- К вам люди приехали, а вы дурью маетесь! Бедных охотников по  лесам
хватаете, - завопил он, брызгая слюной. - Рыбалкой мне голову  морочите.
Думаешь, клюну на вашу удочку? Ни фига!  Глянь!  Ну  где  туман?!  Нету,
рассосался  на  хрен.  Значит,  никакой  рыбалки.  Как  и  решили,  идем
охотиться.
   - Так не на кого, ушел  зверь!  Конечно,  можно  отправиться  наугад,
вдруг заметим лосей или оленей. Тут Ремезов хитро улыбнулся.
   - Не на кого, говоришь? Ой,  темнишь,  парень.  Я  ведь  знаю,  здесь
где-то рядом есть знатная добыча.
   Антон моментально изменился в лице. До этого  он  старался  держаться
почтительно, хотя в его жестах нет-нет да и проскальзывала брезгливость.
Теперь же весь его облик говорил о непреклонной решимости.
   - Об этом не может быть и речи, - твердо заявил он.
   Недавно  в  заказник  привезли  десяток  зубров.  Они  содержались  в
вольере, где самки должны были принести потомство, увеличить стадо  хотя
бы вдвое. Лишь тогда лесных исполинов планировалось выпустить  на  волю.
Разумеется, охота на них казалась весьма отдаленной перспективой.  Зачем
их сюда везли? Чтобы тут же перебить? Нет, конечно. Это  понимал  и  сам
Ремезов, но алкоголь заставил его забыть о благих намерениях.
   - Брось кочевряжиться, парень. Или боишься своего папашу? Так я здесь
хозяин! Как скажу, так и будет. Усвоил? Ну и отлично. Постой  здесь,  мы
быстро.
   Ремезов скрылся в доме. Он снова оказался на крыльце уже с  винтовкой
в руках. Антона поблизости не было. Хозяин района окинул мутным взглядом
двор и заметил парня у  сарая,  метрах  в  двадцати  от  крыльца.  Антон
возился с какой-то бечевкой, и Ремезов глупо хихикнул:
   - Вот здорово, собираешься, как индейцы, ловить  зубра  арканом..,  в
смысле лассо? У тебя че, крыша поехала?
   - Это снасть на тайменя.  Хотите  -  поехали.  А  о  зубрах  даже  не
мечтайте, - спокойно ответил Антон.
   Давненько Ремезова не отшивали так решительно.  То  есть  вышестоящее
начальство,  делало  это  регулярно,  но  чтобы  обычный  мужик,  жалкая
деревенщина, чья личность приобретает ценность только  раз  в  несколько
лет, у избирательных урн, -  подобного  Ремезов  и  припомнить  не  мог.
Бешеная, неуправляемая злоба ураганом захлестнула  сознание,  руки  сами
вскинули ружье, и глава района зашелся в истерическом крике:
   - Борзеешь, щенок! Забыл, с кем разговариваешь! Да я ж тебя с дерьмом
смешаю.
   - Ясно, - хладнокровно ответил Антон. - Значит, на рыбалку мы тоже не
поедем.
   Вряд ли в таком состоянии Ремезов мог разобрать отдельные  слова,  но
он  понял  главное  -  ему  отказывают.   Решительно   и   бесповоротно.
Затуманенный  яростью  и  алкоголем  мозг  выдал  кажущееся  единственно
правильным  в  данной  ситуации  решение.  Дуло  ружья   еще   чуть-чуть
приподнялось, палец лег на курок. Грянул выстрел.
   Ремезов был паршивым стрелком, знающие люди  с  ухмылочками  шептали,
что самое безопасное место во время его стрельбы - то, куда он  целится.
К тому же он изрядно выпил. Увы, не только в математике, но  порой  и  в
жизни минус на минус дает плюс. Заряд  картечи  угодил  Антону  прямо  в
грудь, и тот замертво рухнул на землю.

Глава 1

   Борис Рублев держал в руках послание, отпечатанное четким шрифтом  на
дорогой,  глянцевой  бумаге.  Текст  наводил  на  мысль   о   чудовищном
розыгрыше, но первое апреля  уже  прошло,  а  послание  было  доставлено
офицером  фельдъегерской  связи,  организации  слишком   серьезной,   не
склонной ко всякого рода шуткам. К тому же люди,  хоть  немного  знавшие
Бориса Рублева, никогда бы не отважились разыграть его таким образом. То
есть приглашение,  доставленное  фельдъегерем,  было  настоящим,  и  это
заставляло о многом задуматься, кое-что переоценить в быстро  меняющейся
жизни. Рублев куда меньше удивился бы, если бы его  вызвали  на  Лубянку
или Петровку, а еще надежнее -  явились  в  квартиру  прямо  с  конвоем.
