она умерла бы с голоду.

Глава 26

   На следующее утро Виктория отправилась в  Лондон  на  рассвете,  а  когда
вернулась, были уже сумерки. В руках она бережно  держала  предмет,  который
увидела в одном магазине несколько месяцев назад, впервые попав в столицу.
   Он напоминал ей о Джейсоне, но казался  ужасно  дорогим,  и  кроме  того,
покупать для него подарок в тот  период  было  бы  неудобно.  Все  последние
недели ее мысли то и дело возвращались к этому предмету и изводили ее,  пока
она не  решила,  что  больше  ждать  нельзя,  поскольку  его  могут  продать
кому-нибудь еще.
   Она еще не знала,  когда  представится  подходящий  момент  для  вручения
подарка; но, конечно, не теперь, когда отношения между ними так обострились.
Однако долго ждать она не намеревалась. Вспомнив о  стоимости  покупки,  она
вздрогнула. Джейсон дал ей невероятно большую сумму на карманные расходы, до
которой она до сих пор практически не дотрагивалась. Но подарок  стоил  этих
денег, да, по существу, стоил даже гораздо дороже,  и  хозяин  лавчонки  был
безмерно счастлив записать разницу в цене на счет, который с радостью открыл
на имя маркизы Уэйкфилд.
   - Его милость в кабинете, - сообщил ей Нортроп, открывая парадную дверь.
   - Он хотел видеть меня? - спросила Виктория, несколько  озадаченная  тем,
что Нортроп  ни  с  того  ни  с  сего  вдруг  сразу  же  сообщил  ей  о  его
местонахождении.
   - Не знаю, миледи, - поеживаясь, ответил старый дворецкий. - Просто он..,
м-м.., интересовался, не появились ли вы еще.
   Виктория всмотрелась в смущенное лицо Нортропа и вспомнила,  как  Джейсон
обеспокоился, когда она как сквозь землю провалилась, а на деле провела день
у капитана Фаррела. Поскольку  ее  поездка  в  Лондон  заняла  вдвое  больше
времени, чем ей потребовалось бы, знай она точно,  где  расположен  магазин,
девушка решила, что, видимо, Джейсон опять распекал бедного дворецкого.
   - Сколько раз он справлялся обо мне?
   - Три, миледи. Только за последний час.
   - Понятно, - улыбнулась она, отчего-то умилившись тому, что  Джейсон  еще
помнит о ее существовании.
   Освободившись с помощью Нортропа от накидки, она  пошла  к  кабинету.  Не
имея возможности постучать в дверь, поскольку ее руки были заняты  подарком,
она нажала на ручку и осторожно открыла дверь плечом.
   Оказалось, что Джейсон не сидит за столом, как она предполагала, а  стоит
у окна, опираясь на раму, и уныло взирает на  зеленую  лужайку.  При  скрипе
двери он оглянулся и тут же выпрямился.
   - Вернулась, - сказал он, сунув руки в карманы.
   - А разве ты сомневался? - вопросительно взглянула она на него.
   Джейсон устало пожал плечами:
   - Честно говоря, я даже не представляю, что тебе может взбрести в  голову
в любую минуту.
   Памятуя о своих выходках в последнее время, Виктория могла понять, почему
он считает ее самой импульсивной и непредсказуемой женщиной  в  мире.  Взять
хотя бы вчерашний день: то она флиртовала с ним  и  нежничала,  то  вдруг  с
безумной яростью выбежала из гостиной, оставив его одного. А  в  эту  минуту
она ощутила неистовое желание обнять его и  попросить  прощения.  Но  вместо
этого, опасаясь, что он так же резко отвергнет ее ласку,  как  и  в  прошлый
раз, она подавила свой порыв и решила, что нет смысла откладывать,  а  лучше
вручить подарок именно теперь.
   - Мне нужно было купить кое-что в Лондоне, - сияя, сказала она. - Я давно
присматривалась к этой вещице, но мне не хватало денег.
   - Могла бы попросить у меня, - заметил Джейсон, уже направляясь к столу и
явно намереваясь снова зарыться в свои бумаги.
   Виктория покачала головой.
   - Мне не очень удобно было просить у тебя денег на подарок для  тебя  же.
Вот, - протянула она руки, - это тебе.
   Джейсон застыл на месте и уставился на продолговатый предмет,  завернутый
в серебряную бумагу.
   - Что? - недоуменно переспросил он, как будто не понял сказанного.
   - Я ездила в Лондон, чтобы купить тебе подарок, - объяснила его  жена,  с
загадочной улыбкой протягивая ему тяжелый сверток.
