ресных газетах.
   - Так и знал! - провозгласил Патрик, весело  подмигивая  ей.  -  Все  эти
годы, когда бы снимок Мэтта  ни  появлялся  в  журнале  или  где-то  еще,  я
повторял себе: надеюсь, Мередит Бенкрофт увидит это. Ты  ведь  не  выпускала
его из виду, верно?
   - Нет! - нервно воскликнула Мередит. - Конечно, нет!
   Как ни странно, именно Мэтт помог ей выйти из затруднительного положения.
Подняв глаза от бара, он сообщил:
   - Кстати, пока мы обсуждаем тему славы и известности,  может,  объяснишь,
каким образом намереваешься держать наши встречи в секрете, чего, по  словам
твоего адвоката, ты так желаешь?
   - В секрете? - переспросил Патрик. - Но почему?
   Мередит подумала о десятке вполне разумных доводов и веских причин, но не
могла же она высказать их отцу Мэтта, да и сам Мэтт бесцеремонно вмешался.
   - Потому  что  Мередит  по-прежнему  помолвлена  с  другим  человеком,  -
объяснил он Патрику и  перевел  взгляд  на  Мередит.  -  Ты  тоже  постоянно
появлялась на страницах газет. Люди будут  тебя  узнавать,  куда  бы  мы  ни
отправились.
   - Пойду погляжу, готов ли ужин, - неловко пробормотал старик и направился
в столовую, оставив Мередит гадать,  то  ли  он  голоден,  то  ли  старается
поскорее скрыться с глаз.
   Подождав, пока они останутся одни,  Мередит  с  сердитым  удовлетворением
бросила:
   - Меня не узнают, а вот тебя...  Ты  прославленный  секс-символ  Америки,
именно твоим девизом много лет было: тащи в постель все, что  передвигается,
годится любая юбка! Именно ты спишь с рок-звездами и обольщаешь горничных...
Да ты что, смеешься надо мной?! - охнула  она,  глядя  на  трясущиеся  плечи
Мэтта.
   Открыв бутылку с имбирным лимонадам, Мэтт послал ей ослепительную улыбку.
   - Где ты вычитала этот бред насчет горничных?
   - Среди твоих горячих поклонниц есть несколько секретарей "Бенкрофт", - с
уничтожающим презрением бросила Мередит. - Они читали о тебе в "Тэттлере".
   - В "Тэттлере"? - повторил Мэтт, пытаясь серьезным видом скрыть  смех.  -
Это та уличная газетенка, в которой написали, что меня  похитили  пришельцы,
увезли на борт летающей тарелки и там ясновидящие инопланетяне  предсказали,
как лучше вести дела?
   -  Нет,  это  было  в  "Уорлд  стар",  -  возразила  Мередит,  все  более
раздражаясь при виде столь легкомысленного отношения к такой важной для  нее
теме. - Я видела снимок в бакалейной лавке.
   Веселые искорки в глазах исчезли, и в голосе послышались резкие нотки.
   - Я, кажется,  припоминаю,  что  читал  где-то,  будто  у  тебя  роман  с
драматургом.
   - Это было в "Чикаго трибюн", и они не писали, что у меня роман с  Джошуа
Хэмилтоном, а просто намекнули, что мы часто видимся.
   Захватив стаканы, Мэтт направился к ней.
   - А у тебя был с ним роман? - настаивал он. Нервно  кусая  губы,  Мередит
встала и взяла у него стакан:
   - Это было бы довольно затруднительно Джошуа  Хэмилтон  влюблен  в  моего
сводного брата Джоела.
   Она наконец испытала огромное удовлетворение при виде  растерянного  лица
Мэтта:
   - Влюблен в твоего.., кого?
   - Джоел - сын жены моего деда и при этом мой ровесник, так что  мы  много
лет назад договорились считать друг друга  братом  и  сестрой.  Его  родного
брата зовут Джейсон.
