пытаясь не показать мук,  терзающих  ее  в
это мгновение, но сдержаться  все  равно  не  смогла.  Все,  что  так  долго
копилось в душе, сейчас вырвалось наружу при виде отца человека заставившего
ее так страдать.
   - Действительно послала, послала телеграмму о том, что у меня выкидыш,  и
ваш драгоценный сын даже не позаботился повидать меня!
   И, к собственному изумлению и ужасу,  почувствовала,  как  горячая  влага
прихлынула к глазам.
   - Предупреждаю тебя, девчонка, - зловеще процедил Патрик, - не затевай со
мной никаких игр. Я знаю, Мэтт сразу же вылетел в Чикаго, чтобы поговорить с
тобой, и знаю также, о чем говорилось в  телеграмме,  потому  что  читал  ее
собственными глазами.
   Мередит не сразу поняла, о какой телеграмме он говорит.
   - Он.., он вернулся, чтобы увидеть меня?
   Что-то давно забытое, сладостно-нежное расцвело в сердце и так же  быстро
увяло.
   - Это ложь, - устало ответила она. - Не  знаю,  почему  он  вернулся,  но
только не ради меня, во всяком случае, я так и не увидела его!
   - Нет, конечно, не увидела! - разъяренно  прошипел  Патрик.  -  И  знаешь
почему? Потому что лежала в бенкрофтском крыле госпиталя и велела не пускать
его туда!
   И, словно истощив запасы ярости, беспомощно сгорбился, глядя  на  нее  со
злым отчаянием.
   - Клянусь Богом, никогда не мог понять, как  ты  оказалась  способной  на
такое! После того как ты убила своего малыша, Мэтт едва не сошел  с  ума  от
скорби, но когда не позволила даже приблизиться к себе.., это чуть не  убило
его! Он приехал на ферму и так и остался  там.  Не  захотел  возвращаться  в
Южную Америку! Несколько месяцев подряд мне пришлось наблюдать, как он топит
горе в бутылке! Я видел, что он делает то же, что сам проделывал с собой все
эти годы. Поэтому постарался протрезвить  его  и  отослать  назад,  в  Южную
Америку, чтобы он хоть там немного забыл о тебе!
   Но Мередит почти не слушала его; в мозгу звучали колокола тревоги,  почти
оглушая ее, с каждой секундой настораживая все  больше.  Бенкрофтское  крыло
было  названо  так  в  честь  ее  отца,  пожертвовавшего   деньги   на   его
строительство... Сиделку нанял отец... Доктор  -  прихвостень  отца...  Все,
кого она видела и с кем говорила, были так или иначе обязаны  отцу,  а  отец
ненавидел Мэтта. Следовательно, он мог.., мог...
   Исступленная радость  пронзила  ее,  вдребезги  разбив  ледяной  панцирь,
сковывавший ее сердце долгие одиннадцать лет.  Боясь  поверить  отцу  Мэтта,
опасаясь не поверить ему, Мередит подняла залитые слезами  глаза,  -  Мистер
Фаррел, - прошептала она дрожащим голосом, - Мэтт действительно приезжал  ко
мне?
   - Черт возьми, ты не хуже меня знаешь это, - начал Патрик, но при виде ее
потрясенного лица, отражавшего не коварство, а лишь  безграничное  смущение,
осекся, впервые за это время испытав  мучительное  предчувствие  смертельной
ошибки. Неужели все было совсем не  так?  Она..,  она,  кажется,  ничего  не
знает.., совсем ничего...
   - И вы видели эту телеграмму, которую, как считаете,  послала  я?  Насчет
аборта? Что же в ней было написано?
   - Там... - Патрик, разрываясь между сомнениями и угрызениями совести,  на
мгновение заколебался. - Там говорилось, что ты сделала аборт и  подаешь  на
развод.
