случае чего и закопаю - прямо
живьем, запомни. Прямо тебе скажу: влез ты в нехорошую историю, и жить  тебе
сейчас надо тихо-тихо, как будто тебя и вовсе на  свете  нету.  Дорогу  сюда
забудь. Это конспиративная квартира ФСБ, тут кругом наши люди, так что, если
появишься поблизости, назад уже не вернешься.
   При этих словах Клюв страшно вытаращил глаза, надул щеки,  зажал  ладонью
рот и поспешно отвернулся. Чапай неодобрительно покосился на  него  и  снова
перевел взгляд на пленника, который на протяжении всей его  речи  непрерывно
кивал головой, словно пшено клевал.
   - Подписку о неразглашении я с тебя брать не буду, - продолжал  Чапай.  -
Думаю, ты разумный парень и не  станешь  по  собственной  воле  искать  себе
неприятности. Правда ведь, не станешь?
   Он ненадолго задержал блестящее лезвие ножа возле глаз пленника.
   - Клянусь мамой, -  просипел  тот,  поскольку  попытка  кивнуть  еще  раз
наверняка лишила бы его левого глаза.
   - У тебя же папа-инвалид, - напомнил Клюв, - а про маму базара  не  было.
Темнишь, гнида?
   - Да ладно, - миролюбиво  сказал  Чапай,  перепиливая  веревку,  -  какая
разница? Он ведь знает, что в случае чего мы придем не  за  мамой  и  не  за
папой, а за ним лично.
   Когда длинноволосый, шатаясь, всхлипывая и  поминутно  оглядываясь  через
плечо, скрылся за воротами дачи, Чапай  запер  за  ним  калитку,  закурил  и
задумчиво посмотрел на Клюва.
   - Слышь, Клюв, - сказал он, - это все, конечно, хорошо, но  вот  Валик...
Ты знаешь, мне почему-то показалось, что он  не  шутил  насчет  того,  чтобы
пришить этого чудика. Не  нравится  мне  это,  Клюв.  Я  к  нему  на  работу
охранником нанимался, а не мокрушником.
   Клюв молча пожал плечами и тоже закурил, глядя в серое небо,  с  которого
готов был вот-вот пролиться очередной дождик.  Он  молчал  целую  минуту,  а
потом все так же молча повернулся к Чапаю спиной и  скрылся  в  доме.  Чапай
озадаченно поскреб макушку согнутым мизинцем, в три затяжки докурил сигарету
и двинулся следом за ним. Он многое отдал бы, чтобы узнать, о чем думает его
напарник.

Глава 13

   Когда раздался  звонок  в  дверь,  Илларион  Забродов  вздохнул,  заложил
страницу, на которой его прервали, легко поднялся с дивана, сунул книгу  под
мышку и пошел открывать.
   За дверью, как он и ожидал, стоял полковник  Мещеряков,  одетый  довольно
странно: в просторные, не первой свежести  темные  брюки  и  знакомую  серую
рубашку  с  закатанными  до  локтя  рукавами.  В  таком  виде  он  напоминал
обывателя, выскочившего из дома на  полчаса,  чтобы  сбегать  в  булочную  и
заодно пропустить кружечку пивка за углом.  На  плече  у  полковника  висела
спортивная сумка, а на голове красовалась легкомысленная бейсбольная кепочка
с длинным козырьком и вышитым на лбу  адидасовским  трилистником.  Сдерживая
улыбку, Илларион  перевел  взгляд  вниз,  на  полковничьи  ноги,  но  вместо
новеньких кроссовок, которые он ожидал там увидеть, на  ногах  у  Мещерякова
оказались поношенные туфли из мягкой темно-серой замши.
   - Ну и видок, - сказал Илларион. - В  поход  на  чужую  страну  собирался
король.
   Мещеряков недовольно поморщился и мимо Иллариона протиснулся в прихожую.
   - Собирайся, - проворчал он.
