льдоги,  и  ни  за  что  не  разжимать  зубов.  Они  действуют
наверняка.
   Сердце Мередит упало: рассуждения Стюарта не выдерживали никакой критики.
   - Я не могу ставить жизнь отца на карту на основе столь  шатких  доводов.
Вот что я скажу тебе, - грустно  добавила  она.  -  Мэтт  выбрал  адвокатов,
которые делают лишь то, что приказывает он. Ты, возможно,  прав,  утверждая,
будто Мэтт не хочет причинить мне зло, но  неверно  представляешь,  что  ему
надо. Я поняла это только после нашего ухода. Она  прерывисто  вздохнула.  -
Мэтту нужна не я.  Он  даже  не  знает  меня  по-настоящему.  Просто  рвется
отомстить отцу, а для этого есть два пути - либо потащить его  в  суд,  либо
взять реванш куда более приятным способом - использовать меня.  Такая  месть
куда слаще! Вынудить отца видеть нас вместе после  стольких  лет,  заставить
его считать, что у нас есть шанс остаться вместе.., для Мэтта  это  означает
"глаз за глаз". Поэтому, - закончила она,  положив  руку  на  его  плечо,  -
прошу, сделай мне одолжение и отнеси это к  нему.  Стюарт  кивнул  и  накрыл
ладонью ее руку:
   - Что от меня требуется?
   - Попытайся заставить Мэтта  дать  слово,  что  эта  сделка  и  наш  брак
останутся в тайне. Он,  вероятно,  не  согласится,  это  отчасти  лишит  его
ожидаемого удовольствия, и месть будет неполной, но все же постарайся.
   - Обязательно.
   Когда Мередит ушла, Стюарт открыл вторую  страницу,  перечислил  условия,
под которыми надеялся уговорить Фаррела  подписаться,  выпрямился  и  вместо
того, чтобы вежливо постучать, просто открыл дверь. Увидев, что Фаррела  нет
в офисе, он бесшумно  направился  в  конференц-зал,  надеясь  застать  Мэтта
врасплох, подсмотреть, что он чувствует, оставшись один,  увидеть  выражение
лица. По крайней мере, это даст некоторое  представление  об  истинном  лице
Фаррела. Занавеси были открыты. Фаррел стоял у  окна  со  стаканом  в  руке,
глядя на ночной город, и Стюарт с некоторым удовлетворением отметил, что  он
выглядел словно человек, потерпевший самое  жестокое  поражение  в  жизни  и
теперь пытающийся справиться с собой.
   Стоя здесь, среди окружающей роскоши, он выглядел невероятно,  мучительно
одиноким.
   Мэтт поднял стакан и вылил в себя содержимое,  словно  пытаясь  заглушить
горький вкус проигрыша, но тут заговорил Стюарт:
   - Мне следовало постучать?
   Голова Фаррела резко дернулась, и даже в этот момент изумленного молчания
адвокат  не  понял,  было  ли  промелькнувшее  на  лице  Фаррела   выражение
неимоверным облегчением или просто огромным  удовлетворением  -  так  быстро
маска вновь вернулась на свое обычное место. Совсем легко  было  понять  его
мысли в  присутствии  Мередит,  но  теперь  лицо  Фаррела  стало  совершенно
непроницаемым, а глаза потухли. Мельком взглянув на бумаги в  руке  Стюарта,
он направился к бару.
   - Я как раз собирался налить себе, - объявил Фаррел, не проявляя  особого
рвения поскорее заполучить подписанные документы. -  Хотите  выпить  или  не
терпится поскорее перейти к делу?
   Голос звучал так равнодушно, словно Мэтту было все равно, что  предпочтет
Стюарт, но адвокат тут же ухватился за возможность выяснить, каковы истинные
чувства Фаррела к его клиентке.
   - Деловая часть много времени не займет, - заметил он, шагнув  следом  за
Фаррелом. - Пожалуй, приму ваше предложение выпить.
   - Снова перье? - осведомился Фаррел, ступив в зеркальный полукруг.
   - Бурбон! - отчетливо объявил Стюарт. - Неразбавленный.
   - В самом деле? - с сомнением покачал головой Фаррел.
   - Неужели я стал бы лгать такому умному, беспощадному магнату, как вы?  -
сухо осведомился Стюарт.
   Фаррел бросил на него саркастический  взгляд  и  потянулся  к  графину  с
виски.
   - Да вы бы ради клиентки самом дьяволу солгали! Удивленный и раздраженный
частичной  правдивостью  его  слов,  Стюарт  отставил  портфель  и   выложил
документы на стойку бара.