   Губы Мэтта дернулись.
   - Насколько я понимаю, - сухо спросил он, - этот Джоел голубой?
   Довольная улыбка Мередит исчезла, а глаза презрительно сузились:
   - Да, но не смей говорить про него гадости! Он самый лучший, самый добрый
человек,  которого  я  когда-либо  знала!  Джейсон  вполне  нормален,   зато
настоящая свинья!
   Выражение лица Мэтта мгновенно смягчилось; он поднял  руку,  не  в  силах
устоять  перед  желанием  дотронуться  до  этой  разъяренной  тигрицы,   так
безоглядно бросившейся на защиту названого брата.
   - Кто бы мог подумать, - хмыкнул он, улыбаясь в нахмуренное лицо и слегка
сжимая ее руку, - что чинная  и  чопорная  дебютантка,  которую  я  встретил
одиннадцать лет назад, успеет с тех пор заиметь так много "скелетов в шкафу"
<Семейные тайны (англ. )>.
   Не обращая внимания на  Патрика,  застывшего  на  нижней  ступеньке  и  с
зачарованным  интересом  наблюдавшего  за  словесной   пикировкой,   Мередит
отдернула руку.
   - По крайней мере я не спала со всеми своими  поклонниками!  -  вспыхнула
она. - Не говоря уж о том, что ни у кого из них не было розовых волос.
   - А у кого это, - задыхающимся от смеха голосом осведомился Патрик, давая
знать о своем присутствии, - розовые волосы?
   Мэтт машинально поднял глаза и увидел кухарку с тяжелым подносом в руках.
   - Для ужина слишком рано, - нахмурился он.
   - Это я виноват, - вмешался Патрик.  -  Мне  казалось,  что  мой  самолет
вылетает в полночь, но когда ты  уехал  за  Мередит,  сообразил,  что  вылет
назначен на одиннадцать. Поэтому  и  попросил  миссис  Уилсон  накрыть  стол
пораньше.
   Мередит,  которой  не   терпелось   поскорее   оказаться   дома,   ужасно
обрадовалась и тут же решила попросить Патрика подвезти ее домой. Окрыленная
этой мыслью, она умудрилась ни разу не поссориться с  Мэттом  и  вести  себя
достаточно сдержанно, а  Патрик  немало  помог  ей,  поддерживая  оживленную
беседу на общие темы, в которой Мередит участвовала, когда Мэтт  помалкивал.
Хотя Мэтт сидел во главе стола, а Мередит справа от него, она ухитрилась  ни
разу не заговорить, и даже не взглянуть на него, пока не убрали со стола. Но
тут вечер принял совершенно иной характер. До сих пор Мередит  считала,  что
Патрик не имел ни малейшего представления о том, на какие неэтичные поступки
способен его сын,  но  неожиданно  Мередит  обнаружила,  что  его  очевидное
невежество и даже нейтральная позиция были бессовестным притворством.
   - Мередит, - укоризненно провозгласил он, - ты слова не сказала  Мэтту  с
тех пер, как мы сели за стол. Молчанием ничего не добьешься.  Все,  что  вам
нужно, - хорошая драка, чтобы все выяснить и очистить небо от туч.
   Многозначительно улыбаясь, он взглянул на Мэтта:
   - Можете начинать, как только я поцелую Мередит на прощание. Джо меня уже
ждет. Мередит поспешно вскочила:
   - Мы не собираемся ни драться, ни ссориться. Мне нужно ехать. Не могли бы
вы подвезти меня домой по пути к аэропорту?
   - Не будь глупенькой, Мередит, - по-отцовски непререкаемо, хотя и не  зло
объявил Патрик. - Останешься с Мэттом, а позже он отвезет тебя домой.
   - Ничуть я не глупенькая, мистер Фаррел...
   - Папа.
