ния,  и  отдалась
мимолетной  сладости  момента,   дурманящему   ощущению   вновь   обретенной
безопасности под прикрытием его тела, под защитой его силы.
   Уверяя себя, что всего-навсего утешает и отвлекает перепуганное  дитя  от
горестей, Ройс раздвинул  тяжелые  волосы  на  затылке,  поцеловал  макушку,
легонько провел губами по шее вверх к ушку, пощекотав там носом, прежде  чем
прижаться к молочной коже щеки. Не сознавая,  что  делает,  он  поднял  руку
выше, коснулся теплой плоти в вырезе лифа, просунул руку за корсаж,  охватив
манящую грудь. Это была ошибка - из чувства протеста или от удивления Дженни
заерзала в объятиях, и от прикосновения ее ягодиц к чреслам в нем  вспыхнуло
то самое желание, с которым он боролся три  долгих  дня...  три  бесконечных
дня, когда чувствовал между ног ее  бедра,  когда  груди  ее  соблазнительно
колыхались перед глазами и до них можно было дотянуться рукой. Подавляемая в
течение трех дней страсть высвободилась, поднялась, диким огнем разлилась  в
венах, едва ли не полностью помутив рассудок.
   С почти болезненным волевым усилием Ройс вытащил  ладонь  из-за  корсажа,
отнял губы от щеки. Но в тот же миг рука его, словно руководимая собственной
волей, поднялась к ее лицу. Ухватив пальцами подбородок, он повернул к  себе
это лицо, приподнял, заглянул сверху вниз в самые синие в мире глаза - глаза
ребенка, наполненные смятением и смущением, - а  мозг  его  все  прокручивал
снова и снова смысл ее слов, терзавших не желавшую больше молчать совесть.
   "Я оказалась на пути вашего мародера-брата, прогуливаясь на холме... и за
преступление это заслуживаю своей судьбы... Вы  сгубили  мою  репутацию.  Вы
заставили меня лечь с вами, а потом опозорили в глазах двух стран. Меня надо
бы утопить и четвертовать... За что? За то, что я оказалась на  пути  вашего
мародера-брата. Вот за что... за одно только это".
   Не задумываясь о своих действиях, Ройс нежно приложил  пальцы  к  гладкой
щеке, зная, что собирается поцеловать ее, не  уверенный  больше,  что  имеет
какое-то право бранить ее.

***

   Жирный перепел вылетел из чащи, метнувшись через дорогу  перед  лошадьми.
Кусты вдоль дороги раздвинулись, высунулась круглая веснушчатая мальчишеская
физиономия, медленно обшаривающая глазами заросли справа в поисках перепела,
которого паренек незаконно преследовал в лесах Клеймора. Озадаченный взгляд,
повторяя путь птицы, теперь медленно  перемещался  влево...  вдоль  тропы...
прямо перед собой... потом на несколько футов дальше...  Взгляд  карих  глаз
встревоженно приковали сильные ноги огромного вороного боевого  коня  совсем
рядом слева. С заколотившимся от  страха  быть  пойманным  за  браконьерство
сердцем Том Торнтон нерешительно перевел  взор  вверх  от  лошадиных  ног  к
широкой атласной груди скакуна, изо всех сил молясь, чтобы, посмотрев в лицо
всадника, не встретиться с ледяными глазами бейлифа замка; но нет,  у  этого
седока были золотые шпоры  -  свидетельство,  удостоверяющее  его  рыцарское
звание. С облегчением Том также отметил, что ноги мужчины весьма  длинные  и
мускулистые, а не жирные, как у  бейлифа.  Испустив  долгий  удовлетворенный
вздох, Том глянул выше и чуть не завопил с  перепугу,  наткнувшись  на  щит,
висевший возле ноги всадника, на щит,  украшенный  устрашающим  изображением
оскалившегося черного волка с обнаженными белыми клыками.
   Бросившись бежать. Том сделал шаг, потом  умерил  прыть  и  осторожненько
повернул назад. Говорят, будто рыцари Черного Волка прибывают  в  Клеймор  и
будто сам Волк собирается поселиться  в  тамошнем  большом  замке,  вспомнил
вдруг он. А ежели так, рыцарь на коне вполне может быть...  может  на  самом
деле быть...
