову из любви к битвам, - Это смешно, - возразила она.
   - Правда, но пройдет время, прежде чем они это поймут.
   - А я думала, они  будут  гордиться,  потому  что  ведь  он...  ведь  для
англичан он герой.
   - Они гордятся. И чувствуют облегчение,  и  уверены,  что  в  отличие  от
своего предшественника он захочет и сможет, если понадобится,  защитить  их.
Сила и могущество дают ему тут  немалое  преимущество.  На  самом  деле  они
преисполнены благоговения перед ним.
   - А кажется, что  они  преисполнены  ужаса,  -  горько  заметила  Дженни,
вспоминая, как служанки вели себя в его присутствии.
   - Верно, и на то есть особые причины.
   - Не вижу я никаких  особых  причин,  по  которым  им  следовало  бы  его
бояться, - с полной убежденностью заявила она.
   - Да, но взгляните-ка их  глазами:  новым  их  господином  стал  человек,
прозванный Волком в честь злобного, прожорливого зверя, который  нападает  и
рвет свою жертву в клочья, пожирая ее. Больше того, легенда  -  не  факт,  а
легенда - гласит, что у него нет жалости ни к кому,  кто  стоит  у  него  на
дороге. Став их лордом, он получил  также  право  решать,  какие  налоги  им
придется  платить;  естественно,  будет  председательствовать  в  суде   при
разбирательствах, назначать наказания провинившимся - все это его право.  Ну
а теперь, - многозначительно посмотрел на нее брат Грегори,  -  пожелали  бы
вы, чтобы все это  решал  за  вас  такой  человек,  учитывая  его  репутацию
безжалостного и жестокого?
   Дженни разгневалась:
   - Ох, но ведь он не безжалостен и не жесток. Будь он хоть  вполовину  так
плох, нам с сестрою в его руках выпала б не такай судьба, а гораздо хуже.
   - Воистину, - согласился священник, улыбнувшись ей с оттенком гордости. -
Остается теперь только ждать, покуда муж ваш поживет  какое-то  время  средь
этих людей и они смогут вывести собственные заключения.
   - По-вашему, получается все очень просто, - заключила Дженни,  вставая  и
оправляя юбки. - И, должно быть, так оно и есть.  Надеюсь,  долго  ждать  не
придется, они скоро поймут, что он...
   Дверь распахнулась, и оба они оглянулись как раз вовремя, чтобы  увидеть,
как на сердитой физиономии Ройса появляется облегчение.
   - Никто не знал, куда вы подевались, - сказал он и зашагал  к  Дженнифер,
зловеще громыхая сапогами по натертому деревянному полу церкви. - Впредь  не
исчезайте, не доложив кому-нибудь, куда направляетесь.
   Брат Грегори бросил один-единственный взгляд на негодующее лицо Дженнифер
и вежливо извинился.  Как  только  дверь  закрылась  за  ним,  Дженни  резко
бросила:
   - Я и не знала, что я здесь пленница.
   - Зачем тебе понадобилось покидать  замок?  -  поинтересовался  Ройс,  не
потрудившись прикинуться, будто не понял значения ее слов.
   - Затем, что я хотела поговорить  наедине  с  братом  Грегори,  -  мрачно
уведомила его Дженни. - Теперь твой черед ответить на мой вопрос. Почему мне
запрещено покидать замок? Я у себя дома или в тюрьме? Я не собираюсь...
   - Ты у себя дома, - перебил  он,  неожиданно  усмехнулся,  к  полному  ее
замешательству, и добавил, тихонько и восхищенно фыркая:
   - И у тебя самые синие в мире глаза. Когда  ты  злишься,  они  становятся
цвета мокрого синего бархата.
   - Мокрого бархата? - кисло  переспросила  она,  морщя  носик.  -  Мокрого
бархата...
   Белые зубы его сверкнули в широчайшей улыбке.
   - Разве нет? А что я должен  был  сказать?  Улыбка  была  неотразимой,  и
Дженни поддалась его озорному настроению.
   - Ну мог бы сказать, что они  цвета...  -  она  увидела  большой  сапфир,
украшающий распятие, и предложила:
   - ...сапфиров. Это неплохое сравнение.
   - Ах, но сапфиры холодные, а глаза  твои  теплые  и  выразительные.  Как,
лучше? - хихикнул он, не слыша более возражений насчет  мокрого  бархата,  -
Гораздо, - охотно согласилась она. - Не соблаговолишь ли продолжить?
   - Комплименты?
   - Конечно.
   Губы его дрогнули от смеха.
