целилась и отстрелила еще один лист.
   - Неплохо, - похвалил он.
   Она была прекрасным стрелком, и, когда он вручал ей заряженный  пистолет,
его улыбка говорила о том, что он признает это.
   Элизабет покачала головой.
   - Нет, я бы хотела посмотреть, как это делаете вы.
   - Вы мне не верите?
   - Ну, скажем, я просто немного скептически настроена.
   Взяв пистолет, Ян быстро поднял его и, не прицеливаясь, выстрелил.
   Двухдюймовый кусочек ветки отвалился и упал на  землю.  На  Элизабет  это
произвело такое сильное  впечатление,  что  она  засмеялась  и  захлопала  в
ладоши.
   - А знаете, - воскликнула она с восхищенной улыбкой, - до этого момента я
не верила, что вы в самом деле целились в шнурок на ботинке Роберта!
   Ян улыбнулся и передал ей пистолет.
   - Вообще-то меня страшно подмывало выбрать целью более уязвимое место.
   - Я не верю, что вы  говорите  это  серьезно,  -  сказала  она,  принимая
пистолет и поворачиваясь к ветке.
   - Отчего вы так в этом уверены?
   - Вы сами говорили, что не считаете возможным убивать людей только за то,
что они в чем-то не согласны с вами. - Она  подняла  пистолет,  прицелилась,
выстрелила и вообще не попала в цель. - У меня очень хорошая память.
   Ян подобрал второй пистолет.
   - Мне странно это слышать, -  медленно  проговорил  он,  поворачиваясь  к
цели, - особенно после того, как вы забыли о собственной помолвке. Кстати, а
кто был тот пижон, с которым вы были обручены? - безразличным тоном  спросил
он. Потом прицелился, выстрелил и попал точно в цель.
   Элизабет в это время перезаряжала пистолет и потому немного задержалась с
ответом. Его вопрос, заданный невзначай, только  подтвердил  ее  мысль,  что
флирт не воспринимается в свете серьезно, и люди, которые ранее  состояли  в
связи, потом могут спокойно вспоминать  о  ней  и  даже  поддразнивать  друг
друга. Пока Ян  заряжал  остальные  пистолеты,  Элизабет  стояла  и  думала,
насколько же приятнее говорить об этом в легком шутливом тоне, чем лежать по
ночам без сна, изнывая от тоски и горечи. Какой же она была глупой. И как же
глупо она будет выглядеть сейчас, если не сможет говорить об  этом  легко  и
спокойно. Есть даже что-то забавное в  том,  чтобы  говорить  на  эту  тему,
перемежая вопросы и ответы грохотом выстрелов.
   - Виконт Мондвэйл был кем угодно, только не пижоном, -  наконец  ответила
она, улыбаясь.
   Он был явно удивлен, однако голосом этого не выдал.
   - Это был Мондвэйл?
   - М-м-м. - Элизабет отстрелила кончик ветки и засмеялась от удовольствия.
   - Я попала! Три - один, в вашу пользу.
   - Шесть - один, - поправил он.
   - Все равно - я попала, так что берегитесь!
   Он передал ей пистолет, и она опять прицелилась.
   - Почему вы так и не вышли за него?
   Элизабет на мгновение напряженно застыла, потом постаралась  расслабиться
и ответить в том же легком тоне:
   - Виконту Мондвэйлу показалось немного странным, что его невеста проводит
свободное время, уединяясь с Яном Торнтоном в коттеджах и оранжереях.
   - И сколько претендентов в этом сезоне? -  поинтересовался  он,  протирая
пистолет.
   Она знала, что он имеет в виду претендентов на ее  руку,  и  гордость  не
позволила ей ответить, что в этом сезоне у нее нет  ни  одного  претендента,
так же, как и в прошлом, и в позапрошлом.
   - Ну... - протянула  она,  стараясь  не  выдать  выражением  лица  своего
отношения к пожилому любителю херувимов. Полагая, что Ян вряд  ли  бывает  в
высших кругах, она решила, что он не должен его знать.
   - Ну, например, сэр Фрэнсис Белховен.
   На этот раз он задержался с выстрелом и долго  прицеливался.  -  Белховен
старик. - Ян выстрелил, и ветка стала короче еще на один дюйм.
   Когда Торнтон взглянул на нее, Элизабет показалось, что взгляд  его  стал
более прохладным, словно его мнение о ней изменилось к худшему. Она  сказала
себе, что это ей только показалось, и решила не отходить от  установившегося
между ними шутливого тона.  Подошла  ее  очередь  стрелять,  и  она  подняла
пистолет.
   - Кто еще?