   Кровь отлила от лица Мередит, комната бешено завертелась, и она вцепилась
в спинку дивана, чтобы не упасть. Ярость на  отца  пламенем  охватила  мозг,
ноги подкашивались от потрясения,  и  сожаление  едва  не  лишало  сознания,
сожаление о тех мучительных  одиноких  месяцах  после  потери  ребенка,  тех
холодных, мертвых  годах  без  любви,  годах,  полных  боли  и  ненависти  к
предательству Мэтта, покинувшего ее. Но  глубже  всего  была  печаль,  вновь
родившаяся, горькая, безмерная печаль, скорбь о погибшей дочери, о ней самой
и Мэтте, ставших жертвами коварства отца. Эта горечь острыми когтями впилась
в сердце, и из глаз невольно хлынул соленый поток, заливая щеки.
   - Я не делала аборта и не посылала этой телеграммы, - рыдая, пробормотала
она, но больше ничего не смогла сказать. Голос ее оборвался,  и  она  сквозь
пелену слез попыталась умоляюще  взглянуть  на  Патрика.  -  Клянусь,  я  не
виновата ни в чем!
   - Но кто же послал ее?
   - Отец! - вскрикнула она. - Это, должно быть, отец!
   Голова Мередит безвольно упала на грудь, а  плечи  затряслись  от  нового
приступа плача.
   - Отец.., отец это сделал!
   Патрик смотрел на плачущую девушку, которую его  сын  когда-то  любил  до
безумия. Во всем облике, в каждом изгибе ее тела  было  написано  страдание.
Страдание, скорбь и мука. Он поколебался, ошеломленный услышанным, и тут  же
с ужасным проклятием рванулся вперед и крепко обнял невестку.
   - Только последний осел может поверить тебе, - яростно пробормотал он,  -
но я верю.
   И  вместо  того  чтобы,  как  ожидал  Патрик,  высокомерно  отстраниться,
невестка обвила руками его шею и прильнула к нему, словно  боясь  отпустить,
сотрясаемая прерывистыми всхлипами.
   - Мне так жаль... - бормотала она, заикаясь. - Так жаль...
   - Тише, тише, - снова и снова повторял  шепотом  Патрик,  прижимая  ее  к
себе, беспомощно гладя по спине и  чувствуя,  как  у  него  самого  влажнеют
глаза. Мельком он заметил, как Джо О'Хара встает и уходит на  кухню,  и  еще
крепче сжал руки.
   - Ну ладно, поплачь. Поплачь, легче будет, - утешал  он,  едва  сдерживая
бешеный гнев на отца девушки. - Нужно как следует выплакаться.
   Держа в объятиях рыдающую девушку, Патрик слепо уставился в  пространство
поверх ее головы, пытаясь думать связно. Наконец она немного успокоилась,  и
к этому времени он уже знал, как поступить. Правда, был  не  совсем  уверен,
каким образом добьется своего.
   - Ну как, получше немного? - спросил он, приподнимая подбородок  Мередит,
чтобы взглянуть ей в глаза, и  когда  она,  покорно  кивнув,  взяла  у  него
платок, сказал:
   - Вот и хорошо. Теперь вытирай глаза, и я принесу тебе что-нибудь выпить.
Ну а потом поговорим, что тебе дальше делать.
   - Я и сама прекрасно знаю, что собираюсь сделать! -  взорвалась  Мередит,
энергично промокая глаза и нос. - Задушить своего папочку!
   - Не удастся, раньше я до него доберусь!  -  мрачно  пообещал  Патрик  и,
подведя Мередит к дивану, легонько подтолкнул ее и  исчез  на  кухне,  чтобы
вернуться через несколько минут с чашкой горячего дымящегося шоколада.
   Мередит с благодарностью взяла чашку, улыбнувшись Патрику.
   - Ну а теперь, - объявил он, когда она допила шоколад, - давай  поговорим
о том, что ты должна сказать Мэтту.
   - Я скажу ему правду.
