лась на следующее утро.  Джейсон
же,  напротив,  бодрый,  свежевыбритый  и  прямо-таки  излучающий  жизненную
энергию, вошел к ней и походя предложил:
   - Если тебе  скучно  без  компании,  Виктория,  может,  тебе  следует  на
денек-другой съездить в город?
   Ее охватило отчаяние, и щетка для волос выскочила из неловких пальцев, но
спасли упрямство и гордыня, и  она  изобразила  на  лице  радостную  улыбку.
Независимо от того, блефовал он или действительно хотел избавиться  от  жены
на время, она решила поступить так, как он советует.
   - Отличная мысль,  Джейсон!  Наверное,  я  так  и  сделаю.  Спасибо,  что
предложил.

Глава 28

   Виктория поехала в Лондон и пробыла там четыре дня  в  надежде,  что  муж
приедет за ней, но когда поняла, что это не произойдет, час  от  часу  стала
чувствовать себя все более одинокой и разочарованной.
   Она  посетила  три  мюзикла  и  оперу  и  навестила  друзей.  Ночью   она
бодрствовала, пытаясь понять, как человек может быть таким душевным по ночам
и таким бессердечным в дневное время. Ей не верилось, что он любил только ее
тело. Этого просто не может быть! Ведь он постоянно  засиживался  с  ней  за
ужином, шутил и с удовольствием беседовал на самые разные темы.
   Один  раз  он  даже  сделал  ей   комплимент   по   поводу   ее   ума   и
проницательности. Было несколько случаев, когда он интересовался ее  мнением
о самых разнообразных предметах. Например, не изменить ли интерьер  гостиной
и будет ли целесообразно отправить на покой пожилого управляющего  и  нанять
более молодого.
   На четвертый вечер в театр ее сопровождал  Чарльз.  После  спектакля  она
вернулась в городской дом Джейсона на  Аппер-Брук-стрит,  чтобы  переодеться
перед балом, на который была приглашена.  "Нет,  хватит,  завтра  утром  еду
домой", - решила она с отчаянием. Она была готова  признать  свое  временное
поражение, но собиралась по приезде возобновить битву за его привязанность.
   Облаченная  в  изумительное  бальное  платье  из  кисеи   с   серебристым
стеклярусом, она вошла в бальный зал  в  сопровождении  маркиза  де  Саль  и
барона Арнофф.
   Все взгляды обратились в их сторону. Виктории вновь бросилось в глаза,  с
каким странным интересом люди смотрят на нее. Накануне в театре у  нее  было
такое же неловкое ощущение. Ей не верилось, что  повышенное  внимание  к  ее
особе вызвано тем, что она посещает увеселительные мероприятия без  мужа.  К
тому же взгляды элегантных дам и джентльменов  отнюдь  не  были  укоряющими.
Скорее, за ней наблюдали с пониманием, а может быть, даже с жалостью.
   К концу вечера появилась Кэролайн Коллингвуд,  и  Виктория  отвела  ее  в
сторонку, намереваясь спросить о причине такого  пристального  внимания.  Но
она не успела даже рта открыть, как Кэролайн опередила ее.
   - Виктория, - озабоченно справилась она, - все ли у тебя дома в порядке -
я имею в виду ваши семейные отношения? Вы еще не разошлись?
   - Разошлись? - непонимающе повторила Виктория. - Так люди думают, что  мы
с Джейсоном разошлись? Значит, поэтому они так странно смотрят на меня?
   - В твоем поведении нет ничего дурного, - поспешно заверила ее  Кэролайн,
с опаской оглядевшись вокруг, чтобы убедиться,  что  спутникам  Виктории  не
слышен  их  разговор.  -  Просто  при  данных  обстоятельствах  люди  делают
определенные умозаключения - считают, что ты не в ладах с лордом Филдингом и
что ты, ну, словом, бросила его.
   - Что-что? - поперхнулась Виктория. - С чего им  пришла  в  голову  такая
мысль? Ведь и леди Кэллипер здесь без мужа, и графиня Грэвертон, и...
   - Я тоже пришла без мужа, - в отчаянии перебила ее Кэролайн. - Но  пойми,
у наших мужей мы первые жены, до этого они не были женаты, а твой - был.
   - И это играет какую-то роль? - изумилась Виктория, поняв,  что  нарушила
очередное негласное правило. У светского общества всегда находятся  таковые,
регулирующие поведение при всех обстоятельствах. Но есть  и  длинный  список
исключений из этих правил, из-за чего может возникнуть ужасная  путаница.  И
все равно ей было трудно поверить, что "первым" женам в обществе дозволяется
поступать, как им заблагорассудится, а "вторым" - запрещается.
