со своим слугой буду  жить  здесь  всю  неделю,  пока  не  уедут  мои
родители. Мы с вами будем видеться только в присутствии  моих  родителей,  в
остальное время, я надеюсь, вы не будете показываться мне на глаза.
   С этими словами он вышел из комнаты широким и поспешным шагом,  будто  ни
одной лишней секунды не хотел оставаться в одной комнате с нею.

Глава 11

   Ники стоял у зеркала  и  с  легкостью,  достигнутой  долгой  тренировкой,
завязывал  сложный  узел  на  галстуке,  мысленно  готовясь  к  тому,  чтобы
спуститься вниз, в гостиную. Он ожидал, что ему  будет  трудно  и  неприятно
жить в одном доме с Джулианой, но совершенно не представлял себе, какая  это
будет адская неделя.
   Но, слава Богу, это тяжелое испытание уже близилось к концу -  оставалось
лишь пережить вручение рождественских подарков. Завтра родители уедут, и  он
не собирается здесь задерживаться и на четверть часа после их отъезда.
   Он по крайней мере чувствовал удовлетворение, что  доставил  удовольствие
матери. Невозможно было не заметить, как ее глаза загорались радостью каждый
раз, когда она наблюдала проявление нежных чувств между ним и  Джулианой,  и
ему не  оставалось  ничего  другого,  как  раз  за  разом  разыгрывать  этот
спектакль.
   Надо отдать Джулиане должное - она старалась вместе с ним. Она бросала на
него нежные взгляды, отвечала улыбкой на его улыбку, смеялась его  шуткам  и
открыто с ним кокетничала. Она брала его под руку, когда  они  спускались  к
ужину, и прижималась к нему плечом; восседая в конце стола, она вся лучилась
в волшебном сиянии свечей и своего ума. Она одевалась так, словно главным ее
желанием было угодить мужу,  и  носила  любое,  самое  изысканное  платье  с
изяществом и простотой,  которым  позавидовала  бы  любая  из  его  знакомых
женщин.
   Она украшала собой его стол не хуже, чем любая безукоризненно воспитанная
светская дама, но была более естественна и обладала большим чувством юмора.
   Господи, до чего же она остроумна! Гостиная просто взрывалась  от  смеха,
когда там была Джулиана.  Она  замечательно  поддерживала  беседу:  умела  и
слушать,  и  вовремя  вступить  в  разговор.  Она   рассказывала   о   своей
писательской работе, если другим это было интересно, и даже о своей бабушке,
к которой, похоже, была привязана гораздо больше, чем к матери.
   Если бы Ники не знал, что все это - сплошное надувательство, если  бы  не
презирал ее, то безмерно бы ею гордился. Случались моменты - и очень  часто,
когда он забывал, кто она в действительности.  И  позже,  ложась  спать,  он
помнил  только  очарование  ее  улыбки,  доброту,  которую  она  дарила  его
родителям, и то, как  она  умела  заставить  его  смеяться.  Уже  дважды  он
незаметно подходил к ней, но не решался нагнуться и поцеловать ее  в  висок,
хотя это было бы так естественно и так справедливо.
   Конечно, все это - результат совершенно ненормальной ситуации, которую он
сам спровоцировал и заложником которой теперь  стал.  Его  мать  придумывает
имена для внуков, которых  никогда  не  будет.  Исправно  работающая  машина
слухов и сплетен высшего света,  конечно  же,  донесла  ей  в  подробностях,
почему он был вынужден жениться на Джулиане, но, несмотря  ни  на  что,  его
мать настояла на своем праве сделать собственные выводы. Джулиана ужасно  ей
понравилась, и она ясно и недвусмысленно всем  дала  это  понять.  Она  даже
привезла с собой детские рисунки Ники, чтобы показать их Джулиане. Она знала
- ей недолго осталось наслаждаться обществом своих  близких  и  своей  новой
невестки, и явно стремилась использовать каждую минуту  неумолимо  уходящего
времени, проводя почти весь день внизу, в гостиной, в  обществе  Джулианы  и
Ники.
   Вчера вечером Джулиана сидела боком на  подлокотнике  его  кресла,  и  ее
стройное бедро почти касалось его плеча. Мать вспоминала что-то  из  детских
проделок Ники, и вся семья покатывалась со  смеху.  Джулиана  так  смеялась,
что, не удержавшись, соскользнула прямо  ему  на  колени  -  и  тут  же  вся
вспыхнула от смущения. Она вскочила как ужаленная, но тело Ники  уже  успело
предательски среагировать на искушение от ее такой желанной близости, и даже
в эти несколько мгновений она наверняка почувствовала его восставшую плоть.
   Как он ненавидел и себя, и свое тело за  эту  недопустимую  слабость!  Но
прежде всего его мучила мысль о том,  что  если  бы  он  тогда  не  поддался
соблазну и  удержал  бы  свои  руки,  то  не  оказался  бы  сейчас  в  таком
неприглядном положении!
   Покончив с завязыванием галстука, Ники обернулся  к  слуге,  который  уже
держал наготове его парадный бархатный пиджак темно-красного цвета. Он сунул
руки в рукава, внутренне настроившись пережить последнее и - как он надеялся
самое легкое из этих, ежевечерних испытаний "семьей".
   И вдруг его поразила мысль, что у него больше  никогда  не  будет  такого
семейного Рождества, и он весь поник под  грузом  безысходности  и  сознания
своего бессилия.
   В конце концов, придумав это представление с Джулианой, он подарил  своей
матери успокоение и утешение. Она теперь полностью поверила, что он счастлив
в браке и проводит ночи с  женой  в  постели,  усердно  пытаясь  обзавестись
наследниками.
   Завтра в это время он уже будет на пути к своему дому в Девоне.

