одным
автомобилям Забродов уже знал. Да и охрана Галкина  предпочитает  ездить  на
внушительных машинах.
   "Дай бог, чтобы я ошибся!" - Забродов вытащил гибкую пластиковую карточку
и сунул ее в прорезь между дверным  полотном  и  коробкой.  Отжал  ригель  и
заскочил в подъезд. В мгновение ока он оказался на  втором  этаже  и  вдавил
кнопку звонка. Пистолет держал наготове. Он позвонил трижды  и  прислушался.
Никакого движения в квартире, меду тем  телефон,  установленный  на  дозвон,
показывал, что линия занята.
   Забродов коснулся дверной ручки, повернул ее, и дверное полотно  медленно
отошло внутрь квартиры. Целясь в полумрак, Илларион проник в прихожую.  Ключ
торчал с внутренней стороны. Он уже почувствовал неладное, и  поэтому  почти
не удивился, когда зашел в гостиную. На диване,  на  окровавленной  простыни
лежала обнаженная женщина. Лицо ее представляло собой кровавое месиво.
   На всякий случай, он приложил два пальца  к  сонной  артерии.  Лиля  была
мертва, ее тело еще не успело остыть.
   "Я разминулся с ним не намного!"
   Обстановка  в  гостиной  показывала,  что  происходила  борьба.  Валялись
осколки стекла, брызги крови покрывали обои. "Так вот почему телефон молчал!
А вот и причина, - он глянул на рассыпанные по полу деньги. - Долларов  явно
было больше, если за ними не нагнулся. Но уходил  Аркаша,  скорее  всего,  в
шоке, если дверь не закрыл на ключ".
   И тут Забродов услышал  звук.  К  дому  подъехали  две  машины.  Илларион
выглянул в окно сквозь узкую щель между шторами.
   "Два джипа..."
   Кто это может быть, он понял  сразу.  Подошел  к  двери,  повернул  ключ.
Бросился в спальню, понимая, что ее окна выходят  на  другую  сторону  дома.
Распахнул дверь на балкон, глянул вниз. Под  балконом  простирался  довольно
обширный газон.
   Илларион прикрыл фрамугу и тут же  услышал,  как  дергают  ручку  входной
двери. Медлить нельзя, приехало не меньше восьми человек. У них  вполне  мог
оказаться с собой и ключ, правда, потребуется  время,  чтобы  вытолкнуть  им
ключ, вставленный изнутри. Но это дело одной-двух минут.
   Забродов перемахнул через ограждение балкона, ухватился руками за  прутья
и повис метрах в пяти над землей. Первый этаж  был  высокий,  сюда  выходили
окна магазинного склада. Илларион еще услышал, как хлопнула входная дверь  и
разжал пальцы.
   Он удачно приземлился на мягкую землю и, не  медля  ни  секунды,  тут  же
убежал за угол.
   Отъехав от дома и убедившись, что за ним нет хвоста, он  взял  телефонную
трубку.

***

   Начальнику личной охраны  Галкина  Антону  подобные  зрелища  были  не  в
диковинку. Ему  приходилось  видеть  мертвыми  и  незнакомых  ему  людей,  и
приятелей. Свою карьеру он начинал с милицейского опера.  На  трупы  смотрел
безо всякого любопытства, с чисто профессиональным интересом.
   Он подошел, нагнулся над мертвой  женщиной.  Понять,  Лиля  это  или  кто
другой, было невозможно.  Он  повнимательнее  рассмотрел  волосы,  последние
сомнения развеяло кольцо с крупным бриллиантом на мизинце правой руки. Да  и
фигура у Лили была запоминающаяся.
   - Это она, - сказал Антон. И  чтобы  нагота  мертвой  женщины  никого  не
смущала, запахнул ее окровавленной простыней.
   Осмотрелся. Прибывшие с ним охранники ждали распоряжений.
