н. И  хотел  так  сильно,  что  собственное  необузданное
желание казалось чем-то второстепенным.
   - Скоро, дорогая, - пообещал он, убыстряя ритм движений.
   Вулкан, угрожавший  извергнуться  пылающей  лавой,  наконец  взорвался  с
силой, вырвавшей у нее сдавленный крик, который Клейтон едва успел заглушить
губами. Уитни забилась  в  конвульсиях  экстаза,  и  только  тогда  Клейтон,
впившись в припухшие губы сладостным поцелуем, судорожно излился в ее теплую
плоть.
   Боясь, что придавит ее своим телом, Клейтон, не выпуская Уитни из объятий
и все еще оставаясь в ней, наконец смог  испытать  полноту  счастья,  мир  и
покой, каких никогда не знал до сих пор.
   Он почти ожидал, что Уитни заснет, положив голову ему на плечо, но  через
несколько минут она встрепенулась и сияющими  глазами  посмотрела  на  мужа.
Клейтон отвел с ее щеки непокорный локон.
   - Ты счастлива, любимая? Уитни  улыбнулась  лучезарной  улыбкой  женщины,
сознающей, что любит и любима.
   - Да, - шепнула она.
   Он поцеловал ее в лоб, и Уитни прижалась к мужу, и он снова нежно  ласкал
прекрасные округлости ее спины и бедер, ожидая, пока она погрузится в дрему.
Но Уитни, казалось, ничуть не больше склонна была заснуть, чем он сам.
   - О чем ты думаешь? - спросил наконец Клейтон.
   Уитни подняла испуганные глаза. И тут же уткнулась лицом ему в грудь.
   - Ни о чем... - неуверенно прошептала  она.  Приподняв  подбородок  жены,
Клейтон вынудил ее взглянуть ему в глаза. Он, естественно, не мог знать, что
у нее в голове, однако после того, как удалось  сломать  последнюю  преграду
между ними, вовсе не хотел создавать новые.
   - О чем? - повторил он нежно, но настойчиво. Уитни, изнемогая от смеха  и
стыда, прикусила губу.
   - Знаешь, если бы..  тогда  все  было,  как  сейчас,  вместо  того  чтобы
стараться поскорее удрать, я осталась бы и потребовала, чтобы ты повел  себя
как джентльмен и немедленно женился!
   В этот момент она выглядела  такой  неотразимо  прекрасной,  что  Клейтон
разрывался между  желанием  расхохотаться  и  осыпать  ее  поцелуями.  Какое
счастье держать ее в своих объятиях, разговаривать с ней в  темноте,  ощущая
прикосновение тонких обнаженных рук!
   Клейтон не знал, как выразить свою радость, и, уж конечно, совершенно  не
думал ни о каком сне. Взглянув на жену  и  обнаружив,  что  она  по-прежнему
бодрствует, он наконец решился спросить:
   - Тебе хочется спать?
   - Нисколько. Я совсем не устала.
   - Прекрасно, и я тоже, - улыбнулся Клейтон.  -  В  таком  случае,  может,
зажжешь свечи на ночном столике?
   - Любое ваше желание - закон для меня, - пропела его "послушная" жена  и,
приподнявшись на локте, поцеловала мужа в губы, но  перед  тем,  как  зажечь
свечи, старательно натянула простыню.
   Клейтон не смог сдержать смеха, видя, как она  пытается  прикрыть  полные
груди, которые он только что ласкал. Взбив  подушки,  он  уселся  поудобнее,
наслаждаясь видом ее обнаженного тела. Уитни зажгла  свечи,  повернулась  и,
заметив его  взгляд,  смущенно  тряхнула  головой,  так  что  длинные  пряди
рассыпались по груди и спине темным покрывалом.
   - Мадам, - заверил ее  Клейтон  с  дерзкой  улыбкой,  -  вы  прекрасны  в
дезабилье<Домашнее платье (фр.)>... если простыня может считаться этим видом
одежды.
   - Вряд ли, - задумчиво отозвалась Уитни. - Во Франции и даже здесь  вошло
в моду принимать джентльменов в дезабилье, но я уверена, что подобные наряды
гораздо скромнее и прикрывают куда больше.
   Но тут же, словно спохватившись, подумала, что Клейтону, несомненно, куда
больше известно об этой моде, и от этой мысли ей почему-то стало грустно.
   Все знали, что у Клейтона всегда были любовницы, и казалось естественным,
что многие женатые мужчины  часто  имеют  содержанок.  Но  неужели  то,  что
произошло  между  ними,  он  может  испытывать  В  объятиях  другой?   Уитни
почувствовала, что задыхается, однако, собравшись с духом, сделала то, что в
обществе посчитали бы непростительным промахом.
