ак я сбежала с Бобби.
   - Он угрожал вам во время  разговора?  Это  было  в  ту  ночь,  когда  вы
плакали, по свидетельству вашей горничной?
   - Да, полагаю, что так!
   - Почему вы плакали, леди Торнтон? Головы  на  галереях  наклонились  еще
ниже.
   - Я очень переживала, - ответила Элизабет. - Чтобы уехать  с  Бобби,  мне
пришлось продать прекрасные изумруды, которые подарил мне лорд Торнтон. -  В
приливе вдохновения она доверительно наклонилась в  сторону  лорда-канцлера.
Конечно, я знала, что потом он купит мне новые, но к этим я уже привыкла....
На галерее снова послышался изумленный смех, и это послужило ободрением  так
нуждавшейся в нем Элизабет.
   Лорд Сазерлэнд, однако, не  смеялся.  Он  чувствовал,  что  его  пытаются
одурачить, но уверенный, как и все мужчины, в интеллектуальном превосходстве
своего пола, был не в состоянии поверить, что женщина может быть  достаточно
умна, чтобы преуспеть в этом намерении.
   - Видимо, от меня ожидают, что я поверю, будто  вы  бежали  с  человеком,
которого называете своим братом, повинуясь капризу?
   - О Боже, я не знаю, чего от вас ожидают. Я знаю только, что сделала это.
   - Миледи! - резко выкрикнул он. -  По  показаниям  ювелира,  которому  вы
продали изумруды, вы были на  грани  истерики.  Если  все  это  было  только
капризом, то почему вы находились в таком состоянии?
   Элизабет уставилась на него непонимающим взглядом.
   - Я любила свои изумруды.
   Взрыв хохота огласил палату. Элизабет подождала, пока смех утихнет, затем
снова наклонилась вперед и с гордостью призналась:
   - Муж часто говорил, что изумруды идут к моим глазам.  Ну  разве  это  не
мило?
   Элизабет заметила, как Сазерлэнд в ярости стиснул зубы.  Боясь  взглянуть
на Яна, она бросила быстрый взгляд на Петерсона Делхэма, и тот  одобрительно
кивнул ей.
   - Итак! - напыщенно провозгласил Сазерлэнд. - Теперь нас хотят убедить  в
том, что в действительности вы не боялись своего мужа?
   - Конечно, боялась. Разве я  не  доходчиво  объяснила,  каким  он  бывает
жестоким? - спросила  Элизабет,  напуская  на  себя  вид  невинной  дурочки.
Естественно, когда Бобби показал мне свою спину, я  подумала,  что  человек,
который в состоянии урезать содержание своей жене, способен на все...
   На этот раз смех не умолкал еще  дольше,  и  даже  после  того,  как  все
успокоились, на лицах большинства мужчин остались иронические ухмылки.
   - И мы также должны  поверить,  что  вы  убежали  с  человеком,  которого
называете своим братом, и спокойненько проживали где-то на берегу...
   Элизабет энергично закивала и помогла ему:
   - В Хелмшиде - в прелестнейшей  деревушке  на  берегу  моря.  И  я  очень
прият.... очень мирно проводила время до тех пор, пока мне в руки не  попала
газета и я не узнала, что моего мужа судят. Бобби считал, что мне не следует
возвращаться, потому что все еще злился на мужа за то, что тот  посадил  его
на свой корабль. Но я решила, что должна поехать.
   - И что же послужило причиной,  побудившей  вас  принять  такое  решение?
оскалился в усмешке Сазерлэнд.
   - Я подумала, что лорду Торнтону вряд  ли  захочется  быть  повешенным...
новый взрыв веселья потряс палату лордов, и Элизабет пришлось выждать  целую
минуту, прежде чем она смогла продолжить. - Поэтому я отдала  деньги  Бобби,
чтобы он мог жить, как ему заблагорассудится, а сама поехала в Лондон.
   - Леди Торнтон, -  угрожающе  ласковым  голосом  заговорил  Сазерлэнд,  и
Элизабет   внутренне   вздрогнула,   -   вам   что-нибудь   говорит    слово
"лжесвидетельство"?
   - Я полагаю, оно означает говорить неправду в таком месте, как это.
   -  А  вам  известно,  как  верховный   суд   карает   лжесвидетелей?   Их
приговаривают к тюремному заключению, и они проводят жизнь  в  темном  сыром
подвале. Вам хочется, чтобы это случилось с вами?
   - Конечно, для меня это неприемлемо, - сказала Элизабет. -  Мне  ведь  не
позволят взять туда мои платья и украшения?