   - Все здесь убрать. Стеллаж поставить на место, весь  мусор  погрузить  в
машину и увезти. Тело должно исчезнуть. У вас на все два  часа,  -  и  Антон
демонстративно посмотрел на часы, засекая время. - А я обеспечу прикрытие.
   По лестнице Антон спускался, прижимая к уху трубку телефона,  и  негромко
разговаривал с кем-то очень важным и хорошо ему знакомым.

***

   Черный джип "ниссан" с тонированными стеклами взвизгнул тормозами и замер
прямо у входа в музыкальный клуб "Бункер". Первым из машины выбрался  Антон,
его лицо было мрачным, брови насуплены. Он постоял у  машины,  пряча  сжатые
кулаки в карманах куртки.
   "Ну, мерзавец, ну, ублюдок! Сколько же ты мне крови испортил! Хуже тебя я
никого не знал. Моя бы воля, разодрал бы, как жабу, всадил бы в твою мерзкую
рожу всю обойму!"
   Тут же, неподалеку, стояла машина, на  которой  приехал  Аркадий  Галкин.
Неторопливо, вразвалочку Антон  подошел  к  автомобилю,  дернул  дверцу.  Та
открылась.
   "Вот, сволочь, даже машину не закрыл!"
   На заднем сиденье лежала  окровавленная  одежда,  окровавленное  горлышко
бутылки и деньги,  завернутые  в  обрывок  шелкового  халата,  того  самого,
который Антон видел возле мертвой Лили. Денег было много. Антон вытащил руку
из кармана и махнул своим людям. Затем захлопнул дверцу.
   - Присмотри за машиной. Смотри, чтобы деньги не пропали.
   Охранник,   стоявший   у   двери   клуба,   уже   понял,   кто   приехал.
Галкина-младшего из  "Бункера"  забирали  не  впервые.  Приезжали  такие  же
внушительных размеров парни на "крутых" тачках.  Антона  клубному  охраннику
раньше видеть не доводилось, но он сразу понял, перед ним крупная шишка.
   Он подобострастно распахнул дверь и сказал вежливо и учтиво, словно  ждал
чаевых:
   - Вас проводить?
   - Иди вперед, - пробурчал Антон, все так же не вынимая  рук  из  карманов
куртки, последовал за клубным охранником.
   "Ну и местечко! - думал он, разглядывая черные стены. - На  черном  кровь
не видна, она запекается и становится черной. Винтовая лестница вела вниз. -
Прямо круги ада. Или как на корабле!"
   Антон зашел в танцевальный зал. Народу было  немного,  музыка  продолжала
греметь так, что даже барабанные перепонки прилипали к мозгу.
   "Черт бы их подрал, хоть бы выключили!"
   Никто не танцевал. Две девушки - блондинка и брюнетка - сидели  у  барной
стойки, испуганные, не знающие,  что  делать.  Уходить  им  запретил  хозяин
клуба. Аркадия Галкина в зале не было.
   - Где? - выдавил из себя Антон.
   - Там. Мы его в комнату... - принялся объяснять парень, - уж очень сильно
буянил. Вы нас извините.
   - Разберемся, - буркнул  Антон.  -  Веди.  Одна  из  девушек,  блондинка,
захныкала, отняла от лица носовой платок. На щеке был кровоподтек,  из  носа
шла кровь. Антон подошел к ней. Она сидела на высоком табурете, но все равно
рослый Антон смотрел на девушку сверху вниз.
   - Это ты пострадала?
   - Да, - сказала девушка.
   - Сама небось виновата?
   - Нет, она ни при чем, - несмело вступилась за подругу брюнетка.
   - Как  ты  думаешь,  сколько  тебе  надо  заплатить,  чтобы  ты  осталась
довольна?
   - Сколько?..
   - Да, да, сколько? - спросил Антон у брюнетки. Та заморгала. Ее  фантазия
ограничилась  двумя  стольниками.  Антон  спокойно  положил  на  стойку  две
стодолларовые банкноты и, больше не говоря ни слова, сказал охраннику:
   - Веди.
