торые  тебе
пришлось перенести по нашей  вине.  Ты  не  мог  найти  лучшего  способа,  -
вздохнула она без всякой запальчивости. - Я хотела этот  участок  приобрести
для "Бенкрофт энд компани", и мне ужасно больно, что он  перешел  к  кому-то
другому. Мы не можем позволить себе заплатить тридцать миллионов.
   Мэтт  в  потрясенном  неверии  уставился  на  Мередит,  но  та,  спокойно
улыбаясь, продолжала:
   - Ты отнял у меня то, чего я так страстно  добивалась.  Ну  а  теперь  не
можешь ли ты признать, что взял реванш, счет  сравнялся  и  можно  заключить
перемирие?
   Первым  порывом  Мэтта  было  послать  ее  к  черту,  но  это   -   чисто
эмоциональное побуждение, а когда речь шла о переговорах  или  торгах,  Мэтт
давно уже приучился никогда не позволять эмоциям затмевать логику  суждений.
А логика подсказывала, что  цивилизованные  отношения  взрослых  воспитанных
людей - именно то, чего он добивался от нее во время двух последних  встреч.
И теперь Мередит предлагала дружбу, с  поразительным  тактом  признавая  его
победу. Удивительным тактом. И почти неотразимым. Стоя здесь в ожидании  его
ответа,   Мередит,   с   длинными   волосами,   рассыпавшимися   по   плечам
безыскусственными локонами, и руками, засунутыми в карманы джинсов, походила
скорее на натворившую что-то старшеклассницу, вызванную в кабинет  директора
школы, чем на руководителя крупной  фирмы.  И  одновременно  она  ухитрялась
выглядеть как горделивая молодая светская  дама  -  спокойно-величественная,
невозмутимо - недосягаемая, маняще - прекрасная.
   Глядя  на  нее  сейчас,  Мэтт  как  никогда  ясно  понимал  свою   давнюю
одержимость ею. Мередит Бенкрофт была квинтэссенцией женщины - изменчивая  и
непредсказуемая, высокомерная и милая, остроумная и  серьезная,  надежная  и
легкомысленная, невыносимо приличная и чинная.., бессознательно  чувственная
и манящая.
   И он спросил себя: какой смысл продолжать эту  дурацкую  войну?  Если  он
заключит с ней мир, каждый без сожалений пойдет своей дорогой. Прошлое нужно
было похоронить много лет назад, и теперь настала  пора  сделать  это.  Мэтт
отомстил, и месть обойдется Мередит в десять  миллионов,  потому  что  он  в
жизни не поверит, будто она не сможет найти такие деньги. Он уже  колебался,
когда вспомнил, как она принесла ему поднос сегодня утром, и едва  снова  не
засмеялся вслух. В тот момент, когда выражение его лица изменилось,  Мередит
поняла, что Мэтт готов капитулировать, - плечи ее чуть расслабились, а глаза
зажглись надеждой. Слишком уж хорошо она научилась читать его мысли!  Именно
это заставило Мэтта продолжить  ее  мучения.  Скрестив  руки  на  груди,  он
объявил:
   - Я не принимаю решений, лежа в постели.
   Но Мередит не поддалась на удочку.
   - Как по-твоему, завтрак может смягчить твою  решимость?  -  осведомилась
она с дразнящей улыбкой.
   - Сомневаюсь, - ответил он, но улыбка оказалась такой заразительной,  что
Мэтт против воли ухмыльнулся.
   - Я тоже, - пошутила она и протянула руку:
   - Мир?
   Мэтт кивнул и почти коснулся ее пальцев, но тут Мередит  поспешно  отняла
руку и улыбнулась еще шире:
   - Прежде чем ты согласишься, должна предупредить тебя кое о чем.
   - О чем именно?
   - Я подумываю судиться с тобой из-за  хаустонского  участка,  -  полушутя
объяснила она. -  И  не  хотела  бы,  чтобы  все  мои  предыдущие  замечания
заставили тебя поверить, будто я добровольно примирюсь с  потерей.  То  есть
если суд не сможет заставить тебя продать землю по твердой рыночной цене,  я
не стану испытывать к тебе никаких претензий  и  смиренно  приму  поражение.
Надеюсь, ты понимаешь, что не стоит путать личные отношения с бизнесом.
   Глаза Мэтта сверкнули едва сдерживаемым смехом.
   - Остается только восхититься твоей откровенностью и упорством,  -  почти
искренне ответил он. - Однако предлагаю тебе  подумать,  прежде  чем  тащить
меня в суд. Ты потратишь целое состояние на  судебные  издержки  и  все-таки
проиграешь.