   Он смятенно смотрел на него, все еще не вынимая рук из карманов. В  мозгу
Виктории пронеслась мысль: да получал ли он вообще когда-нибудь подарки?
   Вряд ли до этого додумались его первая жена или его любовницы, не  говоря
уже о жестокосердой женщине, воспитывавшей его.
   Порыв прижать его к своей  груди  был  почти  непреодолимым.  Но  Джейсон
наконец вынул руки из карманов. Он взял сверток и вертел его  в  руках,  как
будто не зная, что с ним делать дальше. Скрывая  рвущуюся  изнутри  нежность
под лучезарной улыбкой, Виктория присела на край письменного стола и невинно
поинтересовалась:
   - А ты не хочешь развернуть его?
   - Что? - запинаясь, переспросил он. Затем,  справившись  с  собой,  снова
спросил:
   - Ты хочешь, чтобы я развернул его сейчас?
   - А когда же еще? - При этом она указала  на  свободное  место  на  столе
возле своего бедра. - Можешь поставить его  сюда,  пока  разворачиваешь,  но
будь осторожен: это хрупкая вещица.
   - Тяжелая, - заметил муж, чуть улыбнувшись и осторожно развязывая шнур  и
разворачивая фольгу. Он снял крышку  с  большой  кожаной  шкатулки,  изнутри
выложенной бархатом.
   - Эта  вещица  напоминает  мне  тебя,  -  продолжая  улыбаться,  заметила
Виктория, пока он с кислой миной доставал из коробки изумительно  выточенную
из массивного оникса фигурку  пантеры  с  глазами  из  мерцающих  изумрудов.
Создавалось впечатление,  будто  живую  дикую  кошку  с  помощью  волшебства
остановили в момент прыжка, а затем превратили  в  кусок  оникса;  в  каждой
плавной линии ее гладкого тела таилось движение, ее фигура была полна силы и
грации, а огромные зеленые глаза - угрозы и ума.
   Джейсон, чья коллекция картин и  антикварных  вещей  считалась  одной  из
лучших в Европе, с таким благоговением рассматривал  пантеру,  что  Виктория
чуть не прослезилась,  наблюдая  за  ним.  Конечно,  это  была  изумительная
фигурка, но он отнесся к ней так, словно это было бесценное сокровище.
   - Удивительная вещь, - мягко произнес он, поглаживая пантеру по спине.  С
предельной осторожностью Джейсон поставил подарок  на  стол  и  обернулся  к
Виктории. - Не знаю, что и сказать, - признался он с кривой усмешкой.
   Виктория посмотрела на его сохранившее  след  пережитого,  но  прекрасное
лицо, на его мальчишескую ухмылку и подумала, что еще никогда он не выглядел
таким подкупающе красивым. Чувствуя невероятное облегчение, она сказала:
   - Ничего и не нужно говорить, кроме "спасибо", если сочтешь нужным.
   - Спасибо, - странным, охрипшим голосом произнес  он.  "Поблагодари  меня
поцелуем", - вдруг подсказало что-то внутри ее, и не  успела  она  и  глазом
моргнуть, как у нее непроизвольно вырвалось:
   - Поблагодари меня поцелуем.
   Джейсон тяжело выдохнул, будто ему предстояло нечто  невыносимо  трудное;
затем оперся ладонями о стол и коснулся  ее.  Их  губы  соединились,  и  она
растаяла, она просто не могла вынести нежности его  прикосновения!  Под  его
тяжестью Виктория отклонилась назад,  и  когда  Джейсон  поднял  голову,  ей
пришлось  схватиться  за  его  руку,  чтобы  не  упасть.  Для  Джейсона   ее
непроизвольная попытка удержаться была приглашением изголодавшегося человека
на банкет. Он впился в ее губы с нежной неистовостью, а когда  она  ответила
на поцелуй, прикосновения его стали еще более настойчивыми. Он раздвинул  ее
губы языком, дразня ее и призывая ответить тем же.
   Ее язык робко коснулся его, и Джейсон утратил самообладание. Он  застонал
и обхватил ее за талию, поднял и крепко прижал к себе. Он почувствовал,  что
ее руки скользнули по его груди и обвились вокруг шеи. Ее нежность возбудила
в нем такую бурю страсти, что Джейсон чуть не потерял рассудок.
   Против воли его рука скользнула вверх, накрыв  ладонью  опьяняющую  своей
пышностью округлость. Виктория задрожала, но, вместо того  чтобы  попытаться
вырваться, как он ожидал, она крепко прильнула к нему, так  же,  как  и  он,
одурманенная их страстным поцелуем.