   Тот заспешил.  Открыл  одну  дверь,  выкрашенную  черной  краской,  затем
вторую, обычную, цвета слоновой кости. Аркаша сидел на тахте, уронив  голову
на колени. Стены и пол этой маленькой комнатки - три на  три  метра  -  были
выложены рыжей кафельной плиткой.  У  ног  Аркадия  стояла  начатая  бутылка
минералки.
   Лишь только он  увидел  Антона,  его  руки  поднялись,  словно  он  решил
сдаться, словно на него был нацелен пистолет.
   - Собирайся, урод, едем!
   На этот раз Аркаша не спорил. Он поднялся, его шатнуло, он несколько  раз
икнул и произнес:
   - Простите...
   - Убить бы тебя, исчезли бы проблемы. Когда-нибудь ты  нарвешься,  щенок,
на тех, кто не знает, чей ты отпрыск.
   - Не звезди, - выдавил из себя Аркадий, мобилизовав остатки гордости.  Он
вскинул голову, словно его вели на расстрел.
   - Возьмите его.
   - Сам пойду.
   Но послушались не Аркадия, а Антона. Его взяли за  локти,  сжали  с  двух
сторон, и охраннику ночного клуба показалось, что  у  Галкина-младшего  ноги
едва касаются земли. Когда Аркадия проводили  мимо  девушек,  он  запрокинул
голову и крикнул:
   - А все-таки я тебя трахну при всем народе. Сцена была  жутковатой,  если
бы не напоминала то, как Галилей выкрикнул инквизиторам  в  самый  последний
момент, а может, прошептал: "Все-таки она вертится!"
   - Не вякай, - отозвался немногословный Антон.
   - И что вы мне сделаете? - спрашивал Галкин, когда его тащили по винтовой
лестнице, передавая из рук в  руки,  опасаясь,  что  если  он  вырвется,  то
полетит вниз через низкие перила и наверняка раскроит череп.
   - Тебя есть кому воспитывать. Моя бы воля, я ремень из штанов вытащил..
   - И что, задушил бы?
   - Нет, выпорол бы при бабах. Так высек, чтобы ты на задницу  месяц  сесть
не мог.
   - Руки у тебя коротки, - чеканя слова, произнес Аркадий.
   - В машину его, на заднее сиденье. Если хотите, сядьте на него сверху.
   Сыну  олигарха,  оказавшемуся  на  улице,  глотнувшему  свежего  воздуха,
нестерпимо захотелось крикнуть:
   "Свободу Аркадию Галкину! Свободу!". Но в свете последних событий  он  не
стал этого делать, даже на пьяную голову понимая, что вряд ли фамилия Галкин
вызовет у кого-нибудь из прохожих сочувствие.
   Он покорно забрался в машину:
   - Куда теперь? Где на меня кандалы наденут?
   - Скоро узнаешь.

***

   Когда машина оказалась на окраине города Аркаша забеспокоился.
   - Где отец? Я хочу с ним поговорить. Дай телефон! - протянутая рука так и
осталась пустой.
   На него никто не обращал внимания. Город остался позади,  машина  мчалась
по шоссе.
   - Куда вы меня везете?
   - Куда, куда... - скоро поймешь.
   Этих мест Аркадий не знал. Он и предположить не мог, что  в  глухом  лесу
стоит такой шикарный отель, весь сияющий огнями. Метров за пятьсот до здания
был наспех сооружен шлагбаум, у которого стояла  охрана  -  два  милицейских
автомобиля с мигалками. Антон предъявил пропуск, шлагбаум взлетел  вверх,  и
джип помчался  дальше,  миновав  парадный  вход.  Затем  он  остановился  на
задворках здания.
   Галкин-старший сидел в конференц-зале. Один из участников круглого стола,
а за ним сидело человек пятьдесят, делал доклад о проблемах макроэкономики и
тенденциях развития бизнеса в России на ближайшие десять лет.
