енно он  там  делал.
Может быть, менял что-то в декорациях? Но  все  осталось  на  своих  местах.
Господа присяжные, и вы, и я прекрасно знаем, что он  там  делал?  Он  менял
безобидные холостые патроны, которыми незадолго до этого ассистент режиссера
лично зарядила пистолет, на смертоносные пули. Хочу еще раз  напомнить  вам,
что на пистолете обнаружены  отпечатки  пальцев  обвиняемого.  Нет  никакого
сомнения в том, что они попали туда чисто случайно после того, как  Бенедикт
тщательно  вытер  пистолет.  Но  даже  после  того,  как  все  эти  зловещие
приготовления были сделаны, он далеко не сразу довел свое  мерзкое  дело  до
конца, как это сделал бы на его месте обычный убийца! Отнюдь. Вместо  этого,
- Алтон повернулся к подсудимому и, вкладывая в свои слова все  презрение  и
отвращение, на которые был способен, заговорил, обращаясь непосредственно  к
нему, - Захарий Бенедикт стоял рядом с оператором, наблюдая за тем, как  его
жена и ее любовник целуют и ласкают друг друга.  И  не  просто  смотрел!  Он
заставлял их проделывать это снова и снова, останавливая съемки каждый  раз,
когда его жена тянулась  за  пистолетом.  А  потом,  когда  он  уже  всласть
"позабавился", наступил момент, который нельзя было  больше  откладывать,  -
его жена должна была  схватить  пистолет  и  выстрелить  в  Тони  Остина.  И
тогда... Тогда, господа присяжные, Захарий Бенедикт изменил сценарий!
   На атом месте Петерсон протянул указующий перст по направлению к Заку,  и
его голос дрогнул от  показного  омерзения,  которое  якобы  вызывал  в  нем
подсудимый:
   - Захарий Бенедикт - это человек,  которого  деньги  и  слава  развратили
настолько, что он счел себя выше  тех  законов,  которые  применимы  к  нам,
простым смертным. Он был убежден в том, что ему удастся выйти сухим из воды!
Господа  присяжные,  взгляните  на  него!  Взгляните  на   этого   человека,
который...
   Раскатистый баритон прокурора в очередной раз возымел  свое  действие,  и
лица всех людей, присутствовавших в зале суда, как по команде повернулись  к
подсудимому. Сидевший рядом с Заком адвокат, не разжимая губ, прошипел:
   - Черт бы тебя побрал, Зак! Тебе что, трудно посмотреть на присяжных?
   Зак поднял голову и послушно посмотрел в направлении двенадцати  человек,
которые вскоре должны решить его судьбу, хотя было совершенно ясно:  что  бы
он ни делал, мнения присяжных ему уже не изменить. Даже если бы Рейчел вдруг
ожила и лично явилась в суд, чтобы обвинить его, она вряд ли была  бы  более
убедительной, чем все те "свидетельства", которые он сам создал против себя.
   - Взгляните на него, -  с  пафосом  продолжал  Алтон  Петерсон,  -  и  вы
увидите, кто сидит перед вами. Перед вами сидит человек, виновный в убийстве
первой степени! И если вы хотите, чтобы восторжествовала справедливость,  то
вы вынесете именно такой вердикт!

***

   На следующее утро присяжные  удалились  на  совещание,  а  Зак,  которого
отпустили под залог в  один  миллион  долларов,  вернулся  в  свой  номер  в
"Кресчент отеле".  В  его  мозгу  поочередно  мелькали  две  безумные  идеи,
которые, правда, взаимоисключали друг  друга.  С  одной  стороны,  он  хотел
бежать в Южную Америку, а с другой - убить Тони  Остина.  Тони  казался  ему
наиболее вероятным подозреваемым, хотя ни адвокаты Зака,  ни  многочисленные
частные детективы, которых они нанимали, не смогли раскопать ничего  такого,
что свидетельствовало  бы  против  него.  Кроме,  разве  что,  дорогостоящей
потребности  в  наркотиках,  которую   ему   было   бы   значительно   легче
удовлетворить, если бы Рейчел осталась жива и  вышла  за  него  замуж  после
развода с Заком. Более того, если бы  Зак  в  последнюю  минуту  не  изменил
сценарии, тогда погиб бы Тони, а не Рейчел. Зак пытался  вспомнить,  говорил
ли он когда-нибудь в присутствии Тони о том, что ему не нравится концовка  и
он думает изменить ее. У него была привычка  думать  вслух,  поэтому  вполне
возможно, что он громогласно  рассуждал  об  изменениях  сценария,  а  потом
просто забыл об этом. Кроме того, он точно помнил, что делал по этому поводу
письменные пометки, которые мог видеть кто угодно. Но свидетели все как один
утверждали, что ничего не видели, не слышали и не знали.