   -  Играет,  -  вздохнула  подруга,  -  потому  что  первая  леди  Филдинг
рассказывала ужасные вещи о жестокости лорда по отношению к ней, и некоторые
ей верили. А ты замужем менее двух  недель,  а  теперь  ты  здесь,  одна,  и
выглядишь далеко не самой счастливой из женщин, поверь мне, Виктория.  Люди,
слышавшие рассказы Мелиссы Филдинг, запомнили их и теперь повторяют то,  что
она говорила, и в подтверждение этого указывают на тебя.
   Виктория ошеломленно смотрела  на  леди  Коллингвуд  и  чувствовала  себя
подавленной.
   - Я и в мыслях ничего  похожего  не  имела  и  уж  никак  не  могла  себе
представить,  что  это  будет  так  воспринято.  Я  собиралась   обязательно
вернуться домой завтра. Если бы не  было  так  поздно,  то  уехала  бы  даже
сегодня.
   Кэролайн коснулась руки Виктории.
   - Если у тебя что-то  происходит,  что-то  такое,  о  чем  ты  не  хочешь
говорить, то знай, что всегда можешь  пожить  у  нас.  Со  мной  тебе  будет
хорошо.
   Покачав головой, Виктория поспешно ответила:
   - Я хочу завтра уехать домой. Сегодня, к сожалению, я уже ничего не  могу
изменить.
   - Не считая того, что можешь хотя бы постараться выглядеть немножко более
счастливой, - усмехнулась подруга.
   Виктория решила, что это отличный совет, и  начала  следовать  ему,  чуть
изменив свое поведение. В последующие два часа она постаралась  побеседовать
как можно с  большим  кругом  людей,  каждый  раз  мастерски  заговаривая  о
Джейсоне как о весьма достойном человеке.
   Когда  лорд  Армстронг  заметил  приятелям,  что  становится   прямо-таки
невозможно договориться с арендаторами, Виктория тут  же  привела  в  пример
мужа, который, по ее словам, был с ними в наилучших отношениях.
   - Лорд Филдинг так мудро управляет  поместьями,  -  заключила  она  тоном
восхищенной жены, - что  его  арендаторы  обожают  его,  а  слуги  -  просто
боготворят!
   " - Неужели? - потрясение переспросил лорд Армстронг. - Надо поговорить с
ним. Не знал, что он ублажает своих арендаторов, но раз вы это  утверждаете,
значит, я ошибался.
   Леди Бримуорти, отпустившей Виктории комплимент по поводу ее  сапфирового
ожерелья, Виктория ответила:
   - Лорд Филдинг обожает покупать мне драгоценности. Он так  щедр,  добр  и
внимателен. И у него такой отменный вкус, не правда ли?
   - Истинная правда, - согласилась леди Бримуорти, восторгаясь  баснословно
дорогими бриллиантами и сапфирами, украшающими изящную шею молодой  графини.
- Моего супруга бросает в  жар,  когда  я  покупаю  драгоценности,  -  уныло
добавила она. - В следующий раз, когда он начнет браниться  по  поводу  моей
расточительности, я приведу в пример щедрость Уэйкфилда!
   Когда пожилая графиня Дреймор напомнила о том,  что  приглашает  Викторию
следующим утром на завтрак, леди Филдинг ответила:
   - К сожалению, не могу, графиня. Я вдали от мужа уже целых четыре дня  и,
честно говоря, очень скучаю. Поистине он - само совершенство  во  всем,  что
касается внимательности и доброты!
   У графини Дреймор от изумления открылся рот. Когда Виктория  отошла,  она
повернулась к своим подружкам и ошеломленно пожала плечами.
   - Само совершенство? - повторила она. - А я  почему-то  думала,  что  она
вышла замуж за Уэйкфилда.
   В эту минуту в доме на Аппер-Брук-стрит Джейсон метался по  комнате,  как
тигр по клетке, проклиная своего  старого  лондонского  дворецкого,  который
неверно объяснил ему, где миледи проводит этот вечер, и  проклиная  себя  за
то, что примчался за ней в Лондон, как ревнивый, снедаемый любовью юноша. Он
уже успел съездить к Берфордам, у которых, по словам дворецкого,  она  могла
быть, но не нашел ее среди собравшихся на балу. Не обнаружил он ее и в  трех
других местах, указанных дворецким.
