инструкторе   ГРУ
Забродове.
   "Будь ты неладен, сволочь, так подставить меня!
   Теперь звезду на погоны  мне  не  дождаться.  Сволочь  какая-то!  Как
свяжешься с Забродовым, вечно неприятности на голову, и помои льются как
из ведра. Ну ты появишься, появишься... Я  тебе  устрою  сладкую  жизнь,
как-никак, я  у  тебя  начальник.  Ты  у  меня  попляшешь.  Посидишь  на
гауптвахте, там свой Коран и почитаешь, талмудист долбаный!"
   Естественно, посадить на  гауптвахту  капитана  Забродова  было  лишь
мечтой  майора  Мещерякова,  причем  мечтой  несбыточной.  Он  прекрасно
понимал, что если Илларион вернется, то не один, а с заложниками.
   Как он их вырвет из когтистых лап афганцев, он не расскажет, а  будет
нести какую-нибудь чушь в своем стиле, чушь абсолютно никому непонятную,
похожую на сказки и поэтому неубедительную.
   "И вообще этот Забродов - сволочь полнейшая.  Он  даже  разговаривать
по-человечески не умеет. Где надо орать, он говорит  шепотом,  где  надо
произносить слова так, чтобы тебя мог  слышать  только  тот,  кто  стоит
рядышком, Илларион вдруг начинает говорить громко и все  вздрагивают.  В
общем, сволочь полнейшая, хотя, безусловно, талантлив безумно".
   Ходжа после намаза отдал Иллариону трех русских  пленников,  один  из
которых был офицером. Отдал и джип, дал сопровождение. А перед  тем  как
Илларион садился в машину, они с Ходжой целый час, сидя на  ковриках  во
внутреннем дворике дома, пили чай и беседовали на такие темы,  что  если
бы кто-то из полковников или генералов ГРУ услышал их, то  подумал,  что
это сидят, поджав под себя  ноги,  не  военные  люди,  а  два  восточных
философа или теолога, ведущие беседу о тонкостях мироздания и о том, как
верно все отражено в священных книгах. Каждый из них пересыпал свою речь
длинными цитатами, но на каждую  цитату  оппонента  то  у  Ходжи,  то  у
Забродова находилась новая, которая или опровергала,  или  подчеркивала,
подтверждала предыдущую.
   На прощание Ходжа подарил Иллариону  Забродову  старинный  рукописный
Коран и сказал:
   - Ну вот, читай его, неверный, может быть там, в России, ты и станешь
на верный путь, придешь к аллаху.
   - Не исключено.  Ходжа,  -  ответил  Илларион  Забродов,  и  так  как
ответить на подарок Ходжи равноценным подарком не мог, то снял  с  левой
руки швейцарские часы  и  протянул  их  Ходже.  -  Возьми,  Ходжа.  Это,
конечно, ничто по сравнению с книгой, с  великой  книгой,  -  подчеркнул
Забродов, - но большего у меня с собой ничего нет.
   Встретили Иллариона Забродова восторженно, в одно мгновение  забыв  о
всех претензиях к нему. Самое главное, он вернулся живым  и  невредимым,
да еще привез  с  собой  трех  военнопленных,  которых  Ходжа  не  хотел
отдавать и держал рядом с собой как живое прикрытие.
   После этого в палатке майор Мещеряков спросил у Забродова:
   - Послушай, Илларион, как ты все-таки смог их забрать?  Почему  Ходжа
не убил тебя, а ты разгуливал по его дому?
   - Если бы я захотел, - как фантастическую версию высказал Илларион, -
я смог бы с позволения Ходжи переспать со всеми его  четырьмя  женами  и
нашел бы для этого подходящую цитату из любимой книги.
   - Пошел ты к черту! Бред какой-то!
   - Бред не бред, а ребята  на  кухне  отъедаются.  Ходжа  подарил  мне
книгу, - Илларион  бережно  развернул  шелковую  ткань,  в  которой  был
завернут рукописный Коран.
   И вот теперь этот же Коран, завернутый все в тот  же  белый  шелковый
платок, лежал на заднем сиденье в одной из пачек, запакованных  в  серую
бумагу и перевязанных бечевками.
   "Сейчас перенесу эти книги,  а  затем  еще  раз  наведаюсь  к  Марату
Ивановичу. Думаю, он обрадуется, когда я заберу книги  из  его  подвала.
Они там, как-никак, почти треть площади занимали.  То-то  будет  доволен
старик!
   Хотя он  любил  их  читать,  все  удивлялся  моей  на  первый  взгляд
бессистемности в подборе чтива. Но это для  него  Эйнштейн  и  Коран  не
сочетаются, а для меня очень  даже  сочетаются  и  вполне  могут  стоять
рядышком на полке".
   На Малой Грузинской  движение  было  не  таким  интенсивным,  как  на
центральных улицах. Забродов уже видел арку своего двора, немного сбавил
скорость,  полюбовавшись  на  новые  рамы  на  окнах   своей   квартиры,
расположенной на самом верхнем этаже старого  пятиэтажного  дома  начала
века, возведенного в стиле модерн.
   Особенно ему нравилось круглое  окно  в  ванной  комнате.  Рама  была
немного повернута, как и оставил ее Илларион Забродов, покидая  квартиру
с утра. В гостиную из открытого окна выпорхнула  на  улицу  штора  и  ее
снова втянуло сквозняком в квартиру.
   "Неплохо. Пусть вытянет запахи краски, лака".
