дурак заявлял Греверли, что намерен жениться на вас.  И
не знаете также, что должны были отправиться в  монастырь  немедленно  после
нашей свадьбы в Меррике? Что навеки связало б меня  с  вами  и  одновременно
лишило наследников? И если вы мне еще раз солжете... - Он выхватил у  Дженни
кубок с вином и рванул ее к себе.
   - Что вы заявляли? - шепнула она.
   - Хватит этой ерунды, -  коротко  отрезал  он  и  зажал  ей  рот  крепким
поцелуем. К его удивлению, она не противилась. А когда Ройс  поднял  голову,
она смотрела на него, и подобного выражения в синих глазах он никогда прежде
не видывал.
   Блаженное, предательское тепло проникало в каждую клеточку Дженни, покуда
она глядела в его колдовские глаза.
   - Почему? - прошептала она. - Почему вы ему заявляли, что намерены на мне
жениться?
   - В тот момент я лишился рассудка, - холодно объявил он.
   - Из-за меня? - прошептала она, так увлеченно прислушиваясь к зову своего
сердца, что спрашивала не задумываясь.
   - Из-за вашего соблазнительного тела,  -  грубо  ответил  он,  но  Дженни
сердцем  чуяла  еще  что-то...  прозревала  еще  одну   причину,   настолько
невероятную, что боялась подумать о ней. Она объясняла все.
   - Я не знала, - просто призналась Дженни, - Я никогда и не  предполагала,
что вы захотите жениться на мне.
   - Стало быть, если б знали, то отослали бы прочь своего сводного брата  и
остались со мной в Хардине? - усмехнулся он.
   И Дженни пошла на величайший риск, сказав правду:
   - Если бы... если бы знала, как буду себя чувствовать после побега, может
быть, и осталась бы. - Увидев,  как  отвердели  его  скулы,  она  машинально
подняла руку и коснулась кончиками пальцев загорелой щеки. - Пожалуйста,  не
смотрите на меня так, - прошептала она, заглядывая ему в глаза. - Я  вам  не
лгу.
   Пытаясь не обращать внимания на  невинную  нежность  ее  прикосновения  и
подавить внезапное воспоминание о том, как она целовала его шрамы, Ройс  без
всякого выражения произнес:
   - И я должен поверить, будто вы ничего не знали о заговоре отца?
   - Я не собиралась ни в какой монастырь, а отправилась бы утром с вами,  -
простодушно сказала она. -  Я  никогда  не  согласилась  бы  на  подобную...
низость. Устав от бесконечного вранья, он сгреб ее в объятия и поцеловал, но
вместо  того  чтобы  сопротивляться  жесткому,  наказующему   поцелую,   она
вытянулась на цыпочках ему навстречу, скользнув ладонями по  груди  Ройса  и
обвивая руками шею.
   И вместе с нарастающей страстью возникало ужасное  предчувствие,  что  он
ошибался. Во всем. Оторвав от нее губы, он удерживал ее в  крепком  объятии,
переводя  дух.  Наконец,  когда  смог  заговорить,  слегка   отодвинул   ее,
подтолкнул подбородок вверх, испытывая необходимость - желание -  увидеть  в
глазах ответ на вопрос, который сейчас задаст.
   - Посмотри на меня, Дженнифер, - тихо попросил он.
   Она подняла на него невинные, бесхитростные и необычно доверчивые  глаза.
И вопрос его прозвучал как утверждение:
   - Ведь ты ничего не знала о заговоре отца, правда?
   - Не было никакого заговора, - сказала она.
   Ройс запрокинул голову и закрыл глаза, пытаясь отгородиться от  очевидной
истины: принудив ее сперва выслушать в  собственном  доме  колкости  от  его
соотечественников, он выволок девушку из постели, силой заставил  венчаться,
протащил через всю Англию  и,  чтобы  мило  покончить  со  всем,  час  назад
галантно согласился простить ее и не поминать старое.
   Стоя перед выбором - разбить ли ее  иллюзии  насчет  отца  или  позволить
считать себя бессердечным безумцем, - Ройс выбрал  первое.  Он  не  настроен
любезничать, тем более ценой собственного брака.
   - Дженнифер, - тихо молвил он, - я  совсем  не  такое  чудовище,  как  вы
имеете все  основания  думать.  Заговор  был.  Вы  хотя  бы  выслушаете  мои
объяснения?
   Дженни кивнула, но подаренная ему улыбка давала понять, что  она  считает
его престранным созданием.