   Виктория настолько преуспела в стремлении оповестить всех о совершенствах
своего мужа и доказать свою преданность ему, что к концу  вечера  гости  уже
смотрели на нее  скорее  восхищенно-одобрительно,  чем  озабоченно.  Ее  это
настолько позабавило, что когда незадолго до утренней зари она вошла  в  дом
на Аппер-Брук-стрит, на ее лице все еще мелькала улыбка.
   Она зажгла свечу, оставленную слугами для нее на столе в прихожей,  и  не
спеша поднялась по ковровой дорожке к себе. Она еще зажигала свечи  в  своей
спальне, когда  ее  внимание  привлек  тихий  звук,  донесшийся  из  смежной
комнаты. Моля Бога, чтобы там оказался один из слуг,  а  не  грабитель,  она
потихоньку подошла к  двери.  Подняв  свечу  повыше,  она  трясущейся  рукой
собиралась взяться за ручку, как вдруг дверь распахнулась перед ее  носом  с
такой силой, что она вскрикнула.
   - Джейсон! - переводя дух, воскликнула Виктория. - Слава Богу, это ты.  Я
д-думала, что это вор, и уже собиралась проверить это.
   - Смелый поступок, - усмехнулся он, глядя на высоко поднятую свечу. -  Ну
и что бы ты сделала, если бы  я  оказался  вором?  Пригрозила,  что  опалишь
свечой ресницы?
   - Виктория постаралась сдержать смешок, заметив зловещий огонек в зеленых
глазах. Она поняла, что за иронией Джейсона скрывалась невообразимая  злоба.
Она невольно попятилась, когда Джейсон двинулся вперед. Несмотря  на  вполне
светскую внешность, ее супруг еще никогда не казался таким грозным и мощным,
как в эту минуту, когда наступал на нее обманчиво неторопливыми, но широкими
шагами.
   Виктория собралась было укрыться за кроватью, но затем застыла на месте и
подавила свой безумный, безосновательный страх. Ведь она не  сделала  ничего
плохого, а ведет себя как трусливое дитя! Она решила, что  следует  обсудить
все спокойно и разумно.
   - Джейсон, - начала она  чуть-чуть  дрожащим  голосом,  -  ты  на  что-то
сердит?
   Он остановился  перед  ней,  агрессивно  уперев  руки  в  бока  и  широко
расставив ноги.
   - Еще бы! - злобно процедил он. - Где, черт побери, ты была?
   - У.., у леди Дануорти на балу.
   - До утренней зари? - усмехнулся он.
   - Да. А что в этом необычного? Ты прекрасно знаешь, как поздно  кончаются
эти...
   - Нет, не знаю! - жестко оборвал он. - Интересно, почему  как  только  ты
вырываешься на свободу, то разучиваешься считать?
   - Считать? - повторила Виктория, еще более напуганная. - Что считать?
   - Дни, - кисло пояснил он. - Я позволил тебе отлучиться на два дня, а  не
на четыре!
   - Я не нуждаюсь в твоем разрешении! - безрассудно воскликнула она. - И не
притворяйся,  что  тебе  небезразлично,  где  я  нахожусь,  -  здесь  или  в
Уэйкфилде!
   -  Еще  как  небезразлично,  -   нарочито   мягким   тоном   заявил   он,
демонстративно медленно снимая фрак и расстегивая пуговицы белой рубашки.  -
И на каждое свое действие ты должна испрашивать моего разрешения.  Ты  стала
ужасно забывчивой, радость моя, - я твой супруг, помнишь? Раздевайся.
   Виктория в ужасе отрицательно покачала головой.
   -  Не  доводи  меня  до  крайности,  -  прошипел  он.  -  Иначе  тебе  не
поздоровится, можешь быть уверена.
   Она ни минуты не сомневалась в этом и дрожащими руками  с  трудом  начала
расстегивать малюсенькие застежки на спине.
   - Джейсон, ради Бога, в чем дело? - взмолилась она.
   - В чем дело? - ехидно повторил он, бросая рубашку на пол.  -  Я  ревную,
моя дорогая. - Его руки потянулись за брючным ремнем.  -  Я  ревную,  и  это
чувство для меня не только ново, но и крайне досадно.
   При иных обстоятельствах Виктория обрадовалась бы сверх  меры  от  такого
признания. Теперь же она была еще более напугана и напряжена,  а  ее  пальцы
совсем запутались в застежках.
   Видя, что у нее ничего  не  получается,  Джейсон  развернул  ее  и  легко
расстегнул крючки на спине, наверное, сказывался большой опыт  в  раздевании
женщин.
