у что единственный, кто может сравниться с  тобой  в  несгибаемой,
стальной силе воли, это Мэтью Фаррел! Это правда, и ты сам все понимаешь,  -
мягко добавила она, - по-своему он очень на  тебя  похож  -  проницательный,
неуязвимый и готов пойти на все, чтобы добиться цели. Сначала  ты  ненавидел
его, потому что он был никем и осмелился переспать со мной. Но еще больше ты
возненавидел его за то, что он не пожелал тебе покориться, его  нельзя  было
ни согнуть, ни унизить с той самой первой ночи в клубе,  когда  ты  приказал
выгнать  Мэтта,  и  потом,  после  женитьбы.  -  Она  улыбнулась  печальной,
незлобивой улыбкой и спокойно докончила:
   - Ненавидишь Фаррела, потому что он единственный, кто оказался  таким  же
неукротимым, как и ты.
   Словно оставшись равнодушным к ее отповеди, Филип холодновато процедил:
   - Ты ведь не любишь меня, верно, Мередит? Мередит сама не  понимала,  что
испытывает к отцу. Он дал ей  жизнь,  но  пытался  управлять  каждым  шагом,
каждым вздохом. Никто не мог обвинить Филипа в том, что он  не  заботится  о
дочери, не следит за ней, потому что с самого раннего детства он не  спускал
с нее глаз. И хотя испортил ей жизнь, тем не менее  делал  все  из  любви  -
удушливой, властной, собственнической любви.
   - Я  люблю  тебя,  -  нежно  улыбнувшись,  чтобы  смягчить  горечь  слов,
призналась она, - но мне не нравится многое из того, что ты делаешь.  Ранишь
людей, не задумываясь и не сожалея, совсем как Мэтт.
   - Я делаю то, что считаю нужным, - перебил он, натягивая пальто.
   - А сейчас необходимо исправить тот вред, что ты успел причинить Мэтту, -
напомнила Мередит, - в "Гленмуре" и  комиссии  по  районированию,  и  только
потом я свяжусь с Мэттом и постараюсь все уладить.
   - И ты думаешь, что он удовлетворится этим  и  согласится  на  развод?  -
саркастически осведомился Филип.
   - Да, потому что тут есть одно преимущество - Фаррел желает  видеть  меня
своей женой не больше, чем я его - мужем. Сейчас  он  жаждет  мести,  но  не
настолько безумен, чтобы жертвовать собственной жизнью,  лишь  бы  отплатить
тебе и мне. По крайней мере я на это надеюсь. Ну а теперь ты дашь мне  слово
завтра же позвонить и попытаться изменить решение комиссии по районированию?
   Филип взглянул на дочь, явно преодолевая внутреннее сопротивление:
   - Подумаю.
   - Но этого недостаточно.
   - Больше я ничего не могу сказать. "Он явно блефует", -  решила  Мередит,
всматриваясь в замкнутое лицо, и  с  облегчением  поцеловала  отца  в  щеку.
Закрыв за ним дверь, она еще с четверть часа сидела, задумчиво уставившись в
угасающий огонь, прежде  чем  вспомнила,  что  сказал  Паркер  о  завтрашнем
совещании совета директоров. Они собираются избрать исполняющего обязанности
президента! И Паркер не собирается участвовать  в  голосовании  из-за  своих
отношений с Мередит! Сегодня, однако, она настолько измучилась, что даже  не
находила в себе сил волноваться.
   Блок дистанционного управления телевизором лежал на столе, и, потянувшись
к нему,  Мередит  неожиданно  вспомнила  о  телеинтервью  Мэтта  с  Барбарой
Уолтере. Она говорила о его успехе у  знаменитых  женщин,  и  Мередит  снова
пожала плечами. Как она могла поверить, что может быть счастлива  с  Мэттом?
Она и Паркер понимают друг  друга,  всю  жизнь  вращаются  в  одних  кругах,
принадлежат  к  одному   классу   -   классу   людей,   которые   занимаются
благотворительностью  и  посвящают  свое  время  решению  насущных   проблем
общества. Они не обсуждают собственное богатство на людях и  по  телевизору,
не говорят о пошлых любовных связях!
   "И сколько бы денег ни прибавилось у Мэтью Фаррела, -  с  горечью  думала
она, - с какими бы знаменитыми красавицами он ни спал, по-прежнему останется
таким, каким был всегда, - безжалостным,  злобным  и  высокомерным.  Жадным,
бессовестным..."
   Мередит в тупом изумлении  уставилась  на  погашенный  экран  телевизора.