   - Простите.., папа,  -  поправилась  она  и,  сообразив,  что  наконец-то
предоставилась возможность получить его поддержку, начала:
   - Вряд ли вы понимаете, почему я сегодня здесь Ваш сын шантажировал  меня
и принудил встречаться с ним в течение одиннадцати недель.
   Она ожидала, что он  удивится,  потребует  объяснения,  но  вместо  этого
Патрик, немигающе глядя ей в глаза, начал защищать сына:
   - Он сделал все необходимое, чтобы помешать тебе сделать то, о чем вы оба
будете жалеть до конца жизни.
   Мередит отпрянула как от пощечины, но со спокойной силой нанесла ответный
удар:
   - Мне никому не стоило рассказывать о том, что произошло одиннадцать  лет
назад. Но сегодня я почему-то была уверена, что вы не знаете истинных причин
моего  приезда  сюда...  -  Она  осеклась  и  покачала  головой,   удивляясь
собственной наивности. - Я хотела все вам объяснить и попросить вмешаться...
   Патрик поднял руку в безмолвной просьбе о понимании, а потом встревоженно
взглянул на Мэтта, безразлично созерцающего всю сцену.
   - Мне нужно идти, - пробормотал старик и, стараясь загладить  неловкость,
спросил:
   - Передать что-нибудь Джули от тебя?
   - Передайте мое глубокое сочувствие, - спокойно ответила  она,  отыскивая
глазами  манто  и  сумочку,  по  поводу  того,  что  она  выросла  в   семье
бессердечных мужчин.
   Она не заметила, как сжались челюсти Мэтта, но почувствовала руку Патрика
на своем плече и остановилась, хотя  не  пожелала  обернуться.  Рука  свекра
упала, и он, не сказав ни слова, вышел.
   В тот момент, как за ним закрылась дверь, в комнате воцарилась тишина.  ,
тяжелая.., удушающая.., напряженная.  Мередит  шагнула  вперед,  намереваясь
взять вещи, но Мэтт поймал ее за руку и потянул обратно.
   - Я надеваю пальто и ухожу, - сообщила она.
   - Нам нужно поговорить, Мередит, - сказал он тем холодным властным тоном,
который она особенно ненавидела.
   -  Тебе  придется  применить  силу,  чтобы  заставить  меня  остаться,  -
предупредила Мередит, - а если ты сделаешь это, завтра утром  будет  выписан
ордер на твой арест, так что помоги мне Бог!
   Не зная, смеяться ему или злиться, Мэтт напомнил:
   - Ты сама сказала, что желаешь встречаться наедине со мной.
   - Я просила держать наши отношения в секрете! Мэтт понял, что  ничего  не
добьется, а ее враждебность возрастает с каждой минутой, поэтому решился  на
то, чего никогда бы не сделал в другой обстановке, - начал угрожать:
   - У нас соглашение! Или тебе уже все равно, что случится с Филипом?
   В ответ он получил взгляд, полный такого презрения, что невольно  спросил
себя, уж не ошибся ли относительно ее способности ненавидеть.
   - Нам необходимо поговорить, - уже более мягко повторил он, - либо здесь,
либо у тебя дома. Выбирай.
   - У меня дома, - горько пробормотала она. Четверть часа до  ее  дома  они
просидели в полном  молчании  К  тому  времени,  как  она  открыла  дверь  в
квартиру, атмосфера буквально потрескивала от напряжения.
   Мередит включила лампу и подошла к камину, держась как  можно  дальше  от
Мэтта.
   - Ты сказал, что хочешь поговорить, - невежливо напомнила она и, скрестив
руки на груди, прислонилась плечом к каминной доске, ожидая, когда он  снова
начнет запугивать и принуждать ее. Но вместо этого Мэтт сунул руки в карманы
и встал  в  центре  гостиной,  медленно  оглядывая  уютную  комнату,  словно
завороженный каждым предметом мебели, каждой безделушкой.