   - Очень хорошо. Ресницы твои напоминают мне черную от сажи метелку.
   Развеселившаяся Дженни залилась мелодичным смехом.
   - Метелку! - радостно хохотала она, укоризненно Качая головой.
   -  Точно.  А  кожа  твоя  белая,  мягкая,  гладкая...  Глядя  на  нее,  я
вспоминаю...
   - Ну? - фыркая, подтолкнула она.
   - Яйцо. Продолжать?
   - О, пожалуйста, больше не надо, - пробормотала она сквозь смех.
   - Как я понял, у меня ничего не вышло? - ухмыляясь, уточнил он.
   - Я-то думала, - упрекнула она, задыхаясь,  -  что  даже  при  английском
дворе требуется хоть какое-то галантное обхождение. Ты что, никогда не бывал
при дворе?
   - Старался бывать как можно меньше, - мягко ответил он, но  внимание  его
привлекли ее полные улыбающиеся губы, и Ройс без предупреждения сгреб Дженни
в объятия, прижавшись к этим губам жадным, торопливым ртом.
   Дженни охватывал сладостный, чувственный  поток  его  желания,  и  она  с
усилием отвела губы. Взор его, уже потемневший от страсти, проникал в  самую
глубину ее глав.
   - Ты не сказал, почему, - дрожащим шепотом напомнила она, - мне запрещено
покидать замок.
   Ройс медленно погладил ее по плечам и снова склонил к ней голову.
   - Только на несколько дней... - отвечал он, целуя ее после каждой  фразы,
- пока я не удостоверюсь, что за стенами... - он прижал ее крепче, -  ничего
не грозит.
   Дженни отдалась невероятному наслаждению от  поцелуев,  ощущая,  как  его
мускулистое тело напрягается от желания.
   Солнце уже клонилось к закату, когда они  пересекали  двор  по  дороге  к
большому залу.
   - Интересно, что тетушка Элинор задумала  на  ужин,  -  проговорила  она,
улыбаясь ему.
   - В данный момент, - многозначительно заметил Ройс, - у  меня  разгорелся
аппетит вовсе не на еду. Однако, раз уж о том зашла речь, скажи, твоя  тетка
и правда такая мастерица в поварских делах, как она утверждает?
   Дженни искоса нерешительно глянула на него;
   -  Честно  сказать,  не  могу  вспомнить,  чтобы  в  нашем  семействе  ее
когда-нибудь расхваливали за это. Ее всегда почитали за  целебные  снадобья;
мудрые женщины со всей Шотландии прибывали к ней за мазями и отварами всяких
сортов. Тетушка Элинор убеждена, что  соответствующая  еда,  соответствующим
образом приготовленная,  излечивает  всевозможные  недуги  и  что  некоторые
продукты обладают особой лечебной силой. Ройс сморщил нос:
   - Лечебная еда? Не совсем  то,  что  я  имел  в  виду.  -  Он  окинул  ее
оценивающим взглядом, словно ему что-то внезапно пришло в  голову.  -  А  ты
разбираешься в готовке?
   - Нисколечко, - весело откликнулась она. - Моя специальность - ножницы.
   Ройс громко прыснул со смеху, но явление сэра Альберта, шагавшего  к  ним
через двор с еще более суровой,  чем  обычно,  физиономией,  положило  конец
веселью Дженни. Холодные глаза,  изможденное  тело,  тонкие  губы  придавали
внешности  управляющего  злобную  жестокость,  и  Дженни  вдруг   безотчетно
встревожилась.
   -  Ваша  светлость,  -  обратился  он  к  Ройсу,  -  виновник  вчерашнего
происшествия, швырнувший ком грязи, доставлен сюда. - Он  указал  жестом  на
кузню в дальнем конце двора,  где  два  стражника  держали  с  обеих  сторон
мальчишку с побелевшим лицом и собиралась толпа слуг. - Не поручите  ли  мне
самому разобраться?
   - Нет! - выпалила Дженни, не в силах побороть неприязнь к этому человеку.
   Со слегка завуалированным раздражением во взгляде управляющий  отвернулся
от Дженнифер к Ройсу.
   - Ваша светлость? - повторил он, не обращая на нее внимания.
   - Я не знаком с гражданскими  дисциплинарными  мерами  и  процедурами,  -
сказал Ройс Дженнифер, явно уклоняясь от прямого ответа.
   Они подходили к быстро растущей толпе, и Дженни обратила на  мужа  полные
мольбы глаза, а в памяти ее звучали речи брата Грегори.
