сона и увидела, как он унижен.
   - Я просто испугана, милорд. Пожалуйста, возьмите мою руку.
   Он поколебался, всматриваясь в ее глаза, и чувство облегчения  постепенно
проступило сквозь мрачность его лица. Его  рука  успокаивающе  коснулась  ее
запястья.
   - Итак, можно начинать? - недовольно спросил архиепископ.
   Губы Джейсона шевельнулись:
   - Да, пожалуйста.
   Пока шла долгая венчальная служба, Чарльз любовался женихом  и  невестой;
его сердце готово было  разорваться  от  счастья,  но,  краем  глаза  уловив
отблеск пурпура, он вдруг почувствовал, что за ним наблюдают.  Он  посмотрел
влево  и  весь  напрягся,  когда   его   взгляд   скрестился   со   взглядом
бледно-голубых глаз герцогини Клермонт. Он пристально посмотрел на нее, и на
его лице отразился холодный триумф, затем, напоследок презрительно  прищурив
глаза, он отвернулся и выбросил мысль о ее присутствии из головы.
   Он смотрел, как его сын стоит рядом с Викторией; двое гордых,  прекрасных
людей дают клятву, которая соединит  их  навечно.  Слезы  подступили  к  его
глазам, когда архиепископ торжественно произнес:
   - А вы, Виктория Ситон?..
   "Кэтрин, любовь моя, - шептал про себя  Чарльз,  -  видишь  ли  ты  наших
детей? Разве они не прекрасны, стоя здесь вместе? Твоя бабушка не  дала  нам
возможности соединиться, моя дорогая, - это была  ее  победа,  но  теперь  -
победили мы. Теперь у нас с тобой будут  внуки,  моя  радость.  Моя  родная,
прекрасная Кэтрин, у нас будут внуки".
   Чарльз  наклонил  голову,  не  желая,  чтобы  старая  женщина,   сидевшая
напротив, увидела, что он прослезился.
   Но герцогиня Клермонт не могла ничего увидеть, потому что  слезы  застили
ей глаза и катились по ее морщинистым щекам.
   "Кэтрин, любовь моя, - шептала она про себя, - посмотри, что я  наделала.
В своем глупом, слепом эгоизме я не позволила тебе выйти за него и  иметь  с
ним детей. А теперь получилось так, что  вместо  этого  у  вас  будут  общие
внуки. О, Кэтрин, я так тебя любила! Я хотела, чтобы весь мир лежал у  твоих
ног, и не верила, что для тебя весь мир заключался в одном этом человеке..."
   Когда архиепископ попросил Викторию произнести за ним слова  клятвы,  она
вспомнила просьбу Джейсона и постаралась принять влюбленный вид.
   Глядя на его лицо, она попыталась говорить ясно  и  уверенно,  но  в  тот
момент, когда прозвучали слова о любви, Джейсон неожиданно  возвел  глаза  к
куполу церкви и на его губах появилась сардоническая улыбка. Девушка поняла,
что он изучает место, где молния должна пробить свод, и  все  ее  напряжение
вылилось в подавленный смешок, отчего архиепископ укоряюще нахмурился.
   Но кратковременный приступ веселья тут же прошел, когда  на  всю  церковь
прозвучал глубокий, звонкий голос Джейсона,  обещавшего  быть  ей  верным  в
радости и горе. На этом служба окончилась.
   - Можете поцеловать невесту, - сказал архиепископ. Джейсон  повернулся  и
посмотрел на нее, и его глаза сияли таким явным, таким неожиданным  и  таким
пугающим триумфом, что, когда он обнял ее, она вся окаменела. Наклонившись к
Виктории, он запечатлел на ее дрожащих губах такой долгий и смелый  поцелуй,
что архиепископ рассердился, а некоторые гости ухмыльнулись;  затем  Джейсон
поднял голову и взял ее за руку.
   - Милорд, - умоляюще шептала она, когда они  направлялись  по  проходу  к
выходу, - пожалуйста, я не успеваю за вами.
   - Называй меня Джейсоном, - бросил он, но шаг замедлил. - И  в  следующий
раз, когда я буду целовать тебя, притворись, что это тебе по душе.
   Его ледяной тон подействовал на нее так, будто ее окатили ведром холодной
воды, но ей удалось все же изобразить на напряженном лице улыбку, когда  она
стояла на паперти между Чарльзом и Джейсоном, приветствуя восемьсот  гостей,
собравшихся здесь, чтобы пожелать им обоим счастья.
   Чарльз повернулся, чтобы переброситься парой  слов  с  одним  из  друзей,
когда из церкви вышла последняя гостья,  тяжело  опиравшаяся  на  отделанную
драгоценными камнями трость из эбенового дерева.