   - В этом вы правы, -  признал  он.  -  Мы  с  Мередит  -  старые  друзья.
Собственно,  -  продолжал  Стюарт,  стремясь  создать  более   доверительную
атмосферу, - когда-то я был без ума от нее.
   - Знаю.
   Удивившись еще  больше  и  почти  убежденный,  что  Фаррел  лжет,  Стюарт
воскликнул:
   - Учитывая то, что сама Мередит вряд ли об этом знает, должен сказать, вы
удивительно хорошо информированы. Что вам еще известно?
   - О вас? - небрежно бросил Фаррел. И, дождавшись кивка, бросил  в  стакан
кубики льда и начал спокойно, бесстрастно рассказывать подробности из  жизни
Стюарта, от которых совершенно потрясенному адвокату  стало  немного  не  по
себе.
   - Вы старший сын в семье, где, кроме вас, еще четверо детей.  Ваш  дед  и
два его  брата  основали  фирму,  в  которой  вы  сейчас  являетесь  старшим
партнером, поскольку последовали семейной  традиции  и  стали  адвокатом.  В
двадцать три года окончили гарвардскую юридическую школу,  где  были  лучшим
студентом на  своем  курсе,  -  также  семейная  традиция.  За  время  учебы
отличились еще и тем, что были  старостой  группы  и  выпускали  журнал  "Ло
Ревью". После окончания хотели работать в  конторе  окружного  прокурора,  и
специализироваться   в   ведении   дел,   связанных   со   злоупотреблениями
землевладельцев, но поддались давлению семьи и вместо этого стали работать в
семейной фирме, где занимаетесь делами  богатых  корпоративных  клиентов,  в
основном из вашего же круга.  И  хотя  вы  ненавидите  корпоративное  право,
считаетесь блестящим специалистом по части переговоров, гениальным стратегом
и хорошим дипломатом.., если, конечно, в дело, как сегодня,  не  вмешиваются
личные чувства. Вы аккуратны и скрупулезны, но не производите впечатления на
присяжных, поскольку стараетесь излагать сухие факты и не уделяете  внимания
эмоциональной стороне вопроса. По этой причине  вы  предварительно  готовите
дело и доверяете его помощникам, когда настает время передавать его в суд.
   Фаррел остановился, чтобы вручить Стюарту стакан:
   - Продолжать?
   - Без всякого сомнения, если у вас  есть  что  сказать  еще,  -  суховато
процедил адвокат.
   Подняв стакан, Фаррел сделал глоток и, дождавшись, пока Стюарт  последует
его примеру, продолжил:
   - Вам тридцать три, гетеросексуал, питаете страсть к быстрым автомобилям,
которой, однако, не поддаетесь, и любите кататься на яхте, чем и занимаетесь
в свободное время. В двадцать два года считали, что влюблены  в  девушку  из
Мелроуз-Парк, с которой  познакомились  на  пляже,  но  она  происходила  из
итальянской рабочей семьи, культурные уровни оказались слишком различными, и
вы вовремя осознали это и разошлись по взаимному согласию. Семь лет назад вы
влюбились в Мередит, но  она  не  отвечала  на  ваши  чувства,  и  вы  стали
друзьями. Два года назад ваши родители  сумели  уговорить  вас  жениться  на
Джорджине Гиббонз, дочери  известного  адвоката,  и  уже  было  объявлено  о
помолвке, но  вы  предпочли  ее  разорвать.  В  настоящее  время  вы  стоите
восемнадцать миллионов, по большей части вложенных в акции ведущих компаний,
и унаследуете еще пятнадцать, когда умрет ваш дед, или меньше, если он будет
продолжать швырять деньги в Монте-Карло, где обычно проигрывает.
   Фаррел заметил, что Стюарт разрывается  между  удивлением  и  гневом,  и,
решив сделать передышку, показал на  диваны  под  окнами.  Стюарт,  захватив
документы и стакан с виски, последовал  за  ним.  Дождавшись,  пока  адвокат
усядется напротив него, Фаррел без обиняков спросил:
   - Я забыл упомянуть еще о чем-нибудь важном?
   - Да, - с сардонической улыбкой ответил Стюарт, поднимая  бокал  в  неком
подобии тоста. - Мой любимый цвет.
   Фаррел взглянул ему прямо в глаза:
   - Красный. Стюарт захлебнулся.
   -  Вы  правы  буквально  во  всем,   если   не   считать   упоминания   о
добросовестности. Очевидно, вы лучше меня подготовились к  этой  встрече.  Я
все еще жду результатов вашей проверки,  которую  попросил  сделать,  и  они
наверняка  не  будут  такими  подробными.  Я  потрясен.   Вы   действительно
ухитрились произвести на меня огромное впечатление.