   С трясущимися от страха и волнения руками. Том забрался в кусты и замер в
нерешительности, пытаясь припомнить все слышанные им описания Волка. Легенда
гласила, что скачет он на огромном коне, черном как  смертный  грех,  а  сам
Волк  так  высок,  что  людям,  желающим   видеть   его   лицо,   приходится
запрокидывать голову. Боевой скакун на дороге был решительно черен, и у  его
седока были длиннющие, мощные ноги очень высокого человека.  Говорят  также,
лихорадочно припоминал Том, что на лице, возле рта. Волк носит шрам в  форме
буквы "С", оставленный волком, которого он убил  голыми  руками,  когда  был
всего-навсего мальчишкой лет восьми от роду и зверь набросился на него.
   Вдохновляясь при мысли о зависти, которую вызовет, будучи первым,  воочию
увидавшим Волка, Том раздвинул кусты, высунулся и уставился прямо  в  темное
лицо мужчины. Там, под щетиной, в углу рта... был шрам! В форме  буквы  "С"!
Сердце бешено билось, пока он разглядывал отметину, и, вспомнив тут  же  еще
кое-что. Том оторвал глаза от лица Волка. Жадно оглядываясь вверх и вниз  по
дороге, он с надеждой разыскивал  светловолосого  великана  по  имени  Арик,
великана, который, по слухам, охранял день и ночь своего господина  и  носил
топор с рукоятью толщиною в ствол дерева.
   Не  сумев  разглядеть  великана,  Том  быстро   взглянул   назад,   чтобы
попристальней рассмотреть знаменитого человека, и на  сей  раз  охватил  всю
открывшуюся перед ним картину,  заставившую  его  потрясение  и  недоверчиво
разинуть рот. Черный Волк, жесточайший воин во всей  Англии  да  и  во  всем
мире, сидел на могучем своем боевом скакуне со свернувшейся в  его  объятиях
девушкой, держа ее нежно, точно младенца!
   Погруженный в  раздумья,  Ройс  не  обратил  внимания  на  легкие  звуки,
донесшиеся сбоку, когда кусты сомкнулись и что-то шмыгнуло по направлению  к
деревне. Он созерцал упрямую, мятежную девочку-женщину, которая была  теперь
его женой. Была она, кроме того, интриганкой  и  лгуньей,  но  он  не  хотел
сейчас думать об этом.  Не  сейчас,  когда  голова  занята  более  приятными
мыслями... о  поцелуе,  которым  он  готов  ее  наградить.  Глаза  ее  почти
закрылись, длинные вьющиеся пряди  волос  раскинулись  красновато-коричневым
веером, отбрасывая тени на гладкие щеки. Взгляд упал  на  ее  губы,  мягкие,
розовые, призывающие к поцелую. Щедрые, соблазнительные губы.  Расслабившись
в полудремоте, лежащая у него на груди Дженни почти  не  почувствовала,  как
пальцы его крепче смыкаются на подбородке.
   - Дженнифер...
   Уловив в голосе странную хриплую нотку, она раскрыла глаза и  обнаружила,
что глядит в затуманившиеся серые очи, а идеально очерченные губы склоняются
прямо над ней. И тут ее словно ударило осознание того, до  чего  дошло  дело
при ее попустительстве и до чего дойдет, если она не остановит. Она тряхнула
головой, пытаясь ткнуть локтем в ребра и высвободиться, но рука его проворно
перехватила ее.
   - Нет! - выпалила она.
   Гипнотический серебристый взгляд  приковал  ее,  губы  изогнулись,  издав
единственное непререкаемое приказание:
   - Да.
   Протестующий  крик  застрял  у  нее   в   горле,   подавленный   крепким,
собственническим поцелуем, который длился, казалось, целую вечность,  и  чем
дольше она противилась, тем  настойчивей  он  становился.  Ройс  целовал  ее
томительно долго, принуждая вспомнить, как все было меж ними  в  Хардине,  и
предательская память Дженни именно так и сделала, С вырвавшимся  из  глубины
души стоном она сдалась, уступила, ответила поцелуем, сказав себе, что  один
ничего не значит, но когда он завершился, ее била дрожь.
   Подняв голову, Ройс глянул в сонные синие глаза, и Дженни увидела на  его
лице выражение неподдельного наслаждения, смешанного с недоумением.
   - Почему, когда ты сдаешься, я чувствую себя побежденным?
   Дженни вздрогнула, отвернулась, узкие плечи ее застыли.
   - Я  сдалась  только  в  маленькой  стычке,  ваша  светлость,  война  еще
предстоит.