   От   взрыва   хохота   задрожали   огромные   канделябры,   свисавшие   с
куполообразного потолка.
   - Нет, не позволят!
   - В таком случае я очень рада, что не сказала неправды. Сазерлэнд уже  не
был уверен в том, что  его  дурачат,  но  чувствовал,  что  ему  не  удалось
представить Элизабет коварной изменницей или запуганной до смерти женой.
   Рассказанная ею история  эксцентричного  бегства  с  братом,  похоже,  не
вызвала недоверия у собравшихся лордов.
   - Миледи, может быть,  вы  клевещете  на  себя,  чтобы  выгородить  этого
человека? - с бьющимся сердцем,  бешено  сверкая  на  нее  глазами,  спросил
обвинитель. Он указал рукой на Яна, и Элизабет перевела взгляд на место  для
подсудимого. Ее сковал ужас, когда она увидела, что Ян  сидит  с  еще  более
скучающим и безразличным видом, совершенно отстранившись от происходящего.
   - Я спросил вас, - снова загремел Сазерлэнд, -  не  клевещете  ли  вы  на
себя, чтобы спасти этого человека от виселицы в следующем месяце.
   Элизабет умерла бы, чтобы спасти его. Оторвав взгляд от лица Яна, которое
своей отстраненностью разрывало ей сердце, она заставила себя снисходительно
улыбнуться.
   - В следующем  месяце!  Как  можно  говорить  такие  немыслимые  вещи!  В
следующем месяце леди Нортхэм  дает  бал,  и  маркиз  Кенсингтонский  твердо
обещал, что она может рассчитывать на наше присутствие... - громовые раскаты
хохота заглушили последние слова Элизабет, - ...и я собиралась  надеть  свои
новые меха!
   Элизабет замолчала и стала ждать. Она чувствовала, что добилась успеха  -
и не потому, что ее игра показалась такой уж убедительной, а потому,  что  у
большинства лордов были жены, способные думать только о новых платьях, мехах
и балах, именно поэтому ее слова показались им абсолютно правдоподобными.
   - У меня больше нет  вопросов!  -  прогремел  Сазерлэнд,  бросая  на  нее
последний презрительный взгляд.
   И тут медленно поднялся Петерсон  Делхэм,  и  хотя  его  лицо  оставалось
совершенно бесстрастным, Элизабет скорее  почувствовала,  чем  увидела,  что
мысленно он аплодирует ей.
   - Леди Торнтон, - официальным тоном обратился он к пей, -  вам  есть  еще
что сказать суду?
   Элизабет поняла, что он добивается от нее чего-то еще,  но  расслабленная
успехом, не могла понять, чего именно. И потому  сказала  единственное,  что
пришло ей в голову, но начав говорить, сразу поняла - это именно то, чего он
хотел.
   - Да, милорд. Я хочу сказать,  что  очень  сожалею  о  том  беспокойстве,
которое мы с Бобби всем причинили. Я была не права, когда поверила  брату  и
сбежала, никому ничего не сказав. И Бобби тоже был не прав, столько  времени
злясь на моего мужа за поступок, который в конечном  итоге  был  проявлением
милосердия с его стороны. - Она почувствовала, что перестаралась,  рассуждая
слишком разумно, и потому добавила:
   - Если бы Кенсингтон упрятал Бобби в тюрьму,  я  думаю,  ему  бы  это  не
понравилось так же, как и мне. Надо сказать, призналась она, - мы с Бобби  с
детства привыкли к утонченной жизни.
   - Леди Торнтон! - обратился к ней лорд-канцлер, когда  утих  новый  взрыв
смеха. - Вы можете покинуть свидетельское место. -  Язвительный  тон,  каким
это было сказано, заставил Элизабет поднять на него взгляд, и  она  чуть  не
оступилась, увидев его горящие бешенством глаза. Другие лорды могли  считать
ее безнадежно глупой курицей, но лорд-канцлер смотрел на нее так,  словно  с
наслаждением лично задушил бы.
   Сопровождаемая помощником Делхэма, Элизабет на негнущихся ногах  пошла  к
выходу, но когда они подошли к двери, ведущей в холл, она замотала головой и
умоляюще прошептала:
   - Пожалуйста, позвольте мне остаться в алькове. Не заставляйте меня ждать
за дверьми и мучиться от неизвестности.  -  Она  увидела,  как  по  длинному
проходу к Делхэму направляется какой-то человек.
   - Хорошо, - согласился юноша после минутного колебания,  -  но  обещайте,
что не издадите ни звука. Я думаю, до конца уже недолго.