   Мероприятие, проходившее в подмосковном лесу, в  только  что  отстроенном
информационном центре, называлось "Российская экономика  в  двадцать  первом
веке". Люди, собравшиеся в  конференц-зале,  были  один  другого  известнее:
политики, бизнесмены, крупные чиновники.
   Борис Аркадьевич Галкин ничем особым среди них не  выделялся,  и  поэтому
некоторые из знаменитостей даже позволили себе неодобрительно  взглянуть  на
олигарха, когда у него в кармане зазвенел телефон.
   - Извините, - сказал он своим соседям, выбираясь из-за стола.
   Он  прошел  рядом  с  журналистами,  кучно  сидевшими  в  холле  рядом  с
пепельницами и мониторами, по которым они следили за происходящим в зале.
   - Слушаю, - тихо, почти шепотом сказал Галкин,  прижимая  трубку  к  уху,
прячась за колонну от любопытных глаз. - Да, да, слышу.
   - Ага, хорошо. Антон, освободишь номер на третьем этаже, который занимают
охранники, и незаметно ведите его туда. Я сейчас подойду.
   Возвращаться в конференц-зал Галкин-старший  не  стал.  Сунул  телефон  в
карман и быстро зашагал по длинному  коридору.  Все  здания  информационного
центра  соединялись  застекленными  переходами.  Галкин  оказался  в   жилом
корпусе, у дверей номера его уже поджидал личный врач. Охранник, стоявший  у
двери, пропустил босса. Номер Борису Аркадьевичу показался тесным и  убогим,
на самом же деле,  он  был  далеко  не  худшим  среди  апартаментов  недавно
возведенного центра.
   Борис Аркадьевич нервничал. Он уже знал о кровавой  расправе  над  Лилей,
какую учинил его отпрыск, и еле сдерживал  себя,  чтобы  не  сказать  лишней
грубости при посторонних.
   Одна из журналисток заметила внезапный уход  Галкина.  Она,  стараясь  не
потревожить своих коллег, сперва отошла к балкону, а затем заспешила в жилой
корпус. Она уже радовалась тому, что никто за ней не увязался и  что  сможет
задать пару провокационных  вопросов  Галкину.  Она  уже  увидела  олигарха,
шагавшего по коридору, как дорогу ей преградил человек в униформе.
   - Дальше нельзя.
   - Почему? Я представляю прессу.
   - Нельзя, - так же вежливо и спокойно отвечал человек в униформе,  -  там
только для гостей. А вы гостем ле являетесь, вы на работе.
   - Мне Борис Аркадьевич назначил встречу, - пошла ва-банк журналистка.
   - Вам никто ничего не назначал, - так же спокойно продолжал мужчина.
   - Я должна с ним переговорить. Борис Аркадьевич! - закричала журналистка.
Галкин исчез за дверью.
   - Вот видите, вы свободны.
   Журналистка, раздосадованная, невнятно пробормотала проклятия.
   - Что, сорвалось? - спросил ее коллега из толстого и скучного журнала  по
экономике, когда журналистка обнаружила, что  ее  место  на  кожаном  диване
занято. Свободным оставался лишь тонкий подлокотник,  на  котором  долго  не
высидишь.
   - Сорвалось...
   - Все ищут встречи с ним. Он всем  отказал,  даже  нашему  журналу,  хотя
раньше подобного не случалось. Он даже  прикормленных  журналюг  к  себе  не
подпускает, не то что тебя, -  и  журналист  захихикал,  глядя  на  то,  как
девушка устраивается на  неудобном  подлокотнике.  -  Садись  лучше  мне  на
колени.
   -  Нет  уж,  дождусь,  когда  кому-нибудь  из  вас  приспичит  отлить,  -
журналистка  закурила  и  нагло  пустила   дым   в   бороду   экономическому
обозревателю.