   Дорога в Клеймор вилась широкой дугой  меж  деревьями,  вела  их  далеким
кружным путем, избавляя от необходимости продираться сквозь густой лес. Будь
Ройс один, он выбрал бы кратчайший маршрут, но сейчас, когда они пребывали в
такой близости, не желал, чтоб мгновение промелькнуло. Ему вдруг  захотелось
разделить с Дженнифер это страстное чувство. Гадая, как  сгладить  возникшие
между  ними  трения,  Ройс  ответил  на  заданный   ею   раньше   вопрос   о
местонахождении людей, бывших с ними в  монастыре,  и  с  улыбкою  в  голосе
проговорил:
   - На случай, если вам все еще интересно, пятьдесят мужчин, приезжавших  в
монастырь вместе с нами, пробираются сюда группами по пять  человек,  каждая
своей дорогой, чтобы преследователям из Меррика тоже пришлось разделиться на
меньшие группы в целях погони. - И, поддразнивая, добавил:
   - Желаете знать, чем они займутся потом?
   Дженни презрительно встряхнула золотисто-рыжими волосами.
   - Я знаю, чем они займутся потом. Выбрав  выгодную  позицию  в  зарослях,
ваши друзья попрячутся за кустами и за камнями, как  змеи,  поджидая,  когда
можно будет жалить людей моего отца в спины.
   Он хмыкнул по поводу гневной издевки над его кодексом чести и  насмешливо
посетовал:
   - Как жалко, что я не подумал об этом;
   Хотя Дженнифер не  соблаговолила  ответить,  плечи  ее  обмякли,  и  Ройс
почуял, что ей интересно разузнать побольше. Желая теперь  удовлетворить  ее
любопытство, он продолжал разъяснения, пока они  огибали  последний  поворот
дороги:
   - Всего несколько часов назад люди мои находились милях в  десяти  позади
нас, рассыпавшись на пять миль в разных направлениях. Сейчас они  собираются
вместе, очень скоро сомкнут ряды и двинутся следом за нами. Там,  позади,  и
останутся, поджидая, когда люди  вашего  отца  смогут  ударить  им  в  спины
кинжалами, - добродушно добавил он.
   - Чего не потребовалось бы, - многозначительно заметила  она,  -  если  б
меня сперва не похитили из аббатства и не доставили к вам...
   - Хватит! - отрезал он, раздраженный ее неутихающей враждебностью. - Если
хорошенько подумать, обошлись с вами неплохо.
   - Неплохо обошлись? - взорвалась она, не веря своим ушам. -  Стало  быть,
вы считаете милостью подвергнуть насилию беспомощную девушку, лишив ее чести
вместе с надеждами выйти замуж за человека по своему выбору?
   Ройс открыл было рот, чтоб  ответить,  а  потом  решительно  закрыл,  ибо
больше не в силах был ни оправдывать, ни полностью осуждать свои действия. С
точки зрения разгневанной Дженни, он  поступил  бесчестно,  удерживая  ее  в
плену.  Ему  же  собственное  обхождение  с  пленницей  казалось  прямо-таки
рыцарским!
   Через миг миновали последний поворот, и все эти неприятные мысли вылетели
из головы Ройса. Он машинально натянул поводья, неизбежно  вынудив  Зевса  с
излишней резкостью остановиться, отчего Дженни едва не свалилась с седла.
   Обретя равновесие, она бросила через плечо мрачный взгляд, но Ройс глядел
прямо перед собой куда-то вдаль, и на устах его  играла  слабая  улыбка.  Он
качнул головою в ту сторону, куда смотрел, и тихо молвил странным голосом:
   - Взгляните.
   Она последовала  его  совету  и  широко  раскрыла  глаза  от  наслаждения
необычайной  картиной.  Прямо  перед  ними,  красуясь  в   золотом   осеннем
великолепии, лежала  широкая  долина,  усеянная  крытыми  соломой  домиками,
испещренная  аккуратными,  ухоженными  полями.  Дальше,  угнездившись  средь
пологих холмов, раскинулась живописная  деревушка.  А  еще  выше,  полностью
занимая обширное  плато,  стоял  гигантский  замок  с  флагами,  реющими  на
взмывающих ввысь башнях, и цветными витражами в окнах, сверкающих на  солнце
как крошечные драгоценности.
   Конь двинулся вперед быстрым шагом, а Дженни, на время  позабыв  о  своих
горестях, любовалась  пышностью  и  гармоничною  соразмерностью  представшей
перед глазами картины.