   - Клейтон...  -  нерешительно  начала  она,  -  мне  будет  очень  сложно
притвориться... что ничего не замечаю... нет... покорно смиряюсь с...
   - С чем смиряешься? - шепнул Клейтон, прикасаясь губами к ее виску.
   -  С  любовницей!  -  выпалила  Уитни.  Клейтон  резко  вскинул   голову,
недоуменно уставился на жену, но тут же разразился смехом. Однако,  понимая,
что она искренне расстроена, постарался успокоиться и принять  торжественный
вид, подобающий признанию, которое собирался сделать. Глядя в ее полные слез
глаза, он тихо и серьезно поклялся:
   - У меня не будет любовниц.
   - Спасибо, - прошептала Уитни. - Боюсь, я этого не вынесу.
   - Я тоже так думаю, - согласился он, пытаясь казаться невозмутимым.
   Клейтон вдруг вспомнил о бархатном футляре, спрятанном в ночном столике.
   - У меня для тебя подарок, - неохотно выпуская Уитни  из  своих  объятий,
сказал он.
   Уитни вспомнила, что тоже  приготовила  подарок  для  мужа,  и,  забыв  о
наготе, поспешно вскочила.
   - Я попросила Клариссу положить его в мою  спальню,  -  объяснила  она  и
бросилась к смежной двери.
   Клейтон не мог оторвать от нее глаз, наслаждаясь  изяществом  движений  и
совершенством линий. Но тут Уитни, спохватившись,  что  не  одета,  поспешно
подобрала с пола кружевной пеньюар и накинула на себя.
   Клейтон вынул из футляра ожерелье из  квадратных  изумрудов,  обрамленных
бриллиантами, и такие же браслет и серьги.
   - Достойные герцогини, - прошептал он, целуя ее.
   Уитни, смеясь, вручила мужу свой подарок.
   - Достойный герцога, - прошептала она и села рядом с ним, подобрав ноги.
   Клейтон открыл крышку шкатулки  и,  откинув  голову,  разразился  громким
смехом при виде лорнета в золотой оправе прекрасной работы.
   - Непременная принадлежность членов королевской семьи, - напомнила  Уитни
тем же тоном,  что  на  маскараде  у  Арманов,  а  потом  достала  маленькую
бархатную коробочку и, неожиданно  став  серьезной,  смущенно  протянула  ее
мужу.
   Клейтон  пристально  посмотрел  на  Уитни,  прежде  чем  открыть  крышку,
стараясь понять причину ее смущения. Но так и не поняв, нажал  на  пружинку,
вынул тяжелое золотое кольцо с великолепным рубином и поднес его  поближе  к
свету,  чтобы  хорошенько  разглядеть.  Кроваво-красный  камень  таинственно
сверкал, отражая крошечные огоньки. Клейтон в порыве  сентиментальности  уже
готов был попросить жену, чтобы она сама надела кольцо ему на  палец,  но  в
этот момент заметил на  внутренней  стороне  какую-то  надпись.  Затейливыми
буквами на гладком золоте было выведено всего два слова:
   "Моему господину"
   Слово "моему" было подчеркнуто, и Клейтон, глубоко вздохнув, не  в  силах
выразить переполнявшие его чувства, привлек Уитни к себе.
   - Боже, как я люблю тебя, - хрипло прошептал он, осыпая ее поцелуями.
   Наконец  Клейтон  поднял  голову,  но  Уитни  не  отстранилась,   легкими
прикосновениями пальцев лаская  его  висок.  Он  откинулся  назад,  и  Уитни
оказалась сверху. Розовые упругие холмики прижались к его груди, и Клейтон с
особой остротой осознал, что его тело пробуждается с устрашающей  силой.  Он
сгорал от желания вновь сделать  ее  своей,  но  при  этом  боялся  испугать
неукротимостью  страсти.  Наконец  Клейтон   шевельнулся,   и   Уитни   чуть
приподнялась,  опершись  на  руки,  искушая  его  видом  прелестных  грудок,
напоминающих спелые плоды.
   - Я слишком тяжелая? - тихо спросила она.
   - Нет, но, может, тебе следует немного поспать, любимая? -  с  сожалением
предложил Клейтон.
   - Мне не хочется, - запротестовала  жена.  Лежа  на  нем,  обнаженная,  с
рассыпавшимися по его груди и плечам волосами, она напоминала богиню.