***

   - Ники уедет отсюда, как только наша коляска скроется из виду, -  сказала
мать Ники его отцу, когда они одевались к праздничному ужину.
   В  ответ  он  поцеловал  жену  в  затылок  и  застегнул  у  нее  на   шее
бриллиантовое колье.
   - Ты все равно не сумеешь сделать больше  того,  что  уже  сделала.  Тебе
нельзя волноваться, это вредно для твоего сердца.
   - Еще больший вред для моего сердца - знать, что после многолетних связей
с бесконечной вереницей совершенно неподходящих для него особ  Ники  наконец
ухитрился жениться на  женщине,  которая  идеально  ему  подходит,  и  нужно
добавить - мне тоже, но не хочет спать с ней в одной постели!
   - Только не говори мне, пожалуйста, - сказал он с  деланным  возмущением,
явно ее поддразнивая, - что ты опустилась до того, чтобы расспрашивать слуг.
   - Мне не нужно никого расспрашивать, - грустно ответила  она,  -  у  меня
есть глаза. Если бы он спал с Джулианой, она не смотрела бы на него с  такой
безнадежной тоской. Эта молодая женщина любит нашего сына.
   - Но не можешь же ты внушить Николасу какие-то чувства к ней.
   - О-о, он как раз питает  к  ней  вполне  нормальные  чувства.  Когда  он
забывает, что должен относиться к ней с ненавистью, то явно восхищается ею -
ты же видишь. Она так красива и  очаровательна,  -  добавила  она,  медленно
поднимаясь, - и могу держать пари - он сразу же оценил все это в ней  еще  в
ту злополучную ночь на маскараде.
   - Возможно, - уклончиво ответил он.
   - Ты же знаешь - он должен был это сделать! Вполне возможно, что Николасу
частенько случалось пренебрегать правилами приличия в своей личной жизни, но
никогда еще дело не доходило до  открытого  скандала,  затрагивающего  честь
других людей. Он бы никогда не пригласил Джулиану в свою спальню, да  еще  у
кого-то в гостях, если бы не был ею очарован.
   Поскольку ее супруг не смог ничего возразить  против  такого  довода,  он
просто улыбнулся и сказал, стараясь ее утешить:
   - Может, все еще уладится само собой. Жена его понуро опустила плечи.
   - Я думала было сказать Джулиане  что-нибудь  ободряющее,  чтобы  она  не
падала духом, но если она поймет, что я знаю всю правду, - это будет для нее
страшным унижением. - Она взяла  мужа  под  руку.  -  Только  чудо  способно
соединить их.