   Высокая стена,  размеченная  двенадцатью  изящно  круглившимися  башнями,
полностью замыкала замок со  всех  четырех  сторон.  Пока  Дженни  смотрела,
стражи, расставленные вдоль  стены  замка,  подняли  трубы,  издали  длинный
двойной сигнал, и через минуту был спущен подъемный  мост.  Вскоре  по  нему
загрохотали всадники в ливреях и сияющих под солнцем шлемах, держа  в  руках
стяги,  колышущиеся  маленькими,  мельтешащими   точками.   Дженни   увидела
крестьян, которые сбегались с полей и выскакивали из хижин,  валили  толпами
из деревни, спешно направляясь к дороге и выстраиваясь в  ряд  по  обеим  ее
сторонам.  Ясно,  подумала  Дженни,  высокопоставленная  персона,  владеющая
поместьем, должно быть, ждет их и устраивает гостеприимную встречу.
   - Ну, - вымолвил позади Ройс, - что скажете? Она обернулась, взглянув  на
него горящими от восторга глазами, и тихо призналась:
   - Чудесное место... Я никогда не видела ему равного.
   - Похоже на ваше королевство грез? -  усмехаясь,  поддразнил  он,  и  она
могла бы сказать, что его необычайно обрадовала ее оценка великолепия  замка
и окружающих красот.
   Он улыбался почти неотразимо, и Дженни  торопливо  отвернулась  к  замку,
чтоб не поддаться, но ничего не могла поделать с царящим вокруг очарованием.
Внезапно  она  различила  далекий  конский   топот,   надвигающийся   сзади,
предположив, что это, наверное, люди Ройса сокращают разделяющий их  разрыв.
И впервые за несколько дней ощутила острое  беспокойство  по  поводу  своего
внешнего вида. Она все еще носила свадебный наряд, надетый ночью, когда Ройс
похитил  ее  из  Меррика,  но  он  был  весь  изодран  и  перепачкан   после
вынужденного спуска по  стене  Меррика  и  скачки  сломя  голову  по  лесам.
Вдобавок платье и плащ  вымокли  под  дождем,  потом  высохли  под  солнцем,
превратившись в линялые, покрытые пятнами, измятые тряпки.
   Сейчас же им явно предстояло остановиться в  замке,  принадлежащем  некой
весьма важной особе, и хоть она уверяла себя, будто  ей  абсолютно  плевать,
что  подумает  какой-нибудь  английский  дворянин  или  его   крепостные   с
вилланами, мысль опозорить пред ними себя, а стало  быть  и  своих  родичей,
была ей ненавистна. Она попыталась утешиться соображением,  что  по  крайней
мере  имела  возможность  вымыть  голову  нынче  утром  в   ледяном   ручье,
пробегавшем близ места, где они на ночь разбили лагерь,  но  была  абсолютно
уверена, что волосы - единственное  реальное  ее  достояние  -  представляют
собой спутанную копну, утыканную листьями и хворостинками.
   Повернувшись, она с некоторым испугом взглянула на Ройса и спросила:
   - Кто здешний лорд? Кто владеет таким дворцом? Он оторвал взгляд от замка
на холме, которым, кажется, восхищался не меньше Дженнифер, и  посмотрел  на
нее, выказывая насмешливое удовольствие.
   - Я.
   - Вы! - вскричала она. - Но ведь вы сказали, что мы  доедем  до  Клеймора
через три дня, а не через два!
   - Дороги оказались суше, чем я думал. Устрашенная тем,  что  его  вассалы
впервые  увидят  ее  такой  неряшливой  и  испуганной,   Дженни   машинально
схватилась за взлохмаченные волосы, что во все времена свидетельствовало  об
озабоченности женщины своей внешностью.
   Этот жест не укрылся от Ройса, любезно остановившего гигантского скакуна,
покуда она пыталась расчесать пальцами колтуны. Он наблюдал,  забавляясь  ее
тревогой,  ибо   выглядела   она   прелестно   с   растрепанными   волосами,
молочно-белой  кожей,  живыми  синими  глазами,  пышущая   здоровьем   после
нескольких дней, проведенных на свежем воздухе. Собственно говоря, решил он,
первым официальным его деянием в качестве ее супруга должен бы стать  запрет
скрывать изумительную массу золотисто-рыжих волос под сбытыми  капюшонами  и
вуалями. Ему нравится, когда они распущены и падают на  плечи  непокорным  и
щедрым потоком или, еще лучше, рассыпаются по его подушке, как  бы  покрывая
ее плотным, колышущимся атласом...
   - Вы могли бы предупредить меня! - мрачно молвила Дженни, вертясь в седле
в безуспешных попытках разгладить складки на погубленном  бархатном  платье,
одновременно озабоченно поглядывая на  людей,  выстроившихся  впереди  вдоль
дороги. Ливрейные слуги, скачущие к ним  издали,  явно  составляли  почетный
караул, прибывающий с целью препроводить своего лорда  домой  с  подобающими
почестями. - Я никак не воображала, что это ваше поместье, - нервно  заявила
она. - Вы глазели на него так, словно никогда прежде не видели.