   Радуясь, что он не сможет придраться к возрасту ее спортсмена-отшельника,
Элизабет несколько вызывающе и свысока улыбнулась ему.
   - Лорд Джон Марчмэн, - сказала она и выстрелила.
   Смех Яна потонул в грохоте выстрела.
   - Марчмэн! - воскликнул он, когда она сердито взгляну на  него  и  ткнула
ему в грудь пистолет. - Вы, должно быть, шутите!
   - Вы испортили мне выстрел, - строго сказала она.
   - Попробуйте еще раз, - сказал он, глядя на нее насмешливо, недоверчиво и
удивленно.
   - Нет,  я  не  могу  стрелять,  когда  вы  смеетесь.  Я  буду  вам  очень
признательна, если вы прекратите этот  дурацкий  смех.  Лорд  Марчмэн  очень
хороший человек.
   - Я это знаю и сам, - сказал Ян, помрачнев. - И  вам  чертовски  повезло,
что вы так любите стрельбу,  поскольку  он  спит  с  ружьем  и  удочкой  под
подушкой.
   Выйдя за него, вы проведете всю оставшуюся жизнь,  таскаясь  по  лесам  и
рекам.
   - А я люблю рыбалку, - заявила Элизабет, с трудом  владея  собой.  -  Что
касается сэра Френсиса, то, возможно, он и старше меня, но зато старые мужья
бывают более добры и терпимы к своим женам, чем молодые.
   - О-о,  полагаю,  вашему  мужу  нужно  быть  либо  очень  терпимым,  либо
чертовски хорошим стрелком, - грубовато бросил Ян, снова переключая внимание
на цель.
   Элизабет рассердила его внезапная атака на нее именно  тогда,  когда  она
решила не принимать всерьез того, что было между ними в прошлом.
   - Ну, знаете, я бы не назвала вас очень последовательным! Ян  нахмурился,
чувствуя, что их краткое перемирие подходит к концу.
   - Как, черт возьми, это понимать?
   Элизабет сдержалась и посмотрела на него так, как и  полагалось  смотреть
настоящей аристократке, - пренебрежительно и надменно.
   - Это надо понимать так, - спокойно и холодно пояснила она, - что  у  вас
нет морального права вести  себя  таким  образом,  словно  я  причинила  вам
какое-то  зло,  раз  уж  вы  называете  случившееся  между  нами   случайным
развлечением. Это ваши собственные слова, и не пытайтесь отрицать этого!
   Торнтон перезарядил пистолет и только после этого заговорил. В отличие от
потемневшего лица голос его звучал совершенно бесстрастно.
   - Очевидно, память мне изменяет. Кому я это говорил?
   -  Во-первых,  моему  брату,  -  отчеканила  Элизабет,  возмущенная   его
притворством.
   - Ах, да, досточтимому Роберту, -  с  ударением  на  слове  "досточтимый"
ответил он. Он снова выстрелил, но пуля пролетела далеко от цели.
   - Вы не попали даже в дерево, - удивленно констатировала Элизабет. -  Мне
казалось, вы собирались почистить оружие,  -  добавила  она,  видя,  что  Ян
методично убирает пистолеты в кожаные чехлы.
   Когда он поднял голову и посмотрел на нее,  ей  показалось,  что  он  уже
забыл о ее присутствии.
   - Я решил сделать это завтра.
   Ян вернулся в дом, машинально развесил пистолеты  над  камином,  потом  в
задумчивости подошел к столу,  открыл  бутылку  мадеры  и  налил  немного  в
стакан. Nн говорил себе, что ему безразлично, какое  чувство  она  испытала,
услышав от брата эту ложь. Во-первых,  тогда  она  уже  была  помолвлена,  а
во-вторых, как она сама призналась, для нее их отношения были просто  легким
флиртом.  Возможно,  ее  гордости   был   нанесен   удар   (кстати,   вполне
заслуженный), но и только. К тому же, подумал Ян,  я  уже  почти  обручен  с
красивой женщиной, которая слишком хороша,  чтобы  он  продолжал  думать  об
Элизабет Камерон.
   "Виконту Мондвэйлу показалось немного странным, что его невеста  проводит
свободное время, уединяясь с  Яном  Торнтоном  в  коттеджах  и  оранжереях",
вспомнил он слова Элизабет.