Глава 12

   Джулиана одиноко стояла у туалетного столика в своей спальне. В  дрожащих
руках она держала шкатулку  с  письмами,  которые  написала  своей  покойной
бабушке, а на постели рядом с ней лежали полученные  сегодня  рождественские
подарки.
   Ники и его родители не пожалели денег, хотя подарки Ники были  совершенно
безликие, сделанные явно для видимости. Подарки для  родителей,  которые  он
приготовил не только от себя, но и от имени Джулианы, были совсем другие.  А
когда Ники открывал свои подарки, он не нашел там ничего от Джулианы, но тут
же объяснил родителям, что, мол, она вручит ему свой подарок позже.  И  даже
подчеркнул с улыбкой, что она непременно хотела сделать это наедине.
   На самом же деле Джулиана не подарила ничего и никому - ей просто  нечего
было дарить... Нечего, если не считать того, что было в этой  шкатулке.  Она
должна подарить это Ники. За прошедшую неделю она столько  раз  слышала  это
обращенное к нему "Ники", что невольно стала и в мыслях называть его так.  И
она сделала, кажется, все возможное и невозможное, чтобы он лучше узнал ее и
чтобы показаться перед ним  в  другом  свете.  Она  отчаянно  старалась  ему
понравиться,  часами  изобретала   необыкновенные   прически   и   тщательно
обдумывала свои туалеты.
   Было  несколько  моментов,  когда,  встретившись  с  ним  взглядом,   она
замечала, что он... смотрел на нее так же, как тогда... в  ту  ужасную  ночь
сто лет назад будто хотел поцеловать.
   Джулиана поняла, что любит его - это стало  ей  окончательно  ясно  после
проведенной вместе с ним  чудесной,  веселой  и  мучительной  рождественской
недели.
   Она узнала и кое-что другое, и это заставило ее сделать еще одну  попытку
наладить их отношения. Во-первых, и это самое  главное,  судя  по  рассказам
матери, Ники любит детей и обожает своих племянниц. Мать  рассказывала,  что
он хочет детей. И сама она тоже страстно хотела иметь внука, чтобы  он  стал
продолжателем  их  рода.  Но  при  теперешних  отношениях  между  ними   это
совершенно невозможно - и все из-за нее, Джулианы.  Именно  она  виновна  во
всем этом кошмаре, и если бы был хоть какой-то способ исправить существующее
положение вещей - она пошла бы на все. Скандал с разводом лег бы позором  не
только на Джулиану, но и на всю семью. А кроме того, за последние  пятьдесят
лет можно было пересчитать по  пальцам  случаи,  когда  иск  о  разводе  был
удовлетворен, так что они обречены на этот брак до конца своей жизни.
   Их ждет пустая жизнь, без детей, если она не попытается что-то  изменить,
и оставалось лишь одно средство, которое Джулиана еще не испробовала. Она не
показала  ему  письма.  Они  были  единственным  доказательством,  способным
убедить Ники,  что  она  не  собиралась  подстерегать  его  на  маскараде  и
расставлять ловушки, чтобы вынудить жениться.
   Было,  правда,  одно  обстоятельство:  она  не  могла   представить   ему
свидетельства своей невиновности, не раскрыв при этом  все  свои  секреты...
кто она и кем хочет стать, - свой внутренний мир, потаенные мечты и желания.
Все это было там, в письмах, и если он прочтет их, она предстанет перед  ним
еще более незащищенной и уязвимой, чем прежде.