   Зак метался по номеру, как тигр в  клетке,  проклиная  судьбу,  Рейчел  и
самого себя. Снова и снова он прокручивал в уме заключительную  речь  своего
адвоката, пытаясь убедить самого себя, что Артуру Хэндлеру  все  же  удалось
поколебать  уверенность  присяжных  в   его   виновности.   Хэндлер   избрал
единственно возможную в сложившейся ситуации линию защиты, попытался убедить
присяжных, что Зак должен был бы быть полным идиотом, чтобы совершить  такое
очевидное, шитое белыми нитками преступление  и  надеяться  выйти  сухим  из
воды, зная, что абсолютно все факты свидетельствуют  против  него.  Когда  в
ходе суда выяснился тот факт, что у Зака  была  обширная  коллекция  оружия,
Хэндлер сознательно заострил на этом внимание, стараясь доказать, что,  имея
богатый опыт обращения с различными видами огнестрельного оружия, Зак  сумел
бы заменить патроны и вытереть пистолет так,  чтобы  не  оставить  при  этом
случайных отпечатков пальцев.
   В мозгу упрямо вертелась мысль о побеге в  Южную  Америку,  но  это  была
дурацкая мысль, и Зак это знал. Во-первых,  если  он  сбежит,  то  присяжные
решат, что он виновен,  даже  если  до  этого  соберутся  оправдать  его.  А
во-вторых, он был личностью довольно  известной,  а  уж  после  той  шумихи,
которую подняли газеты вокруг этого суда, его обнаружат за считанные минуты.
Куда бы он ни отправился. Ему оставалось утешать себя только тем,  что  Тони
Остин никогда больше не будет сниматься в кино. Тот  алкоголик,  наркоман  и
извращенец, представший перед изумленной публикой на  суде,  будет  попросту
никому не нужен.
   На следующее утро мучительное напряжение, в котором Зак пребывал все  эти
дни,  достигло  критической  точки.  Неизвестность  сводила  его  с  ума,  и
раздавшийся стук в дверь полоснул по нервам. Зак рывком  распахнул  дверь  и
увидел  на   пороге   своего   единственного   друга.   Человека,   которому
безоговорочно доверял.
   Зак не хотел, чтобы Мэтт Фаррел присутствовал на  суде.  Отчасти  потому,
что стеснялся своего унижения, но в основном потому,  что  не  желал,  чтобы
дружба с ним повредила репутации знаменитого финансиста. До  вчерашнего  дня
Мэтт был в Европе, где вел переговоры по поводу покупки  новой  компании,  и
Заку было несложно, разговаривая с ним по телефону,  поддерживать  видимость
оптимизма. Но сейчас достаточно одного взгляда на мрачное лицо друга,  чтобы
понять, что Мэтт уже знает жуткую правду и,  судя  по  всему,  именно  из-за
этого прилетел в Даллас.
   - Только не нужно так радоваться моему приезду, - сухо сказал он, входя в
номер.
   - Я же говорил тебе, что нет никакой необходимости приезжать сюда,  -  не
менее сухо заметил Зак, закрывая дверь. - Присяжные как раз сейчас принимают
решение. Так что скоро все мои мучения закончатся.
   - В таком случае, - ответил Мэтт, ничуть  не  смущенный  столь  очевидным
отсутствием энтузиазма по поводу своего приезда, - мы можем  пока  скоротать
несколько часов за игрой в покер. О'Хара присоединится  к  нам,  как  только
поставит машину и закажет номера. - С этими  словами  Мэтт  снял  пальто  и,
взглянув на измученное,  осунувшееся  лицо  Зака,  потянулся  за  телефонной
трубкой.
   - Ты чудовищно выглядишь, - констатировал он и заказал  обильный  завтрак
на троих.

***

   - Сегодня у меня удачный день,  -  говорил  О'Хара  шесть  часов  спустя,
сгребая со стола  свой  выигрыш.  Шофер  и  телохранитель  Фаррела,  мужчина
огромного роста с помятыми чертами лица,  которые  выдавали  в  нем  бывшего
боксера-профессионала, тоже очень беспокоился за  будущее  Зака  и,  пытался
скрыть это за напускной веселостью и притворным оптимизмом,  которые  никого
не обманывали, но тем не менее делали общую атмосферу менее невыносимой.