   - Ежели ты разбираться  не  хочешь,  я  могу  выступить  вместо  тебя,  -
лихорадочно вызвалась она. - Я с незапамятных времен наблюдала, как заседает
в суде мой отец, и знаю, как это делается.
   Ройс оглянулся на управляющего;
   - Совершите обычные формальности, а жена моя вынесет приговор.
   Сэр Альберт крепко стиснул зубы, но отвесил почтительный поклон:
   - Как пожелаете, ваша светлость.  Толпа  расступилась,  пропуская  их,  и
Дженни заметила, что все стоявшие со стороны Ройса отпрянули гораздо дальше,
чем  требовалось  для  прохода,  стараясь   держаться   вне   пределов   его
досягаемости.
   Когда они вышли в центр широкого круга, сэр Альберт,  не  теряя  времени,
приготовился  вершить  правосудие.  Сверля  ледяным  взглядом  перепуганного
парнишку, управляющий объявил:
   - Ты виновен в злодейском нападении  на  госпожу  Клеймора,  в  тягчайшем
преступлении по английским законам, за которое должен был понести  наказание
еще вчера. Для тебя это было бы лучше, чем поджидать до сего дня,  -  сурово
заключил он, вселив в  Дженни  мимолетное  ощущение,  что  сэр  Альберт  сим
приговором превратил данную Рейсом отсрочку в умышленную пытку.
   По щекам паренька лились слезы, а женщина с краю толпы, в которой  Дженни
мгновенно  признала  мать  ребенка,  закрыла   лицо   руками   и   принялась
всхлипывать. Ее муж стоял рядом, окаменев, с болью глядя на сына.
   - Ты отрицаешь это, мальчик? - отрывисто спросил сэр Альберт.
   Мальчик  с  трясущимися  от  безмолвных  рыданий   худенькими   плечиками
отрицательно качнул опущенной головой.
   - Говори!
   - Н-н-н... - Он дернул плечом, утирая  со  щеки  рукавом  грязной  рубахи
унизительные слезы.  -  Нет.  -  Так-то  лучше,  -  почти  мягко  проговорил
управляющий, - ибо, умерев с ложью на душе, ты заслужил бы вечное проклятие.
   При  упоминании  о  смерти  всхлипывающая  мать  мальчика  вырвалась   из
удерживавших ее рук мужа, бросилась к сыну, обняла,  прижимая  к  груди  его
голову.
   - Так убейте его и  покончите  с  этим!  -  в  отчаянии  прокричала  она,
оглядываясь на вооруженных мечами стражей. - Не пугайте его!  -  задохнулась
она, укачивая ребенка в объятиях. - Разве не  видите,  как  он  боится...  -
сокрушенно  продолжала  она  стихающим  до  дрожащего  шепота   голосом.   -
Пожалуйста... я не хочу, чтобы он... боялся.
   - Приведите священника, - бросил сэр Альберт.
   - Я не совсем понимаю, - холодно перебил Ройс, отчего мать крепче прижала
к себе сына и сильней зарыдала, - зачем нам  понадобилось  слушать  мессу  в
столь неподходящий момент.
   -  Священник  необходим  не  для  мессы,  а  для  исповеди,   -   пояснил
управляющий, не  догадываясь,  что  Ройс  нарочно  ошибочно  истолковал  его
требование послать за братом Грегори.
   Обратившись к матери, сэр Альберт заметил:
   - Я думал, твой сын-злодей, естественно, пожелает получить последние дары
церкви.
   Не в силах вымолвить слово сквозь слезы, женщина беспомощно кивнула.
   - Нет! - рявкнул Ройс, но мать истерически взвизгнула:
   - Да! Это его право! Он имеет право получить отпущение перед смертью!
   - Если он и умрет, - бесстрастно  и  медленно  молвил  Ройс,  -  то  лишь
задохнувшись в ваших объятиях, мадам. Отойдите и дайте ребенку дышать.
   Надежда мелькнула на ее лице... и угасла при взгляде на  угрюмые  лица  в
толпе, когда она поняла,  что  никто  не  разделяет  ее  мимолетного  чаяния
милости.
   - Что вы собираетесь с ним сделать, милорд?
   - Это не мне решать, - сдержанно отвечал Ройс,  вновь  охваченный  гневом
при воспоминании,  какими  прозвищами  они  вчера  награждали  его  жену.  -
Поскольку от руки его пострадала моя жена, она и решит.
   Мать зажала рукой рот, устремив испуганный взгляд на Дженни, и та,  не  в
силах  больше  смотреть,  как  несчастная  женщина  мучится  неизвестностью,
повернулась к мальчишке и поспешно, почти дружелюбно спросила;
   - Как тебя зовут?