   В холле, почти  у  входа  в  кабинет,  прогремел  бодрый  голос  капитана
Фаррела:
   - Не беспокойся, Нортроп, я знаю дорогу. Дверь распахнулась,  и  Виктория
резко высвободилась из объятий мужа.
   - Джейсон, я... - начал капитан, входя в комнату,  но  тут  же  осекся  с
извиняющейся ухмылкой, когда заметил пылающие щеки  Виктории  и  нахмуренное
лицо Джейсона. - Мне нужно было постучаться.
   - Ничего, мы закончили беседу, - сухо ответствовал приятель.
   Не в силах посмотреть  в  глаза  капитану,  Виктория  улыбнулась  мужу  и
промямлила что-то насчет того, что идет переодеться к ужину.
   Капитан Фаррел протянул руку:
   - Как дела, Джейсон?
   - Пока не знаю, - рассеянно сказал лорд, глядя вслед жене.
   Майк Фаррел чуть не расхохотался,  но  тут  же  озабоченно  посмотрел  на
друга, который повернулся и медленно подошел  к  окну  и  начал  массировать
застывшие мышцы шеи, не отводя глаз от оконного стекла.
   - Что-то случилось? Джейсон мрачно рассмеялся:
   - Ничего плохого, Майк! Ничего такого, чего бы я не  заслужил.  И  ничего
такого, с чем я бы не мог справиться.
   Когда часом позже Майк уехал, Джейсон откинулся на спинку стула и  закрыл
глаза. Желание, возбужденное женой, все еще пылало в нем, как  всепожирающее
пламя. Он так хотел заняться с ней любовью!  Ему  так  этого  хотелось,  что
пришлось крепко сжать зубы и всеми силами бороться с порывом взбежать вихрем
по ступенькам и овладеть  ею  прямо  сейчас.  Ему  хотелось  задушить  ее  в
объятиях за то, что она советовала ему  быть  "предусмотрительным"  мужем  и
иметь любовниц.
   Его молодая жена, похожая на ребенка, вязала из него узлы. То ей хотелось
сыграть с ним в шахматы или карты; теперь она взялась за более  возбуждающие
игры - начала его поддразнивать.
   Она постоянно стремилась  раздражать  и  одновременно  возбуждать  его  и
превосходно преуспела в этом,  руководствуясь  своим  природным  инстинктом.
Она,  покачивая  ногой,  сидела  на  ручке  его  кресла,  расположилась   на
письменном столе, привезла ему подарок, попросила поцеловать ее. В его мозгу
возникла жестокая мысль: а не представляла ли она  себе,  что  он  -  Эндрю,
когда только что целовала его, как воображала это у алтаря?
   Презирая себя за  неутолимое  желание  овладеть  ею,  он  резко  встал  и
стремительно поднялся по широкой лестнице. Он знал, что женится на  женщине,
принадлежавшей другому, но не ожидал, что это будет так терзать его душу.
   Только гордость мешала ему заставить ее снова  быть  с  ним.  Гордость  и
сознание того, что  тогда  он  почувствует  не  больше  удовлетворения,  чем
чувствовал в их брачную ночь.
   Виктория услышала его шаги в спальне и постучалась к нему.  Он  пригласил
ее войти, но ее улыбка тут же угасла,  когда  она  увидела,  что  камердинер
Франклин  упаковывает  саквояж,  а   Джейсон   набивает   кожаный   портфель
документами из стопки лежащих на столе перед камином.
   - Куда ты собираешься? - ахнула она.
   - В Лондон.
   - Но.., почему? - Виктории не удалось скрыть своего разочарования.
   Джейсон повернулся к камердинеру-:
   - Остальное я упакую сам, Франклин. - Подождав, пока тот выйдет и закроет
дверь, он коротко сказал:
   - Мне там лучше работается.
   - Но ведь вчера ты говорил, что не можешь поехать  со  мной  в  Лондон  и
переночевать там потому, что завтра утром тебе предстоит  встреча  с  людьми
здесь.
   Джейсон  перестал  заталкивать  документы  и  выпрямился.   С   нарочитой
грубостью он сказал:
   -  Виктория,  известно  ли  тебе,  что  может   случиться   с   мужчиной,
испытывающим в течение длительного времени неутоленное желание?
   - Нет, - призналась жена и для пущей значимости покачала головой.
   - Тогда мне придется  объяснить  тебе  это.  Виктория  опасливо  затрясла
головой.
   - Д-думаю, не нужно.., в особенности когда ты в таком настроении.
   - До встречи с тобой у меня не бывало такого настроения. - Повернувшись к
ней спиной, он оперся на  каминную  полку  и  уставился  глазами  в  пол.  -
Предупреждаю,  отправляйся  в  свою  комнату,  пока  я   не   забыл,   каким
"предусмотрительным" мужем мне следует быть, и не  перестал  беспокоиться  о
поездках в Лондон.