   - Напомни мне, чтобы я не забыл урезать тебе зарплату, - скривился  Мэтт,
глядя на все увеличивающуюся кучку монет у локтя О'Хары. -  Если  ты  можешь
играть в покер по таким ставкам, то она явно высоковата.
   - Ты говоришь это  каждый  раз,  когда  я  обыгрываю  тебя  или  Зака,  -
жизнерадостно парировал шофер, тасуя колоду, - как  в  самые  добрые  дни  в
Кармеле, когда мы играли почти каждый день. Только там мы обычно  занимались
этим не по утрам.
   И судьба Зака не висела на волоске...
   Эта никем не высказанная мысль тем не менее ощутимо повисла в  воздухе  и
вызвала  неловкое  молчание,  которое,  правда,  почти  тотчас  же   нарушил
телефонный звонок.
   Зак поднял трубку, молча выслушал сообщение и встал.
   - Присяжные приняли решение. Мне нужно ехать.
   - Я поеду с тобой, - сказал Мэтт.
   О'Хара тотчас же встал и достал из кармана ключи.
   - Машина будет через пару минут, - сообщил он.
   - Не стоит беспокоиться, - голос Зака звучал  напряженно.  Чувствовалось,
что он из последних сил борется с охватившим его паническим страхом, -  меня
подвезут мои адвокаты.
   Как только О'Хара вышел, Зак подошел к письменному  столу  и,  пристально
глядя на Мэтта, сказал:
   - Я хочу попросить тебя об одном одолжении. - С этими словами  он  достал
из ящика какой-то документ и протянул другу.  -  Я  приготовил  его  на  тот
случай,  если  вдруг  возникнут  какие-то   осложнения.   Эта   доверенность
предоставляет тебе неограниченное право действовать от моего имени во  всем,
что касается моего имущества и финансов.
   Мэтт Фаррел почувствовал, что  бледнеет.  Существование  этого  документа
говорило о том, как низко его друг расценивает свои шансы на оправдание.
   -  Это  не  более  чем  формальность,  -  солгал   Зак.   -   Так,   мера
предосторожности на случай каких-то непредвиденных обстоятельств. Я  уверен,
что тебе никогда не придется ею воспользоваться.
   - Я тоже, - ответил Мэтт, хотя теперь он отнюдь не был в этом уверен.
   Двое мужчин еще раз пристально посмотрели друг на друга. Одинаковый рост,
одинаковое телосложение, почти одинаковый цвет  волос  и  глаз  и,  главное,
одинаково гордое выражение лица делали их похожими на  двух  братьев.  Мэтту
очень не хотелось задавать следующий  вопрос,  но  когда  Зак  потянулся  за
пиджаком, он все же решился:
   - А  если..,  если  вдруг  мне  все-таки  придется  воспользоваться  этим
документом? Может быть, у тебя есть какие-нибудь указания или пожелания?
   Зак пожал плечами и, заканчивая завязывать узел  на  галстуке,  попытался
пошутить:
   - Пожелание только одно - постарайся не разорить меня. А часом позже  Зак
стоял в зале суда, рядом  со  своими  адвокатами,  и  наблюдал,  как  бейлиф
вручает судье вердикт присяжных. Слова судьи доносились откуда-то  издалека,
словно проходили через узкий и длинный туннель.
   - ..Виновен в  убийстве  первой  степени...  Затем  последовал  небольшой
перерыв для определения меры наказания, и Зак  услышал  следующий  приговор,
еще более убийственный, чем предыдущий:
   - Приговаривается к сорока пяти годам тюремного  заключения...  Не  может
быть выпущен  под  залог  в  связи  с  тем,  что  срок  приговора  превышает
пятнадцать лет... Осужденный берется под стражу прямо в зале суда...
   Хотелось кричать, рыдать, биться головой о стену,  но  на  лице  Зака  не
дрогнул ни один мускул. Призвав на помощь остатки самообладания, он старался
ничем не выдать своего состояния и стоял,  гордо  выпрямившись,  даже  когда
кто-то грубо заломил ему руки за спину и защелкнул на них наручники.

Глава 10

1993

   - Осторожно, мисс Мэтисон! - пронзительно крикнул  мальчик  в  инвалидной
коляске, но было уже поздно. Джулия подхватила баскетбольный мяч, готовясь к
броску, но споткнулась о подножку одного из инвалидных кресел и, пролетев по
инерции немного вперед, бессильно шлепнулась на пол.