Странно.., но почему-то ей казалось, что у него сложилось  столь  же  низкое
мнение о ней! Правда, после всех высказываний в адрес Мэтта и его  отца  она
сама о себе не слишком хорошо  думала.  Какой  дешевый  прием  -  оскорблять
человека за его происхождение.., и кроме того, Мередит всегда  питала  нечто
вроде безмолвного восхищения людьми, обладающими достаточной  силой  тела  и
духа,  чтобы  заниматься  тяжелым  физическим   трудом.   Немалое   мужество
необходимо, чтобы день за днем возвращаться к  неблагодарной,  не  требующей
умственной отдачи работе, единственным  вознаграждением  за  которую  служил
еженедельный выплатной чек. Мередит  издевалась  над  семьей  и  воспитанием
Мэтта лишь потому, что не смогла отыскать другого уязвимого места.
   Резкий звонок телефона отвлек ее от невеселых  мыслей,  и  Мередит  взяла
трубку. Громкий взволнованный голос Лайзы ударил в уши:
   - Мер, как все прошло? Ты сказала, что позвонишь сегодня после встречи  с
Фаррелом!
   - Знаю, я пыталась разыскать тебя, когда вернулась в офис, но не смогла.
   - Я ненадолго уходила. Так все же  чем  окончилось?  Мередит  уже  дважды
рассказывала о столкновении с Мэттом, и у нее просто не осталось сил,  чтобы
повторять все в третий раз.
   - Неудачей. Можно я расскажу подробности завтра?
   - Понимаю. Как насчет ужина?
   - Хорошо. Но только завтра моя очередь готовить.
   - О нет, - поддразнила Лайза. - У меня еще  с  того  раза  несварение  не
прошло! Лучше я куплю что-нибудь в китайском ресторанчике!
   - Ладно, только плачу я!
   - Справедливо. Принести что-нибудь еще?
   - Если хочешь услышать  насчет  моей  встречи  с  Мэттом,  принеси  пачку
салфеток.
   - Настолько все плохо?
   - К сожалению.
   - В таком случае, может, стоит принести револьвер? - пошутила Лайза. -  И
после ужина можно будет отправиться его выслеживать.
   - Не искушай меня, - отозвалась Мередит, невольно улыбаясь.

Глава 29

   На следующий день, ровно в половине второго, Мередит вышла из  рекламного
отдела и направилась к своему кабинету. Все утро, где бы она ни  появлялась,
люди оборачивались и глядели ей вслед, и у Мередит не возникало сомнений,  в
чем причина  такого  внимания.  Она  раздраженно  нажала  кнопку  лифта,  не
переставая думать о новой безобразной выходке Салли Мэнсфилд, напечатавшей в
"Трибюн" очередную заметку;
   "Друзьям Мередит Бенкрофт, ошеломленным тем, как высокомерно она  осадила
самого завидного жениха Чикаго Мэтью Фаррела  на  благотворительном  балу  в
опере две недели назад, пришлось пережить новое потрясение. Парочка  обедала
вместе в "Лендриз" за одним из самых уютных столиков в глубине зала. Правда,
наш холостяк поистине не  любит  зря  терять  времени:  тем  же  вечером  он
сопровождал великолепную Элишу Эйвери на премьеру "Укрощения  строптивой"  в
"Литтл Тиэтер".
   Ворвавшись в кабинет, Мередит  сердитым  рывком  открыла  ящик  стола,  в
который раз поражаясь мелочной мстительности репортера -  ближайшей  подруги
бывшей жены Паркера. Салли явно замыслила выставить Паркера в  роли  глупого
обманутого жениха, которого вот-вот бросят.
   - Мередит, - напряженно окликнула Филлис, - секретарь  мистера  Бенкрофта
только сейчас звонила и сказала, что он немедленно хочет тебя видеть.
   Отец крайне редко вызывал Мередит без предварительного предупреждения. Он
предпочитал  встречаться  со   своими   администраторами   на   еженедельных
совещаниях, а с остальными делами разбираться по телефону. Мередит и  Филлис
молча переглянулись, единодушно предположив, что неожиданный  вызов,  должно
быть, связан с назначением нового временного президента.
   Это заключение подтвердилось,  когда,  добравшись  до  приемной,  Мередит
увидела  всех  остальных  исполнительных  вице-президентов,  включая  Аллена
Стенли, который на прошлой неделе был в отпуске.
   - Мисс Бенкрофт, - сказала секретарь отца, жестом подзывая ее,  -  мистер
Бенкрофт просил вас войти немедленно.