***

   Было раннее утро, и она слышала, как Ники ходит в соседней комнате.
   Мысленно вознеся к Богу страстную  молитву,  Джулиана  подошла  к  двери,
соединяющей обе спальни, и постучала.
   Ники быстро открыл, но при взгляде на то, как она была одета, первым  его
желанием было сразу же захлопнуть перед ее носом  дверь.  В  наброшенном  на
плечи темно-вишневом бархатном пеньюаре, открывающем точеную шею, с  золотым
каскадом волос, падающим на плечи, Джулиана Скеффингтон Дю Билль была просто
неотразима.
   - В чем дело? - резко спросил он, отступая на шаг.
   - Я... я должна кое-что .. отдать вам, - сказала она, приближаясь к  нему
в своем ореоле  блестящих  волос,  сверкая  ослепительной  белизной  кожи  и
переливающегося бархата. - Вот, возьмите.
   Ники взглянул вначале на нее, а потом на то, что она ему протягивала.
   - Что это?
   - Возьмите это, пожалуйста, прошу вас.
   - Почему, черт возьми, я должен это брать? - Потому что это подарок.  Мой
рождественский подарок вам.
   - Я не хочу от вас никаких подарков, Джулиана.
   - Но ведь вы хотите иметь детей - я знаю! - сказала она,  сама  не  менее
его взволнованная тем, что решилась произнести это вслух.
   - Хочу, но я не желаю иметь их от вас, - ответил он с презрением.
   Она побледнела, но мужественно продолжала:
   - Но ведь все другие будут считаться незаконными.
   - Я смогу узаконить их потом. А теперь уходите!
   - Будьте вы прокляты!.. - вырвалось у нее. Она  швырнула  на  стол  перед
диваном коробку, в которой несла ему  свое  сердце  и  свою  душу.  -  Я  не
собиралась ловить вас на маскараде!  Когда  я  попросила  вас  погубить  мою
репутацию, я думала, что передо мной совсем не вы.
   Ленивая насмешливая улыбка, как шрам, исказила его угрюмое лицо.
   - Во-от как? - медленно и язвительно протянул он. - Так  за  кого  же  вы
меня приняли?
   - За Бога! - со слезами в голосе воскликнула Джулиана, сгорая от обиды  и
стыда, и в отчаянии топнула ногой. - Да, я молилась перед этим  и  подумала,
что это сам Бог явился ко мне! Почитайте мои письма  -  я  писала  их  своей
бабушке.
   Мама прислала их мне сюда.
   Она резко повернулась и выбежала из комнаты. Даже не взглянув на  коробку
с письмами, он налил себе выпить, уселся на  диван  и  взял  в  руки  книгу,
которую бросил туда, когда постучала Джулиана. Он  открыл  книгу  на  первой
странице, потом посмотрел на коробку. Интересно, что за уловку придумала  на
этот раз его умная и изобретательная молодая жена? Он решил прочитать только
одно из писем.
   То, что лежало наверху, было датировано прошлой весной, и он  понял,  что
Джулиана предлагала ему начать именно с него, хотя он в то  время  еще  и  в
глаза ее не видел и не знал о ее существовании.
   "Дорогая бабушка!
   Сегодня я встретила в парке одного  человека  и  попала  в  такое  глупое
положение, что просто стыдно об этом вспоминать. Про лондонских мужчин ходит
столько легенд, какие они умники и красавцы, а когда  сталкиваешься  с  ними
сплошное разочарование! И вдруг  сегодня  я  увидела  Николаса  Дю  Вилля...
Бабушка, он такой красивый... такой красивый...  Суровый,  невозмутимый,  по
крайней мере внешне. Правда, мне показалось, что он рассмеялся тому,  что  я
сказала, уходя. И если это так, то он совсем не  такой  уж  суровый,  просто
немного осторожный..."
   Через два часа из камина  вывалилось  прогоревшее  бревно  и  рассыпалось
снопом оранжевых искр, и как раз в это время Ники закончил читать и  отложил
в сторону последнее письмо. Потом он взял одно из писем, перечитанное им уже
дважды, и вновь прочел строки, от которых в душе его поднялось отвращение  к
самому себе.
   "Я знаю,  бабушка,  как  тебе  за  меня  стыдно.  Я  ведь  только  хотела
протанцевать  с  ним  три  танца,  чтобы  сэр  Фрэнсис  забрал  назад   свое
предложение... Я знала, что не нужно было позволять  ему  целовать  меня,  я
знала это, но, бабушка, если  бы  тебе  хоть  раз  пришлось  поцеловаться  с
Николасом Дю Виллем - ты поняла бы меня! Если бы ты  увидела  его  улыбку  и
услышала его смех ты бы поняла. Я  так  хочу  опять  увидеть  его  улыбку  и
услышать его смех! О, как я мечтаю исправить свою ошибку! Я так  страстно  и
безнадежно жажду этого, стремлюсь к нему, хочу его, хочу и снова хочу. И все
плачу и плачу..."
   Сидя на краешке подоконника, Джулиана не мигая смотрела в морозную ночь.
   Она крепко обхватила плечи руками, будто  это  могло  спасти  от  холода,
который с каждой минутой ожидания все глубже проникал в  ее  сердце.  Подняв
руку к заиндевевшему стеклу, она начертила пальцем круг, а  потом  другой  -
внутри первого. Когда она принялась за третий,  в  центре  круга  показалось
отражение мужчины - в рубашке с расстегнутым воротом, руки в карманах  брюк.
Он приближался к ней, и сердце Джулианы сильно и мучительно забилось.
   Он подошел к ней сзади совсем близко, и  Джулиана  молча  ждала,  пытаясь
разглядеть отражение его лица в окне, потому что боялась  того,  что  должна
была  сейчас  увидеть...  или  не  увидеть,  если  бы  повернулась  и  прямо
посмотрела ему в лицо.
   - Джулиана...
   Его голос от волнения звучал глухо и хрипло. Джулиана судорожно  перевела
дыхание и, медленно повернув голову, встретилась с ним глазами. Она  увидела
робкий взгляд и грустную, виноватую улыбку.
   - Вы подумали тогда, что я Бог, а потом - что дьявол.  А  хотите  узнать,
что подумал я, когда увидел вас?
   Стараясь справиться с охватившим ее волнением, Джулиана молча кивнула.
   - Я подумал - передо мной ангел. Не в состоянии ни дышать, ни  двигаться,
она ждала, пока он скажет, что же он думает о ней сейчас. И Ники сказал  ей.
Не отводя от нее взгляда, он серьезно и даже торжественно произнес:
   - Я тоже хочу вас, Джулиана.
   Джулиана встала, шагнула к  нему  и  тут  же  почувствовала  себя  в  его
железных объятиях. Губы его нежно и настойчиво нашли ее рот, а руки  ласково
и властно гладили спину и бедра, пытаясь прижать всю ее - и грудь, и  живот,
и ноги - к своему телу. Мучительно медленно он раздвинул ей языком  губы,  и
ей показалось, что она падает  куда-то  в  бездонную  глубину.  Его  поцелуй
показался Джулиане бесконечным; почувствовав, что сейчас задохнется, она без
сил приникла к нему, обхватив его руками за шею. Оторвавшись наконец  от  ее
губ, он нежно коснулся ртом ее щеки, уголка глаза, виска и зарылся  лицом  в
пушистые волосы.
   - Я хочу тебя, - нежно прошептал он. - Хочу.
   Она чувствовала щекой тепло его груди, сильные руки обнимали ее. Джулиана
ждала, что он  снова  ее  поцелует.  Робко  и  нерешительно  она  попыталась
поощрить его к этому, тихонько погладив по спине, а когда  в  ответ  на  эту
ласку он  лишь  крепче  прижал  ее  к  себе,  она  стала  действовать  более
решительно.
   Запрокинув голову, она пристально посмотрела в его полуприкрытые, тлевшие
сдерживаемой страстью глаза и медленно провела ладонями вверх по его  груди,
открыто приглашая к действию и глядя, как в  его  глазах  разгорается  огонь
желания.
   Ники откликнулся на ее призыв: его пальцы скользнули  ей  под  волосы  на
затылок, и, нагнувшись совсем близко  к  ее  лицу,  он  хриплым  от  страсти
голосом прошептал:
   - Боже, как я хочу...