   - Ложись в постель, - велел он, подтолкнув ее в спину. Виктория сама себе
казалась дрожащей, до смерти испуганной, взятой в плен мятежницей, когда  он
лег рядом и грубо притянул ее к себе. Он жестко впился губами в  ее  рот,  и
она, ахнув от такого напора, стиснула зубы.
   - Открой рот, черт тебя дери! Виктория уперлась  руками  в  его  грудь  и
отвернулась.
   - Нет! Так я не буду. Я не позволю тебе! Он  только  усмехнулся  -  такой
суровой, жестокой улыбкой, от которой у нее кровь застыла в жилах.
   - Позволишь, моя радость, - неестественно нежным голосом шепнул он. -  До
того как я сделаю свое дело, ты еще попросишь меня.
   Взбешенная, Виктория с неожиданной силой, порожденной страхом, оттолкнула
его и высвободилась. Она уже почти слезла с кровати, когда он схватил ее  за
руку, резким движением рванул к себе, завел ее руки над головой и удержал их
там, а сам положил на нее ногу.
   - Это было очень глупо с твоей стороны, - шепнул он и не  спеша  наклонил
голову.
   От страха на глазах пленницы выступили слезы. Она  лежала,  распростертая
на спине и обездвиженная, как связанный заяц, и смотрела, как губы  Джейсона
приближаются к ней. Но вместо  нового  грубого  напора  его  губы  плотно  и
надолго приникли к ее рту, а свободная рука пустилась в путешествие по телу,
пока оно, это предательское тело, не начало отвечать на его умелые  маневры.
Виктория сделала еще одну судорожную попытку освободиться, но  бесполезно  -
он добился своего.
   Ее обдало жаркой волной, отчего  она  почувствовала  слабость,  перестала
сопротивляться и ее губы раздвинулись. Перед такой невыносимой атакой она не
могла устоять. Со стоном,  означавшим  сдачу  крепости,  она  отдалась  ему,
повернувшись лицом и вдохновенно отвечая на  его  поцелуи.  Как  только  это
произошло, Джейсон освободил ее руки.
   Его голова склонилась ниже, и он поцеловал ее шею, продвигаясь  губами  к
холмистой прелести ее грудей. Языком он чертил на ее горячей коже  крошечные
круги, затем его рот сомкнулся на ее соске, отчего она счастливо  охнула  и,
схватив его темную кудрявую голову, прижала к себе.  Когда  он  остановился,
все тело Виктории пронизывали неведомые ощущения,  и  она  отчаянно  жаждала
удовлетворения желания. С мучительной медлительностью  он  погрузился  в  ее
влажное тепло, затем осторожно отпрянул назад и снова погрузился,  и  так  с
каждым разом все глубже и глубже, слегка отклоняясь и затем углубляясь, пока
она не обезумела от неутоленного желания. Ее лицо пылало, грудь вздымалась и
опадала в такт частому, прерывистому дыханию. Внезапно  он  вошел  в  нее  с
такой силой, что она громко застонала от предельного наслаждения, - и так же
неожиданно отпрянул.
   - Нет! - воскликнула Виктория, пораженная неожиданной остановкой, обнимая
его за талию.
   - Ты хочешь меня, Виктория? - шепнул он. Ее затуманенные глаза открылись,
и она увидела над собой суровое лицо Джейсона.
   - Хочешь? - повторил он.
   - Я никогда не прощу тебе этого, - приглушенно ответила она.
   - Хочешь меня? - снова повторил он. - Скажи.
   Волна  вожделения  сотрясла  ее  тело,  разъедая  ее  слабеющую  волю   и
подталкивая сдаться. Он ревнует. Он неравнодушен к ней.  Его  рассердило  ее
долгое отсутствие. Губы Виктории  сложились  так,  что  на  них  можно  было
прочесть слово "да", но даже нестерпимая  страсть  не  смогла  заставить  ее
произнести это вслух.
   Удовлетворенный этим молчаливым согласием, Джейсон дал ей  то,  чего  она
так хотела. Как если бы стремясь искупить свою вину за унижение, которому он
подверг ее, он отдался ей целиком, давая максимальное наслаждение и подавляя
настойчивые требования своего собственного невыносимого желания.
   Когда все было кончено, наступила гробовая тишина.  Джейсон  долго  лежал
неподвижно, уставясь в потолок; затем спрыгнул  с  кровати  и  ушел  в  свои
покои. Если не считать брачной ночи, впервые он  ушел  от  нее  сразу  после
любовных утех.