   - Вы хотите сказать, -  прошептала  она,  следя  взглядом  за  человеком,
идущим к Петерсону Делхэму, - что моих показаний будет достаточно, чтобы они
освободили моего мужа прямо сейчас?
   - Нет, миледи. Тише, не волнуйтесь. Но сейчас Элизабет  была  не  столько
взволнована, сколько удивлена, потому что Ян впервые за все это время  начал
проявлять некоторый интерес к  заседанию.  Он  бросил  взгляд  на  человека,
разговаривающего  с  Петерсоном  Делхэмом,  и  на  долю   секунды   Элизабет
показалось, что  на  его  безразличном  лице  мелькнуло  выражение  мрачного
удовлетворения.
   Проследовав  за  помощником  адвоката  в  альков,  она  встала  рядом   с
герцогиней, не замечая на себе ее одобрительного взгляда.
   - Что происходит? - спросила она у молодого человека, видя,  что  тот  не
собирается возвращаться на свое место.
   - Делхэм собирается выиграть это дело! - ответил он с улыбкой.
   - Милорд канцлер. - Петерсон Делхэм кивнул человеку, с которым говорил, и
возвысил  голос.  -  С  разрешения  суда,  который  до  сих   пор   проявлял
снисхождение к моим просьбам, я хотел бы представить еще  одного  свидетеля,
который, как мы полагаем, приведет неопровержимое доказательство  того,  что
Роберту Кэмерону не было причинено ни прямого, ни косвенного вреда во  время
его  нахождения  на  борту  "Арианны".  Если  суд   сочтет   его   показания
убедительными, это вселит в меня уверенность, что и все дело в  целом  будет
разрешено в самые кратчайшие сроки.
   - Лично я не испытываю такой уверенности! - подал реплику лорд Сазерлэнд.
   Даже  со  своего  места  Элизабет  могла  видеть,  как  посуровело   лицо
лордаканцлера, когда он повернулся, чтобы взглянуть на обвинителя.
   -  Позвольте  нам  надеяться  на  лучшее,  -  сказал  лорд-канцлер  лорду
Сазерлэнду. - Этот суд и так уже вышел  за  рамки  приличия,  и  этим  мы  в
немалой степени, милорд, обязаны вам. - Взглянув на  Петерсона  Делхэма,  он
нетерпеливо бросил:
   - Вызывайте свидетеля!
   - Благодарю, милорд канцлер. Мы вызываем на свидетельское место  капитана
Георга Грэнсома.
   Элизабет начала догадываться, что сейчас  произойдет.  Центральные  двери
открылись, и по проходу пошел высокий  мускулистый  мужчина.  Вслед  за  ним
вошли и столпились у входа еще несколько человек,  видимо,  ожидая,  что  их
тоже могут вызвать. Все они были крепкие, загорелые, с выдубленной  солеными
ветрами кожей.
   За четыре недели пребывания в  Хелмшиде  Элизабет  научилась  безошибочно
узнавать моряков. Человек по имени Грэнсом занял свидетельское место и начал
отвечать на вопросы Петерсона  Делхэма.  Теперь  Элизабет  стало  ясно,  что
снятие с Яна обвинения в "убийстве" Роберта Кэмерона было предрешено еще  до
ее появления.
   Капитан Грэнсом рассказал о том,  как  обращались  с  Робертом  на  борту
"Арианны", и о том, что тот сбежал с корабля, когда они были вынуждены зайти
в порт на ремонт. Он также ясно дал понять,  что  весь  экипаж  судна  готов
подтвердить его показания.
   Элизабет вдруг стало  нехорошо.  Она  поняла,  что  все  ее  страхи  были
совершенно напрасны. Если Ян был  в  состоянии  доказать,  что  не  причинял
Роберту никакого вреда, то исчезновение  Элизабет  уже  не  выглядело  столь
зловещим.
   Она обернулась и гневно подступила  к  улыбающемуся  помощнику  адвоката,
который внимательно слушал показания капитана.
   - Почему, отвечайте, вы не объявили прессе, что случилось с моим братом?
   Ведь теперь очевидно, что мистеру Делхэму и моему мужу это было известно.
И вы должны были знать,  что  капитан  и  его  команда  могут  доказать  его
невиновность.
   Молодой человек с неохотой оторвал взгляд от капитана и тихо ответил:
   - Это была идея вашего мужа. Он не хотел открывать свои козыри до суда.
   - Но почему?