   - Ты уверена, что совсем не устала? - рассеянно переспросил  он,  проводя
костяшками пальцев по гладкой щеке и в который раз  поражаясь  ослепительной
красоте жены. - Что же ты в таком случае хочешь?
   Вместо ответа Уитни залилась краской и .поспешно уткнулась в его плечо.
   - Думаю, ты  совершенно  права,  и  стоит  этим  заняться,  -  хрипловато
рассмеялся он.

Глава 34

   Неделю спустя новобрачные уехали в свадебное путешествие во Францию,  где
провели месяц.  Вернувшись  в  Лондон,  супруги,  однако,  вопреки  всеобщим
ожиданиям поселились не в городском доме на  Аппер-Брук-стрит,  а  предпочли
покой и уединение Клеймора. Однако они регулярно появлялись  на  балах  и  в
опере, иногда возвращаясь в Клеймор уже на рассвете.
   В высшем свете считалось немодным, почти неприличным, чтобы  муж  и  жена
большую часть времени проводили в обществе друг друга,  герцог  и  герцогиня
Клеймор стали законодателями собственной моды: они почти не расставались,  и
все признавали,  что  они  чудесная  пара.  Оба  красивые,  элегантные,  они
буквально светились от счастья.
   Казалось, новобрачных связывает не только  глубокое  чувство,  но  что-то
гораздо большее.
   Недаром высший свет замечал с общим  вздохом  изумления  и  зависти,  что
подобный брак крайне необычен по современным стандартам. Некоторые, наиболее
откровенные, даже заходили настолько далеко, что забывали о правилах этикета
и осмеливались высказывать  вслух,  что  герцог  и  герцогиня,  как  это  ни
странно, влюблены друг в друга.
   Сам Клейтон не испытывал ни малейших сомнений относительно своих чувств к
жене. Он любил Уитни со  всей  страстью.  Ему  было  недостаточно  взглядов,
прикосновений и ласк, чтобы утолить постоянный голод. По  ночам  он  ощущал,
как жгучее желание лишь усиливается после того, как он забывался в  безумном
наслаждении, а Уитни, в свою очередь, всякий раз  прижималась  к  мужу  так,
словно хотела слиться с ним навсегда.
   Наедине с ним она была страстной, неукротимой  любовницей.  В  первые  же
недели их брака Клейтон сумел внушить ей, что в постели нет места смущению и
скромности, и Уитни самозабвенно отдавалась его ласкам.  Не  скрывая  бурных
порывов, она безоглядно бросалась в огромные штормовые волны,  поднимаясь  и
опускаясь на гребне, пока с губ не срывался экстатический крик. А  потом  он
долго держал ее в объятиях, нежно, гладя, нашептывая  милые  глупости,  пока
оба не засыпали, счастливые, удовлетворенные и усталые.
   Дни текли незаметно, наполненные радостью и  семейной  идиллией.  Обычно,
когда Клейтон уединялся в своем просторном кабинете, Уитни тоже  усаживалась
где-нибудь в углу, подсчитывала домашние расходы, составляла меню или просто
читала, изредка  бросая  украдкой  восхищенные  взгляды  на  мужа,  занятого
корреспонденцией и деловыми отчетами.  Время  от  времени  Клейтон  поднимал
голову и искал ее  глазами,  словно  желая  убедиться,  что  жена  рядом,  и
улыбался или заговорщически  подмигивал,  прежде  чем  снова  погрузиться  в
бумаги.
   Поначалу  Уитни  не  была  уверена,  что  ее  присутствие  будет  приятно
Клейтону. Это был его собственный  мир.  Здесь  он  вел  деловые  разговоры,
отдавал распоряжения агентам и управляющим. Он любил эту работу, хотя  вовсе
не был обязан заниматься ею. Стивен как-то сказал ей, что за последние  пять
лет Клейтон почти удвоил и без того  огромное  состояние  Уэстморлендов.  Он
распоряжался капиталом Стивена и - о чудо из чудес! - даже ее отца.
   Уитни любила слушать, как муж беседует с поверенными и деловыми людьми. И
хотя его тон был властным, он всегда оставался спокойным  и  выдержанным,  а
замечания делал конкретные и логичные.  Глядя  на  это  неотразимо  красивое
лицо, она испытывала прилив гордости и чувствовала себя при этом желанной  и
любимой. Единственной и дорогой его сердцу.
   Каждый раз, когда она отправлялась в город или в театр  с  Эмили,  ей  не
хватало звуков голоса Клейтона, его смеющихся глаз и чарующей улыбки.