   А тем временем Аркадия уже вели по служебной лестнице. На его плечах была
чужая серая куртка. Сын боялся встречи с отцом, но хмель  еще  не  до  конца
выветрился, и он пытался хорохориться.
   Прежде чем войти в номер, он вскинул голову и расправил плечи, отчего тут
же икнул. По тому напряжению, которое возникло у охранника, он понял, что за
дверью с золоченой ручкой находится его отец.
   Борис Аркадьевич сидел в кресле напротив окна спиной к двери и  не  сразу
обернулся, когда Аркадий переступил порог. Он заставил сына понервничать,  и
когда услышал робкое "Добрый вечер" поднялся и  с  презрением  посмотрел  на
Аркадия. Так смотрят на использованный презерватив,  оказавшийся  на  видном
месте.
   - Ты пьян, свинья!
   - Я.., ничего, - Аркадий опять икнул. - Я не хотел. Папа...
   - Альберт Семенович, займись им, приведи в чувство. Я вернусь минут через
пятнадцать. Этого времени тебе хватит?
   Врач уже распаковывал саквояж. Борис Аркадьевич двинулся прямо на сына, и
тому пришлось отшатнуться.
   - Смердит от тебя, как от барыги. Аркаша обреченно сел на широкую кровать
и принялся развязывать шнурки ботинок. Запутался в них.
   - Лучше куртку снимите, - попросил врач. Аркадий нехотя повиновался.
   - О, да у вас раны?
   - Да, - недовольно проворчал Галкин-младший, поглядывая на  окровавленный
пластырь, криво наклеенный на предплечье. - Собака бешеная покусала, сучка в
руку вцепилась.
   - Нет, это у вас не укус, - осторожно отклеив пластырь  и  оглядев  рану,
констатировал доктор, - это резаная рана.
   - Колотая, - уточнил Аркадий.
   - Обработаем, немного придется потерпеть. Можно и не зашивать,  не  такая
она и широкая.
   Аркадий прилег и скрипел зубами, пока врач обрабатывал рану.  Он  наложил
на предплечье аккуратную повязку.
   - Что пили? - вкрадчиво поинтересовался доктор.
   - Хрен его знает! Сперва "Текилу", а потом уже не помню.
   - Золотую или серебряную?
   - Золотую, дешевую я не употребляю.
   - Не курили, не кололись, не нюхали? - продолжал уточнять врач.
   - Нюхал лишь потных баб, - скривился Аркаша.
   - Это ничего, - улыбался доктор, - сейчас  сделаю  пару  инъекций,  и  вы
придете в себя.
   - Мне бы поспать.
   - Нельзя, - сказал Альберт Семенович, - Борис  Аркадьевич  хотел  с  вами
поговорить.
   - Я не хочу, - пробормотал Аркаша, целиком отдавшись в руки врача.
   Он чувствовал, как тот ищет иголкой вену,  чувствовал,  как  животворящая
жидкость  вливается  в  кровь.  Минут  через  десять  ему  полегчало,   мозг
просветлел, он ощутил прилив сил.
   - Что это вы мне вкололи? - поинтересовался он, садясь на кровать.
   - Мягкое средство, - уклончиво ответил врач, -  часто  его  применять  не
следует, но в  экстренных  случаях  можно.  По-моему,  вы  теперь  в  полном
порядке, - и доктор отступил на несколько шагов,  как  художник,  любующийся
только-только оконченной картиной. - Даже  щеки  порозовели.  -  Затем  врач
вплотную приблизил лицо к лицу Аркадия и попросил:
   - Смотрите в глаза. Налево, направо, вверх, вниз. Полный  порядок!  -  он
радовался, как ребенок.
   Без стука вошел Борис Аркадьевич.
   - Готово, - сказал врач, демонстрируя Аркадия.
   - Благодарю.
   Врач покинул номер, понимая, что Галкин-старший хочет  остаться  с  сыном
наедине. В двери стояли два телохранителя в  добротных  черных  костюмах,  в
белых рубашках, при галстуках, с бэджами на лацканах.