   Не обращая никакого внимания на Джейсона, герцогиня Клермонт, а это  была
она, приблизилась к Виктории, устремив взгляд прямо в ее синие глаза.
   - Вы меня знаете? - без обиняков спросила  она,  когда  Виктория  вежливо
улыбнулась.
   - Нет, мэм, - сказала девушка. - Мне очень жаль, но не знаю.  Кажется,  я
видела вас где-то, потому что ваше лицо мне знакомо, и все-таки...
   - Я ваша прабабушка...
   Виктория непроизвольно еще крепче ухватилась за руку мужа. Так вот какова
ее прабабушка, женщина, отказавшаяся дать ей кров и разрушившая  счастье  ее
матери. Виктория вздернула подбородок.
   - У меня нет прабабушки, - с ледяным спокойствием произнесла она.
   Этот резкий  выпад  произвел  самое  странное  действие  на  вдовствующую
герцогиню. Ее глаза загорелись восхищением,  и  суровое  лицо  смягчила  еле
заметная улыбка.
   - О, моя дорогая, у вас есть прабабушка.  Есть,  -  повторила  она  почти
влюбленно. - Ваша  внешность  унаследована  от  матери,  но  эта  вызывающая
гордость - это мое.  -  Она  усмехнулась,  покачав  головой,  когда  девушка
попыталась  возражать.  -  Нет-нет,  не   трудитесь   вновь   отрицать   мое
существование, ибо в ваших жилах  течет  моя  кровь,  а  в  движении  вашего
подбородка я вижу собственное упрямство. У вас глаза вашей  матери,  но  моя
воля и характер...
   -  Держитесь  от  нее  подальше!  -  неистово  прошипел   Чарльз,   резко
обернувшись. - Уходите!
   Герцогиня застыла, словно превратилась  в  камень,  но  глаза  ее  метали
молнии.
   - Не смейте говорить со мной таким тоном, Атертон, или я...
   - Или что? - оборвал Чарльз. - Не пытайтесь угрожать мне. Я больше  не  в
вашей власти. Теперь у меня есть все, что мне нужно для счастья.
   Вдовствующая герцогиня Клермонт смерила  его  с  головы  до  ног  ледяным
взглядом, повела своим аристократическим носом и затем победоносно заявила:
   - У вас это есть только потому, что я так решила, глупец!
   И, не обращая больше внимания на  ошеломленный  вид  и  неистово  горящие
глаза герцога, она вновь повернулась к Виктории, и ее лицо просветлело.  Она
протянула старческую сухонькую руку и потрепала девушку по  щеке,  ее  глаза
увлажнились.
   - Надеюсь, вы заедете к нам в Клермонт-Хаус повидать  Дороти,  когда  она
вернется из Франции. Было не просто держать ее вдали от вас, но она  бы  все
испортила своей глупой болтовней о старом сканда.., о старой сплетне, -  тут
же поправилась она.
   Затем герцогиня повернулась к Джейсону, и ее лицо резко посуровело.
   - Я вручаю мою правнучку под вашу опеку, Уэйкфилд, но вы  будете  головой
отвечать за ее счастье, вам понятно?
   - Вполне, - торжественно заявил он, но при этом зоркий взгляд со  стороны
мог бы заметить, что его явно забавляют угрозы маленькой, хрупкой  старушки,
стоящей перед ним.
   Герцогиня пристально вгляделась в его лицо, затем кивнула:
   - Поскольку мы поняли друг друга, я ухожу. - Говоря это, она приблизила к
его губам тыльную сторону ладони. - Можете поцеловать мне руку.
   Сохраняя потрясающее самообладание, Джейсон  взял  ее  крошечную  руку  и
галантно поцеловал в запястье.
   Снова обратившись к Виктории, герцогиня печально сказала:
   - Наверное, было бы  уже  сверх  меры  просить...  Виктории  трудно  было
осмыслить, что произошло за те несколько минут, когда ее прабабушка  подошла
к ней, но одно ей было совершенно ясно: чувство, которое она видела в глазах
старой женщины, было любовью - любовью и неподдельным раскаянием.
   - Бабушка, - еле слышно выдохнула  она  и  тут  же  оказалась  в  крепких
объятиях надменной герцогини.
   Герцогиня чуть отпрянула от нее  с  неловкой,  смущенной  улыбкой;  затем
бросила властный взгляд на Джейсона:
   - Уэйкфилд, я решила не уходить на тот свет до тех пор, пока не подержу в
руках своего праправнука. И поскольку я не могу жить вечно, то  не  потерплю
никаких отсрочек с вашей стороны.