   Безуспешно пытаясь скрыть восторг, Патрик усердно закивал:
   - Именно так ты и должна поступить. В конце  концов  ты  по-прежнему  его
жена, и он имеет право знать, что случилось. А  поскольку  он  -  твой  муж,
обязан выслушать  и  поверить.  Кроме  того,  у  вас  обоих  есть  и  другие
обязательства - простить и забыть, утешить и ободрить.  Чтить  свои  брачные
обеты.
   Мередит поняла, куда он клонит, и слегка нахмурилась. Патрик Фаррел,  сын
ирландских  эмигрантов,  очевидно,  по-прежнему  был   глубоко   убежден   в
нерушимости брачных уз, а теперь, услышав правду о том, что случилось с  его
внучкой, шел напролом.
   - Мистер Фаррел, я...
   - Называй меня папой.
   Мередит поколебалась, и тепло в его глазах растаяло.
   - Не важно, не стоило ожидать, что такая, как ты, захочет...
   - Дело не в этом! - перебила Мередит, вспыхнув от стыда при  воспоминании
о том презрении, которое испытывала к нему раньше. -  Просто  вы  не  должны
возлагать слишком большие надежды на меня и Мэтта.
   Она стремилась заставить его понять, что спасать их брак слишком  поздно,
но после боли, которую причинила ему, не могла заставить себя ранить Патрика
еще больше, сказав прямо, что больше не любит его сына.
   Но на самом деле она мечтала о  возможности  рассказать  Мэтту  правду  о
выкидыше и о том, что было потом, стремилась к его пониманию и  прощению.  И
хотела ответить тем же. Хотела страстно, безумно, отчаянно.
   - Мистер Фаррел.., папа... - поправилась она, видя, как он насупился. - Я
понимаю, чего вы пытаетесь добиться, но этому не бывать. Мэтт и я знали друг
друга  всего  несколько  дней,  прежде  чем  разлучиться  навеки,  но  этого
недостаточно, чтобы...
   - Чтобы знать, любишь ли ты кого-то? - докончил за нее Патрик, и  Мередит
беспомощно замолчала. Его мохнатые белые брови изумленно приподнялись. - Мне
стоило  только  посмотреть  на  свою  жену,  чтобы  понять:  она  для   меня
единственная женщина на земле.
   - Ну я не настолько импульсивна, - заметила Мередит и  тут  же  пожалела,
что не может провалиться  сквозь  землю  при  виде  многозначительно-веселых
искорок в глазах Патрика.
   - Но одиннадцать лет назад ты, видать, была чертовски  импульсивна!  Мэтт
провел с тобой всего один вечер, и ты забеременела. Он говорил,  что  ты  до
него не знала мужчин. Так что, похоже, ты в два счета  решила,  что  он  для
тебя - единственный.
   - Пожалуйста,  не  будем  говорить  об  этом,  -  пристыженно  прошептала
Мередит, протягивая руку, словно для того, чтобы отстранить его слова. -  Вы
не понимаете, как я  относилась  к  Мэтту  в  то  время.  Позже  между  нами
произошло что-то непонятное. Все так сложно...
   Патрик метнул на нее полупренебрежительный взгляд:
   - Тут нет ничего сложного. Все очень просто. Ты  любила  моего  сына.  Он
любил тебя. Вдвоем вы сделали ребеночка.  Вы  женаты.  И  теперь  необходимо
провести вместе некоторое время,  чтобы  отыскать  те  чувства,  которые  вы
испытывали друг к другу. И вы их найдете. Вот и все.
   Мередит едва не рассмеялась. Господи, как жестоко он ошибается!
   Но при виде промелькнувшей на ее лице веселой улыбки брови Патрика  вновь
взлетели вверх:
   - Тебе лучше поскорее решить, что делать, - предупредил он, без  зазрения
совести пытаясь любыми способами принудить Мередит объясниться с  Мэттом,  -
потому что у него есть девушка, и  он  в  один  прекрасный  день  возьмет  и
женится на ней. Вот увидишь!