   Мередит раздраженно наблюдала, как он берет снимок Паркера  в  затейливой
старинной рамке с приставного  столика  у  дивана.  Поставив  фотографию  на
место, он перешел к антикварному секретеру, которым Мередит пользовалась как
письменным столом, потом к обеденному  столу  с  серебряными  подсвечниками,
стульям в  стиле  королевы  Анны  с  коленкоровой  обивкой,  стоявшим  перед
камином.
   - Что ты делаешь? - настороженно осведомилась Мередит.
   Мэтт поднял на нее глаза, и веселый блеск в них был  таким  же  пугающим,
как и слова:
   - Удовлетворяю многолетнее любопытство.
   - Насчет чего?
   - Относительно тебя, - пояснил он. Мередит показалось, что в  голосе  его
звучали нотки нежности. - Я хочу знать, как ты живешь.
   Жалея о том, что она сама загнала себя в угол и приперла к стене, Мередит
с подозрением наблюдала, как он медленно идет к ней и останавливается совсем
рядом, по-прежнему держа руки в карманах.
   - Ты любишь набивной коленкор, - заметил он с мальчишеской улыбкой. - Я и
представить себе не мог Однако тебе это идет  -  антикварные  вещи  и  яркие
цветы.., создают уют и тепло. Мне очень нравится.
   -  Прекрасно,  теперь  я  умру  счастливой,   -   откликнулась   Мередит,
настороженность которой возрастала с каждой минутой.
   - Но все-таки, о чем ты хотел поговорить?
   - Прежде всего, интересно узнать, почему ты сегодня злишься  еще  больше,
чем вчера?
   - Могу объяснить, дрожащим от подавляемой неприязни голосом ответила она.
- Вчера я  поддалась  твоему  шантажу  и  согласилась  встречаться  с  тобой
следующие одиннадцать недель, но при этом отказываюсь, слышишь,  отказываюсь
участвовать в фарсе, который ты, очевидно, желаешь разыгрывать.
   - В каком фарсе?
   - Можешь не притворяться,  что  ты  желаешь  примирения  и  воссоединения
семьи, как делал это перед адвокатами  и  своим  отцом!  Тебе  нужна  только
месть, и теперь ты нашел куда более тонкий и дешевый способ  отомстить,  чем
подать на Филипа в суд!
   - Прежде всего, - заметил он, - я мог бы устроить публичную казнь в  зале
суда за те пять миллионов, что обещал  отдать  тебе!  Послушай,  Мередит,  -
убеждал он, - не нужна мне никакая месть! Я уже говорил тебе  на  совещании,
почему мне так нужны эти одиннадцать недель с тобой! Между  нами  существует
что-то.., и всегда существовало, и даже  одиннадцать  лет  не  смогли  убить
этого. Я хочу, чтобы у нас появился шанс!
   Рот Мередит сам собой открылся; она недоуменно уставилась  на  Мэтта,  не
понимая, то  ли  обрушиться  на  него  за  бесстыдную  ложь,  то  ли  просто
рассмеяться ему в лицо. Неужели он ожидает, что она поверит ему?!
   - Означает ли это... - она с трудом подавляла  рассерженный  истерический
хохот, - ..что ты все эти годы питал ко мне нечто вроде нежных чувств?
   - А ты поверила бы, скажи я, что это чистая правда?
   - Да я была бы последней идиоткой, если бы поверила  в  подобное!  Я  уже
говорила тебе сегодня, что всякий, кто подписывается  на  журналы,  знает  о
твоих бесчисленных романах!
   - Это бессовестная ложь и омерзительное преувеличение, как  ты  прекрасно
знаешь, черт возьми! Мередит скептически подняла брови.
   - Дьявол! - выругался Мэтт, рассерженно проводя рукой по волосам. - Я  не
ожидал этого. Только не это.