   -  Я  с  должным  вниманием  отнесусь  к  поднятому  вами  вопросу,  ваша
светлость,  -  со  строгим  выражением  лица  ответил  Джейсон,  но  в   его
малахитово-зеленых глазах искрились смешливые огоньки.
   - Я не потерплю никаких промедлений и колебаний и с  твоей  стороны,  моя
дорогая, - шепнула герцогиня вспыхнувшей правнучке и, снова потрепав девушку
по щеке, задумчиво добавила:
   - Я решила удалиться в деревню. От Уэйкфилда до Клермонта всего час езды,
так что, возможно, ты будешь временами навещать меня.
   Сказав это, она сделала знак своему поверенному,  ожидавшему  у  входа  в
церковь, и величественно произнесла:
   - Дай мне руку, Везерфорд. Я увидела то, что хотела  увидеть,  и  сказала
то, что хотела сказать.
   Бросив последний победный взгляд на застывшего в недоумении герцога,  она
повернулась и ушла с высоко поднятой головой и расправленными плечами; и  ее
трость лишь слегка задевала за землю.
   Многие гости все еще толпились вокруг,  ожидая  экипажей,  когда  Джейсон
провел новобрачную через толпу к своей роскошной карете. Виктория через силу
улыбалась, отвечала на приветственные взмахи рук, но она была  так  измучена
за это полное душевных потрясений утро, что ничего не видела перед собой  до
того момента, пока они не подъехали к деревне в  окрестностях  Уэйкфилда.  И
только тут, виновато вздрогнув, она вдруг поняла, что за целых два часа езды
не проронила и десятка слов.
   Из-под ресниц она бросила быстрый взгляд на  красивого  мужчину,  который
теперь стал ее мужем.
   Он  сидел,  отвернувшись  от  нее,  его  профиль  был  подобен   жесткой,
вырезанной из дерева маске, не способной ни посочувствовать, ни  понять.  Он
был зол на нее за то, что она хотела бросить его у алтаря, она понимала это,
- зол и не в состоянии  простить.  Страх  перед  неотвратимостью  его  мести
приводил в полное расстройство ее нервы, и без того натянутые до предела.  В
ужасе она подумала, не стала ли причиной такого разлада между ними,  который
уже ничем нельзя загладить.
   - Джейсон, - начала она, робко назвав его по имени, - прости меня за  то,
что произошло в церкви.
   Он равнодушно пожал плечами.
   Его молчание лишь усугубило  тревогу  Виктории,  но  вот  карета  сделала
поворот и въехала в живописную деревушку возле Уэйкфилда. Она уже собиралась
снова просить прощения, как вдруг зазвонили колокола деревенской  церкви,  и
новоявленная   маркиза   Уэйкфилд   увидела   нарядных   местных    жителей,
выстроившихся вдоль дороги.
   Женщины и мужчины улыбались и махали им, пока карета  проезжала  мимо,  а
маленькие детишки с букетами полевых цветов,  крепко  зажатыми  в  кулачках,
выбегали на  дорогу  и  через  открытое  оконце  кареты  преподносили  цветы
новобрачной.
   Один малыш лет четырех споткнулся о толстый древесный корень  на  обочине
дороги и растянулся, упав прямо на свой букет.
   - Джейсон, - взмолилась Виктория,  забыв  о  натянутости,  возникшей  меж
ними, - попроси кучера остановиться, пожалуйста!
   Джейсон остановил карету, и Виктория открыла дверцу.
   -  Какие  прекрасные  цветы!  -  воскликнула  она,   глядя   на   малыша,
поднимающегося с земли под смех старших мальчишек. - Они для меня? - ласково
спросила она, кивнув на поломанные стебли.
   Малыш шмыгнул Носом, утирая слезы грязным кулачком.
   - Да, мэм, они были для вас, пока я на них не упал.
   - Можно мне взять их? - улыбнулась Виктория. - Они замечательно  подойдут
к моему букету. Малыш робко протянул свои цветы.
   - Я их сам  собирал,  -  гордо  сообщил  он,  глядя  во  все  глаза,  как
прекрасная дама аккуратно вставляет его подарок в свой большой букет. - Меня
зовут Билли, - сказал он, глядя на Викторию левым  глазом,  так  как  правый
смотрел в другую сторону. - Я живу вон там, в сиротском приюте.
   Девушка улыбнулась и мягко ответила:
   - А меня зовут Виктория. Но мои близкие друзья зовут  меня  Тори.  Хочешь
звать меня так?
   Малыш  гордо   выпятил   грудь,   но   прежде   чем   радостно   кивнуть,
предусмотрительно взглянул на Джейсона. Джейсон не возражал.