   Мередит, естественно, предположила, что речь идет о той девушке,  которую
она видела на снимке, и сердце почему-то странно, болезненно сжалось.
   - Та, что в Индиане? -  спросила  она,  вставая,  и  Патрик  нерешительно
кивнул. Мередит несмело улыбнулась и  взяла  сумочку.  -  Мэтт  отказывается
говорить со мной по телефону.  А  мне  нужно  все  объяснить  ему,  особенно
теперь, - умоляюще прошептала она.
   - Лучшего места для объяснений, чем ферма, не найдешь, - объявил  Патрик,
широко улыбаясь. - Там у тебя будет достаточно времени, чтобы придумать, как
лучше все рассказать, а ему придется выслушать. У тебя уйдет всего часа два,
чтобы туда добраться.
   - Что? - охнула она. - Но это невозможно! Встретиться с  Мэттом  наедине,
на ферме.., вовсе уж не такая хорошая идея.
   - Считаешь, что тебе нужна компаньонка? - удивился он.
   - Нет, - полушутя ответила Мередит, - рефери <Судья в боксе>. Я  надеюсь,
что вы поможете рассудить нас, и мы втроем все обсудим, когда он вернется.
   Положив руки ей на плечи, Патрик настоятельно попросил:
   - Мередит, поезжай на ферму. Можешь сказать ему там все, что собираешься.
У тебя никогда не будет лучшего шанса.
   И, заметив, что она колеблется, начал уговаривать:
   - Ферма продана. Именно поэтому Мэтт  поехал  туда:  собирает  оставшиеся
вещи. Телефон отключен, и вам никто не помешает. Он не может уехать  оттуда,
потому что сломалась машина, и ее отбуксировали  в  мастерскую.  Джо  должен
заехать за ним только в понедельник утром.
   Заметив, что Мередит начинает сдаваться, он удвоил натиск:
   -  Послушай,  между  вами  одиннадцать  лет  непонимания,  боли,  обид  и
ненависти, и ты можешь сегодня же положить этому конец! Сегодня же! Разве не
этого ты хочешь? Я знаю, что ты должна была испытывать, когда  считала,  что
Мэтту нет дела ни до тебя, ни до малютки, но подумай, что чувствовал он  все
эти годы! И вот сегодня, уже сегодня, все мучения для вас кончатся! Вы могли
бы снова стать друзьями.
   Мередит уже готова была сдаться, но не решалась окончательно согласиться,
и Патрик, сообразив, в чем дело, лукаво добавил:
   - После того как вы обо  всем  договоритесь,  ты  сможешь  отправиться  в
эдмунтонский мотель и переночевать там.
   И чем больше Мередит обдумывала сказанное, тем яснее понимала, что Патрик
прав. Телефон отключен, и Мэтт не сможет вызвать полицию,  чтобы  арестовать
ее за вторжение на чужую территорию, даже если захочет, а без машины  он  не
сможет уехать. Ему придется выслушать ее.
   Мередит подумала о том, что довелось перенести Мэтту и что он до сих  пор
испытывает, вспомнила о  телеграмме,  которую  он  получил,  и  ей  отчаянно
захотелось сделать то, что предложил Патрик, и положить конец  бессмысленной
вражде между ними и расстаться без обид.
   - Остается только заехать домой  и  бросить  в  саквояж  зубную  щетку  и
пижаму, - вздохнула она.
   Патрик улыбнулся ей с такой трогательной нежностью, что в  горле  Мередит
застрял комок, мешавший говорить.
   - Я горжусь тобой, Мередит, - шепнул он, и Мередит поняла, что встреча  с
рассерженным Мэттом не пройдет так легко, как он хотел показать.
