их экспертов, которые опровергнут наших. Уж поверьте мне, адвокаты Валенте заявят, что всякий владеющий двухсотдолларовым принтером, включая бесчисленных врагов Валенте, сумел бы сфабриковать записку.
     Воспользовавшись шансом привнести что-то ценное в дискуссию, Сэм заметила:
     - Имя Валенте не просто напечатано, оно выгравировано. Это работа профессионального типографа.
     - Откуда вам это известно?
     - Переверните и слегка проведите пальцем по обратной стороне: почувствуете крохотные впадинки на месте каждой буквы его имени.
     - Вы правы, так и есть.
     Она не поняла, произвело ли какое-то впечатление на Маккорда ее открытие, известное, впрочем, каждой женщине, получавшей и отправлявшей приглашения на специальной, купленной в дорогом магазине бумаге. Правда, Сэм и не подумала сообщить ему об этом факте. Ее не оставляло чувство, что он колеблется и никак не может решить, оставить ли ее в бригаде.
     - Ладно, мы знаем, что почти без усилий сумеем доказать ее связь с Валенте и что в момент аварии она направлялась не к горам, а назад, в город.
     Он спокойно смотрел на нее, и Сэм всей душой желала, чтобы он отвел взгляд, тем более что в нее полетел очередной вопрос.
     - И какую форму, по-вашему, приняло дело? Кажется, он испытывает ее, задав скользкий вопрос, потому что сейчас, на данном этапе, не было никакого дела.
     - Какое дело? - осторожно ответила она.
     - У вас есть версия, основанная на том, что вы до сих пор видели и слышали? - терпеливо повторил он.
     - У меня пока нет версии. То есть нет фактов, подтверждающих версию. Мы знаем, что миссис Мэннинг и Валенте знали друг друга еще до вечеринки, и хотели сохранить это в тайне. Помимо этого, нам известно, что на прошлой неделе миссис Мэннинг просто рвалась в хижину, настолько, что даже была готова показаться на людях с Валенте. Мы пытаемся преследовать ее в судебном порядке за адюльтер? Потому что, если так, мы не смогли бы сделать это с тем, что имеем...
     Взгляд, брошенный на нее Маккордом, заставил Сэм ощутить, что она безнадежно проваливает экзамен - экзамен, который, как он надеялся, она сдаст. Сконфуженная девушка осеклась на полуслове. Маккорд снова взялся за блокнот, повернулся на кресле и положил блокнот на колени.
     - Хотите сказать, что за последнюю неделю не видели и не слышали ничего подозрительного?
     - Разумеется, я подозреваю Мэннинг и Валенте.
     - В таком случае позвольте услышать ваше мнение.
     - Я еще не составила мнения, которое стоило бы высказывать вслух, - упрямо ответила Сэм.
     - У американцев на все имеется свое мнение, детектив, - нетерпеливо бросил он. - И не важно, каким бы плохо информированным, односторонним или своекорыстным оно ни было, их так и подмывает не только поделиться с окружающими, но и навязать это самое мнение. Что поделать, любимый национальный спорт. Вернее, всеобщая одержимость. Но вы, вы считаетесь детективом, а это по определению значит быть наблюдательным и иметь тонкую интуицию. Докажите, что это так. И если у вас нет мнения, расскажите о своих наблюдениях.
     - Над чем?
     - Над чем угодно. Хотя бы надо мной.
     Шестеро старших братьев Сэм большую часть своей жизни посвятили издевательствам над ней, так что она уже много лет назад стала совершенно нечувствительной к мужским подначкам. Но как оказалось, не совсем. Не в эту минуту. В эту минуту ее система обороны подверглась неожиданной атаке, и единственное, что она могла сделать, - лишить его единственного удовольствия, которого добиваются мужчины в подобные моменты: удовольствия знать, что она взбешена. Поэтому она широко раскрыла глаза и невинно улыбнулась, когда он рявкнул:
     - Если вы все еще помните о моем присутствии, детектив, позвольте услышать ваши наблюдения обо мне!
     - Да, сэр, конечно. Ростом вы приблизительно шесть футов один дюйм, вес - около ста семидесяти фунтов, возраст - лет сорок пять.
     Она помедлила, надеясь, что он отвяжется, зная, что этого не произойдет.
     - И на большее вы не способны? - издевательски бросил он.