   - Направляясь в замок Меррик, я с полной  уверенностью  ожидал,  что  ваш
отец или кто-то из клана  попытается  нарушить  договор,  гарантирующий  мою
безопасность в Шотландии на время, потребное для заключения нашего брака.  Я
расставил людей на дороге, ведущей в Меррик, и отдал  приказ  не  пропускать
никого без расспросов.
   - И они не обнаружили  никого,  кто  попытался  бы  нарушить  договор,  -
убежденно заключила она.
   - Нет, - признал  Ройс.  -  Но  они  обнаружили  караван  с  аббатисой  в
сопровождении дюжины человек, который с  излишней  поспешностью  двигался  к
Меррику. В отличие от того, что вы имеете все основания думать, -  с  кривой
усмешкой добавил он, - ни у людей моих, ни у меня нету обыкновения  нападать
на священнослужителей. Однако, следуя моим  распоряжениям,  они  расспросили
компанию, на сей чрезвычайный случай убедив аббатису,  что  приданы  ей  для
охраны. Она, в свою очередь, охотно призналась, что едет за вами.
   Изящно изогнутые брови Дженни озадаченно и недоуменно нахмурились, и Ройс
почти пожалел, что решил поведать ей правду.
   - Дальше, - сказала она.
   - Аббатиса с компанией задержалась  из-за  проливных  дождей  на  севере,
поэтому, между прочим, вашему отцу и благочестивому брату Бенедикту пришлось
изобретать бессмысленное объяснение, будто  бы  добрый  монах  на  минуточку
занемог и не в силах свершить обряд. По словам аббатисы выходило, что  некая
леди Дженнифер Меррик решила удалиться в монастырь в результате  нежеланного
замужества. Муж, как поняла аббатиса, вознамерился воспрепятствовать решению
леди посвятить свою жизнь Богу, так что она и отправилась содействовать леди
Дженнифер, помогая ее отцу вызволить бедняжку из Меррика - и из  ненавистных
объятий супруга - тайно.
   Отец  ваш  задумывал  идеальную  месть:  поскольку  наш  брак   до   сего
происшествия был бы уже заключен, об аннуляции для  меня  не  могло  быть  и
речи.  Конечно,  потребовался  бы  развод.  Лишившись  возможности  жениться
вторично, я лишался и возможности произвести на свет законного наследника, и
таким образом все это - Клеймор и остальное мое достояние - вновь перешло бы
к королю после моей смерти.
   - Я... я не верю вам, - бесцветным голосом проговорила Дженни, а потом  с
разрывающей сердце искренностью призналась:
   - Но не сомневаюсь, что вы в это доверили. Только правда в том, что  отец
никогда не запер бы меня на всю жизнь, не позволив  по  крайней  мере  самой
сделать выбор.
   - Запер бы, и собирался запереть. Дженни затрясла головой с такой силой и
яростью, что Ройс вдруг понял: она не вынесет этого разоблачения.
   - Отец... любит меня. Он не сделал бы  этого.  И  даже  не  стал  бы  вам
мстить.
   Ройс сморщился, чувствуя себя тем самым варваром из-за того, что  пытался
разбить ее иллюзии.
   - Вы совершенно правы. Я... это была ошибка. Она кивнула:
   - Ошибка.
   И улыбнулась мягко и счастливо, отчего сердце его чаще забилось, ибо  это
не походило ни на одну другую подаренную ему прежде улыбку. Эта улыбка  была
полна доверчивости, и одобрения, и чего-то еще, чего он не мог распознать.
   Дженни пошла к окну, глядя в звездное небо. На башнях  горели  факелы,  и
силуэт дозорного на стене четко вырисовывался на оранжевом фоне. Но мысли ее
были  заняты  высоким  черноволосым  мужчиной,  стоящим   позади   нее.   Он
намеревался жениться на ней, и открытие это  наполняло  ее  таким  пьянящим,
всепоглощающим чувством, что рядом с ним меркли все мысли  о  патриотизме  и
мести.
   Она протянула руку, лениво обводя кончиком пальца его красивое  отражение
в холодном стекле, вспоминая все те бессонные ночи  в  замке  Меррик,  когда
тело ее казалось опустошенным, горящим и требовало его. Она слышала, как  он
приближается к ней, и знала, что сейчас произойдет между ними, так же  точно
как знала, что любит его. Не взыщи. Господи, любит врага  своего  семейства.
Она знала это в Хардине, но тогда была сильней... и боялась.  Боялась  того,
что с ней станется, если  она  позволит  себе  полюбить  человека,  который,
казалось, видит в ней только временную забаву. И так же точно Дженни  знала,
что и он ее любит. Это все объясняло - его гнев, его смех,  его  терпение...