   - Наверное, мне пора, - пробормотала она и, встав на  цыпочки,  порывисто
поцеловала его в щетинистую щеку. Патрик стиснул ее в медвежьих объятиях,  и
это молчаливое сочувствие едва не лишило  ее  вновь  самообладания.  Она  не
могла вспомнить, когда собственный отец в последний раз обнимал ее.
   - Джо отвезет тебя, - взволнованно выдохнул Патрик, стараясь скрыть,  что
сам вот-вот заплачет. - Пошел снег, и дороги могут обледенеть.
   Мередит, отступив, покачала головой.
   - Я лучше поеду в своей машине. Привыкла ездить в любую погоду.
   - Но мне было бы спокойнее, если Джо отвезет тебя, - настаивал он.
   - Со мной все будет в порядке, - подчеркнула она, но  тут  же  вспомнила,
что обещала поужинать сегодня с Лайзой, а потом пойти вместе  с  подругой  в
художественную галерею на выставку работ приятеля Лайзы.
   - Можно позвонить по вашему телефону? - спросила она Патрика.
   Лайза была более чем разочарована и  немного  рассердилась,  что  Мередит
отменила встречу, и  поэтому  немедленно  потребовала  объяснений.  И  когда
Мередит рассказала все, что произошло, Лайза пришла в бешенство:
   - Боже, Мер, все эти годы ты и Мэтт считали друг  друга..,  и  все  из-за
твоего ублюдка отца! - Она неожиданно осеклась, прервала свою пылкую  тираду
и мрачно пожелала:
   - Желаю тебе удачи сегодня вечером.
   После ухода Мередит Патрик  долго  молчал,  а  потом  оглянулся  на  Джо,
который все это время беззастенчиво подслушивал у кухонной двери.
   - Ну, - объявил он, расплываясь  в  улыбке,  -  что  ты  думаешь  о  моей
невестке?
   Джо оттолкнулся от косяка и вразвалку направился в гостиную.
   - Знаешь, было бы все-таки лучше, если бы я отвез ее на ферму, Пат. Тогда
она тоже осталась бы без машины и не смогла бы никуда деться.
   - Она и сама это поняла, - хмыкнул Патрик, - поэтому решила ехать одна.
   - Мэтт не обрадуется, когда увидит девочку, - предсказал Джо. -  Он  злой
на нее как черт! Нет, хуже! Никогда не видел его таким! Я случайно назвал ее
имя вчера, так от его взгляда у меня  кровь  в  жилах  похолодела!  Судя  по
звонкам, которые Мэтт  делал  в  машине,  он  подумывает  скупить  акции  ее
универмага и захватить его. Никогда не видел, чтобы кто-нибудь  так  доводил
его, как эта девчонка.
   - Знаю, - мягко согласился Патрик,  улыбаясь  еще  шире.  -  Только  она.
Больше ни один человек.
   Джо всмотрелся в довольную физиономию Патрика и недоуменно свел брови:
   - Надеешься, что после того, когда она расскажет Мэтту, как  поступил  ее
папаша, и Мэтт немного остынет, может и  не  позволить  ей  покинуть  ферму,
верно?
   - Я на это рассчитываю.
   - Держу пари на пять долларов, что тут ты ошибся. Лицо Патрика  мгновенно
омрачилось:
   - Ты ставишь против?
   - Ну.., в обычном случае я бы так не сделал. Наоборот, поставил бы десять
баксов, что как только Мэтт увидит эту красивую мордашку и  огромные  мокрые
глаза, немедленно потащит  ее  в  постель,  чтобы  возместить  все  обиды  и
наверстать упущенное время.
   - А почему ты считаешь, что он этого не сделает?
   - Да  потому,  что  болен,  вот  почему.  Патрик,  немного  успокоившись,
расплылся в самодовольной улыбке:
   - Ну не настолько уж он болен.
   - Болен как пес бродячий, - упрямо настаивал. Джо. - Целую неделю ходил с
гриппом и все-таки отправился в Нью-Йорк! Вчера я приехал за ним в аэропорт,
так он прямо захлебывался кашлем, даже меня дрожь пробирала.