   Мередит понимала, что он скорее всего прав, и потеря участка значила  для
нее не так много, как сознание того, что она сейчас выиграла гораздо больше,
чем простой иск: каким-то образом она смогла  вернуть  радость  жизни  этому
разочарованному гордому человеку, заставила его забыть  о  гневе  и  принять
предложение мира. Полная решимости закрепить этот мир и  насколько  возможно
разрядить атмосферу, Мередит шутливо призналась:
   - Собственно, я  подумывала  вчинить  тебе  иск  за  ограничение  свободы
торговли или что-то в этом роде. Каковы мои шансы в этом случае?
   Мэтт сделал вид, что размышляет, и наконец покачал головой:
   - Нет, это тоже не пройдет. Однако, если ты твердо намерена  судиться,  я
бы на твоем месте выдвинул обвинение в преступном  сговоре  с  целью  обмана
третьей стороны.
   - А могла бы я выиграть процесс? - заинтересованно осведомилась она.
   - Нет, но заседание получилось бы намного интереснее.
   - Я подумаю, - пообещала она с деланной торжественностью.
   - Очень советую.
   Мэтт беззастенчиво ухмыльнулся Мередит улыбнулась в ответ. И в это долгое
мгновение тепла и понимания барьер гнева и скорби,  возведенный  между  ними
одиннадцать  лет  назад,  начал  с  неудержимой  силой  рушиться,  пока   не
рассыпался  окончательно  Мередит  медленно,  нерешительно  подняла  руку  и
протянула Мэтту в знак дружбы и доверия. Потрясенная происходящим, она молча
наблюдала, как рука Мэтта тянется к  ней:  длинные  пальцы  скользят  по  ее
пальцам, его ладонь, большая, теплая, касается ее ладони и  крепко  сжимает.
Надежное, твердое пожатие - Спасибо, -  прошептала  она,  поднимая  глаза  -
Пожалуйста, - спокойно ответил он, задержав ее руку еще на секунду и тут  же
отпустив Прощание с прошлым. Оно ушло навек.
   Словно два незнакомых человека, неожиданно разделивших что-то куда  более
трогательное и значительное, чем ожидали или намеревались, сделали вид,  что
ничего особенного  не  произошло.  Мэтт  откинулся  на  подушки,  а  Мередит
поспешно подошла к забытому подносу. Краем  глаза  Мэтт  наблюдал,  как  она
брезгливо, кончиками пальцев взяла клизму и положила ее на пол, подальше  от
глаз. Вернувшись к постели, она поставила поднос на ночной столик  и,  вновь
обретая спокойствие, объявила:
   - Не знаю, как ты чувствуешь себя сегодня  утром,  и  не  думаю,  что  ты
слишком голоден, но все-таки принесла тебе завтрак.
   - Все выглядит ужасно  вкусно,  -  кивнул  Мэтт,  обозревая  стоявшие  на
подносе предметы. - Касторка  -  мое  любимое  блюдо,  конечно,  в  качестве
закуски. Наверное, эта вонючая мазь в синей банке - основное блюдо?
   Мередит разразилась смехом.
   - Я просто хотела тебя разыграть, потому и принесла касторку, - объяснила
она.
   Теперь, когда изнуряющая битва подошла к  концу,  Мэтт  ощущал,  как  его
глаза сами собой закрываются. Дремотные волны накатывали  на  него,  а  веки
потяжелели, словно булыжники. Он чувствовал себя не столько больным, сколько
смертельно усталым. Очевидно, отчасти виной этому были проклятые таблетки.
   - Очень благодарен тебе, но я не голоден, - вздохнул он.
   - Я так и думала, -  кивнула  она,  изучая  его  лицо  со  странно-нежным
выражением, смягчившим ее бирюзовые глаза в это утро. - Но  тебе  все  равно
нужно есть.
   - Зачем? - суховато осведомился он и вдруг, хотя и запоздало,  сообразил,
что Мередит  действительно  принесла  ему  завтрак  в  постель..,  та  самая
Мередит, которая не умела включить плитку одиннадцать лет назад и не  хотела
даже попробовать научиться.
   Тронутый такой заботой, он вынудил себя  приподняться,  полный  решимости
съесть все, что она приготовила. Мередит села рядом.
   - Нужно поддерживать силы, -  наставительно  объявила  она  и,  подняв  с
подноса стакан с белой жидкостью, протянула его Мэтту.
   Тот настороженно повертел его в руках:
   - Что это?
   - Я нашла в шкафу банку со сгущенным молоком, подогрела его и разбавила.