   Фаррел пожал плечами.
   - Не стоит придавать этому такое уж значение.  "Интеркорп"  владеет  бюро
проверки кредитоспособности, как, впрочем,  и  большим  сыскным  агентством,
выполняющим задания для многонациональных корпораций.
   Стюарту показалось  странным,  что  Фаррел  сказал  "Интеркорп"  владеет"
вместо "Я владею", словно не выражал никакого желания быть лично связанным с
созданной  им  корпоративной  империей.  По   опыту   адвоката   большинство
предпринимателей, недавно разбогатевших, были хвастунами,  необычно  гордыми
собственными достижениями и до  неприличия  старавшимися  напомнить  всем  и
каждому о своих приобретениях. Стюарт ожидал чего-то подобного  от  Фаррела,
особенно потому, что репортеры всегда изображали  его  беспечным,  бездумным
магнатом-плейбоем, ведущим роскошную жизнь современного султана.
   Стюарт интуитивно понял, что в этом нет ни капли правды -  скорее  Фаррел
был замкнутым, очень одиноким человеком, никого не подпускающим близко. Вряд
ли многие знают, каков он  на  самом  деле.  В  худшем  случае  он  окажется
холодным,  расчетливым,  бесчувственным,  вполне  способным  на  жестокость,
умеющим устрашить кого угодно. Именно так думали о нем его конкуренты.
   - Откуда вы знаете, какой цвет у меня  любимый?  -  спросил  он  наконец,
снова пытаясь получше узнать Фаррела. - Этого в отчете  агентства  наверняка
не было.
   - Просто предположение, - сухо ответил Фаррел. - Портфель и галстук у вас
темно-красные. Кроме того, большинство мужчин любят красное. Женщинам обычно
нравится голубой.
   И тут Фаррел  впервые  позволил  себе  обратить  внимание  на  документы,
оставленные Стюартом на столе.
   - Кстати, говоря о женщинах, - небрежно бросил  он,  -  надеюсь,  Мередит
подписала это.
   - Она добавила несколько условий, - ответил Стюарт,  пристально  наблюдая
за ним, и заметил, как челюсти Фаррела едва заметно сжались.  -  Она  хочет,
чтобы дни ваших встреч были указаны, и достаточно ясно дала понять, что если
пропустите хотя бы один, замены на другой не будет.
   Выражение лица Фаррела чуть смягчилось, и даже в слабом освещении  Стюарт
заметил веселые искорки, блеснувшие в его глазах.  Однако  у  него  не  было
времени присмотреться поближе, поскольку Фаррел резко встал, подошел к столу
для совещании и вернулся с золотой авторучкой. Дождавшись,  пока  он  снимет
колпачок, Стюарт добавил:
   - Далее, она требует вашего согласия на то,  чтобы  и  ваша  женитьба,  и
подробности следующих одиннадцати недель не стали известны окружающим.
   Глаза Фаррела сузились, но как только Стюарт открыл рот, чтобы попытаться
найти убедительные аргументы, Мэтт  поспешно  поставил  инициалы  у  каждого
пункта и швырнул документ Стюарту.
   - Вы ей посоветовали хранить все в секрете, - спросил он, - или это  идея
Мередит?
   - Ее, - ответил Стюарт, и поскольку умирал от нетерпения увидеть,  какова
будет реакция Фаррела, вкрадчиво добавил:
   - Послушайся она моего совета, попросту вышвырнула бы  это  соглашение  в
мусорную корзину.
   Фаррел отодвинулся, изучая Стюарта с раздражающей настойчивостью и чем-то
вроде уважения. - Если бы она сделала это, -  возразил  он,  -  пришлось  бы
рискнуть здоровьем и добрым именем отца.
   - Она ничем не рисковала,  -  спокойно  объявил  Стюарт.  -  Вы  попросту
блефовали. - Собеседник молча поднял брови, поэтому Стюарт смело  ринулся  в
бой. -То, что вы делаете, неэтично и  бесчеловечно.  Либо  вы  действительно
редкостный ублюдок, либо спятили, либо влюблены в нее. Которое из трех?
   - Определенно первое, - ответил Фаррел.  -  Возможно,  второе.  Вероятно,
третье. А может, и все вместе. Вам решать.
   - Я уже решил.
   - И что именно?
   - Первое и третье, - ответил Стюарт, внезапно придя в  восторг  при  виде
легкой нерешительной  улыбки  Фаррела,  которой  тот  встретил  безошибочные
выводы адвоката.