   Ян почувствовал смутное чувство вины из-за того, что ее бросил жених.  Он
бессознательно налил себе еще мадеры, подумав,  что  надо  бы  предложить  и
Элизабет. Рядом с бутылкой лежало начатое письмо.  "Моя  дорогая  Алекс...",
начиналось оно. Но Торнтона поразил не сам текст письма, а  почерк,  которым
оно  было  написано.  Четкий,  ясный  и  красивый.  Такой  почерк  бывает  у
церковнослужителей. Это были не те корявые  детские  каракули,  которые  ему
долго пришлось расшифровывать, пока он наконец понял, что  она  будет  ждать
его в оранжерее.  Качая  головой,  он  снова  взял  письмо,  и  почувствовал
угрызения совести.  Ян  вспомнил,  как  наступал  на  нее  в  той  проклятой
оранжерее, и чувство горького раскаяния буквально оглушило его.
   Он залпом осушил бокал, словно вино могло смыть его недовольство собой, и
медленно вышел из дома. Элизабет стояла на краю плато, в нескольких ярдах от
того места, где они стреляли. По деревьям пробежал  ветерок  и  взметнул  ее
волосы, окружив лицо сияющим ореолом. Ян остановился в нескольких  шагах  от
девушки, не отрывая от нее глаз, но перед мысленным  взором  его  проплывали
видения той, какой он знал ее  когда-то:  вот  она,  точно  прекрасная  юная
богиня, спускается по  лестнице  -  такая  далекая  и  недоступная  в  своем
царственно простом синем платье, вот, словно разгневанный ангел,  встает  на
его защиту в карточной комнате, а вот обольстительная искусительница стоит у
камина и приподнимает мокрые волосы, чтобы  они  поскорее  просохла,  и  под
конец - испуганная девушка,  которая  сует  ему  в  руки  цветочный  горшок,
удерживая от поцелуя.
   Он глубоко вздохнул и засунул руки в карманы, с трудом сдерживаясь, чтобы
не подойти и не обнять ее.
   - Здесь великолепный вид, - сказала она, поворачиваясь к нему.
   Ян сделал еще один долгий вдох и отрывисто спросил:
   - Я бы хотел, чтобы вы еще раз рассказали мне, что случилось той ночью.
   Как вы оказались в оранжерее? Элизабет подавила раздраженный вздох.
   - Вы знаете, как я там оказалась. Вы послали мне записку. Я подумала, что
она от Валери - сестры Черайз - и пошла в оранжерею.
   - Элизабет, я не посылал вам записки, я сам получил ее.  Элизабет  пожала
плечами и прислонилась к дереву.
   - Я не понимаю, к чему нам обсуждать все это снова. Вы не верите мне, а я
не верю вам.
   Она ожидала услышать в ответ какой-нибудь оскорбительный выпад, но вместо
этого Ян сказал:
   - Я верю вам. Я видел на столе в коттедже ваше письмо. У вас замечательно
красивый почерк.
   От его серьезного тона и неожиданного комплимента Элизабет растерялась.
   - Спасибо, - зачем-то сказала она.
   - Каким почерком была написана полученная вами записка?
   - Ужасным. Кстати, вы  сделали  ошибку  в  слове  "оранжерея".  Его  губы
дрогнули в невеселой улыбке.
   - Уверяю вас, я знаю, как пишется это слово. И, может  быть,  у  меня  не
такой красивый почерк, как у вас, но каракулями его тоже не  назовешь.  Если
вы мне не верите, я буду счастлив доказать вам это, как только мы вернемся в
дом.
   Элизабет видела, что он  не  лжет,  и  ею  постепенно  начало  овладевать
предчувствие  какого-то  ужасного   предательства.   Его   последние   слова
окончательно укрепили ее подозрения.
   - Мы оба получили записки, которых никто из нас не писал. Значит, кому-то
было нужно, чтобы мы встретились там и чтобы все об этом узнали.
   - Нет, люди не могут быть так  жестоки!  -  воскликнула  Элизабет,  качая
головой. Ее сердце отказывалось верить тому, что разуму казалось очевидным.
   - Как видите, могут.
   - Нет, не говорите так, - закричала она, не  в  силах  вынести  еще  одно
предательство. - Я все равно не поверю! Это, должно быть,  какая-то  ошибка,
упорно  твердила  Элизабет,  но  сцены  из  прошлого  представали  перед  ее
мысленным взором: Валери настаивает, чтобы  именно  Элизабет  уговорила  Яна
Торнтона пригласить ее  на  танец....  Валери  расспрашивает,  где  Элизабет
укрылась от дождя... лакей передает ей записку и говорит, что она от Валери.
Валери, которая была ее подругой. Валери с хорошеньким  личиком  и  глазами,
которые преследовали ее повсюду...
   Боль осознания этого  предательства  была  такой  сильной,  что  Элизабет
обхватила себя руками и закачалась, чувствуя, что разрывается на части.