Все-таки  для  достижения  безусловно   благородных   целей   он   порой
использовал  методы,  далеко  выходящие  за  рамки  закона.   Пока   все
обходилось, но если где-то в кабинетах власти  плетутся  интриги  против
людей, которым в  меру  сил  помогал  Борис,  то  становится  очевидным:
скомпрометировав  Рублева,  можно  при  удачном  стечении  обстоятельств
убрать с ключевых постов его высокопоставленных друзей-работодателей.
   Но его звали не  на  Лубянку  или  Петровку,  а  в  Георгиевский  зал
Большого Кремлевского дворца.  Что  это,  чудовищная  ошибка,  вызванная
рассеянностью правительственного клерка? Ведь наверняка в  России  живут
сотни Борисов Ивановичей Рублевых. Компьютер выдал их координаты, в  том
числе и нужного Рублева, а чиновник выписал не тот. Бывает, все мы люди.
А может, все иначе? Возможно, руководство страны по-новому взглянуло  на
историю   другой   войны,   последней   войны   огромного   деспотичного
государства. И задалось тревожным вопросом: если мы вычеркнули из памяти
солдат Афганистана, то и нынешние воины поймут, что  их  ждет  забвение.
Зачем собственными действиями подрывать боевой  дух  солдат?  А  сколько
бойцов,  воевавших  в  Афгане,  были  незаслуженно  обойдены,  поскольку
оказались слишком строптивы, не ладили с начальством  или  рано  ушли  в
отставку.
   Новые знакомые обращаются к нему по имени - Борис или  уважительно  -
Борис Иванович, а старые друзья зовут  только  Комбат.  Потому  что  он,
майор, бывший командир десантно-штурмового батальона,  с  честью  прошел
Афганскую войну, дорожил подчиненными ему людьми, спасал  их  от  засад,
артиллерийских обстрелов, ударов в спину. Конечно, в стране  есть  более
достойные, чем он, настоящие герои, но ведь  как  у  нас  все  делается.
Небось  выбрали  москвичей,  тех,  кто  под  рукой,  чтобы   не   гонять
фельдъегерей по необъятным российским просторам.
   Рублев, безусловно, скромничал, даже в мыслях умаляя свои заслуги. Он
с детства привык быть лидером и на войне был  одним  из  первых.  Лучшие
офицеры считали за честь находиться с ним  в  одном  строю  и  выполнять
боевую задачу, хотя знали, что его батальон всегда  оказывался  в  самых
горячих точках.
   "Ладно, что гадать. Здесь все сказано: число,  время,  место.  Пойду,
там разберемся, кому настолько сильно понадобился Борис Рублев, что ради
его персоны шлют офицеров спецсвязи? - произнес вслух Комбат.
   В последнее время он часто разговаривал сам с  собой,  может  оттого,
что проводил слишком много времени в одиночестве, или благодаря намертво
въевшейся   привычке   строевого   офицера   разъяснять   перед   строем
поставленную  подразделению  боевую  задачу.  Вроде  растолковываешь  ее
солдатам, а глядишь - и самому она становится еще понятнее.
   "Так, впереди двое суток, а ведь интересно, какой меня ждет  сюрприз.
Может, позвонить ребятам, осторожно выведать, не  являлся  ли  и  к  ним
фельдъегерь с точно таким же посланием,  -  продолжал  размышлять  вслух
Комбат. - Только как это сделать, чтобы себя не  засветить?  А  то  ведь
получится, что не разведываю, а  вроде  как  хвастаюсь:  вот,  смотрите,
вашего Комбата не абы куда, а в Кремль  пригласили.  Ладно,  разве  ж  я
маленький ребенок. Каких-то два дня. Мы вот конца войны сколько ждали. И
ничего, дождались?.
   С этими словами Комбат сунул приглашение в ящик стола.
   В ночь перед назначенным приемом Рублев спал крепким сном, будто  ему
предстоял обычный будничный день. Другой человек до утра проворочался бы
с  боку  на  бок,  предвкушая  исключительное   для   его   размеренного
существования событие, но у Комбата в жизни было слишком много  решающих
дней - и на войне и после нее. Если бы он каждую такую ночь проводил без
сна, изводя себя тревожными мыслями, то уже давно бы сошел с ума.