   - Я и не видел. По крайней мере в таком состоянии.  Восемь  лет  назад  я
собрал архитекторов, чтобы приехать  сюда  и  вместе  набросать  план  дома,
который мне хотелось иметь, когда  покончу  с  битвами.  Я  все  намеревался
вернуться и посмотреть, да Генриху вечно требовалось, чтоб я  был  срочно  в
каком-нибудь другом месте. Ну  в  каком-то  смысле  все  к  лучшему.  Теперь
накопилось достаточное состояние, чтобы моим сыновьям  никогда  не  пришлось
зарабатывать золото ценой собственных сил и крови, как выпало мне.
   Дженни в смятении уставилась на него:
   - Вы хотите сказать, что покончили с битвами? Он окинул ее взглядом  и  с
веселой иронией проговорил:
   - Доведись мне атаковать Меррик, это было  б  моей  последней  битвой.  А
вышло так, что я штурмовал последнюю стену замка, когда похищал вас оттуда.
   Дженни так ошеломили эти поразительные откровения, что у  нее  зародилась
нелепая мысль, будто он неким образом принял это решение из-за  нее,  и,  не
успев одуматься, девушка выпалила:
   - Когда вы все это решили?
   - Четыре месяца назад, - грубовато-решительно заявил он. - И  если  вдруг
вновь подниму руку с оружием, то лишь по одной причине  -  когда  кто-нибудь
посягнет на то, что принадлежит мне.
   Засим он умолк, устремил взор вперед, напряженное  лицо  его  мало-помалу
смягчилось. Оторвав наконец взгляд от замка, он опустил глаза  на  нее  и  с
кривой усмешкой спросил:
   - Знаете, чего я больше всего жду от новой жизни - после мягкой  постели,
в которой буду спать по ночам?
   - Нет, - призналась Дженни, изучая его чеканный профиль и  чувствуя,  что
совсем не знает этого человека. - Чего же вы больше всего ждете?
   - Еды, - недвусмысленно объявил он, вновь приходя в хорошее  расположение
духа. - Хорошей еды. Нет, не просто хорошей, а  превосходной,  и  чтоб  стол
накрывали три раза в день. Деликатесной французской еды, и острой  испанской
еды, и здоровой английской еды. Я жду, что ее подадут на  блюде,  доведенную
до совершенства, вместо того  чтоб  хвататься  за  вертел  с  полусырым  или
обуглившимся куском. А потом  я  желаю  десерта  -  пирожных,  и  тортов,  и
всяческих сластей. - Он стрельнул в нее довольным, полным насмешки над собой
взглядом и продолжал:
   - По ночам перед началом сражения большинство мужчин думает о своем доме,
о своей семье. А знаете, о чем я думал, лежа без сна?
   - Нет, - отвечала Дженни, сдерживая улыбку.
   - О еде.
   Она не сдержалась, не в силах прикидываться глухой, и разразилась  смехом
при столь невероятном признании из уст человека, которого шотландцы называли
сатанинским отродьем, но хоть Ройс и послал  ей  в  ответ  короткую  улыбку,
внимание его было приковано к окружающему пейзажу, взгляд обшаривал земли  и
замок, словно он упивался картиной.
   - В последний раз я был тут, - объяснил он, - восемь лет назад, работая с
архитекторами. Замок шесть месяцев подвергался осаде, и внешние стены лежали
в руинах. Часть самого замка была разрушена, а все эти холмы сожжены.
   - И кто же его осаждал? - подозрительно поинтересовалась Дженни.
   - Я.
   На языке ее вертелся  язвительный  ответ,  но  мысль  испортить  приятное
настроение вызвала вдруг отвращение, и вместо этого она легковесно заметила:
   - Нечего удивляться, что шотландцы всегда будут на ножах  с  англичанами,
ибо в нашем образе мыслей нет ничего общего.
   - В самом деле? - сказал он, усмехаясь в ее задранное к  нему  личико.  -
Почему так?
   - Ну согласитесь, - отвечала она с вежливым превосходством, - престранный
обычай у англичан стирать с лица земли собственные замки, что вы проделывали
на протяжении столетий, тогда как могли  бы  сражаться  с  шотландцами...  с
врагами, - поспешно поправилась она, - и разрушать их замки.
   - До чего увлекательная идея! - поддразни