   Илларион запер дверь и внимательно  посмотрел  на  Мещерякова.  Выражение
полковничьего лица ему не понравилось. Мещеряков прекрасно владел  собой,  и
посторонний человек вряд ли сумел бы что-нибудь заметить, но  Илларион  знал
полковника много лет и  прекрасно  видел,  что  тот  пребывает  в  состоянии
какого-то болезненного нервного напряжения и сосредоточенности. Губы у  него
были сжаты в тонкую прямую линию, а брови хмурились. Ото, подумал  Илларион.
Что-то случилось. Что-то очень нехорошее, поганое что-то.  Давненько  я  его
таким не видел.
   - Кофе выпьешь? - спросил он самым беззаботным тоном, разом  опустив  все
вертевшиеся  на  языке  колкости  и  наводящие  вопросы:  ситуация  явно  не
располагала к пустому трепу.
   - Собирайся, Илларион, - повторил Мещеряков.
   - Так срочно?
   - Пф-ф-ф.. - Мещеряков с шумом  выпустил  из  легких  воздух  и  медленно
опустился на стоявшую в прихожей скамеечку, словно и впрямь превратившись  в
проколотый воздушный шар. Он зачем-то снял свою кепку, повертел ее в руках и
снова нахлобучил на голову, сильно потянув за длинный козырек.  -  Черт  его
знает, - сказал он, - срочно это или нет... Если честно, я  вообще  перестал
что бы то ни было понимать во всей этой истории.
   -  Странно,  -  заметил  Илларион.  -   История,   казалось   бы,   самая
незамысловатая.
   - Да? Знаешь, мне даже жаль разрушать твои иллюзии.
   - Иллюзии?
   - Да. По поводу незамысловатости этой истории.  Час  назад,  как  раз  по
дороге сюда, ко мне поступила новая информация.
   - Любопытно, - сказал Илларион, хотя на самом деле не испытывал  никакого
любопытства.  Судя  по  выражению  лица  Андрея,  привезенные   им   новости
действительно были не слишком хороши. - Любопытно, -  повторил  Илларион,  -
что же это за информация такая, что на тебе лица нет?
   - Сейчас и на тебе не будет, - мрачно пообещал Мещеряков.  -  Видишь  ли,
мне позвонил Сорокин...
   Полковник милиции Сорокин то  и  дело  возникал  на  жизненном  горизонте
Иллариона Забродова, и всякий раз его появление бывало связано с  очередными
неприятностями.  Это  было  тем  более  досадно,   что   Илларион   искренне
симпатизировал  Сорокину.  От  взаимной  настороженности,  которую   они   с
полковником испытывали в момент  своего  знакомства,  давно  не  осталось  и
следа, но это не меняло дела: такая уж была у  полковника  Сорокина  работа,
что один его вид поневоле вызывал самые неприятные мысли  и  ассоциации.  По
этому  поводу  Илларион  постоянно  цитировал  одну  и  ту  же   строфу   из
бессмертного ?Дяди Степы?: ?Ведь недаром  сторонится  милицейского  поста  и
милиции боится тот, чья совесть нечиста?. Не удержался он от любимой  цитаты
и теперь - отчасти в силу привычки, а отчасти для того, чтобы  хоть  немного
разрядить обстановку.
   Мещеряков  терпеливо  дослушал  цитату  до  конца,  ни  разу  не  перебив
Иллариона, и даже воздержался от обычных  ворчливых  комментариев.  Илларион
замолчал и выжидательно уставился на  приятеля,  окончательно  убедившись  в
том, что дело  плохо:  если  уж  Мещеряков  перестал  ворчать,  значит,  ему
действительно не до пустой болтовни.
   - Так в чем дело, Андрей? - спросил  Илларион,  когда  повисшее  молчание
сделалось нестерпимо тягостным.