     - Ну что вы, сэр! Вы велели отмыть и отскрести мебель и комнату. Это означает, что вы либо чрезмерно аккуратны, либо просто невропат.
     - Или что я терпеть не могу, когда в ящиках стола бегают тараканы.
     - Не было никаких тараканов. Столовая находится в другом конце этого же этажа, следовательно, все тараканы поселились бы именно там. Но их там нет, возможно, потому, что весь этаж дезинфицировал и менее двух недель назад. Я знаю это, потому что у меня аллергия на химикаты.
     - Продолжайте.
     - Вы не выносите хаоса и одержимы порядком. Посмотрите, мебель расставлена точно по стенам, папки на вашем столе сложены по углам. Я бы сказала, что вы помешаны на порядке, а это обычный симптом человека, неспособного управлять собственной жизнью. Следовательно, он пытается контролировать каждую грань собственного окружения, систематизируя каждую мелочь. Довольно?
     - Нет, пожалуйста, продолжайте.
     - Вы носите коричневые мокасины, коричневые брюки и коричневый ремень. Лицо загорелое, что придает вам здоровый вид, но недавно вы сильно похудели, возможно, по причине болезни, заставившей вас взять зимой отпуск, чем и объясняется этот загар.
     - Почему вы считаете, что я потерял вес?
     - Потому что пиджак слишком широк для вас, особенно в плечах.
     - Что может означать также, что вчера вечером я гостил у сестры и позаимствовал пиджак у зятя, узнав о сегодняшней поездке сюда.
     - Вы не стали бы пользоваться чужой одеждой. Вам не нравится даже пользоваться чужим кабинетом, - парировала она и, помедлив, скромно пропищала:
     - Ну и как вам я?
     Он опустил глаза на блокнот, и шрам на его лице чуть сместился, создав у Сэм полное впечатление, что и этот сфинкс умеет улыбаться.
     - Неплохо. Давайте дальше.
     - Вместо того чтобы сидеть лицом к посетителям, вы все время стараетесь устроиться боком. Это может означать, что вы стесняетесь своих шрамов, в чем я сомневаюсь. У вас могут быть также проблемы со слухом, и поэтому вы постоянно поворачиваетесь к собеседнику здоровым ухом, в чем я тоже сомневаюсь. Возможно, у вас проблемы со спиной, или таким образом вы лучше сосредотачиваетесь. Люди с остеохондрозом иногда так делают.
     - И какая из этих теорий, по-вашему, верна?
     - Ни одна, которую стоило бы излагать, - буркнула она с невинно-встревоженным видом, но все же грациозно наклонила голову, признавая его старшинство и право командовать. - Думаю, вы сидите именно так, чтобы держать блокнот подальше от чужих глаз, где никто не увидит написанного. Я также считаю, что когда-то для этого была веская причина, но сейчас подобная поза стала просто привычкой.
     - Какого цвета мои носки?
     - Коричневые?
     - А глаза?
     - Простите, - солгала Сэм, - понятия не имею. Ох уж эти голубые глаза оттенка закаленной стали... Но нет, она ни в чем не признается. Потому что уже выиграла турнир, гейм, сет и матч. Она не позволит ему взять дополнительное время, чтобы набрать лишнее очко за раздутое эго!
     Однако ее уверенность в себе немного поблекла, пока он что-то писал в своем проклятом желтом блокноте: оценка ее наблюдений? одобрение? отметка?
     Она инстинктивно поняла, что он намеревается сделать именно это. Знала это так же точно, как то, что, закончив строчить и вынеся решение насчет ее пребывания в бригаде, он вырвет желтый листок и положит в скоросшиватель с ее именем на обложке. Тот самый, что лежит у его локтя. Одного она не могла сообразить: почему он все еще сидит с карандашом в руке? Почему медлит? Что его держит?
     Она уставилась на словно высеченный из камня профиль, мысленно подгоняя Маккорда поскорее написать что-то. Уставилась так пристально, что сумела увидеть, как уголок его рта чуть дернулся, перед тем как стать намеком на искреннюю улыбку. Только тогда карандаш быстро забегал по бумаге.
     Ее оставят в бригаде! Она увидела это по его лицу! Теперь больше всего на свете ей хотелось узнать, что он пишет.
     - Любопытно? - спросил он, не поднимая глаз.