   Повернувшись, он резко отошел и снова начал говорить. Голос звенел  едкой
иронией:
   - Сможешь ли ты поверить, если я признаюсь, что все эти годы после нашего
развода не мог забыть о тебе? Так вот, это  чистая  правда!  Хочешь  узнать,
почему я работал до полусмерти  и  пускался  в  безумные  авантюры,  пытаясь
удвоить и утроить каждый свой цент? Желаешь узнать, что я делал в тот  день,
когда понял, что мое состояние равно миллиону долларов?
   Ошеломленная, неверящая, но невольно завороженная, Мередит не  сводила  с
него глаз и, сама того не желая, слегка кивнула.
   - Я зарабатывал деньги, -  рявкнул  он,  -  из-за  безумного,  одержимого
желания доказать тебе, на что способен! В ту ночь, когда я понял, что владею
миллионом, открыл бутылку шампанского и поднял бокал в твою честь.  Это  был
не очень дружеский,  но,  несомненно,  красноречивый  тост:  "За  тебя,  моя
расчетливая, жадная жена, желаю тебе всю жизнь жалеть о том дне, когда ты от
меня отвернулась!"  Сказать  тебе,  -  с  горечью  продолжал  он,  -  что  я
чувствовал, когда понял, что у каждой женщины, которая  оказывалась  в  моей
постели, голубые глаза и светлые волосы, как у тебя, и что я на  самом  деле
сплю с тобой!
   -  Это  отвратительно!  -  прошептала  Мередит   с   широко   раскрытыми,
удивленными глазами.
   - Вот что я пережил!
   Он снова встал перед ней; голос слегка смягчился:
   - И поскольку настал час исповеди, сейчас твоя очередь.
   - Ты о чем? - выдохнула Мередит, не в силах поверить сказанному и все  же
наполовину убежденная в том, что он говорит правду...
   - Вспомни, что было с тобой,  когда  я  сказал,  что  между  нами  что-то
существует!
   - Между нами ничего нет!
   - Ты не находишь странным, что никто из нас не вступил во второй брак  за
все это время?
   - Нет.
   - А когда там, на ферме, ты просила о перемирии, ничего не чувствовала ко
мне?
   - Нет, - повторила Мередит, солгав и прекрасно понимая это.
   - Или в моем офисе, - неумолимо продолжал  он  сыпать  вопросами,  словно
инквизитор, - когда я просил тебя о перемирии?
   - Я ничего не испытывала ни тогда, ни сейчас.., кроме.., кроме  дружеских
чувств, - дрожащим голосом возразила она.
   - И ты влюблена в Рейнолдса?
   - Да!
   - Тогда какого черта ты делала со мной в постели в прошлый уик-энд?
   Мередит прерывисто вздохнула:
   - Сама не знаю, как это.., случилось. Мы, просто  пытались  утешить  друг
друга, вот и все. Это было.., довольно приятно, но не больше!
   - Не лги мне! Мы не могли насытиться друг другом, и ты не хуже  меня  это
понимаешь!
   Но Мередит упрямо, стоически  продолжала  молчать,  и  Мэтт  надавил  еще
сильнее:
   - И ты не испытывала абсолютно никакого желания снова стать моей?
   - Совершенно никакого!
   - И готова дать мне пять минут, чтобы доказать, как ты не права?
   - Ни за что! - вскинулась Мередит.
   - И  ты  искренне  считаешь  меня  настолько  наивным,  -  уже  спокойнее
продолжал он, - и неспособным понять, что в тот день ты хотела меня  так  же
сильно, как я тебя?
   - Уверена, что ты достаточно опытен, чтобы определить чувства  женщины  с
точностью до каждого вздоха! - прошипела Мередит, слишком разъяренная, чтобы
понять всю глубину своего признания. -  Но,  рискуя  ранить  твою  проклятую
самоуверенность, могу сказать,  что  я  испытывала  в  тот  день!  Я  всегда
чувствую себя в постели с тобой наивной, неуклюжей и неповоротливой!