   - Потому что  наш  прославленный  обвинитель  и  его  помощники  явно  не
намерены были закрывать это  дело,  какие  бы  доказательства  ни  приводила
защита. Они полагали, что имеют  достаточно  доказательств,  чтобы  добиться
обвинительного приговора, и если бы мы сказали им про "Арианну" до суда, они
стали бы  тянуть  время,  пытаясь  найти  опровержение  показаниям  капитана
Грэнсома или подорвать доверие к нему самому. Кроме того, "Арианна"  была  в
плавании, и мы не были стопроцентно уверены, что успеем вовремя связаться  с
ними и доставить их сюда для дачи показаний. Теперь же наш разъяренный  лорд
обвинитель не имеет под рукой ничего готовенького  для  их  опровержения.  И
даже если ваш брат больше никогда не появится, все равно нет  смысла  искать
дополнительные улики, поскольку если он их и найдет - а он их  не  найдет  -
вашего мужа все равно не могут судить дважды за одно и то же преступление.
   Теперь Элизабет  знала  причину  спокойствия  Яна,  хотя  по-прежнему  не
понимала, почему он не смягчился по отношению к ней: ведь она объяснила, что
была с Робертом, а не с любовником, и  предъявила  письменное  свидетельство
миссис Хоган.
   - Весь этот спектакль  был  поставлен  вашим  мужем,  -  сказал  помощник
адвоката, восхищенно глядя на Яна, к которому сейчас обращался лорд-канцлер.
Он сам спланировал свою защиту. У вашего мужа блестящий ум.  Кстати,  мистер
Делхэм просил передать вам, что вы были изумительны на свидетельском месте.
   С  этого  момента  заседание  суда  стало  продвигаться  с   максимальной
скоростью, какую позволяла необходимая, но бессмысленная процедура. Понимая,
что не в силах опровергнуть показания всей команды "Арианны", лорд Сазерлэнд
задал капитану Грэнсому несколько формальных вопросов и отпустил его.  После
этого обе стороны выступили с заключительным словом, и лорд-канцлер  объявил
голосование.
   Элизабет  напряженно  слушала,  как  председатель  суда  выкликает  имена
лордов.
   Один за другим они вставали, прикладывали правую руку к груди и  заявляли
либо "невиновен", либо "виновен". Окончательный итог был 324 к 14  в  пользу
оправдательного приговора. Проголосовавшие за  обвинительный  приговор,  как
шепнул Элизабет помощник Делхэма, были настроены против  маркиза  по  личным
мотивам, либо - что вряд ли - усомнились в показаниях  Элизабет  и  капитана
Грэнсома.
   Элизабет почти не  слушала  его.  Сейчас  ее  волновало  только  то,  что
большинство проголосовало за  оправдание  Яна  и  что  лорд-канцлер  наконец
приступил к объявлению решения суда:
   - Лорд Торнтон, - обратился он  к  Яну,  и  тот  медленно  встал,  -  суд
постановляет признать вас невиновным  в  совершении  обоих  преступлений,  в
которых вы обвинялись. Вы свободны и можете покинуть  зал.  -  Он  помолчал,
словно засомневавшись в чем-то, и вдруг с  непозволительным  в  этих  стенах
чувством юмора заметил:
   -  Мне  также  хотелось  бы  неофициально  посоветовать  вам   хорошенько
подумать, прежде чем провести эту ночь под  одной  крышей  со  своей  женой.
Боюсь, что на вашем месте я не удержался  бы  и  совершил  то  преступление,
которое вменялось вам в вину.
   Хотя, - добавил он под общий хохот, - думаю,  что  выражу  общее  мнение,
если скажу, что  вы  можете  рассчитывать  на  полное  оправдание,  учитывая
огромное количество смягчающих обстоятельств.
   От стыда Элизабет закрыла глаза, чего  не  могла  себе  позволить,  когда
давала показания. Она убеждала  себя,  что  пусть  уж  лучше  ее  примут  за
безмозглую курицу, чем за коварную неверную жену, но  когда,  открыв  глаза,
она увидела, как Ян удаляется от нее по проходу, ее уже не заботило  ни  то,
ни другое.
   - Идем, Элизабет, - сказала герцогиня, - мягко похлопывая ее по  руке.  -
На выходе уже наверняка поджидают газетчики. Так что  чем  скорей  мы  уйдем
отсюда, тем больше шансов ускользнуть.
   Но как только они вышли на солнечный свет, Элизабет поняла, что  скрыться
им не удастся. Газетчики и толпа зевак  преградили  Яну  дорогу,  выкрикивая
"Женоубийца!" и "Злодей!". Вместо того  чтобы  обойти  их,  Ян  крепко  сжал
челюсти и пошел напролом,  плечами  прокладывая  себе  дорогу.  Убитая  этим
зрелищем, Элизабет смотрела, как его осыпают оскорблениями.