     - Еще бы!
     - Как по-вашему, есть у вас шансы увидеть что-то со своего места?
     - Столько же, сколько выиграть в лотерее. Его улыбка стала чуть шире.
     - Вы правы.
     Он перевернул страницу и продолжал писать на следующей. Потом вырвал обе и положил первую в скоросшиватель с именем Сэм, а вторую - в верхний ящик стола.
     - Ладно, перейдем к делу, - резко бросил он. - На моем столе четыре стопки папок. Та, что с синими наклейками, содержит всю информацию о Логане Мэннинге, которую удалось собрать. Вторая, с зелеными, - досье на Ли Мэннинг. Под желтыми наклейками хранятся сведения об их друзьях и знакомых. Стопка с красными наклейками - вершина айсберга, именуемого Валенте. Я попросил скопировать и прислать остальные документы на него, но это займет несколько дней. К следующей неделе весь стол будет завален папками. Каждый из нас возьмет по стопке и внимательно прочитает каждую бумажку в каждой папке. Все это фотокопии, так что можете взять их домой. Дойдете до конца, берете стопку напарника и так далее. Я хочу, чтобы к концу следующей недели вы одолели всю эту гору. Да, кстати, это только часть имеющейся информации. Мы пока еще разыскиваем в архивах дополнительные сведения насчет всех, кроме Валенте. О нем мы уже знаем все, что необходимо знать. Вопросы имеются? - осведомился он, переводя взгляд с одного на другого.
     - У меня вопрос, - кивнула Сэм, вставая и протягивая руку к досье на Логана Мэннинга. - Записка Логана кончается двумя словами, написанными, как я понимаю, на итальянском. Ни я, ни Шредер их не поняли и хотели бы узнать смысл. Нельзя ли снять копию с записки?
     - Нет. Никто носа не сунет в эту записку и не дознается, что в ней, пока мы сами не будем готовы ее показать. Когда федералы пытались в последний раз прижать Валенте, утечек было столько, что его адвокаты уже работали вовсю, пытаясь его отмазать, пока власти еще только соображали, какие улики у них есть и что они могут значить. Никогда не стоит недооценивать Валенте, - предупредил Маккорд, - а тем более его влияния и связей. Эти самые связи тянутся до самого верха. И вот почему мы оставили это дело здесь, в Восемнадцатом участке, прямо у подножия лестницы правосудия. Валенте просто не догадается искать здесь, а мы надеемся, что на этот раз он не сорвется с крючка так легко.
     Он снова уставился на Сэм.
     - Что вас беспокоит?
     - Если мне не позволено снять копию с записки, можно хотя бы переписать два последних слова?
     Маккорд перегнулся через стол, быстро набросал два слова в блокноте, оторвал страничку и отдал ей.
     - Мы уже прогнали их через систему. "Фалько" - это кличка, которая была у него раньше. Обычное итальянское имя. А вот второе... Мы сейчас работаем над ним, в поисках ассоциаций. А вы, Малкольм? Какие-то вопросы или замечания?
     - Только одно, - пропыхтел Шредер с невероятно свирепой гримасой. - Буду крайне благодарен, если вы никогда больше не станете меня так называть, лейтенант.
     - Ни за что.
     - Ненавижу это имя!
     - А моя мать его любила. Это ее девичья фамилия.
     - Все равно ненавижу, - объявил Шредер, забирая свои папки.
     Как только они отошли от двери на почтительное расстояние, Шредер глянул на Сэм и покачал лобастой головой:
     - На каком ты только свете живешь, Литлтон?! Помоги мне Бог, но когда я услышал, как ты обозвала его невропатом, помешанным на порядке и бессильным контролировать собственную жизнь, меня холодным потом прошибло!
     Сэм нашла ужасно трогательной такую заботу о себе. Как приятно, когда кто-то за тебя волнуется!
     Следующей ее мыслью было поблагодарить Маккорда за то, что позволил ей остаться в бригаде. Как ни крути, а такой шанс случается раз в жизни, и ей, новичку, по справедливости вообще не должно было его выпасть. С другой стороны, напомнила себе Сэм, не найди она записку Валенте, никто не подумал бы создавать команду из детективов.
     Она сбросила папки на свой стол, попросила Шредера приглядеть за ними и вернулась в кабинет лейтенанта.