   - Мисс Мэтисон! Мисс Мэтисон! - раздавались со  всех  концов  спортивного
зала  испуганные  голоса  детей-инвалидов,  с  которыми   Джулия   регулярно
занималась  физкультурой  после  окончания  ее  обычных  уроков   в   школе.
Постепенно вокруг нее собралась целая толпа детей. Некоторые из них  были  в
инвалидных колясках, некоторые - просто на костылях.
   - Вы в порядке, мисс Мэтисон? - наперебой спрашивали они. -  Вам  больно,
мисс Мэтисон? Вы ударились, мисс Мэтисон?
   -  Конечно  же,  мисс  Мэтисон  ударилась,  -  передразнила  их   Джулия,
приподнимаясь на локтях и отбрасывая со лба прядь волос. -  По  ее  гордости
нанесен страшный удар.
   Вилли Дженкинс,  местный  девятилетний  герой-любовник,  который  помогал
Джулии проводить игру,  засунул  руки  в  карманы  и,  насмешливо  улыбаясь,
спросил густым басом, совершенно неожиданным для ребенка:
   - Но как так получилось, что удар нанесен по вашей гордости,  если  упали
вы на...
   - Тебе показалось, Вилли. Ты просто стоял слишком  далеко,  -  засмеялась
Джулия, не давая ему закончить мысль. Она начала подниматься на ноги, но тут
ее взгляд уперся в тупоносые туфли, коричневые носки и бежевые полиэстеровые
брюки.
   -  Мисс  Мэтисон!  -  свирепо   рявкнул   директор,   хмуро   разглядывая
многочисленные следы от колес на новеньком блестящем полу спортивного  зала.
- По-моему, то, чем вы здесь занимаетесь, весьма отдаленно напоминает игру в
баскетбол.
   Несмотря на то, что прошло уже пятнадцать  лет  с  тех  пор,  как  мистер
Дункан обвинил одиннадцатилетнюю Джулию Мэтисон в  краже  денег  и  недавняя
школьница теперь сама  преподавала  в  третьем  классе  китонской  начальной
школы, ее отношения с директором мало изменились в лучшую  сторону.  Правда,
он больше не подвергал сомнению ее честность, но и не  скрывал  недовольства
тем, что она и ее ученики  постоянно  выходили  за  рамки  строгих  школьных
правил.  Для  директора  китонской  школы  Джулия  Мэтисон  была  постоянной
головной болью. Она до смерти замучила его бесконечными новаторскими  идеями
и, если он отвергал их, заручалась моральной, а когда нужно, и  материальной
поддержкой всего города.  Результатом  одной  из  таких  идей  стала  особая
образовательная и спортивная программа для детей-инвалидов,  которую  Джулия
не только сама разработала,  но  и  постоянно  меняла,  что  сводило  с  ума
консервативного, привыкшего к раз и навсегда установленному порядку  мистера
Дункана. Кроме того, не успела неугомонная мисс Мэтисон  воплотить  в  жизнь
эту свою идею, как тотчас же увлеклась другой, еще более  безумной.  А  если
Джулия ставила перед собой какую-то цель, то остановить ее уже не мог никто.
На этот раз она решила ликвидировать  неграмотность  среди  взрослых  женщин
города Китона и его окрестностей. А началось  все  после  того,  как  Джулия
случайно обнаружила,  что  жена  школьного  сторожа  не  умеет  читать.  Она
пригласила эту женщину к себе домой и стала понемногу учить  ее,  но  вскоре
выяснилось, что у жены сторожа есть  знакомая,  которая  тоже  не  умеет  ни
читать, ни писать, а у той, в свою очередь, оказалась еще одна знакомая, а у
той знакомой своя знакомая, и не успел мистер Дункан оглянуться, как  Джулия
Мэтисон в очередной раз осаждала его кабинет и просила предоставить ей и  ее
ученицам возможность дважды в  неделю  по  вечерам  заниматься  в  помещении
школы.
   Когда же мистер Дункан попытался  резонно  возразить,  напомнив  ей,  что
из-за вечерних  занятий  возрастает  стоимость  коммунальных  услуг,  Джулия
улыбнулась и пообещала  обратиться  к  директору  средней  школы.  Не  желая
выглядеть в глазах окружающих бездушным монстром, после того как его коллега
уступит синим  глазам  и  ясной  улыбке  Джулии,  мистер  Дункан  согласился
выделить ей ее же собственный кабинет в китонской  начальной  школе.  Вскоре
после  этой  капитуляции  директора  Джулия  решила,   что   ей   необходимы
специальные пособия для ее взрослых учениц, и со  свойственной  ей  энергией
принялась за дело. Уверенная в своей  правоте  и  благородстве  поставленной
цели, Джулия обладала безграничным оптимизмом и феноменальным  упорством.  К
сожалению, все  эти  поистине  замечательные  качества  молодой  учительницы
делали жизнь мистера Дункана совершенно невыносимой.