   - Хочешь как-нибудь на днях зайти  в  Уэйкфилд  и  помочь  мне  запускать
воздушного змея? - продолжала Виктория, а Джейсон задумчиво наблюдал за ней.
   Улыбка мальчика увяла.
   - Я не умею хорошо бегать, все время падаю, - смущенно признался он.
   Виктория понимающе кивнула:
   - Вероятно, из-за глаза. Но может быть, мне удастся помочь тебя. Когда-то
я знала другого маленького мальчика. Он тоже  косил.  Однажды,  когда  мы  с
ребятами играли в индейцев и белых поселенцев, он упал и  повредил  здоровый
глаз.  Мой  отец  наложил  ему  повязку,  которую  тот   носил   до   самого
выздоровления. И вот когда здоровый глаз был  завязан,  больной  глаз  начал
выравниваться, - видимо, больному глазу пришлось поработать сразу за  двоих,
и он выправился. Хочешь, я заеду  к  тебе  и  мы  попытаемся  повторить  тот
удачный опыт?
   Мальчик заколебался:
   - Боюсь, я буду очень смешно выглядеть с повязкой, мэм.
   - Да, тот мальчик,  Джимми,  с  повязкой  выглядел  точно  как  пират,  -
рассмеялась Виктория, - и скоро  все  наши  ребята  стали  носить  такие  же
повязки на одном глазу. Хочешь, я навещу тебя и мы поиграем в пиратов?
   Он кивнул и весело улыбнулся стоявшим позади него детям.
   - Что, что сказала леди? - наперебой спрашивали его,  когда  Джейсон  дал
кучеру сигнал продолжать путь.
   Билли сунул руки в карманы штанишек, выпятил грудь и гордо объявил:
   - Она сказала, что мы  можем  звать  ее  Тори.  Дети  и  взрослые  единой
процессией следовали за каретой вверх по  холму,  и  Виктория  решила,  что,
видимо, такова одна из праздничных традиций местных жителей. К тому моменту,
когда лошади рысцой въехали в массивные чугунные ворота  Уэйкфилд-Парка,  за
каретой следовала целая толпа деревенских жителей, а еще  большее  их  число
ожидало  на  окаймленной  деревьями  ведущей  через  парк  аллее.   Виктория
вопросительно взглянула на Джейсона и могла бы  поклясться,  что  он  прячет
улыбку.
   Замысел его стал еще более очевиден, как  только  карета  приблизилась  к
большому дому. Ведь она говорила Джейсону, что всегда  мечтала  венчаться  в
деревушке и чтоб все жители собрались отпраздновать это событие. И вот  этот
странный донкихот, загадочный мужчина, с которым она только что обвенчалась,
пытается воплотить ее мечту в жизнь, по крайней мере хотя бы часть ее мечты.
Он превратил лужайки Уэйкфилда в  сказочную  цветочную  оранжерею.  Огромные
столы, уставленные серебряными и фарфоровыми  блюдами  с  яствами,  затеняли
широкие навесы из белых орхидей,  лилий  и  роз.  В  дальнем  конце  лужайки
возвышался павильон, стены которого были сплетены из цветов  и  разноцветных
лент. Везде ярко горели факелы.  Их  свет  разгонял  наступающие  сумерки  и
придавал праздничное, таинственное очарование всему окружающему.
   То, что большая часть гостей, присутствовавших на  венчании,  осталась  в
Лондоне, Джейсона, по-видимому, не  очень  огорчало.  Праздник  на  этом  не
кончался. Он истратил кучу денег, превратив поместье в райскую  обитель,  да
еще пригласил всех  жителей  деревни  присоединиться  к  торжеству.  И,  что
поразительно, даже природа решила пойти маркизу  Уэйкфилду  навстречу:  тучи
начали рассеиваться и лучи заходящего солнца украсили небо  ярко-розовыми  и
багряными сполохами.
   Карета остановилась у подъезда, и Виктория  огляделась  вокруг,  еще  раз
изумившись всему этому великолепию, к  созданию  которого,  несомненно,  был
причастен Джейсон. В чем его, конечно,  трудно  было  заподозрить,  судя  по
обычно напускаемому им на себя безразличному виду. Она посмотрела на него  и
заметила еле заметную  усмешку,  таившуюся  в  уголках  его  глаз,  и  нежно
коснулась пальцами его руки.
   - Джейсон, - прошептала она дрожащим  от  волнения  голосом,  -  спасибо,
спасибо тебе... - И, вспомнив, что  лучшей  благодарностью  служит  поцелуй,
приникла к его груди и поцеловала в губы с застенчивой девической нежностью.