   Мэтт сделал гримасу, но покорно поднес стакан к губам и сделал глоток.
   - С маслом, - добавила Мередит, когда он подавился.
   Мэтт прислонился головой к подушке и закрыл глаза.
   - Зачем? - хрипло прошептал он.
   - Не знаю, но гувернантка всегда давала мне  молоко  с  маслом,  когда  я
болела.
   Веки Мэтта чуть приподнялись, а в серых глазах мелькнули искорки юмора:
   - Подумать только, что я когда-то завидовал детям богачей....
   Мередит послала ему  смеющийся  взгляд  и  начала  медленно  приподнимать
крышку с тарелки.
   - А гам что? - с подозрением осведомился  Мэтт.  Она  сняла  крышку,  под
которой оказались два холодных тоста, и Мэтт с  облегчением  вздохнул,  хотя
сильно сомневался, что сможет бодрствовать до тех пор, пока дожует их.
   - Я съем все позже, обещаю, -  пробормотал  он,  делая  сверхчеловеческое
усилие воспрепятствовать векам захлопнуться. - Но сейчас я хочу спать.
   Он выглядел таким  измученным  и  ослабевшим,  что  Мередит  нерешительно
согласилась.
   - Хорошо, но по крайней мере проглоти аспирин Если запьешь молоком, он не
подействует на желудок.
   Она протянула ему таблетки вместе  со  стаканом  молока  с  маслом.  Мэтт
капризно поморщился, но беспрекословно подчинился приказу.
   Мередит, удовлетворенно кивнув, встала:
   - Может, хочешь еще что-нибудь? Мэтт конвульсивно вздрогнул.
   - Только священника, -  охнул  он.  Мередит  рассмеялась.  И  эти  нежные
музыкальные звуки еще долго звенели в комнате после ее ухода, проникая в его
одурманенный сном мозг, словно легкая мелодия.

Глава 36

   К полудню действие таблеток немного ослабло,  и  Мэтт  почувствовал  себя
намного лучше, хотя был удивлен,  обнаружив,  насколько  ослаб,  всего  лишь
после того, как принял душ и натянул  джинсы.  Разостланная  постель  манила
прилечь, но он решил преодолеть соблазн. Внизу Мередит,  очевидно,  готовила
обед, и он слышал, как она ходит по кухне. Мэтт вынул из  футляра  маленькую
электрическую дорожную бритву, купленную в Германии, включил ее, посмотрелся
в зеркало и немедленно забыл о  мягко  жужжавшем  в  руке  приборе.  Мередит
внизу...
   Невозможно. Невероятно. Но так оно  и  есть.  Теперь,  когда  он  наконец
проснулся, причина ее появления и спокойное смирение, с которым она  приняла
его окончательный приговор относительно Хаустона, казались по  меньшей  мере
не правдоподобными. Мэтт знал это, но, начав бриться, постарался не  слишком
задумываться об истинных мотивах приезда Мередит  хотя  бы  потому,  что  не
делать этого сейчас было куда приятнее. На улице  снова  шел  снег  и  стоял
арктический холод, судя по сосулькам, налипшим на ветви деревьев. Но тут,  в
доме, тепло, уютно, он был не  один,  и,  кроме  того,  чувствовал  себя  не
слишком хорошо, чтобы снова начать укладывать  вещи  и  недостаточно  плохо,
чтобы лежать в постели, глазея на стены. Общество Мередит, хотя  ни  в  коем
случае не обещало покоя, все-таки могло стать неплохим развлечением.
   Мередит  услышала  шаги  наверху  и,   улыбнувшись,   налила   разогретый
суп-консервы в миску и положила сэндвич, сделанный для Мэтта, на тарелку.  С
того момента, когда его рука сжала ее ладонь, странное спокойствие  снизошло
на нее, спокойствие, разлившееся по телу, словно весенний поток. Она никогда
не знала Мэтта Фаррела по-настоящему и сейчас гадала, знает  ли  вообще  его
хоть один человек на земле. Если верить всему, что она читала  и  слышала  о
нем, враги и конкуренты ненавидели его и боялись, подчиненные же восхищались
и  благоговели  перед  боссом.  Банкиры  относились  к  Мэтту  с  почтением,
руководители самых высших  рангов  просили  совета,  а  Комиссия  по  ценным
бумагам и биржам, контролирующая биржу ценных бумаг, наблюдала за всеми  его
действиями, как ястреб.
   Вспоминая  прочитанные  статьи,  она  сообразила,  что,  за   несколькими
исключениями, даже люди, уважавшие его, невольно давали понять, что  считают
Мэтью  Фаррела  опасным  хищником,  с  которым  следует  обращаться   крайне
осторожно и никогда не злить.