   - Это была Валери, - еле выговорила она. - Я спросила тогда у лакея,  кто
дал ему эту записку, и он сказал, что  Валери.  Столь  низкое  злодеяние  не
укладывалось у нее в голове.
   - Позже я решила, что вы доверились  ей  и  попросили  передать  мне  эту
записку.
   - Я бы никогда не сделал ничего подобного, - резко ответил Торнтон.  -  Я
знал, что вы придете в ужас, если о наших отношениях ктонибудь узнает.
   Даже  Ян  не  смог  отнестись  к  поступку  Валери  со   своей   обычной!
невозмутимостью. Элизабет закрыла глаза и  вспомнила  Валери,  катающуюся  в
парке с виконтом Мондвэилом. Ее жизнь была разбита - и все из-за  того,  что
та, которую она считала своей подругой, возжелала ее жениха. Слезы  защипали
ей глаза.
   - Это была интрига. Она  разрушила  мою  жизнь,  -  надломленным  голосом
сказала Элизабет.
   - Но почему? - спросил Ян. - Почему она так поступила с вами?
   - Я думаю, она хотела заполучить Мондвэйла и... - Элизабет почувствовала,
что расплачется, если скажет еще хоть слово,  и,  покачав  головой,  сделала
попытку уйти, чтобы выплакаться где-нибудь в одиночестве.
   Чувствуя, что не может дать Элизабет уйти, даже не  попытавшись  утешить,
Ян схватил ее за плечи и притянул к своей  груди,  не  обращая  внимания  на
слабое сопротивление.
   - Не надо, пожалуйста, - прошептал он ей в волосы. - Не уходите.  Она  не
стоит ваших слез.
   Оказавшись в его объятиях, Элизабет испытала потрясение не  меньшее,  чем
от своего несчастья, и все это вместе парализовало ее волю. Опустив  голову,
она стояла, не шевелясь,  из  ее  глаз  текли  слезы,  тело  вздрагивало  от
сдерживаемых рыданий.
   Ян еще крепче обхватил ее руками, как будто тем самым мог взять  на  себя
ее  боль.  Но  когда  и  это  не  оказало  успокоительного  Действия,  он  в
совершенном отчаянии попытался ее рассмешить.
   - Если бы она  знала,  какой  вы  хороший  стрелок,  она  ни  за  что  не
осмелилась бы на это, - прошептал он и поднес руку к ее щеке, стирая  слезы.
- И потом, вы всегда можете вызвать ее на дуэль. - Узенькие  плечи  Элизабет
вздрагивали уже не так сильно, и Ян  попытался  закрепить  успех.  -  А  еще
лучше, если вместо вас стреляться с ней будет Роберт. Он, может быть,  и  не
так хорошо стреляет, зато гораздо быстрее...
   У нее вырвался смех сквозь слезы, и Ян продолжил:
   - Но с другой стороны, если вы будете стрелять сами,  вам  будет  нелегко
сделать выбор...
   Он замолчал, и Элизабет прерывисто вздохнула.
   - Какой выбор? - прошептала она ему в грудь.
   - Куда стрелять, - засмеялся он, поглаживая ее по спине. -  Роберт  носил
ботинки со шнурками, поэтому я выбрал своей целью шнурок. Ну, а вы, полагаю,
могли бы отстрелить бант с ее платья.
   Элизабет наконец подняла голову и рассмеялась.
   Не осознавая, что делает, Ян осторожно провел пальцем по ее нижней  губе,
но вдруг спохватившись, убрал руку.
   Элизабет заметила,  как  неожиданно  посуровело  его  лицо.  Она  сделала
глубокий прерывистый вздох, чувствуя, что еще немного и он поцеловал бы  ее,
но в последний момент почему-то передумал. После всего, что она выяснила  за
последние несколько минут, Элизабет уже не знала, кто ей друг, а  кто  враг,
она понимала  только,  что  чувствует  себя  в  безопасности  рядом  с  Яном
Торнтоном, но его  лицо  вдруг  снова  стало  отчужденным,  и  он  попытался
разомкнуть руки. Не зная, что сказать и не уверенная  в  том,  чего  же  она
действительно хочет, Элизабет заглянула  ему  в  глаза  и  дрожащим  голосом
прошептала одно-единственное слово, выразив в нем все свое смятение и мольбу
понять ее...
   - Пожалуйста...
   Ян вопросительно приподнял брови.
   - Я... - начала она, смутившись под его понимающим взглядом.
   - Да?
   - Я не знаю, как это сказать... - призналась Элизабет. Она  была  уверена
только в одном: ей хочется еще хоть несколько минут побыть в его объятиях.