   Он глядел на нее полными слез глазами, дрожа всем телом.
   - Д-джейк, м-миледи...
   - Понятно, - пробормотала Дженни, лихорадочно соображая, как поступил  бы
в таком случае ее отец.
   Она  знала,  что  проступок  нельзя  оставлять  безнаказанным,  чтобы  не
породить новых преступлений и не позволить людям счесть ее  мужа  слабым.  С
другой стороны, и суровость  тут  неуместна,  особенно  если  учесть  нежный
возраст ребенка.
   - Бывает, что иногда мы, будучи чем-нибудь очень  взволнованы,  совершаем
нечто помимо своей воли. Разве не так было  дело,  когда  ты  швырнул  кусок
грязи? Может, ты не собирался в меня попасть?
   Джейк дважды судорожно перевел дыхание, и кадык его  прокатился  вверх  и
вниз по длинному костлявому горлу.
   - Я... я... - Он посмотрел в застывшее лицо герцога и с несчастным  видом
признался:
   - Я всегда попадаю в цель.
   - Правда? - уточнила Дженни, выгадывая время в яростных поисках решения.
   - Да, мэм, - подтвердил он мрачным шепотом. Могу попасть  камнем  кролику
между глаз и убить до смерти, если он так близко, что можно  прицелиться.  Я
никогда не промахиваюсь.
   - В самом  деле?  -  с  уважением  переспросила  Дженни.  -  Я  один  раз
попробовала подбить кролика с сорока шагов и убила.
   - Да ну? - с взаимным уважением переспросил Джейк.
   - Да... Впрочем, не важно, - поспешно одернула она себя, заметив упрек  в
сухом взгляде Ройса. - Ты ведь не хотел убить меня? - спросила она  и,  чтоб
глупый мальчишка не вздумал подтвердить, быстро добавила; - Я хочу  сказать,
ты ведь не хотел на веки веков запятнать свою душу грехом убийства?
   На это он бешено замотал головой.
   - Так что скорее всего ты просто поддался  порыву,  верно?  -  настаивала
она, и, к несказанной ее радости, он наконец кивнул.
   - И ты, конечно, гордился умением попадать в цель и, наверно, хотел  всем
хоть чуть-чуть его показать? Он поколебался и снова судорожно кивнул.
   - Ну вот видите! - заключила Дженни, оглядываясь на замершую  в  ожидании
толпу, и с облегчением возвысила голос:
   - Он не задумывал серьезного зла  и  не  питал  преступных  намерений.  -
Обернувшись к Джейку, она строго продолжила:
   - Однако тебе придется понести наказание,  и  раз  уж  ты  такой  меткий,
по-моему, этому таланту надо найти лучшее применение. Итак, Джейк, в течение
следующих двух месяцев ты каждое утро станешь помогать мужчинам охотиться. А
когда не будет нужды в свежем  мясе,  тебе  придется  приходить  в  замок  и
помогать мне. За исключением воскресений, конечно. Если же твоим...
   Дженни остановилась, обомлев, когда рыдающая мать мальчика бросилась к ее
ногам, обхватила руками колени И простонала:
   - Спасибо, миледи, спасибо...  Вы  святая...  Благослови  вас  Господь...
Спасибо...
   - Нет, не надо, пожалуйста, - отчаянно протестовала Дженни, а потрясенная
женщина схватила подол ее юбки и принялась целовать. Муж ее с шапкой в руках
шагнул вперед, поднял жену и обратил на Дженни  глаза,  в  которых  блестели
слезы.
   - Если сын вам понадобится, чтобы помочь по хозяйству, - сказал она  ему,
- он может отбывать свое... э-э-э... наказание  вместо  этого  на  следующий
день.
   - Я... - сдавленно вымолвил он, потом прокашлялся, расправил  плечи  и  с
трогательным достоинством договорил:
   - ...буду молиться за вас каждый день до конца своей жизни, миледи.
   Улыбнувшись, она напомнила:
   - Надеюсь, и за моего мужа тоже.
   Отец мальчика  побледнел,  но  сумел  посмотреть  в  глаза  разгневанного
мрачного  мужчины,  стоящего  рядом  с  Дженни,  и  довольно-таки   искренне
подтвердить:
   - Ага, и за вас тоже, милорд.
   Люди расходились в жутком безмолвии, бросая  через  плечо  подозрительные
взгляды на Дженни, которая уже сомневалась, не слишком ли это  долго  -  д