     Маккорд, развалившись в кресле, читал папку с красной наклейкой: блокнот у локтя, карандаш в руке, на случай если потребуется делать заметки. Несмотря на хмурый вид, он, похоже, не на шутку увлекся прочитанным. Сэм вежливо стукнула в дверной косяк и, когда он поднял глаза, сказала:
     - Я только хотела поблагодарить вас. За то, что поверили в меня настолько, что позволили участвовать в расследовании.
     Митчелл усмехнулся одними глазами и вскинул брови.
     - Благодарите не меня, а тараканов.
     Сэм поколебалась, не отводя взгляда и стараясь не засмеяться.
     - Имеется в виду какой-то определенный таракан? Маккорд снова вернулся к папке и перевернул страницу.
     - Тот, которого я нашел в столе, достаточно велик, чтобы водить "вольво". Его родственники живут в столовой.

Глава 22

     - Поверить не могу, что ты так долго пряталась от друзей, - еще с порога упрекнул Ли Джейсон. Энергия и воодушевление, исходившие от него, невольно заражали и еще больше утомляли, но она едва сумела скрыть раздражение, когда гость отступил в сторону, чтобы вручить Хильде пальто, и Ли поняла, что он не один. Позади стояла Джейн Себринг.
     Раскрасневшийся от холода и сгоравший мальчишеским нетерпением поскорее разглядеть хозяйку Джейсон оставил Джейн в холле и вырвался вперед, чтобы поцеловать Ли в щеку.
     - У меня не получилось отделаться от Джейн, - прошептал он. - Пристала, чтобы я взял ее с собой. Как я ни отговаривался, прыгнула в такси. Не тащить же ее оттуда. Но ничего, она долго не останется. Ей сегодня играть дневной спектакль, зато я совершенно свободен.
     Он выпрямился и, впервые присмотревшись к лицу Ли, в ужасе отшатнулся.
     - И долго еще ждать, прежде чем ты станешь похожа на себя?
     - Недолго, - заверила Ли, болезненно морщась.
     Джейсон уселся рядом с ней на диван, но внимание Ли было приковано к Джейн, которая остановилась у зеркала, поправляя волосы. В серебристом стекле отразилось безупречно красивое лицо с гладкой, холеной кожей.
     Подобно династии Барриморов и следуя той же традиции, четыре поколения Себрингов были легендой театра. Джейн была первой представительницей этой знаменитой семьи, которую по праву можно было назвать редкой красавицей. Кроме того, на нее единственную из Себрингов набросились театральные критики после первой же сыгранной на Бродвее роли. Правду сказать, она имела несчастье или глупость дебютировать в пьесе, где ее героиня была чересчур сложна и умудрена жизнью для молоденькой двадцатилетней актрисы. Но ей предоставили возможность выступить только потому, что она тоже была Себринг. И только потому, что она тоже была Себринг, критики вознесли ее на немыслимую высоту, которую много лет с честью поддерживали ее куда более опытные и куда менее блистательные в смысле внешности предки.
     Через две недели после премьеры Джейн с позором покинула сцену и отправилась в Голливуд. Семейные связи открыли для нее все двери, и, кроме того, она оказалась на редкость киногеничной. На экране ее лицо и фигура завораживали. Джейн повезло: она попала к хорошему режиссеру, а смонтирован фильм был просто талантливо. Дальше все пошло как по маслу. Ее игра совершенствовалась с каждой ролью, а кульминацией оказался "Оскар" за лучшую роль второго плана.
     Награда академии принесла Джейн такую славу, которой никогда не добивались в кино ее предки, но этого было недостаточно. Все еще терзаемая давним унижением на Бродвее, она отказалась от двух суливших огромный успех сценариев и целого состояния, чтобы сыграть роль в "Белом пятне".
     - Бедняжка! - воскликнула Джейн, наспех прислонившись щекой к щеке Ли и послав в воздух поцелуй. Правда, она тут же выпрямилась и стала придирчиво оглядывать Ли, не пропуская ни единого синяка, пореза или кровоподтека. - Как же много пришлось тебе пережить с вечера премьеры...
     Надеясь избежать назойливых вопросов о подробностях аварии, Ли вспомнила обязанности хозяйки и осведомилась, что они будут пить.