   - О Боже, - простонала она, - вы только посмотрите, что я наделала.
   Как только экипаж Яна отъехал, толпа бросилась на поиски новой жертвы. Из
здания начали выходить лорды.
   - Это она! - закричал журналист "Лондонской газеты", который  вел  раздел
светской жизни, и указал на Элизабет. Толпа хлынула на  нее,  и  тут  кто-то
схватил ее за руку и потащил обратно в здание.
   - Быстрее, леди  Торнтон,  -  произнес  незнакомый  ей  молодой  человек,
следуйте за мной. За углом есть другой выход.
   Элизабет машинально повиновалась, вцепившись  в  руку  герцогини,  и  они
стали пробираться через толпу лордов назад.
   Когда они подошли к другому выходу, герцогиня описала  молодому  человеку
свою карету, и он кивнул.
   - Оставайтесь здесь. Никуда не выходите. Я скажу вашему кучеру, чтобы  он
подъехал сюда.
   Через  десять  минут  появилась  карета  герцогини,  и  они  поторопились
укрыться в ней. Элизабет высунулась из окна.
   - Спасибо вам, - сказала она молодому человеку, ожидая,  что  он  назовет
свое имя. Он приподнял шляпу.
   - Томас Тайсон из "Тайме", леди Торнтон. Нет, не волнуйтесь,  -  успокоил
он ее, - я не собираюсь задавать вам вопросов. Приставать к женщинам не  мой
стиль. - Для убедительности он захлопнул дверцу кареты.
   - В  таком  случае,  -  сказала  Элизабет  через  открытое  окно,  силясь
изобразить  благодарную  улыбку,  -  боюсь,  вы  не   очень   преуспеете   в
журналистском деле.
   - Возможно, вы согласитесь поговорить  со  мной  в  другое  время  -  без
свидетелей?
   - Возможно, - неуверенно  ответила  Элизабет.  Кучер  щелкнул  кнутом,  и
лошади медленно тронулись с места, вливаясь в транспортный поток, который  к
этому времени был уже весьма оживленным.
   Закрыв  глаза,  Элизабет  откинулась  на  спинку  сиденья.   Образ   Яна,
преследуемого толпой и выкриками "Убийца", терзал ее воображение. С болью  в
голосе она шепотом спросила у герцогини:
   - Как давно его преследуют толпы зевак, проклинающих его имя?
   - Больше месяца.
   Элизабет издала прерывистый вздох, и в голосе ее зазвенели слезы.
   - Если бы вы знали, какой он гордый... Он такой гордый...  а  из-за  меня
его обвинили в убийстве. И завтра он превратится в посмешище.
   Герцогиня помолчала, потом отрывисто проговорила:
   - Он сильный мужчина, и его никогда не интересовало  чужое  мнение  -  за
исключением, возможно, вашего, Джордана и еще нескольких людей.  К  тому  же
осмелюсь  предположить,  что  скорее  всего  вы,  а  не  Кенсингтон,  будете
выглядеть дурой в завтрашних газетах.
   - Вы отвезете меня домой?
   - На Променад-стрит?
   Слезы моментально высохли на щеках Элизабет.
   - Нет, конечно, нет. К нам домой - на Брук-стрит.
   - Не думаю, что вам стоит это делать, - резко сказала герцогиня. - Вы  же
слышали, что сказал лорд-канцлер. Элизабет колебалась только одну секунду.
   - Уж лучше я предстану перед Яном сейчас, чем буду со страхом ждать  этой
встречи всю ночь.
   Герцогиня, которая хотела, чтобы Ян немного пришел в себя после заседания
суда, вдруг вспомнила, что ей необходимо навестить  больную  подругу.  Когда
они вышли от подруги, герцогиня повеяла Элизабет к следующей подруге. К тому
времени, когда они наконец приехали на Брук-стрит,  уже  почти  стемнело,  и
Элизабет вконец изнервничалась. Когда она вошла в дом, дворецкий  окинул  ее
таким взглядом, словно она не стоила даже его презрения.
   Ян, видимо, был уже дома, и слуги знали о ее показаниях в палате лордов.
   - Где мой муж, Долтон? - спросила она у дворецкого.
   - В кабинете, - сказал Долтон, отходя в сторону. Взгляд Элизабет упал  на
чемоданы, стоящие в холле. По  лестнице  спускались  еще  несколько  слуг  с
чемоданами. Сердце ее  дико  застучало,  и  она  почти  бегом  бросилась  по
коридору к кабинету Яна. Сделав несколько  шагов,  она  остановилась,  чтобы
собраться с мыслями, прежде чем он обернется и увиди