   Радость затопила сердце Мередит. Она торопливо шагнула к двери. Поскольку
ей первой расскажут о решении, - значит, логично предположить,  что  выбрали
именно ее! Как отец, дед и все остальные Бенкрофты,  Мередит  займет  место,
принадлежащее ей по праву рождения. Вернее  говоря,  ей  позволят  доказать,
чего она стоит, дав возможность полгода проработать в должности президента.
   Еле сдерживая глупые, сентиментальные слезы, Мередит постучала в дверь  и
вошла в кабинет. Никто, кроме Бенкрофтов, никогда не занимал его,  не  сидел
за этим столом - как она могла забыть об этой традиции?
   Отец стоял у окна со сцепленными за спиной руками.
   - Доброе утро, - жизнерадостно поздоровалась она.
   - Доброе утро,  Мередит,  -  кивнул  он,  с  необычно  дружелюбным  видом
оборачиваясь, и сел на свое обычное место - высокое вращающееся кресло. Хотя
в кабинете стояли диван и журнальный столик, он никогда не подходил к ним  и
никого не приглашал там устроиться, предпочитая разговаривать с людьми через
разделяющий их широкий старинный резной письменный стол. Мередит никогда  не
могла понять, делает ли он это сознательно,  пытаясь  запугать  посетителей,
или просто по старой привычке. Так или иначе,  иногда  служащим,  включая  и
Мередит, становилось немного не по себе, когда приходилось идти от  двери  к
стулу под строгим взглядом хозяина.
   Но сегодня, как заметила Мередит, он проявлял невиданное  терпение,  хотя
не встал при ее приближении. Правда, хорошее воспитание и обычай  требовали,
чтобы мужчина вставал при виде входившей в  комнату  женщины,  на  женщин  -
служащих "Бенкрофт"  это  не  распространялось,  и  хотя  остальные  мужчины
поднимались с места, Филип никогда не делал этого, выказывая таким  способом
неудовольствие по поводу присутствия  представительниц  слабого  пола  среди
руководителей  высшего  уровня.  Однако  вне  магазина  отец  неукоснительно
соблюдал приличия. За годы работы в универмаге Мередит смирилась и  привыкла
к двум совершенно различным сторонам характера отца, хотя, бывало,  все  еще
расстраивалась, когда,  поцеловав  отца  на  ночь,  утром  получала  в  знак
приветствия едва заметный кивок.
   - Мне нравится твое  платье,  -  сказал  он,  одобрительно  оглядывая  ее
бежевое кашемировое платье.
   - Спасибо, - пораженно пролепетала Мередит.
   - Терпеть не могу видеть тебя в этих  вечных  строгих  костюмах!  Женщины
должны носить платья!
   И, не дав ей возможности ответить, кивком указал на один  из  стульев,  и
Мередит уселась, безуспешно пытаясь скрыть нервозность.
   -  Я  послал  за  всеми  администраторами,  потому  что   хотел   сделать
объявление, но сначала собирался поговорить с тобой. Совет директоров решил,
кому отдать должность временного президента.
   Он помедлил, и Мередит наклонилась вперед, изнемогая от напряжения.
   - Они выбрали Аллена Стенли.
   - Что?! - охнула она, дернувшись, как от удара, вне себя от шока, гнева и
неверия.
   - Я сказал, выбрали Аллена Стенли. Не собираюсь лгать - они  сделали  это
по моей рекомендации.
   - Аллен Стенли,  -  перебила  Мередит,  вскакивая  и  разъяренно  сверкая
глазами, - находится на грани нервного срыва с  того  дня,  как  умерла  его
жена! У него нет ни опыта, ни умения вести торговые операции...
   - Он двадцать лет проработал в должности главного  бухгалтера-контролера!
- отрезал отец, но Мередит отказывалась слушать.
   На этот раз ее не запугаешь! Взбешенная не только тем, что у  нее  отняли
возможность,  законную  возможность  показать   свои   способности,   но   и
откровенной глупостью выбора, она оперлась кулаками о стол:
   - Аллен Стенли -  счетовод!  Финансист!  Бухгалтер!  Ты  не  мог  сделать
худшего выбора и прекрасно знаешь это! Любой, любой  из  кандидатов  гораздо
больше соответствовал бы должности!
   И тут она поняла.., и осознание  случившегося  привело  Мередит  в  такой
ужас, что она едва не лишилась сознания.
   - Так вот почему ты рекомендовал Стенли, верно? Потому что он  не  сможет
управлять "Бенкрофт" так же хорошо, как ты! Намеренно  подвергаешь  компанию
опасности разорения из-за своего чрезмерно раздутого самолюбия...
   - Я не потерплю разговора в подобном тоне!