   У нее заныло сердце.
   - Так ты едешь к своей любовнице, не так ли? - захлебнувшись от отчаяния,
выговорила она, вспомнив, не веря самой себе, каким нежным он казался, когда
она вручила ему подарок.
   - В твоем тоне звучат неприятные нотки, характерные для ревнивой жены,  -
сквозь зубы процедил он.
   - Ничего не поделаешь, я и есть жена.
   - У тебя весьма странное представление о том, что значит  быть  женой,  -
презрительно усмехнулся Джейсон. - Ладно, а теперь уходи.
   - Черт тебя подери! - вспыхнула Виктория. - Я не знаю,  как  быть  женой,
неужели ты не видишь этого? Я умею готовить, шить, ухаживать  за  мужем,  но
тебе этого не требуется, у тебя для этого много челяди. Вот что я  тебе  еще
скажу, лорд Филдинг, - продолжала она в неистовстве.  -  Может  быть,  я  не
очень хорошая жена, но ты просто невозможный муж!  Когда  я  предлагаю  тебе
сыграть  в  шахматы,  ты  злишься.  Когда  я  пытаюсь  соблазнить  тебя,  ты
становишься несносным...
   В этот миг она увидела, как голова Джейсона резко вздернулась  вверх,  но
была так сердита, что не обратила внимания на изумленное выражение его лица.
   - А когда я привожу тебе  подарок,  ты  отбываешь  к  своей  любовнице  в
Лондон!
   - Тори, - судорожно сказал он, - иди ко мне.
   - Нет, еще не все!  -  вырвалось  у  нее  от  переполнявшего  ее  чувства
унижения и гнева. - Отправляйся к своей любовнице, если  тебе  нужно  именно
это, но не обвиняй меня в том, что у тебя никогда не будет сына. Может, я  и
наивна, но не настолько, чтобы считать, что могу произвести на свет  ребенка
без.., ну, без твоей помощи!
   - Тори, пожалуйста, иди ко мне,  -  хрипло  повторил  он.  Интонация  его
голоса наконец дошла до нее и сразу же погасила ее ярость, но  Виктория  все
еще опасалась, что будет отвергнута, если подойдет к нему.
   - Джейсон, мне кажется, ты сам не знаешь, чего хочешь.  Ты  говорил,  что
хочешь сына, а...
   - Я прекрасно знаю, чего хочу, - возразил он, открывая  свои  объятия.  -
Если ты подойдешь ко мне, я докажу это...
   Загипнотизированная горящим взглядом зеленых глаз  и  бархатными  нотками
чуть охрипшего голоса, Виктория медленно прошла вперед и тут же очутилась  в
таких крепких объятиях, что у нее затрещали кости. Его губы  приникли  к  ее
губам в таком бешеном,  возбуждающем  поцелуе,  что  ее  обдало  нестерпимым
жаром. Она ощутила его возбуждающую близость, его руки, по-хозяйски гладящие
ее спину и грудь...
   - Тори, - прерывисто прошептал он, нежно касаясь губами ее шеи, отчего ее
снова пробрала дрожь. - Тори, - судорожно повторил он и снова впился  губами
в ее рот.
   Он целовал ее неспешно, а затем с ненасытной жаждой скользил руками по ее
телу,  обхватил   ее   и   крепко   прижал,   чем   вызвал   у   нее   стон,
свидетельствовавший о том, что она трепещет от того же, что и он, желания.
   Не отрывая губ от ее рта, он подхватил жену на руки и поднял. Она поняла,
что он осторожно несет ее в постель. В мире не существовало ничего и никого,
кроме ее  мужа.  Виктория  крепко  зажмурила  глаза  и  стала  ждать.  Потом
почувствовала, что он лег рядом. Панический страх, как и раньше, охватил ее.
   Но он нежно поцеловал ее зажмуренные глаза и  обнял,  мягко  привлекая  к
себе.
   - Принцесса, - шепнул он,  и  хрипловатый  его  голос  прозвучал  так  же
сладко, как сладки  были  его  ласки,  -  пожалуйста,  открой  глаза.  Я  не
собираюсь набрасываться на тебя, обещаю.
   Виктория  сглотнула  комок  в  горле  и  открыла  глаза;   она   тут   же
почувствовала  невыразимое  облегчение  оттого,  что  он   предусмотрительно
загасил все свечи, кроме тех, которые стояли  на  каминной  полке  в  другом
конце комнаты.