   Ночи же превращались в  настоящий  праздник  любви.  Иногда  он  двигался
медленно, неторопливо, как в брачную  ночь,  в  другие  минуты  дразнил  ее,
намеренно искушал, соблазнял,  заставляя  точно  сказать,  чего  она  хочет,
иногда же брал быстро, почти грубо. И Уитни так и не смогла решить для себя,
что ей нравится больше.
   Сначала ее немного пугала неистовая, кипучая страсть,  которую  она  была
способна возбудить в Клейтоне всего лишь поцелуем, прикосновением,  интимной
лаской, но прошло совсем немного времени, прежде чем  она  начала  бесстыдно
наслаждаться его дерзкой, откровенной любовью. Уитни принадлежала ему телом,
душой и сердцем.

***

   Пять месяцев спустя оказалось, что она забеременела.
   Теперь по ночам, когда Клейтон спал в ее объятиях, Уитни лежала без  сна,
взволнованная и почему-то угнетенная. У нее была трехнедельная  задержка,  и
все же по какой-то непонятной  причине  она  оттягивала  разговор  с  мужем.
Тереза Дю Билль на  свадьбе  призналась  Уитни,  что  беременность  дает  ей
прекрасный повод  отдохнуть  от  любовных  притязаний  мужа.  В  отличие  от
приятельницы Уитни не могла того же сказать о себе. С другой стороны, она не
могла рисковать здоровьем  младенца,  если  именно  этим  грозят  их  порывы
страсти. В довершение всех волнений Клейтон ни разу не  упомянул  о  желании
иметь детей, хотя, по мнению Уитни, каждый мужчина хочет  иметь  наследников
титула и состояния.
   Вскоре Уитни стала неважно себя чувствовать по  утрам  и  часто  засыпать
днем. Сомнений не осталось, однако она по-прежнему хранила молчание.
   Как-то раз Уитни направилась наверх, чтобы  переодеться  и,  как  обычно,
пуститься вместе с мужем по полям и лугам головокружительным галопом. Однако
Клейтон остановил жену на лестнице.
   - Хан немного припадает на правую ногу, - с необычной нежностью прошептал
он. - Может, лучше просто погуляем сегодня, малышка?
   Уитни вовсе не заметила, что Хан захромал,  и,  кроме  того,  в  конюшнях
стояли десятки великолепных лошадей, но она и не подумала возражать  и  даже
почувствовала легкое облегчение - они обычно мчались с такой скоростью,  что
ее дрожь пробирала при мысли о нечаянном падении.
   Начиная со следующей ночи,  ласки  Клейтона  приобрели  совершенно  новый
оттенок, ставший с тех пор неизменным.  Он  возбуждал  Уитни,  пока  она  не
теряла рассудок от желания поскорее принадлежать ему, и потом входил  в  нее
мучительно медленно, проникая глубоко и так  же  неспешно  отстраняясь.  Это
невыносимо усиливало желание, задерживая мгновение  сладостного  блаженства,
Уитни почему-то казалось, что подобные любовные  ласки  не  могут  повредить
ребенку.
   На следующей неделе она наконец немного успокоилась, обрела самообладание
и сказала себе, что  делает  глупость  за  глупостью.  Прежде  всего  ей  не
терпелось сообщить мужу новости. Стоит еще  немного  помедлить,  и  ее  тело
станет неоспоримым  доказательством  будущего  отцовства  Клейтона.  Поэтому
Уитни отправилась в Лондон и купила в лавке шесть  крохотных  распашонок,  а
вернувшись, заперлась в своей спальне и занялась вышиванием.
   Прошло немало времени, прежде чем Уитни позвала Мэри и  Клариссу  оценить
результаты своей работы.
   - Удивительно, не правда ли? - вздохнула  она.  -  Мне  удалось  овладеть
греческим и латынью, но этим... ничего не получается!
   Мэри и Кларисса, привилегированные  служанки,  не  боявшиеся  высказывать
собственное мнение, при одном взгляде на вышивание  весело  переглянулись  и
залились в приступе неудержимого хохота.
   Лишь на следующий вечер, к ужину, Уитни наконец удалась кривоватая  буква
"У", вышитая синей ниткой на воротничке невероятно маленькой распашонки.
   - Придется довольствоваться  хотя  бы  этим,  Кларисса,  -  покачала  она
головой.
   - Когда вы собираетесь признаться его светлости,  что  ждете  ребенка?  -
спросила горничная со слезами радости на глазах.
   - Я немного не это хотела  сказать  ему,  -  засмеялась  Уитни,  погладив
Клариссу по морщинистой щеке. - Собственно говоря, я... я и слова не пророню
- пусть вот это все скажет за меня, - объявила она, поднимая распашонку.