   - Дело в том, что мы с тобой  сели  в  большую  лужу,  -  мрачно  сообщил
Мещеряков. - Кого мы искали? Мальчишку-программиста,  у  которого  в  голове
сплошные процессоры и материнские платы, так?
   -  Так,  -  подтвердил  Илларион.  -  А  что,   он   выкинул   что-нибудь
экстраординарное?
   - Вот-вот, - покивал головой Андрей. - Именно экстраординарное. Настолько
экстраординарное, что сам собой возникает вопрос: он ли это был? Знаешь, что
сказал Сорокин? Два часа назад в институт Склифософского доставили Аверкина.
Его два раза пырнули кухонным  ножом  среди  бела  дня.  Насколько  я  понял
Сорокина, врачи не уверены, будет ли он жить.
   - Черт, - сказал Забродов. - Вот черт,  -  повторил  он  и  опустился  на
корточки, привалившись  спиной  к  стене  прихожей.  Он  принялся  рассеянно
хлопать ладонью по пустым карманам, начисто  позабыв  о  том,  что  сигареты
остались на столе в кухне. Мещеряков покосился на него, поморщился, вынул из
кармана портсигар и протянул его приятелю. Илларион благодарно кивнул,  взял
сигарету, повертел ее в  пальцах,  разминая,  но  почему-то  не  закурил,  а
засунул за ухо. Вид у него при этом был  самый  отсутствующий.  -  Ладно,  -
сказал он наконец,  -  будем  считать,  что  первую  порцию  я  благополучно
переварил. Давай, полковник, сыпь дальше. Это ведь, насколько я понимаю,  не
все?
   - Правильно понимаешь, - со вздохом сказал полковник. - В общем  и  целом
все выглядит как обыкновенное ограбление. Напали на него в парке. Место  там
глухое, безлюдное...
   - Какого дьявола он туда поперся? - перебил Илларион. - Он же должен  был
сидеть дома и ждать звонка!
   - Вот именно. Судя по всему, он его дождался.
   - Черт! - в  третий  раз  повторил  Илларион.  -  Ведь  договорились  же,
кажется, обо всем... Кстати, почему ты думаешь, что в  парке  он  встречался
именно с этим парнем?
   - Если ты не  станешь  перебивать  меня  после  каждого  моего  слова,  я
попытаюсь все объяснить, - пообещал Андрей. -  Повторяю,  выглядит  все  как
обыкновенное ограбление: вывернутые карманы, исчезнувшие  часы  и  бумажник,
пустая сумка, которую выпотрошили и отбросили в сторону, какая-то  картонная
коробка... Коробка, понимаешь? Из-под обуви.
   - Ты хочешь сказать, что в  этой  коробке  он  привез  на  место  встречи
деньги? - спросил Илларион. - Сто тысяч, да? Если на минуту  допустить,  что
это правда, то получится, что друг Коля использовал нас с тобой  втемную.  И
шантажировали его чем-то гораздо более серьезным, чем спецназовское прошлое,
и деньги у него, оказывается, были, и деньги  очень  немалые...  Ты  извини,
Андрей, но я предпочитаю для начала поискать другие объяснения. Уж очень мне
не хочется, чтобы все было именно так. Пустая обувная коробка - это,  знаешь
ли, чересчур легковесный аргумент...
   - Согласен, - сказал Мещеряков. - Но  ты  опять  не  дослушал  до  конца,
Илларион. Квартиру Аверкина тоже вывернули наизнанку,  как  и  его  карманы.
Взяли, судя по всему, немного, но окончательно это станет ясно, только когда
из Калуги приедет его жена. Не знаю, что они там искали,  зато  точно  знаю,
что диктофон, с помощью которого Аверкин должен был записать свой разговор с
шантажистом, исчез.
   - Подумаешь, - сказал Илларион. - Вещица полезная, на радиорынке за такую
можно взять неплохие деньги. Это ничего не доказывает, Андрей. А впрочем...