   - Не смей пытаться применить ко мне родительскую власть именно сейчас!  -
яростно  отмахнулась  Мередит.  -  Сам  тысячу  раз  предупреждал,  что  тут
кончается наше родство! Я не ребенок, и  ты  говоришь  не  с  дочерью,  а  с
вице-президентом, и одним из самых крупных держателей акций!
   - Если любой вице-президент осмелился бы сказать мне  нечто  подобное,  я
немедленно бы уволил его...
   - Тогда уволь меня! - вскинулась Мередит. - Нет, такого удовольствия тебе
не доставлю! Я ухожу! Сама. Через четверть часа на твоем столе будет  лежать
мое заявление.
   Но прежде чем она сделала шаг к порогу, отец рухнул в кресло.
   - Сядь! - приказал он. -  И  поскольку  ты  намерена  ссориться  в  самый
неподходящий момент, лучше выложить карты на стол.
   - Прекрасная идея! - отпарировала Мередит, садясь.
   - Ну а теперь... - с едким сарказмом объявил он. - Правда  заключается  в
том, что ты злишься не из-за того, что я выбрал Стенли, а из-за того, что не
выбрал тебя!
   - Я расстроена из-за того и другого.
   - Так или иначе у меня есть веские  причины  не  назначать  тебя  на  эту
должность. Прежде всего, ты недостаточно взрослая и опытная, чтобы взять  на
себя бразды правления этой компанией.
   - Неужели? - бросила Мередит. - И как ты пришел к такому  заключению?  Ты
был на год старше меня, когда дед поставил тебя во главе  компании.  Но  это
совсем другое дело.
   - Конечно, - согласилась она дрожащим от гнева голосом. - Твои  успехи  в
то время были гораздо  менее  впечатляющими,  чем  мои!  Собственно  говоря,
единственное, что тебе удавалось, - вовремя приходить на работу!
   Мередит увидела, как отец прижал руку к груди, словно  пытаясь  заглушить
боль, и это еще больше обозлило ее.
   - И нечего разыгрывать сердечный приступ, потому что я  все  равно  скажу
то, что думаю, и ничто меня не остановит!
   Филип, побелев, выпрямился, но Мередит неумолимо продолжала:
   - Ты - лицемер. Ханжа! И настоящая причина твоего отказа  назначить  меня
президентом кроется в том, что я женщина.
   - Ты почти не ошиблась, - процедил он с  подавленной  яростью,  почти  не
уступающей ее бешенству. - Там, в приемной,  ждут  люди,  которые  посвятили
этому магазину десятилетия своей жизни. Десятилетия! Не годы!
   - Неужели? - саркастически хмыкнула она. - И сколько  из  них  вложили  в
него миллионы собственных денег? Следовательно, ты не  только  блефуешь,  но
еще и лжешь! Двое вице-президентов пришли  сюда  одновременно  со  мной,  но
получают более высокое жалованье!
   Руки Филипа судорожно сжались в кулаки.
   - Я нахожу эту дискуссию бессмысленной.
   - Верно, - с горечью согласилась она. - Пойду писать заявление.
   - Думаешь, что сможешь отыскать место? - осведомился он, явно намекая  на
то, что лучшей работы она в жизни не найдет.
   - Да в любой торговой фирме!  -  заявила  Мередит,  слишком  разъяренная,
чтобы представить, какие муки доставит ей подобное отречение.  "Бенкрофт"  -
ее жизнь и все надежды на будущее. - "Маршал Филдз" немедленно возьмет меня,
да и "Мэй компани" или "Нейманз"...
   - Теперь ты блефуешь! - рявкнул он.
   - Вот посмотришь, - гордо объявила она, хотя в душе умирала от  горя  при
мысли о том, что придется работать на конкурентов "Бенкрофт", и чувствовала,
что сейчас лишится сознания под натиском эмоций, обуревавших ее.
   - Прошу всего один раз, будь честным со мной... - устало  попросила  она,
не пугаясь каменного молчания отца. - Ты ведь и не  собирался  доверить  мне
магазин, верно? Ни теперь, ни в будущем, не важно, как долго и усердно я  ни
проработала бы здесь, что бы ни сделала и ни придумала.
   - Не собирался.
   В  глубине  души  она  всегда  знала  это,  но  сейчас   пошатнулась   от
потрясенного осознания отцовской несправедливости.
   - Потому что я женщина, - заключила она, - Это  одна  причина.  Никто  из
этих мужчин не согласится работать на женщину.