его речь во дворе.
   Она осязаемо чувствовала его присутствие еще до  того,  как  он  медленно
обвил ее рукой, привлекая к себе. В оконном стекле их глаза  встретились,  и
Дженни, не отводя взгляда, попросила его дать одно обещание,  которое  сняло
бы с нее вину за то, что она подарит ему любовь  и  жизнь.  Тихим,  дрожащим
голосом она промолвила:
   - Вы поклянетесь никогда не посягать на жизнь моих родичей?
   И он ответил страдальческим шепотом:
   - Да.
   Она содрогнулась от  пронзительного  прилива  нежности,  смежила  веки  и
прислонилась к нему спиной. Он склонил  голову,  прижался  губами  к  виску,
ладонь не спеша поползла вверх ласкать полную  грудь.  Губы  провели  жаркую
дорожку по щеке к ушку, рука пробралась под платье, ладонь  охватила  грудь,
большой палец принялся играть с напрягшимся соском.
   Купаясь в море чистейшего наслаждения, Дженни не чувствовала ни стыда, ни
вины, когда платье упало к ногам; когда лежала в постели, а он шел к ней,  и
голые плечи бронзой отливали в пламени свечей;  когда  он  прильнул  к  ней,
умело раздвинув языком губы. Покоряясь, она с тихим стоном закинула руки ему
на шею, поглаживая пальцами завитки на затылке, изо всех сил прижимая к себе
его голову. Изголодавшееся тело Ройса не  могло  вытерпеть  этого  невинного
порыва. Приподняв ее бедра,  он  соприкоснулся  с  ней  своими  напрягшимися
чреслами, и тела их слились.
   Она отвела свои губы, и он чуть не застонал от разочарования, решив,  что
напугал ее безудержной страстью, но, открыв глаза,  увидел  на  ее  лице  не
испуг и не отвращение, а изумление. Грудь его перехватило  от  нежности,  он
лежал неподвижно, глядя  на  Дженни,  которая  обхватила  его  щеки  руками,
благоговейно-ласково  коснулась  пальчиками  век,  скул,  подбородка,  потом
приподнялась и поцеловала со страстью, почти не уступающей его чувству.  Она
извернулась в объятиях, утопила его  в  подушках,  накрыв  волосами,  словно
атласной вуалью, и принялась целовать глаза,  нос,  уши,  а  когда  ущипнула
губами сосок, Ройс потерял голову.
   - Дженни... - простонал он, водя ладонями по ее спине, бедрам и ягодицам,
зарываясь пальцами в  ее  волосы,  вновь  прижимаясь  губами  к  лихорадочно
горящему рту.
   - Дженни... - хрипло шептал он, накрывая ее своим телом.
   - Дженни... - бормотал он, жадно пробуя на вкус ее груди, живот и бедра.
   Он не мог удержаться, чтобы не повторять ее имя. Оно  звучало  музыкой  в
сердце, когда она  обхватила  его  руками,  и  приподнялась,  и  добровольно
приняла в себя налитую мужскую плоть; оно разливалось  в  крови,  когда  она
радостно встретила первый буйный удар его тела; оно пронизывало каждый нерв,
когда она двигалась  в  такт  его  яростным  целеустремленным  толчкам;  оно
взорвалось, точно гром, когда она  крикнула:  "Я  люблю  тебя!"  -  впиваясь
ногтями в спину и содрогаясь всем телом, которое сотрясали  набегающие  одна
за Другой волны экстаза.
   Напрягшись в отчаянной  жажде  облегчения,  Ройс  отнял  от  нее  губы  и
приподнялся, опершись на руки, ожидая, когда в ней стихнет  дрожь,  глядя  в
прекрасное затуманенное лицо. А потом, не в силах  более  сдерживаться,  еще
раз - в  последний  раз  -  погрузился  в  нее,  шепча  это  имя.  Тело  его
конвульсивно дрогнуло, еще, и еще, и еще раз, покуда он переливал в нее свою
жизнь.
   Лежа на спине, он ждал, когда уймется безумное биение сердца,  поглаживая
рукой ее атласную кожу и все еще удивляясь своей взрывной  страсти.  За  все
годы многочисленных любовных приключений и жарких интрижек он  не  испытывал
ничего сродни тому потрясающему экстазу, который только что пережил.
   Дженни подняла голову, он наклонился, заглянув ей в глаза. И в подернутой
дымкою синей бездне видел такое же изумление и смятение.
   - О чем ты думаешь? - спросил он, нежно улыбаясь.
   Ответная улыбка тронула ее губы? пальцы  забегали  по  заросшей  волосами
груди.