   - Сейчас мы с тобой выйдем к журналистам. Ты  не  произнесешь  ни  слова,
можешь лишь кивать головой, желательно впопад.
   - Да уж...
   - Ты меня понял?
   - Журналисты? Зачем?
   - Это не твое дело. Ты больше мне вопросов не задавай, потому что если ты
произнесешь еще хоть слово, я тебе за Лилю голову откручу!
   - Я не хотел, папа, она сама...
   - Заткнись, урод!
   - Все, все, папа, я молчу.
   Галкин-младший понял: он пока не прощен,  но  если  сегодня  вечером  все
пройдет хорошо и в ближайшее время он будет паинькой, отец вытащит его и  на
этот раз.
   - Я все понял! Я решился, я изменю свою жизнь. Ты  будешь  мной  доволен,
слышишь, папа?
   - Я тебе не верю, ни одному твоему слову, хотя хотел бы. Одевайся!
   В шкафу на плечиках  висел  костюм.  Когда  Аркадий  одевался,  руки  его
тряслись, он никак не мог завязать галстук.
   - Ненавижу! - прошептал Аркадий, швыряя дорогой галстук на кровать.
   - Очки надень!
   Причесавшись, Галкин-младший надел черные очки и стал рядом с отцом.  Оба
они отражались в большом зеркале стенного шкафа.
   - Вроде, ничего, - прошептал Борис Аркадьевич, - немного на человека стал
походить. Жаль, что ненадолго тебя хватит.
   - Папа, навсегда! Если хочешь, я буду носить только строгие костюмы.
   - Дело не в костюмах, а в голове.
   - Папа, я постригусь!
   - Вряд ли это что-нибудь изменит.
   - Папа, я изменюсь!
   - Мы с тобой поговорим потом, ты меня достал. Отец и сын вышли из номера.
Охранники сопровождали их, олигарх с сыном шли  к  конференц-залу.  В  холле
Галкин-старший остановился,  на  его  лице  появилась  улыбка,  искренняя  и
бесшабашная. Он знал,  что  нравится  журналистам.  Перед  журналистами  все
проблемы надо прятать внутрь, они должны видеть лишь улыбку.
   Охрана находилась чуть впереди  от  хозяина,  обозначая  собой  невидимую
линию, которую нельзя переступать. Первой на этой линии, проворно соскочив с
подлокотника, оказалась журналистка и вытянула вперед руку с диктофоном.
   - Где ваши камеры?
   Тут же в холле все  ожило  и  завертелось.  Загорелись  лампы  подсветки,
возникли микрофоны на удочках и без оных,  заблестели  логотипы,  украшающие
микрофоны известных каналов и телекомпаний.
   Борис Аркадьевич  сделал  паузу,  продолжая  улыбаться  заговорил  хорошо
поставленным голосом:
   - В последнее время я не очень жаловал прессу. Слишком уж много  и  смело
вы писали о моей семье. Журналисты любят скандалы, но, к  вашему  сожалению,
скандала не  получилось,  преступник  -  угонщик  машины,  сбивший  девушек,
найден. Мой сын  невиновен,  -  Борис  Аркадьевич,  даже  не  поворачиваясь,
продолжая смотреть в камеру, указал рукой на Аркашу.
   Тот, памятуя наказ отца, произнес:
   - Да уж... - и скорбно кивнул.
   Он, не привыкший позировать перед журналистами, не знал, куда деть  руки,
и Борис Аркадьевич понял, что оператор направил объектив именно на  дрожащие
руки сына. Он взял Аркадия за руку, приблизил к себе.
   - Мы дружная семья. К сожалению, и у меня с сыном, как у любого  из  вас,
бывают размолвки. Мы разные поколения, и по-разному смотрим на жизнь. Как вы
любите своих детей, так и я люблю своего сына. Поверьте мне, если бы у  меня
были хоть малейшие осно