   У Мэтта был такой вид, словно небеса разверзлись и грозят обрушиться.
   - Что?!
   - Ты слышал меня, - бросила Мередит, но ее радость при виде  потрясенного
лица Мэтта длилась недолго, поскольку, вместо того чтобы выйти из себя, Мэтт
схватился за каминную доску и разразился смехом. Он хохотал, пока Мередит не
разозлилась настолько, что попыталась уйти, и  тогда  Мэтт  немедленно  стал
серьезным.
   - Прости, - покаянно пробормотал он со странным нежным блеском в  глазах.
Подняв  руку,  он  слегка  коснулся  гладкой  щеки  Мередит,  удивленный   и
эгоистично обрадованный тем, что в ее жизни, очевидно, было не много мужчин,
иначе она знала бы, что может простым прикосновением превратить его  тело  в
пылающий костер.
   - Господи, как ты прекрасна! - прошептал он. - И душой и телом.
   Он наклонил голову, пытаясь поцеловать ее, но Мередит отвернулась, и губы
Мэтта коснулись мочки уха.
   - Если ты ответишь на поцелуй, - хрипловато прошептал он, проводя  губами
по виску, - вместо пяти миллионов получишь шесть.  Если  проведешь  со  мной
ночь, - продолжал Мэтт, опьяненный запахом ее духов и мягкостью  кожи,  -  я
дам тебе весь мир. Но если переедешь в мой дом, - выдохнул он, прижимая губы
к уголку ее рта, - я подарю тебе нечто большее.
   Не в силах повернуть голову еще дальше, потому что мешала его рука, и  не
в состоянии вырваться, потому что он прижимал ее к  себе,  Мередит  пыталась
выразить  словами  презрение,  которое  чувствовала  к  этому  человеку,   и
одновременно противостоять чувственным  волнам,  которые  посылало  по  телу
прикосновение его языка к розовой раковинке уха.
   - И что же еще ты сумеешь мне подарить, если я перееду к тебе?
   - Рай.
   Подняв голову, Мэтт сжал ее подбородок большим и указательным пальцами  и
вынудил ее взглянуть ему в глаза.
   - Я подарю тебе рай на золотом блюде, -  мучительно-нежно  шепнул  он.  -
Все, что захочешь, все, что пожелаешь.  В  придачу  со  мной,  конечно.  Это
комплексная сделка.
   Мередит громко сглотнула, загипнотизированная пронизывающим взглядом этих
серебристых глаз и глубоким тембром низкого голоса.
   - У нас будет семья, - продолжал Мэтт, описывая  рай,  который  предлагал
ей, и снова наклонил голову. - Будут  дети..,  мне  хотелось  бы  не  меньше
шести, - пошутил он, прижавшись губами к  ее  виску  -  Но  соглашусь  и  на
одного. И тебе сейчас решать не обязательно.
   Мередит прерывисто вздохнула, и Мэтт  понял,  что  на  сегодня,  пожалуй,
зашел слишком далеко. Резко выпрямившись, он отступил.
   - Подумай об этом, - предложил он, усмехнувшись.
   Мередит, потрясенная  и  повергнутая  в  оцепенение,  наблюдала,  как  он
поворачивается и молча идет к двери. Она закрылась за ним, и Мередит, словно
прикованная к одному месту, уставилась в пространство, пытаясь осознать  все
сказанное Мэттом. Слепо потянувшись к спинке кресла,  она  обошла  кругом  и
рухнула в него, не понимая, чего ей больше хочется - плакать  или  смеяться?
Он, конечно,  лжет!  Он,  несомненно,  просто  безумец!  Именно  этим  можно
объяснить  его  неустанное  стремление  к  дурацкой  цели,  которую  Фаррел,
очевидно, поставил себе одиннадцать  лет  назад,  -  доказать,  что  он  был
достаточно хорош для дочери Филипа Бенкрофта. Мередит читала  статьи  о  его
схватках с конкурирующими