   Он мог говорить и делать все что угодно - остановить Джулию Мэтисон  было
невозможно. Она твердо решила во что бы то ни стало  добыть  необходимые  ее
ученицам пособия, а значит, она их добудет. И мистер Дункан  не  сомневался,
что поездка в Амарилло, для которой она просила двухдневный отпуск, напрямую
связана с поиском денег на их  приобретение.  Он  точно  знал,  что  богатый
дедушка одного из ее питомцев-инвалидов выделил довольно  крупную  сумму  на
закупку оборудования для реализации ее предыдущей программы. И этот  дедушка
жил не где-нибудь, а именно в Амарилло. Наверняка  она  собралась  захватить
врасплох ничего не  подозревающего  человека  и  уговорить  его  материально
поддержать ее программу по ликвидации неграмотности среди взрослых женщин.
   Эта  ее  способность  беззастенчиво   Попрошайничать   особенно   претила
чопорному директору. Он считал недостойным  по  любому  поводу  выклянчивать
деньги у богатых граждан города или их родственников.  За  те  четыре  года,
которые Джулия работала под его началом, у мистера Дункана не было ни одного
спокойного дня. Как бельмо  на  глазу,  она  постоянно  напоминала  о  себе.
Поэтому директор остался абсолютно равнодушным к чарам прелестного существа,
представшего перед ним в спортивном зале.  Некрашеная,  с  открытым  лбом  и
волосами,  собранными  на  затылке  в  хвост,  Джулия  излучала  здоровье  и
юношеский задор, которые в свое время обманули Дункана, когда он принимал ее
на работу. Тогда он подумал, что перед ним обычная  девушка  -  хорошенькая,
уступчивая и относительно недалекая. Эта ошибка дорого ему обошлась.  Внешне
Джулия представляла собой вполне ангелоподобное создание - небольшого роста,
очень тонкая, длинноногая, с изящно очерченным  носом,  высокими  скулами  и
пухлым нежным ртом.  Под  красиво  изогнутыми  темными  бровями,  окруженные
густыми изогнутыми ресницами, сияли огромные, не правдоподобно синие  глаза,
казавшиеся кроткими и невинными. Лишь с большим опозданием Дункан понял, что
единственной чертой обманчиво-нежного лица, отражавшей  истинную  суть  этой
невероятной девушки, был жесткий, упрямый  подбородок  с  небольшой,  совсем
неженственной ямочкой.
   Подавляя    растущее    нетерпение,    директор    ждал,     пока     его
недисциплинированная подчиненная загонит свою "команду" в  раздевалку,  даст
последние наставления по поводу  предстоящей  на  следующей  неделе  игры  и
приведет себя в порядок. Лишь после этого он снизошел до  объяснения  причин
своего неожиданного визита в спортзал.
   - Звонил ваш брат Тед. Я поднял  трубку,  потому  что  больше  поблизости
никого не было, - раздраженно начал Дункан. - Он просил  передать  вам,  что
родители ждут вас к обеду в восемь часов и что Карл  даст  вам  для  поездки
свою машину. Он, кажется, упомянул, что вы отправляетесь в Амарилло.
   - Да, я еду в Амарилло, - подтвердила Джулия с улыбкой, которая  способна
была обезоружить любого. Но только не директора китонской школы.
   - У вас там друзья?  -  вежливо  поинтересовался  мистер  Дункан,  и  его
вопросительно приподнятые брови сошлись на переносице.
   Джулия ехала в Амарилло, чтобы встретиться с богатым родственником одного
из детей-инвалидов и убедить его дать немного денег на ее новую программу...
Похоже, мистер Дункан уже догадался об этом.
   - Но меня не будет на работе всего два дня,  -  попыталась  она  уйти  от
ответа. - И я уже договорилась о замене.
   - Амарилло находится в нескольких сотнях миль. Наверное, у вас там  очень
важные дела, если вы решили ехать в такую даль.
   Но Джулия не собиралась  удовлетворять  любопытство  своего  директора  и
проигнорировала этот почти прямой вопрос о цели ее поездки