Глава 29

   Виктория пробудилась с тяжелым сердцем и таким ощущением, будто не  спала
вовсе. От горького отчаяния у нее встал комок в горле, когда  она  вспомнила
об унизительной, грубой мести Джейсона прошедшей  ночью.  Откинув  спутанные
пряди волос с лица, она облокотилась о подушку  и  пустым  взглядом  окинула
спальню. Затем ее взгляд упал на кожаную шкатулку, стоявшую на тумбочке.
   Ее охватила такая бешеная ярость, какой она еще в  жизни  не  испытывала.
Она вихрем вылетела из постели, накинула халат и схватила шкатулку.
   Полы бледно-зеленого шелкового одеяния смерчем  закручивалась  вокруг  ее
ног, когда она рванула дверь в апартаменты Джейсона и влетела к нему.
   - Посмей только еще хоть раз подарить мне драгоценности! - прошипела она.
   Джейсон полураздетый стоял возле кровати. Он вовремя поднял голову, чтобы
увидеть брошенную в него шкатулку, но не сдвинулся с места и не шевельнул ни
единым мускулом, чтобы увернуться. Шкатулка со свистом  пролетела  мимо  его
лица, чудом не задев его.
   С громким стуком она упала на полированный пол и скользнула под кровать.
   - Я  никогда  не  прощу  тебе  того,  что  случилось  ночью!  -  крикнула
воительница, впиваясь ногтями в свои ладони и задыхаясь от неистовой ярости.
- Никогда!
   - Конечно, нет, - безо всякого выражения согласился он, взяв рубашку.
   - Я ненавижу твои драгоценности, ненавижу то, как ты обращаешься со мной,
и ненавижу тебя! Ты не знаешь, что такое любовь, - ты циничный, бессердечный
ублюдок!
   Последнее  слово  сорвалось  с  ее  губ  непроизвольно,  но  его  реакция
оказалась абсолютно неожиданной.
   - Ты права, - с серьезным видом  подтвердил  он.  -  Ты  дала  совершенно
точное определение. Извини, что я не оправдал твоих  иллюзий  на  мой  счет,
если таковые были, но правда заключается в том, что я  появился  на  свет  в
результате мимолетной, бездумной связи  между  Чарльзом  Филдингом  и  давно
позабытой танцовщицей, которую он содержал в качестве  любовницы  в  далекой
юности.
   Он натянул рубашку на широкие мускулистые плечи и просунул руки в рукава,
а в это время до Виктории начало доходить, что он сказал.
   - Я вырос в нищете в доме золовки Чарльза.
   Потом моим домом стало складское помещение.
   Я самостоятельно научился грамоте; мне не довелось учиться в Оксфорде или
заниматься  иными  вещами,  которые  привычны  для   твоих   поклонников   -
рафинированных аристократов. Короче говоря, я вовсе не тот,  каким  ты  меня
себе представляешь; во мне нет ничего хорошего или благородного. -  Глядя  в
пол, он начал застегивать рубашку. - Я не гожусь тебе в мужья. Я не  достоин
того, чтобы прикасаться к тебе. Я занимался такими вещами, от  которых  тебя
стошнило бы, если б ты о них узнала.
   В памяти Виктории всплыли слова капитана Фаррела:
   Эта ведьма заставляла его вставать  на  колени  и  умолять  этих  грязных
индийцев о прощении. Виктория смотрела на гордое худое лицо  Джейсона,  и  у
нее защемило сердце. Только  теперь  она,  кажется,  поняла,  почему  он  не
принимал, не мог принять ее любви.
   - Я ублюдок, - мрачно закончил  он  свою  тираду,  -  в  самом  настоящем
значении этого слова.
   - В таком случае ты оказался в отличной компании, - дрожащим  от  прилива
чувств голосом сказала она. - У короля Карла было трое побочных  сыновей,  и
он всех троих возвел в сан герцогов.
   На минуту Джейсон растерялся, затем пожал плечами:
   - Ты говорила мне, что любишь меня, а я не могу допустить, чтобы  ты  так
думала. Ты любишь не меня, а свое иллюзорное представление обо мне. Ты  меня
даже не знаешь.
   - О нет, ты ошибаешься, я знаю тебя,  -  вырвалось  у  Виктории,  которая
поняла, что от того, что она скажет, зависит все их будущее. - Я знаю о тебе
все - капитан Фаррел рассказал мне еще неделю назад. Я  знаю,  что  с  тобой
было, когда ты был мальчуганом...
   На минуту глаза Джейсона блеснули яростью,  но  затем,  остыв,  он  пожал
плечами:
   - Он не имел права рассказывать.
   - Это должен был рассказать ты, - всхлипнула Виктория, не в силах  больше
сдерживать слезы. - Но ты не сделал этого, потому что