   - Вот именно. Если, сложить все это в кучу, получается  очень  интересная
картинка. Ты задал правильный вопрос: зачем  он  поехал  в  этот  парк?  Ему
совершенно  нечего  было  там  делать.  Плюс  коробка  из-под  обуви,   плюс
обворованная квартира, плюс исчезнувший диктофон...
   Илларион легко поднялся с корточек, отнес на полку книгу, которую все еще
держал под мышкой, и принялся одеваться.
   - Да, -  сказал  он,  -  наверное,  ты  прав.  Во  всяком  случае,  время
пассивного ожидания кончилось. Мы и так  с  тобой  выжидали  слишком  долго.
Кстати, что говорит Сорокин?
   - Сорокин ничего не говорит, он пускает  дым  из  ушей  и  матерится.  Он
уверен, что мы с тобой  утаиваем  от  него  жизненно  важную  для  следствия
информацию.
   - А мы разве что-то утаиваем?
   - Беда в том, Илларион, что утаивать нам с тобой нечего. То,  что  у  нас
есть, Сорокин считает пустым звуком, и он прав. Ни одной  улики,  ни  одного
прямого свидетельства - ничего, кроме разговоров, догадок и подозрений...
   - Так уж и ничего, - проворчал Илларион, затягивая шнурки на ботинках.  -
Теперь у него есть Аверкин, который лежит в  реанимации.  Возле  него  можно
сидеть и дожидаться, когда он придет  в  себя  и  начнет  давать  показания.
Насколько я понимаю, больше ничего нашему полковнику просто не остается.
   - Он тоже это понимает, - со вздохом сказал Мещеряков. - И слезно  просил
нас не вмешиваться.
   - И поэтому ты явился сюда в таком виде, - закончил за него  Илларион.  -
Чтобы не вмешиваться.
   Мещеряков пропустил шпильку мимо ушей, дождался, когда  Илларион  откроет
дверь, и первым вышел из квартиры.
   Спустившись во двор, Илларион  увидел  напротив  своего  подъезда  черную
?волгу" - универсал, имевшую такой вид,  словно  на  ней  много  лет  возили
дрова.    Потускневший    обшарпанный    кузов    пестрел    многочисленными
зашпатлеванными  вмятинами  и  царапинами,  два  из  четырех   хромированных
колпаков отсутствовали начисто, но над крышей кабины торчала длинная антенна
радиотелефона. Забродов полунасмешливо, полуодобрительно хмыкнул:  Мещеряков
явно был задет за живое и взялся за дело всерьез, если приехал сюда на одной
из спецмашин учебного центра. Под мятым капотом наверняка  скрывался  мощный
форсированный  двигатель,  который   давал   ржавому   драндулету   отличную
возможность удивить некоторых владельцев дорогих иномарок.
   Усевшись за руль,  Мещеряков  бросил  свою  спортивную  сумку  на  заднее
сиденье. На вид казавшаяся совершенно  пустой  сумка  тяжело  шлепнулась  на
дерматиновую подушку. При этом внутри  раздался  приглушенный  металлический
лязг. Илларион  подозрительно  покосился  на  полковника,  перегнулся  через
спинку сиденья и дотянулся до сумки.
   - Гм, - неодобрительно произнес Мещеряков,  запуская  двигатель  Илларион
пропустил это междометие мимо ушей и заглянул в сумку. На дне  сумки  лежали
смертоубойная полковничья ?беретта? и две запасные обоймы. Забродов протяжно
присвистнул.
   - Однако, - сказал он. - А пулемета под сиденьем у тебя нет?
   Мещеряков раздраженно передвинул  рычаг  переключения  передач  и  рывком
тронулся с места.
   - Пулемета у меня нет, - ответил он, - точно так же, как и желания  ни  с
того ни с сего очутиться в одной палате с Аверкиным - с трубочками в ноздрях
и килограммом железа в кишках. Шутки кончились,  Илларион.  Не  надо  больше
рассказывать мне про  мальчишку,  который  увлекся  игрой  и  зашел  немного
дальше, чем следовало. Он зашел чересчур далеко.