   Утро  началось  по  устоявшемуся  распорядку:  пробежка,  напряженный
комплекс специальных упражнений, завтрак, ароматный,  крепко  заваренный
чай с первой сигаретой. Вот  только  бритье  Рублев  отложил  поближе  к
выходу из дому. От тщательно выскреб пробивавшуюся щетину, смыл  остатки
пушистой  пены,   Освежил   лицо   терпким   одеколоном   и   машинально
констатировал обидный факт: казалось бы, сколько лет бреется, пора бы  и
научиться, ан нет: хоть  один  маленький  порез  обязательно  появляется
после очередного бритья.
   Теперь предстояло самое мучительное. Комбат терпеть не мог костюмов и
галстуков. Но ведь  не  пойдешь  на  торжественный  прием  в  джинсах  и
легкомысленной курточке. Тяжко  вздыхая,  Комбат  облачился  в  парадную
униформу.
   - Ну вот, теперь можно хоть орден получать, хоть срок, -  заявил  он,
крутанувшись перед зеркалом.
   Стоял погожий майский день. По Кремлю ходили обычные зеваки,  толпясь
у царь-пушки, колокольни Ивана Великого,  знаменитых  соборов.  Вход  во
дворец  охраняли  офицеры,  а  ситуацию  вокруг  контролировали  люди  в
штатском. Комбат легко выхватывал их из толпы наметанным глазом. Обычные
посетители  ходили  по  Кремлю,  искренне  восторгаясь  увиденным,  лица
приглашенных светились  ожиданием  чуда,  которое  они  пытались  скрыть
деланным безразличием.  А  у  работников  спецслужб  были  настороженные
взгляды,  прощупывающие  каждую  складочку   одежды   показавшегося   им
подозрительным человека.
   Судя по количеству людей в  штатском,  сегодня  ждали  самых  высоких
гостей.  Комбат  невольно  пожалел  офицеров   спецслужб.   Ежесекундная
концентрация внимания, нервы  часами  напряжены  до  предела,  в  каждом
человеке видишь потенциального убийцу - врагу не пожелаешь такой работы.
И все из-за того, что на десяток  миллионов  нормальных  людей  найдется
один псих, готовый ради каких-то идей или  возжаждав  славы  Герострата,
оборвать жизнь  высшего  представителя  государственной  власти.  И  эти
сумасшедшие одиночки, чаще представляющие лишь мнимую опасность,  держат
в напряжении целую армию отлично подготовленных, превосходно  технически
оснащенных профессионалов, которых хватило бы для  наведения  идеального
порядка в любом крупном городе.
   Рублев направился к  входу,  достал  приглашение  и  паспорт.  Офицер
тщательно  изучил   документы,   придирчиво   сравнивая   фотографию   с
оригиналом, и наконец, сказал:
   - Заходите.
   Комбату всегда казалось, что его трудно чем-то удивить, но и  он  был
потрясен помпезной роскошью внутреннего  убранства,  сочетающей  русский
размах, азиатскую пышность и величие античности. Не случайно  Московское
царство  называли  третьим  Римом.  Но  там  были  для  Рублева  вещи  и
поинтереснее роскошных интерьеров. Он стал  разглядывать  собравшихся  в
зале людей. Почти все они были  военными  и  в  подавляющем  большинстве
прошедшие Чечню. О солдатах и молодых офицерах это  можно  было  сказать
совершенно определенно (в годы Афгана они еще на переменах  стреляли  по
голубям из рогатки), но и старшие офицеры недавно вернулись  из  Ханкалы
или Ножай-Юрта. Ведь не с Афгана их обветренные  лица  покрывает  свежий
загар. Тщетно пытался Комбат разыскать в зале хотя бы одного сослуживца.
Может, он один случайно затесался в компанию нынешних героев?
   Вдруг шум стих - моментально, как по команде,  наглядно  демонстрируя
отсутствие в зале штатских.
   У микрофона,  буквально  в  нескольких  шагах  от  Комбата,  появился
Президент. Раздались аплодисменты, быстро переросшие в овацию. Президент
выждал минуту, а затем поднял руку  и  в  наступившей  тишине,  возможно
экспромтом и явно нарушая регламент, сказал:
   - Мы собрались, чтобы отметить  достойнейших,  но  давайте  в  первую
очередь вспомним тех, кто отдал свои жизни, героически сражаясь за мир в
нашем Отечестве.
   После минуты молчания пошло награждение. Комбат долго ждал, и вот  из
рук Президента награду принял средних лет  мужчина  с  рано  поседевшими
волосами. ?Гвардии рядовой Ивенцов? - так значилось в  наградном  листе.