   Дженни занимали  только  две  мысли,  и  вместо  того  чтоб  открыться  в
непреодолимом желании услышать от него  признано  в  любви,  она  поделилась
другой.
   - Я думала, - горестно прошептала  она,  -  что  если  б  так  было...  в
Хардине... я наверняка не убежала бы с Уильямом.
   - Если б там было так, - заявил Ройс с улыбкой, перерастающей  в  широкую
кривую ухмылку, - я  кинулся  бы  за  тобой  вдогонку,  Не  ведая,  с  какой
легкостью может снова разжечь  его,  Дженни  провела  пальцами  по  твердому
плоскому животу.
   - А почему не кинулся?
   - В то время я был под арестом, - сухо отвечал он, перехватил  любопытную
ручку, накрыл ладонью, чтобы она не двинулась ниже, - за отказ  выдать  тебя
Греверли, - добавил он и выпустил руку.
   У него тут же захватило дух, ибо ладошка скользнула по внутренней стороне
бедра.
   - Дженни... - хрипло предупредил он, но желание уже затопило  его.  Глухо
усмехнувшись, он подхватил ее, приподнял и нежно, но твердо усадил на себя.
   - Делай что хочешь и сколько хочешь, крошка, - поддразнил он. - Я целиком
и полностью к твоим услугам.
   Но смех его оборвался, когда жена прильнула к нему  и  прижалась  ко  рту
своими губами.

Глава 21

   Дженни стояла у окна на балкон, глядела  во  двор,  на  лице  ее  плавала
улыбка, воспоминания о прошедшей ночи переполняли душу.  Судя  по  положению
солнца, утро было в самом  разгаре,  а  она  поднялась  меньше  часа  назад,
заспавшись дольше, чем когда-либо в жизни.
   Утром Ройс долго и настойчиво занимался с нею любовью, на сей раз с такой
редкостной сдержанной нежностью, что даже сейчас  сердечко  Дженни  усиленно
билось. Он не сказал, что любит ее, но любил ее  -  она,  будучи  совершенно
неискушенной в любовных делах, была в этом уверена. Зачем бы ему  иначе  так
ее одаривать? Зачем так заботиться о ней в постели?
   Дженни погрузилась в раздумья и не заметила, как в комнату  вошла  Агнес.
По-прежнему улыбаясь, она обернулась к служанке, державшей еще одно поспешно
перешитое для нее одеяние, теперь из мягкого кремового кашемира. Невзирая на
суровое, полное мрачных предзнаменований выражение  лица  горничной,  Дженни
окончательно преисполнилась решимости разбить все преграды и  подружиться  с
прислугой. Разумеется, раз уж она покорила Волка, наладить добрые  отношения
со слугами не составит труда.
   Подыскивая, что бы сказать горничной, она взяла платье,  и  на  глаза  ей
попалась бадья в алькове. Уцепившись за  это  как  за  безопасную  тему  для
разговора, она заметила:
   - Этот чан так велик, что в него можно засунуть человека четыре, а  то  и
пять. Мы дома купаемся в озере или в маленьких деревянных бадьях,  вмещающих
столько воды, чтоб покрыла тебя по грудь.
   - Тут Англия, миледи, - указала  Агнес,  собирая  наряд,  который  Дженни
надевала прошлым вечером. Госпожа  бросила  на  нее  изумленный  взгляд,  не
уверенная, прозвучала ль в ответе нотка превосходства или нет.
   - А что, разве в Англии во всех больших  домах  такие  огромные  чаны,  и
настоящие камины, и... - она подняла руку, широким жестом охватив  роскошную
комнату с бархатными драпировками и толстыми  коврами,  устилающими  пол,  -
...и все такое?
   - Нет, миледи. Да только вы в  Клейморе,  а  сэр  Альберт  -  управляющий
нашего хозяина и управляющий старого  лорда  -  получил  указание  содержать
Клеймор как замок, достойный самого короля. Серебро чистят каждую  неделю  и
пыли не дозволяют садиться ни на ковры, ни на пол. А если что-то приходит  в
негодность, его выбрасывают и. приносят другое.
   - Должно быть, надо много трудиться, чтобы держать все в таком  идеальном
порядке, - заметила Дженни.
   - Правда, но раз новый  хозяин  сказал  сэру  Альберту,  что  тот  должен
делать, сэр Альберт, хоть он упрям и горд, подчинится, чего бы  он  там  про
себя ни думал про того, кто ему приказывает.