   Джейсон заметил страх в больших синих глазах жены. Опершись на локоть, он
протянул  руку,  чтобы  нежно  погладить  раскинувшиеся  по   всей   подушке
золотисто-каштановые локоны.
   "Ни один мужчина, кроме меня, в жизни  не  касался  ее",  -  благоговейно
подумал он. Эта мысль вселила в  него  гордость.  Эта  прелестная,  храбрая,
неиспорченная  девушка  отдалась  ему,  и  только  ему.  Джейсону   хотелось
оправдаться перед ней за случившееся в брачную ночь, сделать так, чтобы  она
стонала от восторга и любила его так же сильно, как мечтал  это  делать  он.
Джейсон коснулся губами маленького уха.
   - Не знаю, о чем ты думаешь, - мягко сказал он,  -  но  выглядишь  ты  до
смерти напуганной. Ведь ничто не изменилось по сравнению  с  тем,  что  было
несколько минут назад, когда мы целовались.
   - Если не считать  того,  что  на  тебе  нет  никакой  одежды,  -  дрожа,
поправила его жена. Джейсон спрятал улыбку.
   - Верно, но зато ты одета.
   "Это ненадолго", - подумала она и услышала  его  сдавленный  смешок,  как
будто он прочитал ее мысли. Он поцеловал ее в уголок глаза.
   - Хочешь остаться одетой?
   Жена, у которой он так по-скотски, грубо отнял  девственность,  погладила
его по щеке и мягко шепнула:
   - Я хочу доставить тебе удовольствие, вряд ли одежда поможет мне в этом.
   С  тихим  стоном  Джейсон  наклонился  и  поцеловал  ее  с   неизъяснимой
нежностью, невольно содрогнувшись, когда она  ответила  ему  со  всем  своим
невинным пылом, отчего желание в нем возросло донельзя. Он оторвал  губы  от
ее рта.
   - Тори, - прошептал он, - если ты доставишь мне еще большее удовольствие,
чем когда целуешь меня, я умру.
   Он прерывисто выдохнул и развязал бархатный поясок ее пеньюара, но  когда
начал снимать его, тонкая рука судорожно вцепилась в его запястье.
   - Я не стану этого делать, если ты не хочешь, радость моя, - пообещал он,
не отнимая руку. - Просто мне хотелось, чтобы нас больше ничто не  разделяло
- ни недопонимание, ни двери, ни даже одежды. Я снял  свою,  чтобы  показать
тебе, что ничего страшного во мне нет.
   Она дрогнула от его объяснения и убрала руку; затем,  к  его  несказанной
радости, жена обняла его за шею и полностью отдала себя в его власть.
   Одежды отлетели прочь, и он наклонился  и  стал  покрывать  поцелуями  ее
жаркое, нежное, полное страсти тело, одновременно поглаживая ее  напрягшиеся
под его ласками соски. Затем Джейсон наклонил голову и приблизил губы  к  ее
груди.
   Виктория напряглась и попыталась отодвинуться, недоуменно глядя на  мужа,
и он, в свою очередь, изумленно посмотрел на нее, но затем сообразил, что ни
один мужчина в мире никогда не трогал и не целовал ее так, как он.
   - Я не сделаю  тебе  больно,  дорогая,  -  успокаивающе  прошептал  он  и
прижался губами к маленькой, твердеющей под его поцелуями вершине, венчающей
нежный холмик.
   Издалека, словно в тумане, Виктория  с  удивлением  услышала  собственный
стон несомненного наслаждения, а тело сотрясли конвульсии желания. Ее пальцы
погрузились в густую черную шевелюру, и она так прижала его голову к  груди,
словно боялась, что их вот-вот разлучат. Но  вдруг  Виктория  почувствовала,
как его рука скользнула вниз.
   - Нет! - невольно вырвалось у нее. Но и тут муж вовсе не разозлился,  как
она ожидала; на ее сопротивление он лишь отреагировал  приглушенным  хриплым
смешком.
   По-кошачьи мягким движением он переместил голову вверх, к ее  лицу,  и  с
ненасытностью поцеловал ее в губы.
   - Да, - шепнул он. - О да... - Его  рука  снова  скользнула  вниз,  нежно
поглаживая, уговаривая и щекоча до тех пор, пока ее тело  не  обмякло  и  не
отдало себя полностью в его власть, поддавшись его  ласке  и  настойчивости.
Джейсон почти утратил самообладание. Страсть, которой  пылало  это  невинное
существо, отдавая себя ему целиком, без остатка, будила в  нем  восторженное
изумление и удесятеряла неистовство желания. Горящим взором, возвышаясь  над
ней, он обводил эти прелестные черты,