   - Что вы знаете о Мередит? - спросил Стюарт,  сделав  еще  глоток  виски,
полный решимости получить доказательства влюбленности Мэтта.
   - Только то, что читал в журналах и газетах за последние одиннадцать лет.
Предпочитаю обнаружить остальное сам.
   Для человека, постаравшегося узнать об адвокате все, вплоть  до  размеров
обуви, и предположительно думавшего исключительно о  мести,  Фаррел  казался
удивительно  небрежным;  неужели  он  не  позаботился  провести   такую   же
тщательную проверку Мередит? Стюарт посчитал это хорошим признаком.
   - Значит, вам неизвестны всякие  мелочи,  -  заметил  адвокат,  продолжая
наблюдать за Фаррелом поверх стакана, - вроде той, что после первого курса в
колледже ходили слухи, будто у нее был роман,  закончившийся  трагически,  и
поэтому она не желает ни с кем встречаться. По  всей  видимости,  именно  вы
были тому причиной.
   Он помолчал, заметив пламя, метнувшееся в  глазах  Фаррела,  которое  тот
безуспешно пытался скрыть, поднеся стакан к губам.
   - И конечно, - продолжал Стюарт, - вы  не  знали,  что  на  втором  курсе
отвергнутый Мередит парень пустил сплетню,  что  она  либо  лесбиянка,  либо
фригидна. И  если  бы  не  заступничество  Лайзы  Понтини,  встречавшейся  с
президентом братства, в котором состоял тот  парнишка,  у  Мередит  было  бы
немало неприятностей. Все и каждый знали, что Лайза отнюдь  не  лесбиянка  и
настолько  предана  Мередит,  что  с  помощью  своего  дружка   сделала   из
несчастного болвана всеобщее посмешище, так что больше ни  один  человек  не
смел считать Мередит лесбиянкой. Однако все были уверены в ее фригидности. В
колледже ее прозвали "снежной королевой". Когда она вернулась сюда, прозвище
осталось, но она была так  чертовски  хороша,  что  это  лишь  добавляло  ей
привлекательности, потому что  бросало  вызов  всем  мужчинам.  Кроме  того,
показаться на  людях  с  Мередит  Бенкрофт,  иметь  возможность  весь  вечер
любоваться  этим  ослепительным  лицом  считалось  такой  честью,  способной
удовлетворить даже самое больное  самолюбие,  что  уже  не  имело  значения,
согласится ли она переспать с тобой или нет.
   Стюарт выжидал, надеясь, что Фаррел в конце концов попадется  на  удочку,
станет задавать вопросы и выдаст свои  настоящие  чувства,  но  Фаррел  либо
ничего не испытывал к ней, либо был слишком умен, чтобы обронить  хоть  один
намек и рисковать. Ведь если адвокат расскажет своей  клиентке  о  том,  как
влюблен в нее муж, то можно разорвать документ, поскольку ясно,  что  угрозы
не будут приведены в исполнение.
   Совершенно нелогично убежденный  в  собственной  правоте,  Стюарт  лениво
осведомился:
   - Могу я спросить вас кое о чем?
   - Спросить можно, - подчеркнул Фаррел.
   - Что заставило вас вести осаду  командой  из  двух  адвокатов,  особенно
известных своими жестокими и деспотичными методами и железной хваткой?
   Несколько мгновений Стюарту казалось, что Фаррел не собирается  отвечать,
но тот немедленно признался, иронически усмехаясь:
   -  Это  было  тактической  ошибкой  с  моей  стороны.  Слишком  я  спешил
подготовить соглашение к сегодняшнему дню и не объяснил Левинсону и Пирсону,
что прошу убедить ее подписать, а вовсе не вынуждать и не запугивать.
   Поставив полупустой стакан на стол, он встал, давая  понять,  что  беседа
окончена.
   У Стюарта не осталось иного выбора, кроме как  последовать  его  примеру,
но, наклонившись, чтобы собрать бумаги, он добавил:
   - Это была не просто ошибка, а смертельный  номер.  Кроме  запугивания  и
шантажа, вы унизили и предали ее, позволив Левинсону сказать нам  всем,  что
она спала с вами в прошлый уик-энд. Мередит  будет  ненавидеть  вас  за  это
гораздо дольше одиннадцати недель. Знай вы ее лучше, сами бы поняли это.