ЭПИЛОГ

   Обтянутые шелком стены большого салона  в  великолепном  загородном  доме
Николаса  Дю  Вилля  близ  Лондона   были   увешаны   бесценными   полотнами
известнейших  мастеров  и  украшены  сокровищами,   достойными   королевских
дворцов. Сейчас в нем находился сам хозяин с четырьмя самыми своими близкими
друзьями - Уитни и Клейтоном Уэстморленд и Шеридан и Стивеном Уэстморленд. В
доме находились также родители хозяина - Юджиния и Генри Дю  Вилль.  Седьмым
гостем была вдовствующая  герцогиня  Клеймор,  которая  всегда  поддерживала
хорошие отношения с Дю Виллем-отцом и являлась матерью Клейтона и Стивена.
   В этот особый день все  гости,  разделившись  на  две  группы,  сидели  в
огромной гостиной. Одну группу  составляли  почтенные  родители  -  Юджиния,
Генри и вдова-герцогиня. В другой группе были  четверо  друзей  Николаса  Дю
Вилля, которые тоже были родителями, хотя, конечно, более молодыми.
   Восьмым в комнате был сам Николас Дю Вилль, не примыкавший ни к одной  из
групп, потому что еще не был родителем.
   Но он собирался стать им с минуты на минуту.
   Двое его друзей-мужчин, уже пережившие это невыносимо нервозное ожидание,
с видимым удовольствием наблюдали за его мучениями. Они наслаждались, потому
что  Николае  Дю  Билль  был  известен  среди  высшей   аристократии   своей
несравненной  способностью  сохранять  непоколебимое  спокойствие   и   даже
веселиться в ситуациях, заставлявших не менее утонченных джентльменов потеть
и чертыхаться.
   Сегодня, однако, от его легендарного самообладания не осталось  и  следа.
Он стоял у окна, бессмысленно и самоотрешенно потирая правой рукой  затылок.
Он остановился  там  после  того,  как  мать,  видя,  что  сын  ее  мечется,
беспокойно меря шагами ковер посреди гостиной, со смехом  сказала  ему,  что
больше не вынесет его постоянного мелькания перед глазами.
   И поскольку год назад