Комбат Ивенцова лично не знал, но слыхал об отчаянном  солдате,  который
начал бой с целым отрядом ?духов?, отвлекая их от  колонны  с  ранеными.
Его самого зацепило в двух местах,  но  Ивенцов  продолжал  стрелять.  А
затем в госпитале обозвал какого-то штабиста ?крысой?  и  вместо  ордена
был разжалован из сержанта в рядовые.
   Вскоре после Ивенцова наградили летчика - полковника  в  отставке.  О
нем Комбат вообще ничего не слыхал.  И  наконец  Президент  торжественно
объявил:
   - За  личную  отвагу  и  успешное  проведение  ряда  боевых  операций
орденом  ?За  заслуги  перед  Отечеством?  второй  степени  награждается
командир десантно-штурмового батальона майор Рублев Борис Иванович.
   Комбат словно вновь оказался на той войне. Перед глазами шли  чередой
знакомые лица солдат и офицеров, многих из которых уже не было в  живых.
Мысли о прошлом захлестнули его настолько, что, получив орден,  он  чуть
не произнес:
   - Служу Советскому Союзу!
   Но вовремя спохватился и четко отрапортовал:
   - Служу России!
   А затем был торжественный ужин, хотя по  времени  скорее  праздничный
обед. Служивые разбились на группки, в которых все друг друга  знали,  и
обменивались впечатлениями, по ходу дела опрокидывая рюмку-другую  водки
и сдержанно закусывая различными деликатесами. Говорили шепотом, так как
Президент с бокалом шампанского обходил воинов, стараясь каждому сказать
хоть несколько слов.
   Бывшие афганцы, хотя и не знали друг друга, собрались вместе.  Ребята
оказались без комплексов, в отличие от более молодых  коллег  не  делали
вид, что  ежедневно  объедаются  гусиной  печенкой  и  черной  икрой,  и
уписывали лакомства за обе щеки. Разговор завязывался медленно, как  это
бывает у незнакомых людей, пусть и связанных общим прошлым. И тут к  ним
подошел Президент.
   - За вас, - сказал он. - За то,  что  сами  выжили  и  многим  другим
помогли уцелеть!
   Тост   Комбату    понравился.    Никаких    разглагольствований    об
интернациональном долге, помощи братскому народу. Коротко и  в  яблочко.
Похоже, остальным ребятам слова тоже пришлись по  душе.  Чокнулись  и  с
удовольствием выпили. Комбат обратил внимание,  что  Президент  отпивает
шампанское  совсем  малюсенькими  глоточками.  Не  мудрено,  что   после
стольких тостов бокал оставался заполненным больше чем на треть.
   -  Да,  Борис  Иванович,  обидно,  когда  лучшие  офицеры,   гордость
российской армии оказываются не у дел, - вдруг услышал Рублев.
   Комбат даже слегка растерялся, когда понял, что Президент  обращается
именно к нему, и машинально поддакнул:
   - Да, конечно обидно.
   - Что же вы, боевой офицер, в расцвете сил вдруг ушли в отставку?
   Комбат успел побороть растерянность и,  не  желая  юлить  и  угождать
собеседнику, коротко ответил:
   - Чечня.
   - Неужели испугались? Ни за что не поверю. Такие люди, как вы,  могут
быть осторожными, но трусами - никогда. Риск - их стихия, без него жизнь
кажется им скучной и бессмысленной.
   - Если знаешь,  за  что  рисковать,  -  возразил  Комбат.  -  В  моем
батальоне русские и чеченцы, татары и ингуши сражались бок о бок. Как  я
выстрелю,  зная,  что  на  мушке  может  оказаться  Сослан  Учкоев   или
Джабраил.., черт, фамилию  запамятовал.  Зато  хорошо  помню,  как  этот
парень спас от смерти Ивана Кузьмина, не думая о том, что его  родина  в
горах, а у Ивана - где-то в северных лесах. У всех нас тогда  была  одна
Родина.
   - Ну ладно, - решил остудить его  запал  Президент.  -  Вы  же  могли
устроиться в какой-нибудь мирный гарнизон и спокойно передавать  молодым
свой опыт. При ваших связях после Афганистана это было легко сделать.
   - Я, Владимир Владимирович, не научен прятаться за чужими спинами,  и
выбор у меня был небогатый: либо в Чечню, либо в отставку,  -  отчеканил
Комбат.
   Они стояли рядом, и, хотя Рублев был на голову выше и в два раза шире
в плечах, их роднила огромная внутренняя сила, умение  выбирать  путь  к
намеченной цели и идти к нему, преодолевая самые трудные преграды.