   Последнее  поразительное  замечание  было  наполнено  такой  колкостью  и
негодованием,  что  Дженни  ушам  своим  не  поверила.   Нахмурившись;   она
повернулась кругом и посмотрела на горничную:
   - Агнес, что вы хотите сказать?
   Агнес явно  сообразила,  что  сболтнула  лишнее,  побледнела,  замерла  и
глянула на Дженни с неописуемым испугом.
   - Я ничего не сказала, миледи! Ничего! Мы все очень гордимся,  что  новый
хозяин вернулся домой, и ежели все его враги нагрянут сюда, мы  с  гордостью
отдадим ему свой урожай, и своих мужчин, и своих детей, если это понадобится
для битвы. С гордостью! - выкрикнула она низким, отчаянным голосом. - Все мы
- люди добрые, верные и не держим на хозяина никакого  зла  за  то,  что  он
сделал. И надеемся, что и он на нас зла не держит.
   - Агнес, - мягко проговорила Дженни, - вам не надо бояться меня. Я вас не
выдам. О чем вы говорили, упоминая "то, что он сделал"?
   Бедную женщину  била  сильная  дрожь,  и  когда  Ройс,  приоткрыв  дверь,
просунул внутрь голову, напоминая, что Дженни  пора  присоединиться  к  нему
внизу за  завтраком,  Агнес  уронила  бархатное  платье,  подхватила  его  и
выскочила из комнаты. Прорываясь в тяжелую дубовую створку,  она  оглянулась
на Рейса, и Дженни на сей  раз  определенно  увидела,  как  горничная  опять
крестится.
   Забыв в руках кашемировый  наряд,  Дженни  уставилась  на  захлопнувшуюся
дверь, задумчиво сморщив лоб.
   В большом зале почти не осталось следов вчерашнего веселья; пиршественные
столы, заполнявшие помещение, сложили и убрали на место. Собственно  говоря,
единственным напоминанием о ночной пирушке  служил  десяток-другой  рыцарей,
все еще спавших на скамьях вдоль  стен,  ритмично  и  монотонно  похрапывая.
Несмотря  на  кипящую   вокруг   видимость   бурной   деятельности,   Дженни
сочувственно отметила, что слуги еле ноги таскают и почти ни один из них  не
сумел увернуться  от  полновесных  пинков  одного  рассерженного  рыцаря  на
скамейке, не желающего, чтоб тревожили его сон.
   Ройс поднял глаза на подходившую к столу Дженни и вскочил на ноги  с  той
легкой, кошачьей грацией, которая всегда восхищала ее.
   - Доброе утро, - интимно молвил он низким голосом. - Надеюсь,  ты  хорошо
выспалась?
   - Очень, - смущенным шепотом отвечала она, но, когда  усаживалась  с  ним
рядом, глаза ее сверкали.
   - Доброе утро, моя дорогая! - радостно вскричала тетушка  Элинор,  отводя
взгляд от стоящего перед нею подноса с холодной  закуской,  на  котором  она
изящно резала тонкими ломтиками кусок оленины. - Кажется,  ты  в  прекрасном
расположении духа нынче.
   - Доброе утро, тетушка Элинор, - проговорила Дженни и окинула  любопытным
взором молчаливых присутствующих - сэра Стефана, сэра Годфри, сэра Лайонела,
сэра Юстаса, Арика и брата Грегори. Заметив странное безмолвие и потупленные
глаза мужчин, она с нерешительной улыбкой сказала:
   - Всем доброе утро.
   Ей  навстречу  медленно  подались  пять  мужских  физиономий  -  бледных,
натянутых, выражавших разнообразные чувства, от глухого страдания до полного
смятения.
   - Доброе утро, миледи, - вежливо откликнулись присутствующие, но трое при
этом скривились, а двое заслонили глаза руками. Этим утром один только  Арик
оставался нормальным. Полностью его  проигнорировав,  Дженни  посмотрела  на
брата Грегори, который выглядел не лучше других, а потом на Ройса.
   - Что  со  всеми  стряслось?  -  спросила  она.  Ройс  взял  себе  белого
пшеничного хлеба и холодного мяса, стоявшего на столе,  и  мужчины  неохотно
последовали его примеру.
   - Расплачиваются за вчерашнюю ночную оргию с попойкой и дев... гм... и  с
попойкой, - ухмыляясь, растолковал Ройс.
   Изумленная Дженни оглянулась на брата Грегори, только  что  поднесшего  к
губам кружку с элем.
   - И вы тоже, брат Грегори? - поинтересовалась она, и бедняга поперхнулся.
   - В первом грешен, миледи,  -  виновато  признался  он,  -  но  утверждаю
полнейшую