   - Ну-ну, - ответил Илларион.
   Мещеряков покосился на него, ожидая продолжения, но Забродов  молчал.  Он
вынул из полковничьей сумки одну обойму и  теперь  рассеянно  играл  ею,  то
выдвигая, то со щелчком загоняя на место верхний  патрон.  Вид  у  него  был
самый безмятежный, словно Мещеряков вез  его  на  рыбалку  или  в  ресторан.
Впрочем, ничего иного полковник от него и не ожидал. Ему вдруг стало неловко
из-за того, что он взял с собой пистолет. С кем, в самом деле,  он  собрался
воевать? Квартира  Чеканова  наверняка  пуста.  Скорее  всего,  там  они  не
встретят не только вооруженного противника, но и вообще ничего  интересного.
Тогда зачем ему пистолет? Да ясно же,  зачем!  Мещеряков  недовольно  дернул
уголком рта. Конечно, оружие он взял просто  для  уверенности  в  себе.  Вот
Забродову никакое оружие для поднятия боевого духа не требуется,  он  сам  -
оружие, да еще какое...
   - Кстати, об оружии, - сказал он, прерывая затянувшееся молчание.
   - Ммм? - Забродов, казалось, проснулся и с интересом посмотрел на Андрея.
   - Ты не знаешь, у Аверкина дома было какое-нибудь оружие?
   - Откуда мне знать? Впрочем, скорее всего, было.  Это,  наверное,  что-то
вроде профессионального заболевания. Ты знаешь кого-нибудь из наших, у  кого
в шкафу не лежало бы что-нибудь этакое, огнестрельное? У тебя есть,  у  меня
есть.., а чем Аверкин хуже? Было, наверное. А что?
   - А то, что люди Сорокина ничего ?этакого? в квартире Аверкина не  нашли.
На полу в спальне валялось  полотенце  со  следами  смазки,  вот  Сорокин  и
спросил меня, могло у Аверкина быть оружие или нет.
   Илларион снова протяжно присвистнул.
   -  Весело,  -  сказал  он.  -  Выходит,  что  помимо  диска  с  секретной
информацией по Москве теперь гуляет еще и лишний ствол. И ствол этот явно не
двадцать второго калибра... Ай-яй-яй.
   Услышав это ?ай-яй-яй?, Мещеряков  быстро  покосился  на  Иллариона.  Тон
Забродова не сулил новому владельцу аверкинского пистолета ничего хорошего.
   Илларион в последний раз щелкнул обоймой, бросил  ее  в  сумку,  а  сумку
вернул на заднее сиденье.
   - На дорогу, - сказал он. - Смотри на дорогу, полковник.  Хватит  с  меня
приятных неожиданностей.
   Мещеряков отвернулся от него и стал смотреть на дорогу. Он был  недоволен
буквально всем: и дурацкой ситуацией, в которой оказался,  и  Забродовым,  и
собой, и  Сорокиным,  и  даже  генералом  Федотовым,  который  попросил  его
?неофициально и предельно аккуратно?, как он выразился, разобраться  в  этом
неприятном деле. Снаружи опять  пошел  мелкий  дождик,  брызгая  каплями  на
пыльное лобовое стекло. Мещеряков включил дворники, и  их  монотонный  скрип
немедленно начал действовать ему на нервы.
   - О чем ты думаешь? - не унимался Забродов. - Поделись, а?
   - Я думаю о том, когда в этой стране  наведут  хоть  подобие  порядка,  -
проворчал Мещеряков. - Ты только вдумайся в ситуацию: я - штабной  работник,
кабинетная, в общем-то, фигура, а ты - отставник, пенсионер...  Мое  дело  -
перекладывать бумажки, твое - греться на солнышке и удить рыбку.., в крайнем
случае, сторожить по ночам какую-нибудь стройплощадку. А вместо этого  мы  с
тобой занимаемся черт знает чем - защищаем интересы мощной силовой структуры
от какого-то свихнувшегося сопляка, который решил срубить немного деньжат  в
свободное от основной работы время... По-моему, это просто смешно.