     - Как обычно, - отмахнулся Джейсон, оглядываясь на Хильду, которая, как он знал по опыту, будет переминаться поблизости, готовая принести напитки. - Водка с мартини, - пояснил он, - с двумя оливками.
     - Джейн? - спросила Ли.
     - Я не пью, - напомнила Джейн с легкой укоризной, словно обидевшись на Ли за то, что та не помнит ее привычек. Хотя былые поколения Себрингов славились не только талантом, но и многочисленными пороками, Джейн не унаследовала их предрасположенности к излишествам: не пила, не курила, ненавидела наркотики и была настоящим фанатиком шейпинга, аэробики и всего, что помогало держаться в форме. - Я бы выпила минеральной, если у тебя есть.
     - Есть, конечно.
     - Предпочитаю "Вельценхольдер", - добавила Джейн. - Ее разливают в Альпах. В Америку экспортируется всего тысяча ящиков в год. Я покупаю сразу по сто ящиков.
     - Прости, но остальные девятьсот отправились по другим адресам, - пошутила Ли. - Может, что-то другое?
     - Тогда "Пеллегрино".
     Ли кивнула и взглянула на Хильду:
     - А мне чай, Хильда, и спасибо.
     Джейсон многозначительно взглянул на Хильду, словно ожидая, пока она отойдет. Но Хильде как раз можно было полностью довериться. Не то что Джейн, завзятой сплетнице, которая передаст и к тому же переврет все, что слышала, друзьям, посторонним и репортерам. Ли была готова удушить Джейсона за то, что привел ее сюда.
     - Какие новости о Логане? - выпалил он, едва Хильда скрылась за дверью.
     - Ничего. Ты знаешь столько же, сколько и я.
     Джейсон, похоже, был искренне потрясен.
     - Дорогая, это невероятно, невозможно! Что могло с ним случиться?
     "Он умер... я знаю это... умер... я знаю это..." Ли стиснула кулаки.
     - Не представляю.
     - Я могу чем-то помочь? Ли покачала головой.
     - Полиция уже делает все возможное. Комиссар Труманти послал в горы вертолеты, патрульные машины и детективов.
     - А ты? Как ты себя чувствуешь?
     - Ноет все, что только может ныть, и выгляжу я как ведьма, но это все. Если не считать того факта, что мой муж... пропал, - поправилась она, пытаясь справиться с очередной волной тоски и отчаяния.
     Джейсон молча озирался с видом несчастного, беспомощного, одинокого ребенка. Но продолжалось это недолго. Мгновенно приободрившись, он перешел к единственной интересовавшей его теме, той самой, которая только и имела значение для его личного благополучия и, следовательно, была наиболее важной.
     - Как по-твоему, ты скоро попробуешь вернуться к работе?
     - Физически - да, возможно, уже на следующей неделе...
     - Фантастика! Вот это молодец. Ты настоящий боевой товарищ! Я знал, что могу рассчитывать на тебя...
     - Но не духовно, - подчеркнула Ли. - У меня на уме один только Логан. Я вряд ли вспомню свои реплики...
     - Все вернется, как только ты ступишь на сцену.
     - Может, и так, - согласилась Ли, переводя взгляд на Джейн, - но я не сумею вложить в них ни грана эмоций. Ты ведь понимаешь, о чем я, Джейн?
     - Еще бы не понять. Я пыталась объяснить Джейсону, что ты сейчас испытываешь, но сама знаешь, пьеса для него - все, - вздохнула актриса и, к удивлению Ли, добавила с очевидным отвращением:
     - Джейсону абсолютно наплевать на твои переживания, и даже лежи ты на смертном одре, он все равно потащил бы тебя в театр, при условии, что врачи согласились бы отключить аппараты жизнеобеспечения, вынуть иглы из вен и поддерживать на сцене, чтобы не упала.
     - Это не совсем так, - оскорбился Джейсон. - Я бы изменил твои сцены так, чтобы ты могла произносить реплики лежа.
     Женщины не успели никак отреагировать на такое заявление. Поспешно взяв стакан с подноса, протянутого Хильдой, Джейсон с дерзкой ухмылкой провозгласил:
     - Да, я эгоистичный ублюдок! Но вы должны признать, что я гениальный эгоистичный ублюдок.
     Он лукаво подмигнул Ли, и та, справедливо предположив, что бедняга неуклюже пытается развлечь ее, выдавила о