   - Хочешь поднять ставку до десяти долларов?
   - Заметано.
   Они вновь уселись за шашки, но Джо, поколебавшись, предложил:
   - Патрик, я не стану держать пари. Просто несправедливо отбирать  у  тебя
десять баксов. Ты  почти  не  видел  Мэтта  на  этой  неделе.  Готов  голову
прозакладывать, он слишком болен и слишком зол, чтобы вообще обратить на нее
внимание.
   - Он, конечно, чертовски взбешен, но вовсе не настолько уж болен.
   - С чего ты так уверен в этом?
   - Довелось мне случайно узнать, - начал Патрик, притворяясь, что  целиком
погружен в обдумывание следующего хода, - что Мэтт перед отъездом побывал  у
доктора и захватил с собой лекарство. Он звонил мне из  машины  по  пути  на
ферму и сказал, что чувствует себя лучше.
   - Да ты все врешь - вон глаз дергается!
   - Хочешь поднять ставку?

Глава 34

   Когда Мередит, захватив маленький саквояж со всем  необходимым,  выходила
из квартиры, шел снег, но к тому времени, когда она пересекла границу  штата
Индиана,  метель  превратилась  в  настоящий  буран.  По  шоссе   разъезжали
грузовики  с  песком  и  снегоочистители:  желтые  фары   светились   словно
спасительные маяки сквозь крутящиеся снежные смерчи.  Мимо  Мередит  проехал
автофургон, обрызгав слякотью ветровое стекло, но уже  через  две  мили  она
увидела тот  же  фургон,  наполовину  съехавший  в  канаву;  водитель  успел
выпрыгнуть и теперь стоял  на  обочине,  объясняя  что-то  другому  водителю
грузовика, свернувшему с дороги, чтобы вытащить неудачника.
   Если верить прогнозам, температура понизилась до двадцати двух градусов и
продолжала  падать;  ожидалось,  что  толщина  снежного  покрова   достигнет
двенадцати дюймов, но Мередит была слишком поглощена собственными тревожными
мыслями, чтобы беспокоиться о погоде. Она могла думать только о прошлом и  о
том, как заставить Мэтта понять, что не она виновата  в  случившемся.  Когда
Патрик настоял, чтобы она поехала на ферму, Мередит была так потрясена,  что
почти лишилась способности  соображать.  Теперь  же  шок  понемногу  начинал
проходить, и ее обуревало куда большее, чем у Патрика,  нетерпение  поскорее
все объяснить Мэтту и помириться с ним.
   Стоило Мередит представить, что должен был испытывать  Мэтт,  получив  ту
проклятую телеграмму, как ей снова становилось не  по  себе.  И  все  же  он
вылетел домой, чтобы объясниться с ней, а его прогнали от  ворот  госпиталя,
словно назойливого попрошайку! Он не бросил жену и ребенка!  Сознание  этого
наполняло  ее  счастьем  и  безумно-отчаянной  потребностью  заставить   его
поверить, что она не убила их малышку и не изгнала Мэтта из своей жизни.
   Машину занесло, и Мередит резко сбросила скорость, задохнувшись от ужаса,
когда "БМВ" заскользил на обледенелом участке, но тут же  вновь  оказался  в
безопасной зоне. Как только автомобиль снова стал  слушаться  руля,  Мередит
вновь обратилась мыслями к Мэтту. Только теперь она поняла  причину  глубоко
скрытой неприязни к себе, которую  постоянно  чувствовала.  Стал  даже  ясен
смысл реплики: "Перейди  мне  дорогу  еще  раз,  всего  лишь  раз  и  горько
пожалеешь, что твоя мать не сделала аборт!"
   Его так несправедливо, так ужасно оскорбили, так больно ранили! Стоило ли
удивляться,  что  Мэтт  готов  отплатить  любыми,  даже   самыми   жестокими