   - Гм, - откликнулся Илларион. - Вот юмористический аспект  этой  ситуации
мне в голову как-то не приходил. А что касается порядка... Что толку  пенять
на зеркало? Ты представь себе: вот просыпаешься ты однажды утром, а в стране
полный порядок. И что же? Да половина населения в  течение  первого  же  дня
такой жизни просто помрет от скуки, а вторая немедленно примется этот  самый
порядок нарушать - опять же, чтобы жить веселее.
   - Трепло, -  проворчал  Мещеряков.  -  Интересно,  к  какой  половине  ты
относишь себя?
   Илларион открыл рот, закрыл, снова открыл и вдруг рассмеялся.
   - Слушай, - сказал он, - а ведь  не  знаю!  Ко  второй,  наверное,  но  с
большими оговорками.
   - Еще бы, -  проворчал  Мещеряков.  -  У  тебя  без  оговорок  ничего  не
бывает...
   Он свернул в узкий проезд и через минуту припарковал ?волгу?  у  подъезда
старого четырехэтажного дома.  Двор  был  уютный,  тенистый  от  разросшихся
деревьев, которые уже начали ронять на землю первые желтые листья.
   - Симпатичное местечко, -  одобрил  Илларион.  -  Смотри-ка,  рябина  уже
покраснела. Кончается лето, Андрюха. Ты когда в последний раз на море был?
   - Недавно, - ответил Мещеряков. - Только купаться было некогда.
   - Жарко было? - с сочувствием спросил Илларион.
   - Что ты имеешь в виду?
   - А ты?
   - М-да, - неопределенно промямлил Мещеряков. - Поговорили...  Так...  Вон
там, кажется, его окна. Вон, на пятом этаже, где стеклопакеты.
   Илларион перегнулся через него и посмотрел наверх.
   - Чего мы ждем? - поинтересовался он.
   - Не чего, а кого, - поправил его полковник. - Как ты намерен  попасть  в
квартиру?
   - Да, - сказал Илларион, - действительно. Замки - не мой профиль.
   Они закурили и успели по паре раз затянуться,  когда  во  дворе  появился
высокий и стройный молодой человек в джинсах и светлом  пиджаке  нараспашку.
Шагая легко и уверенно, он пересек проезжую часть и свернул в  подъезд,  где
жил Чек, даже не посмотрев  в  сторону  припаркованной  под  ветвями  рябины
старенькой черной ?волги?. В руке у него был небольшой кожаный кейс, в зубах
дымилась сигарета. На пороге  он  остановился,  сделал  напоследок  глубокую
затяжку, бросил сигарету в стоявшую рядом урну и скрылся за дверью.
   Мещеряков  удовлетворенно  кивнул  и  посмотрел  на  часы.  Вскоре  дверь
подъезда снова открылась, и на крыльце появился все тот же молодой  человек.
Он поставил кейс на землю, неторопливо закурил, поправил галстук,  подхватил
свой чемоданчик и спокойно удалился, скользнув по машине, в  которой  сидели
Мещеряков и Забродов, равнодушным рассеянным взглядом.
   - Две минуты, - сказал Мещеряков, бросив  еще  один  взгляд  на  часы.  -
Чистая работа!
   - А закрывать кто будет? - спросил Илларион.
   - Не твое дело, - ответил ему Андрей. - Подай-ка сумку.
   - Зачем? Там же никого нет.
   Мещеряков не ответил, выжидательно глядя в лицо Иллариону. Забродов пожал
плечами и подал ему сумку, в которой лежал пистолет.
   - С оговорками, - напомнил он.
   - Естественно, - сказал Мещеряков и распахнул дверцу.
   Дверь нужной им квартиры была закрыт