   - Это бред, - одеревенело пробормотала  Мередит.  -  И  незаконно.  Кроме
того, еще и не правда, и ты  прекрасно  понимаешь  это.  Десятки  мужчин  из
отделов,  подчиненных  мне,  ежедневно   отчитываются   передо   мной.   Это
эгоистическое лицемерие заставляет тебя считать, что  я  не  могу  управлять
компанией.
   - Может быть, и  так,  -  взорвался  отец.  -  А  может,  потому,  что  я
отказываюсь помогать и  способствовать  тебе  в  твоем  намерении  посвятить
"Бенкрофт" всю жизнь! Я решусь на все, чтобы ты не смогла сделать карьеру ни
здесь, ни в любом другом магазине! Не хочу, чтобы твоя жизнь была загублена!
Поэтому и не допущу, чтобы ты  унаследовала  мой  пост.  Нравятся  тебе  мои
мотивы или нет, но я по крайней мере знаю,  каковы  они.  Ты  же,  со  своей
стороны, сама не понимаешь,  отчего  намерена  стать  следующим  президентом
"Бенкрофт"!
   - Что?! - в полном недоумении пролепетала  она.  -  Так,  может,  ты  мне
объяснишь, в чем дело?
   - Прекрасно. Одиннадцать лет назад ты вышла за подонка,  охотившегося  за
твоими деньгами,  который  наградил  тебя  ребенком.  Потеряв  младенца,  ты
обнаружила, что больше не можешь иметь детей.  И  неожиданно,  -  с  горьким
торжеством закончил он, - ты  открыла  в  себе  глубокую  горячую  любовь  к
"Бенкрофт энд компани" и неодолимое желание стать ей матерью родной!
   Мередит  молча  глядела  на  него,  хотя  в  мозгу   вихрем   проносились
убедительные аргументы, доводы и разоблачения, а в горле набухал болезненный
слезный ком. Пытаясь говорить ровным, спокойным голосом, она ответила:
   - Я любила это место с тех пор, как научилась ходить. Любила  задолго  до
встречи с Мэтью Фаррелом и любила после того, как он исчез  из  моей  жизни.
Собственно говоря, я могу точно сказать, в какой день решила работать  здесь
и стать когда-нибудь президентом. Мне было шесть лет, и ты привел меня  сюда
и велел подождать, пока  ты  поговоришь  с  советом  директоров.  И  еще  ты
приказал, - продолжала она, задыхаясь, - сидеть здесь,  в  твоем  кресле,  и
хорошо себя вести. И я хорошо себя вела. Сидела здесь, трогала твои ручки  и
карандаши, и нажала кнопку на переговорном устройстве, и вызвала секретаршу,
и она вошла, а я продиктовала ей письмо. Письмо тебе.
   Филип побелел так, что Мередит сразу поняла: он тоже вспомнил это письмо.
   - Там говорилось...
   Она снова прерывисто вздохнула, отчаянно стараясь, чтобы он не увидел  ее
слез.
   - "Дорогой отец, я собираюсь учиться и работать очень  усердно  и  много,
чтобы когда-нибудь ты гордился мной и позволил  работать  здесь,  как  ты  и
дедушка. А если я буду хорошей, ты позволишь мне еще раз  посидеть  в  твоем
кресле?"
   Ты прочел письмо, и сказал, что, конечно, позволишь, - глядя  на  него  с
гордым презрением, объявила Мередит. - Я сдержала свое слово, но ты  никогда
не намеревался сдержать  свое.  Другие  девочки  играли  в  дочки-матери,  -
добавила она с задушенным смешком. - Но не я.
   Гордо подняв подбородок, Мередит добавила:
   - Я все-таки считала, что ты меня  любишь.  Знаю,  ты  жалел,  что  я  не
родилась мальчиком, но никогда не понимала, что тебе попросту  наплевать  на
меня, потому что  я  всего  лишь  девчонка.  Всю  жизнь  ты  заставлял  меня
презирать маму, потому что она покинула нас, но теперь я стала задумываться,
действительно ли это так, или ты просто прогнал  ее  от  себя,  как  прогнал
сейчас меня. Завтра на твоем столе будет лежать мое заявление об уходе.
   Заметив на его лице понимающую ухмылку, Мередит  подняла  подбородок  еще
выше:
   - У меня назначено несколько встреч, и  придется  все-таки  провести  их,
нельзя заставлять людей ждать.
   - Если  тебя  не  будет  здесь,  когда  я  объявлю  о  своем  решении,  -
предупредил он, видя,  что  Мередит  шагнула  к  боковой  двери,  ведущей  в
конференц-зал, а оттуда - в холл, - они посчитают, что ты выбежала отсюда  в
слезах, по