   И все же, подумала Мередит с нежной улыбкой, он лежал  наверху,  больной,
измученный, но твердо уверенный  в  том,  что  она  хладнокровно  убила  его
ребенка и развелась с ним, словно с каким-то  не  стоящим  внимания,  жалким
попрошайкой.., да, но при этом все-таки пожал ей руку. Воспоминание об  этом
обжигало сердце Мередит пронзительной сладостью.
   Очевидно, решила она, все эти люди, которые говорят  о  нем  со  страхом,
совсем не знают Мэтта,  иначе  поняли  бы,  что  он  способен  на  искреннее
сочувствие и тонкое понимание.
   Подняв поднос, Мередит направилась наверх. Сегодня вечером или утром  она
расскажет Мэтту о том, что случилось с их малышкой, но не  сейчас.  С  одной
стороны, ей отчаянно хотелось облегчить душу, полностью и навсегда  залечить
раны, погасить гнев и боль, которые оба ощущали. Тогда грифельная доска,  на
которой записано прошлое, будет вытерта начисто и они  смогут  по-настоящему
обрести мир и покой, а возможно, и истинную дружбу и  положить  конец  этому
обреченному с самого начала, несчастному браку. Но как бы ни хотела  Мередит
объясниться с Мэттом, все же боялась этого разговора, как никогда и ничего в
жизни. Сегодня утром Мэтт был готов  забыть  о  том,  что  было,  но  ей  не
хотелось думать о возможном взрыве, когда он обнаружит, на что  способен  ее
отец, до какой степени предательства и двуличия он смог дойти.
   Но пока Мередит позволила Мэтту существовать в блистательном неведении  о
том, что ждет его впереди, и решила  дать  себе  короткую  передышку,  после
безумно напряженных и мучительных  двадцати  четырех  последних  часов..,  и
перед тем, что неминуемо превратится в тяжелый и грустный разговор.
   Она  неожиданно  обнаружила,  что  с  необычайной   радостью   думает   о
перспективе спокойного вечера в его компании. Но что  здесь  необычного  или
тревожного? В  конце  концов  они  старые  друзья.  И  заслужили  этот  шанс
возобновить дружбу.
   Остановившись у двери, она постучала и окликнула:
   - Ты одет?
   Мэтт с веселым ужасом охнул, интуитивно предположив, что  она  явилась  с
еще одним подносом:
   - Да, входи.
   Мередит повернула ручку и увидела, что он стоит перед  зеркалом  в  одних
джинсах и бреется. Странно видеть его в таком  виде,  полуобнаженным,  после
стольких лет в этом есть какая-то непривычная интимность...
   Мередит с трудом оторвала взгляд от зрелища  бронзово-загорелой  спины  и
бугрившихся мышц. Мэтт увидел ее в зеркале и поднял брови.
   - По-моему, тут нет ничего такого, чего бы ты не видела  раньше,  -  сухо
заметил он.
   Мередит немедленно выругала  себя.  В  конце  концов  она  уже  давно  не
наивная, глупенькая девчонка! Пора бы уже повзрослеть!
   И, пытаясь сказать что-то остроумное и небрежное, выпалила:
   - Верно, но ведь теперь я помолвлена. Рука Мэтта замерла.
   - Да, в чертовски неудобном положении ты очутилась,  -  бросил  он  после
мгновенного неловкого молчания. - Сразу и муж и жених!
   - В молодости я была ужасной уродкой и не нравилась мальчикам, - пошутила
она, ставя поднос. - Теперь я стараюсь привязать  к  себе  побольше  мужчин,
чтобы возместить потерянное время. - И, повернувшись к нему,  уже  серьезнее
добавила:
   - Судя по тому, что сказал твой отец, не у  меня  одной  такая  проблема.
Очевидно, ты подумываешь жениться на той девушке, чей снимок стоит у тебя на
столе.
   Мэтт с притворной небрежностью откинул голову и прошелся бритвой по шее и
челюсти:
   - Именно так и сказал мой отец?
   - Да. Это правда?
   - Это имеет какое-то значение?
   Мередит  поколебалась,  отчего-то  расстроенная   направлением,   которое
приняла беседа, но честно ответила:
   - Нет.
   Мэтт  отключил  бритву,  окончательно  ослабев  и  чувствуя,  что  сейчас
совершенно не способен говорить о будущем:
   - Могу я попросить об одолжении?
   - Да, конечно.
   - Я ужасно устал за эти две недели и не мог дождаться, пока приеду сюда и
найду хоть немного мира и покоя...