   - Думаю, сегодняшний  вечер  -  самое  подходящее  время,  -  согласилась
Кларисса.
   И Уитни с веселой заговорщической улыбкой спрятала рубашечку в ящик  бюро
рядом с письменными принадлежностями и поспешила спуститься к ужину.
   Она подождала, пока Клейтон допьет портвейн и они усядутся в бело-золотом
салоне. Притворяясь полностью поглощенной романом, Уитни вздохнула:
   - Не могу понять, почему я так устаю в последнее время.
   Она не подняла глаз и поэтому не видела, с какой  гордостью  и  нежностью
смотрит на нее Клейтон.
   - Неужели не можешь, родная? - осторожно спросил он.
   Знает ли Уитни, что беременна? Клейтон не был уверен в  этом.  Что,  если
она боится родов?
   Он решил как можно дольше не волновать жену.
   - Нет... - задумчиво протянула Уитни. - Но я хотела  ответить  на  письмо
тети и только сейчас поняла, что оставила его в моем  бюро.  Тебе  не  очень
трудно  принести  его?  Эти  ступеньки  кажутся  мне  сегодня   неприступной
вершиной.
   Клейтон поднялся, поцеловал жену в лоб, ласково  взъерошил  ей  волосы  и
взбежал по широкой мраморной лестнице.
   Войдя в ее комнату, он невольно  улыбнулся.  Слабый  аромат  духов  Уитни
окутал его душистым  туманом.  Ее  щетки  и  расчески  лежали  на  туалетном
столике. Незримое присутствие Уитни словно наполняло  комнату,  и  от  этого
здесь было еще уютнее. Уитни...
   По-прежнему гадая, знает ли жена о своей беременности, а если  знает,  то
почему не поделится с ним, Клейтон выдвинул ящик бюро розового дерева,  взял
несколько листиков бумаги из толстой пачки и безуспешно  попытался  отыскать
письмо леди Энн. Ничего не найдя, он отодвинул в сторону  то,  что  посчитал
носовыми платками, и перебрал все мелочи,  пока  наконец  на  самом  дне  не
обнаружил сложенное письмо. Желая убедиться, что именно его просила принести
жена, Клейтон развернул послание и прочел несколько слов.
   "К моему величайшему  стыду,  я  обнаружила,  что  беременна.  Прошу  вас
немедленно приехать, чтобы все обсудить. Уитни".
   К ее величайшему стыду?
   Клейтон недоуменно нахмурился. Как странно, что она  испытывает  подобные
чувства к живому воплощению величайшего счастья, которое они  нашли  друг  в
друге! И что за непонятный способ сообщать ему радостные новости? "Прошу вас
немедленно приехать".
   Однако в следующие мгновения ужасное озарение пронзило мозг и  ударило  в
сердце безжалостным стилетом. Записка написана за два месяца  до  свадьбы...
накануне того дня, когда он привез Ванессу в Клеймор и  столкнулся  лицом  к
лицу с Уитни... непонятно, кому она адресована, поскольку  нет  обращения...
но   почерк,   очевидно,   принадлежит   Уитни,   ..   красивый,   ровный...
разборчивый... Боже, помоги ему!  Она  писала  какому-то  мужчине,  отцу  ее
будущего ребенка!
   Нет, этого не может, не может быть... только не Уитни...
   Но что-то в душе начало рушиться, медленно  и  неотвратимо.  В  ту  ночь,
приехав сюда, Уитни просто разыгрывала  роль.  Все  эти  месяцы  он  бережно
хранил в памяти то мгновение, когда она, забыв о  гордости,  сама  пришла  к
нему, и теперь  все  это  оказалось  ложью,  омерзительной,  грязной  ложью!
Значит, шепча ему о любви, она притворялась! Притворялась;  потому  что  уже
знала, что беременна, и тот, кому эта записка была адресована, либо не желал
исполнить свой долг, либо просто не мог. Вероятно, сукин сын уже был женат!
   Уитни явилась тогда в Клеймор, чтобы найти подходящего отца  для  отродья
неизвестного мужчины. Иисусе!  Да  они  скорее  всего  придумали  этот  план
вместе! Правда, судя по тому,  какой  слабой  и  усталой  она  выглядела  за
несколько дней до свадьбы, возможно, успела освободиться от беременности,  и
подставной  отец  для  ребенка,  зачатого  неизвестно  от   кого,   уже   не
понадобился.
   И что за чертово представление она устроила в их первую брачную  ночь!  К
тому времени, должно быть, все  тревоги  миновали,  она  убедилась,  что  не
беременна, но так переволновалась из-за едва не разразившегося скандала, что
была готова на все, лишь