   После этого разговора в душе у  Комбата  остался  неприятный  осадок.
Президент не зря начал беседу. Может, хотел вернуть его  в  строй?  Хотя
он, Комбат, всегда в строю и,  не  рассчитывая  на  награды  и  почести,
очищает Россию от заполонившей ее дряни. Но может,  он  просто  отрубает
гидре головы, а те отрастают снова и снова? Гораздо разумнее собраться в
одну команду и нанести гадине удар в самое сердце. Не на это ли  намекал
Президент? Но Комбат  успел  твердо  усвоить:  любые  законные  действия
против  бандитских  главарей  моментально  вязнут   в   глухой   обороне
беспринципных адвокатов, продажных чиновников, властей, у  которых  тоже
рыльце в пушку. На данном этапе действия одиночки-профессионала, если он
честен и любит свою Родину, приносят гораздо больше пользы.
   Прием закончился, и, к огромному огорчению Бориса, его новые знакомые
заспешили - один на поезд, другой на самолет. Москвич Ивенцов помчался в
больницу к лежавшей там после операции  жене,  и  Комбат  остался  один,
сумев лишь пополнить свою записную книжку новыми фамилиями и адресами...
***

   В это время младший брат Рублева, Андрей, тоже  находился  в  Москве.
Андрей занимал руководящую должность в питерском банке ?Золотой  дукат?.
В Москву он прилетел по делам и, как подсказывало чутье, надолго.  Часть
дел была весьма щекотливого характера, поэтому Андрея  сопровождали  два
телохранителя. Впрочем, сейчас он отвлекся от дел, размышляя над трудным
вопросом: звонить или  не  звонить  Борису.  Надо  сказать,  что  братья
виделись хотя и нечасто, зато регулярно, вот только  их  встречи  носили
довольно специфический  характер.  Младший  брат  или  кто-либо  из  его
клиентов часто попадал в безвыходную ситуацию, а старший всегда выручал.
Андрей небезосновательно считал, что ему крупно повезло  в  этой  жизни:
будучи  банкиром  иметь   брата-спецназовца.   Ведь   другие   серьезные
бизнесмены вынуждены  пользоваться  услугами  наемников,  которые  могут
подвести в решающую минуту. Но были  в  их  отношениях  и  свои  нюансы.
Приезжая в Питер,  Борис  собирал  на  квартире  брата  друзей,  и  они,
меланхолично попивая водку, засиживались в разговорах далеко за полночь.
Комбат и его приятели, люди могучие, спортивные, выпив по бутылке водки,
лишь  слегка  хмелели  и  наутро  чувствовали  себя   превосходно.   Для
нетренированного, ведущего малоподвижный образ жизни Андрея  такая  доза
была  смерти  подобна.  Весь  следующий  день  он   маялся   жесточайшим
похмельем, от которого не  спасали  ни  русские  народные  средства,  ни
патентованные импортные. Зная, чем грозит очередной визит брата,  Андрей
переносил все важные дела. В Москве же каждый день  был  на  счету,  вот
почему Андрей колебался, держа  в  руках  мобильный  телефон.  С  другой
стороны, не так уж часто он видится с родным братом. Кроме того, если он
затаится, а Борис позвонит в Питер и узнает, что брат в Москве, а ему ни
полслова, он здорово обидится.
   Однако в последний момент на чашу весов лег решающий аргумент:  среди
прочих у Андрея в Москве было действительно одно из щекотливых дел, и он
резонно полагал, что Борис сможет решить его куда эффективнее,  чем  два
здоровяка-телохранителя. Андрей достал  электронную  записную  книжку  и
стал набирать номер брата.
   Комбат вернулся домой, ощущая некоторую неловкость. Хотелось  собрать
ребят, рассказать о награждении, разговоре в Президентом,  но  тогда  бы
получалось, что он вроде как хвалится перед остальными. Ну в самом деле,
по России столько достойных, взять хотя бы его батальон,  а  орден  дали
ему. Неужели лишь потому, что он  был  командиром?  Нет,  они  правильно
поймут: награда не его, а общая, ее заслужил весь батальон, и у  Комбата
она как бы находится на хранении.  И  орден  полагается  обмыть,  нельзя
замалчивать такое событие.
   Рублев подошел к телефону, и тут раздался звонок.
   - Алло, Борис? - услышал он знакомый голос.
   - Андрюха! Привет! - воскликнул Комбат и, вспомнив, что в большинстве
случаев брат звонит, когда у него крупные неп