   - Элизабет, если  вы  хотите,  чтобы  я  вас  поцеловал,  вам  достаточно
прижаться своими губами к моим.
   - Что?!
   - Вы слышали меня.
   - Вы самый...
   Он с ласковым упреком покачал головой.
   - Только избавьте меня от этих девических протестов. Если вам, как и мне,
захотелось вдруг проверить, действительно  ли  тогда  нам  было  так  хорошо
вместе, как кажется в  ретроспективе,  скажите  об  этом  прямо.  -  Ян  сам
поразился своему нахальству, но, поскольку предложение было уже сделано,  он
не видел особого вреда в том, чтобы обменяться несколькими  поцелуями,  если
ей так этого хочется.
   Упоминание о том, что "им тогда было хорошо вместе", приглушило ее  гнев,
усилив беспомощность. Элизабет смотрела на него как зачарованная,  чувствуя,
как  его  руки  обхватили  ее  немного  крепче.  Ее  взгляд   бессознательно
переместился на его красиво очерченные губы, которые слегка  раздвинулись  в
легкой вызывающей улыбке. Она чувствовала, что он дюйм за дюймом притягивает
ее все ближе и ближе.
   - Вы боитесь? - спросил Ян  хрипловатым  голосом,  который  околдовал  ее
когда-то и который точно так же действовал на нее сейчас. Его руки легли  на
изгиб ее талии. - Ну, решайтесь, - прошептал  он,  и,  охваченная  тоской  и
желанием, Элизабет не выразила протеста, когда он склонил к ней голову.  Она
вздрогнула от прикосновения его мягких теплых губ. Оцепенев, она  ждала  той
опустошающей страсти, с которой он целовал ее когда-то, не понимая, что  его
страсть была в значительной мере вызвана ее ответной  реакцией.  Замерев  от
напряжения,  она  ждала,  когда  на  нее  снова  нахлынет  оглушающая  волна
наслаждения... ей так хотелось вновь испытать это чувство...  хотя  бы  один
раз... хотя бы на мгновение, как  вдруг  поняла,  что  он  целует  ее,  едва
дотрагиваясь своими губами ее губ, слегка поглаживая их... он дразнил ее!
   Элизабет оттолкнула его, и он разочарованно посмотрел ей в лицо.
   - Да, это не совсем то, что я помнил, - насмешливо протянул он.
   - И я тоже, - ответила она, не понимая, что он имеет  в  виду  недостаток
участия с ее стороны.
   - Может, попробуем еще раз?  -  предложил  Ян,  еще  не  утратив  желания
насладиться  несколькими  минутами  разделенной  страсти,  тем   более   что
чувствовал себя в состоянии контролировать ситуацию.
   Спокойный интерес, прозвучавший в его голосе, вызвал у нее опасение,  что
для него это только игра, своего рода соревнование.
   - Это что - соревнование? - спросила она, шокированная его цинизмом.
   - А вам хочется,  чтобы  это  было  соревнование?  Элизабет  отрицательно
покачала головой. Ее воспоминания о бурной страсти и нежности были такой  же
иллюзией, как и все остальное. Чувствуя пустоту в  душе,  она  взглянула  на
него и с грустью сказала:
   - Не думаю.
   - Отчего так?
   - Вы играете в какую-то игру, правил которой я не знаю, - устало ответила
она.
   - Правила остались те же. Это та же самая игра, в которую мы уже  играли,
я целую вас, а вы, - он сделал многозначительную паузу, - целуете меня.
   Откровенное напоминание о том, что в прошлый раз она сама  целовала  его,
страшно смутило Элизабет и одновременно вызвало желание дать  ему  пощечину,
но он одной рукой придержал ее руки, а другой начал нежно поглаживать шею.
   - Покажите мне, как вы запомнили это, - дразнил он, приблизив к ней  свои
губы. Наконец, не выдержав,  Ян  сам  припал  к  ее  губам  и,  несмотря  на
насмешливый тон, поцелуй его был нежным и требовательным. Элизабет качнулась
к нему и наконец ответила на поцелуй, ее рука скользнула вверх и  замерла  у
него на груди, она почувствовала, как его руки  сжали  ее  талию,  потом  он
раздвинул ей губы, ее сердце  забилось  сильными  гулкими  толчками,  и  она
радостно приняла это вторжение.
   Кровь зашумела у Яна в голове, он говорил  себе,  что  должен  немедленно
отпустить ее, и даже  попытался  сделать  это,  но  Элизабет  бессознательно
притянула к себе его  голову,  пытаясь  хотя  бы  еще  немного  продлить  те