   Мередит отшатнулась, как от удара:
   - Прости, что нарушила твой покой. Неожиданно теплая улыбка осветила лицо
Мэтта:
   - Ты всю жизнь только и делаешь, что нарушаешь мой покой, Мередит. Каждый
раз, когда мы видим друг друга, разражается  космическая  катастрофа.  Я  не
имел в виду, что жалею о  твоем  приезде,  просто  хотел  провести  с  тобой
уютный, тихий вечер и не рассуждать ни о чем тяжелом.
   - По правде говоря, я  чувствую  то  же  самое.  Оба  в  полном  согласии
замолчали, разглядывая друг  друга.  Наконец  Мередит  отвернулась  и  взяла
толстый махровый купальный халат с этикеткой универмага "Нейман  -  Маркус",
висевший на спинке стула:
   - Почему бы тебе не надеть его? Сможешь сесть за стол и пообедать.
   Мэтт послушно натянул халат, завязал пояс, и Мередит  заметила,  с  какой
настороженной опаской он глядит на блюда, прикрытые крышками.
   - Что в той миске? - выдавил он наконец.
   - Гирлянда чеснока, - бесстыдно солгала она, -  чтобы  повесить  тебе  на
шею.
   Он все еще смеялся, когда Мередит сняла крышку.
   - Даже я способна сунуть кусок мясного рулета между двумя ломтями  хлеба,
открыть банку и подогреть суп, - сообщила она, улыбаясь.
   - Спасибо, - чистосердечно поблагодарил Мэтт. - Ты очень добра.
   Когда он поел, они спустились вниз и сели  перед  камином,  который  Мэтт
вызвался разжечь. Завязалась приятная, ни к чему  не  обязывающая  беседа  о
погоде, сестре Мэтта, книге,  которую  он  читал.  Очевидно,  Мэтт  обладает
удивительной способностью быстро восстанавливать силы, думала  она,  но  все
равно видно, что он начинает утомляться.
   - Может, ты хочешь пойти наверх и прилечь? - спросила она.
   - Нет, здесь мне лучше, - отказался Мэтт, но все же растянулся на диване,
положив голову на маленькую подушку.
   Он проснулся через час и снова почти испугался той же мысли, что и утром,
- это был всего лишь сон, и Мередит вовсе не думала приезжать. Но,  повернув
голову, увидел ее, сидевшую в том же кресле, что и час назад, и  понял,  что
все произошло на самом деле. Она здесь, что-то увлеченно пишет  в  блокноте,
разложив его на коленях, подвернув под себя ноги. Огонь камина  играл  в  ее
волосах, окрасил щеки слабым розовым румянцем, отбрасывал  тени  на  длинные
загнутые вверх ресницы. Мэтт улыбнулся про себя - уж очень она напоминала  в
этот момент прилежную школьницу, а не президента огромной  компании.  И  чем
дольше он смотрел на нее, тем больше это казалось правдой. Но иллюзия тут же
рассеялась, когда Мэтт спокойно спросил:
   - Над чем ты работаешь? Вместо  почти  ожидаемого  ответа  "алгебра"  или
"геометрия" женщина в кресле улыбнулась:
   - Составляю сводку рыночных тенденций для представления совету директоров
на  следующем  совещании,  -  пояснила  она,  -  надеюсь  убедить  расширить
ассортимент товаров с нашими этикетками. Универмаги, особенно такие крупные,
как "Бенкрофт", получают значительные прибыли от продажи этих товаров, но мы
не  полностью  используем  наши  возможности,  как  это   делают   "Нейман",
"Блумингдейл" и остальные.
   Как и на прошлой неделе, за обедом, Мэтта заинтересовала эта  непривычная
для  него  сторона  ее  жизни  -  жизни  деловой  женщины,   отчасти   из-за
разительного контраста с мнением, которое он составил о ней в прошлом.
   - А почему вы не полностью используете эти возможности? - допытывался он.
   Несколько часов спустя, когда они  обсудили  все  -  от  объемов  продажи
"Бенкрофт" до финансовых операций, проблем с качеством товаров и  ее  планов
расширения торговой сети,  Мэтт  был  не  просто  заинтригован,  а  поражен,
восхищен и неизвестно почему ужасно горд Мередит.
   Сидя напротив него, Мередит смутно сознавала, что  сумела  заслужить  его
одобрение, она была так поглощена разговором, так потрясена его способностью
немедленно проникать в суть сложнейших проблем, что не замечала,  как  течет
время. Страница блокнота была заполнена предложениями Мэтта,  предложениями,
которые