   - Мередит не способна долго ненавидеть, - сообщил Фаррел с  гордостью,  и
Стюарт изо всех сил постарался скрыть, как потрясен, потому что каждое слово
Фаррела  невольно  подтверждало  его  подозрения.  -  Будь   она   настолько
злопамятной, прокляла бы отца за то, что испортил ей  детство,  принижал  ее
достоинство и отказывался дать пост президента. Она  бы  возненавидела  его,
узнав, что он сделал с нами одиннадцать  лет  назад.  Вместо  этого  Мередит
пытается защитить  его  от  меня.  Мередит  всегда  старается  найти  способ
извинить непростительное в людях, которых любит, включая меня самого. Знаете
ли вы, что она твердила себе, как я был прав, оставив  ее,  потому  что  был
вынужден жениться одиннадцать лет назад.
   И, не обращая внимания на  зачарованно-потрясенный  вид  Стюарта,  Фаррел
добавил:
   - Мередит терпеть не может причинять людям боль. Она  посылает  цветы  на
могилу ребенка с запиской, в которой говорится,  как  его  любят,  плачет  в
объятиях старика, уверенного, что одиннадцать лет назад  она  избавилась  от
его внучки, а потом едет четыре часа в метель, чтобы  немедленно  рассказать
мне всю правду. Она мягкосердечна и слишком осторожна. Кроме всего  прочего,
она еще умна, проницательна и  обладает  прекрасной  интуицией,  и  все  эти
качества помогли  ей  добиться  успеха  в  универмаге,  не  превратив  ее  в
беспощадную акулу и не позволив, чтобы ее сожрали другие беспощадные акулы.
   Наклонившись, Фаррел поднял ручку и окинул Стюарта холодным,  оценивающим
взглядом.
   - Что еще я должен знать о ней? Стюарт, в свою очередь,  ответил  Фаррелу
взглядом, полным удовлетворенного торжества.
   - Черт меня возьми, - тихо заметил он, смеясь,  -  если  я  не  прав.  Вы
влюблены в нее и именно поэтому пальцем не пошевелите, чтобы причинить  вред
Филипу Бенкрофту!
   Фаррел одернул пиджак и сунул руки в  карманы,  немного  испортив  триумф
Стюарта, безразлично пожав плечами,  а  потом  уничтожил  его  окончательно,
резко заметив:
   - Вы так считаете,  но  не  знаете  наверняка  и  не  станете  рисковать,
попросив Мередит испытать меня.  И  будь  вы  даже  уверены,  все  равно  не
решились бы сделать это.
   - В самом деле? - отпарировал Стюарт, улыбаясь про себя, и отправился  за
портфелем, решая, стоит ли сказать Мередит о разговоре и как  лучше  сделать
это. - Что заставляет вас думать так?
   - Потому что, - спокойно объяснил Фаррел, -  с  того  момента,  когда  вы
узнали, что Мередит спала со мной в прошлый уик-энд, ни в чем не можете быть
уверены, особенно в том, как относится ко мне Мередит.
   Он вежливо проводил Стюарта к  выходу  из  зала.  Тот  внезапно  вспомнил
неописуемое выражение на лице Мередит, когда они  с  Фаррелом  держались  за
руки, и, скрывая все  возрастающую  неуверенность  под  невозмутимым  видом,
объяснил:
   - Я ее адвокат, моя обязанность сказать ей все, что думаю, даже если  это
всего-навсего предположение.
   -  Вы  также  ее  друг  и  когда-то  были  влюблены,  а   значит,   лично
заинтересованы и поэтому не можете судить объективно. Станете  колебаться  и
размышлять и наконец предоставите всему идти своим чередом. В конце  концов,
если из этого ничего не выйдет, Мередит никак не пострадает и,  кроме  того,
получит пять миллионов.
   Они оказались у стола, и Мэтт зашел  за  него,  хотя  остался  на  ногах.
Окончательно  раздраженный  вероятной  точностью   психологических   выводов
Фаррела, Стюарт осмотрелся, пытаясь сообразить, что  сказать,  как  потрясти
этого человека, и тут взгляд его упал на снимок в рамке:
   - Вы собираетесь оставить это  фото  здесь,  пока  станете  ухаживать  за
женой?
   - Совершенно верно.
   Что-то в его тоне позволило Стюарту предположить, что он ошибался, считая
эту девушку любовницей или подружкой.
   - Кто она? - прямо спросил он.
   - Моя сестра.
   Фаррел продолжал наблюдать за ним все с тем же раздражающим спокойствием,
поэтому Стюарт пожал плечами и, намеренно пытаясь оскорбить его, заметил:
   - Личико ничего. Впрочем, и фигурка тоже.
   - Я постараюсь пропустить мимо ушей последнюю фразу, - сообщил  Фаррел  и
вежливо предложил встретиться вчетвером и пообедать, когда Джули сно