   Насмешливый мужской голос с ирландским акцентом вернул Викторию  из  мира
грез к реальности.
   - Джейсон, дружище, ты что, так и не вылезешь из кареты и не  представишь
меня своей молодой жене? Или я должен представиться сам?
   Джейсон оглянулся, и на его загорелом лице появилась довольная улыбка; он
быстро выскочил из кареты и  протянул  руку  мощному  ирландцу,  однако  тот
вместо рукопожатия заключил его в свои медвежьи объятия.
   - Итак, - наконец вымолвил незнакомец, схватив друга за плечи и глядя  на
него с нескрываемой нежностью, - ты выбрал Себе жену, чтобы в  конце  концов
этот твой огромный, холодный дворец немножко отогрелся.  Неужто  ты  не  мог
подождать, пока мой корабль  придет  в  порт,  чтобы  я  поприсутствовал  на
венчании? - поддразнил он.
   - Я был уверен, что ты приедешь  только  в  следующем  месяце,  -  сказал
Джейсон. - Когда ты сошел на берег?
   - Я ждал, пока разгрузят судно, и сегодня вернулся домой. Сюда я  приехал
час назад, но вместо того чтобы лицезреть тебя за письменным столом,  узнаю,
что ты присутствуешь на  собственной  свадьбе.  Ну  ладно,  ты  собираешься,
наконец, представить меня жене?! - добродушно потребовал он.
   Джейсон помог  новобрачной  сойти  с  подножки  кареты  и  представил  ей
капитана Майкла Фаррела. Виктория по его виду решила, что ему, должно  быть,
лет пятьдесят. У него были  густые  рыжеватые  волосы,  изумительно  веселые
карие глаза и бронзовое от  загара  лицо,  свидетельствовавшее  о  том,  что
большую часть жизни он провел в море. Он понравился ей с первого взгляда, но
ее  впервые  назвали  женой  Джейсона,  и  это  так  потрясло  ее,  что  она
приветствовала моряка сдержанно и чопорно.
   После этого выражение лица капитана изменилось: добродушный одобрительный
взгляд исчез, и его манеры по жесткости превзошли то,  что  она  сейчас  так
удачно продемонстрировала.
   - Приятно познакомиться с вами, леди Филдинг, - отчеканил он  с  коротким
холодным поклоном. - Простите,  что  я  неподобающе  случаю  одет.  Когда  я
приехал сюда, то даже в мыслях не имел, что попаду на торжество.  А  теперь,
извините, мне пора, так как я пробыл в море  полгода  и  жажду  оказаться  у
своего домашнего очага.
   - О, но вы не можете уехать в такой день! - воскликнула  Виктория  с  той
неподдельной теплотой, которая была для нее намного естественнее  английской
чопорности. Она поняла, что капитан Фаррел - очень близкий друг Джейсона,  и
ей отчаянно захотелось, чтобы он почувствовал себя желанным гостем. -  Мы  с
мужем слишком парадно одеты для этого времени дня, - пошутила она. -  Помню,
когда я была в море всего каких-то шесть недель,  то  мечтала  пообедать  за
столом, который не раскачивается туда-сюда. Я уверена, что  наш  стол  будет
стоять на месте как вкопанный.
   Капитан Фаррел испытующе посмотрел на нее, как бы пытаясь оценить, что же
она собой представляет.
   - Похоже, вам не очень понравилось путешествовать по морю, леди  Филдинг?
- непринужденно  спросил  он.  Виктория  с  заразительной  улыбкой  покачала
головой:
   - Не больше, чем ходить со сломанной рукой или болеть оспой - по  крайней
мере в тех случаях меня не тошнило, а в море  я  целую  неделю  страдала  от
морской болезни. Боюсь, из меня вышла бы не  очень  хорошая  морячка:  когда
начался шторм, я ужасно перепугалась.
   - Боже Всевышний! - воскликнул с улыбкой начавший  оттаивать  капитан.  -
Можете не считать себя трусихой по этому поводу. Даже закаленные  моряки  во
время штормов в Атлантике боятся погибнуть.
   - Но я-то, - смеясь, возразила Виктория, - боялась не того, что  погибну,
а что буду вечно испытывать страх и морскую болезнь.
   Капитан откинул голову и захохотал так, что  кони  стали  прядать  ушами.
Затем он взял руку Виктории в свои огромные мозолистые лапы и усмехнулся:
   -  Мне  доставит  великое  удовольствие  остаться  с  вами  и  Джейсоном.
Простите, что я.., мм.., колебался.
   Виктория  радостно  кивнула.  Затем