   И тут же Илларион сообразил, все окна выходят на одну сторону. И если
возник сквозняк, то, значит, открывалась входная дверь.
   "Может, домработница пришла? Но она уже  все  вымыла.  Может,  забыла
что-нибудь?"
   Он уже включил поворот и принял чуть влево, чтобы вписаться  в  арку,
как увидел фургончик, неуверенно пробиравшийся  узкой  аркой  на  улицу.
Притормозил, в подворотню могла пройти только одна машина.
   Он увидел ярко-красный микроавтобус с нарисованной на кузове бутылкой
"кока-колы", над горлышком которой, как фата невесты, развивалась  белая
пена.
   Бутылка "кока-колы" похожа на негритянку во время свадьбы, -  подумал
Забродов, - такая же яркая, блестящая,  запоминающаяся  и  абсолютно  не
гармонирующая с моим домом. Вот если бы на фургоне был нарисован сифон с
изогнутой ручкой, это хоть как-то вязалось бы..."
   Забродов вывернул руль и въехал во двор. Но не сразу открыл дверцу.
   "Кока-кола"...  -  подумал  он.  -  Какого  черта  здесь  делал  этот
микроавтобус? Никогда раньше я его здесь не  видел,  магазинов  в  нашем
дворе нет. Может, заезжал  кто-нибудь  к  знакомым,  а  может,  водитель
ошибся адресом, доставляя груз?"
   Он выбрался на асфальт, взял под мышки  две  самые  тяжелые  пачки  с
книжками, в руки взял еще по одной пачке и тут же подумал:
   "Удивительно, книги тяжелее  кирпичей.  Естественно,  столько  в  них
всего спрессовали. Хотя на первый  взгляд  слова  кажутся  невесомыми  -
вылетело  и  исчезло.  Слово  начинает  жить  только  после  того,   как
превращается в графические знаки,  а  знаки  размещаются  на  страницах.
Сказанное же слово умирает".
   Илларион Забродов легко поднялся на последний этаж. Он взошел и  даже
ни разу не остановился, не  перевел  дыхание.  На  площадке  что-то  его
насторожило. Что - он еще не мог ответить, вернее, не  стал  размышлять.
Что-то было не так,  чувствовалось  присутствие  чего-то  чужого,  даже,
возможно, враждебного.
   Илларион тихо опустил книги на  выложенный  плиткой  пол,  извлек  из
кармана ключи и осторожно, абсолютно бесшумно  вставил  ключ  в  верхний
замок. Ключ не проворачивался.
   "Открыто", - подумал Илларион.
   Затем бережно нажал на ручку и  потянул  дверь  на  себя.  И  тут  же
увидел, как заскользили,  закружились  по  паркетному  полу  рассыпанные
бумаги. Он скользнул в квартиру стремительно, как тень, и уже в квартире
догадался, в ней никого нет, хотя  совсем  недавно  тут  побывали  люди.
Книги, которые Илларион уже  успел  привезти  и  частично  расставил  на
полки, были сброшены на пол,  ящики  вытащены  из  стола,  шкаф  открыт,
бумаги высыпаны, одежда валялась на полу и на диване. Мебель сдвинута  с
привычных мест.
   Илларион понял, украли деньги. Понял сразу, даже не  оглядевшись  как
следует. В общем-то, брать ворам в  его  квартире  было  нечего.  Редкие
книги не так-то легко пристроить, да и к тому же самые ценные книги были
сейчас при нем, да часть их лежала в салоне джипа.
   "Деньги, деньги..." - подошел  и  посмотрел  в  пустой  верхний  ящик
письменного стола.
   Несколько авторучек, остро  отточенные  карандаши,  лупа  в  латунной
оправе, фланелевая тряпочка для протирания линзы - все было не на  своих
местах. Трех тысяч долларов, недавно снятых со счета, как не бывало.
   "Но это все ерунда, - Илларион присел на корточки и запустил  руку  в
пустую тумбочку письменного стола, - так и знал! -  револьвера  тоже  не
было. - Деньги - вещь наживная, сегодня есть, завтра нет, а вот оружие -
это другое", - и он принялся расхаживать по квартире.
   Из вещей он не досчитался куртки и большой  дорожной  кожаной  сумки.
Исчезли также и ножи, которые были в столе. Судя по  всему,  в  квартире
орудовал не один человек и попали сюда воры, скорее всего, лишь  потому,
что с улицы увидели новые рамы. И решили, раз  новые  рамы,  раз  затеял
ремонт, значит, жилец богатый. А если богатый, значит, есть что  у  него
взять.
   "Замки в моей квартире ни  к  черту.  Думал  же  поменять.  Хотя  при
желании открыть можно любой замок.
   Замки - это как броня: чем толще и надежнее сталевары делают  металл,
тем более  изощреннее  изготавливают  снаряды  оружейники.  Идет  вечное
противостояние обороны и нападения - это непреложная истина".
   Бельгийский револьвер исчез. Илларион  Забродов  уже  в  который  раз
обошел разграбленную, развороченную квартиру.
   "Черт бы вас побрал!" - зло подумал он  о  ворах.  И  тут  же  понял,
злость в  этом  деле  -  плохой  советчик,  она  может  толкнуть  на  не
правильный путь.
   Он опустился в кресло, прикрыл лицо ладонями и принялся считать:
   - Один, два, три, четыре, пять...
   Он представил облака на чистом голубом небе, медленно  летящие  белые
облака, легкие, пушистые, высокие.
   "Ну, ну, думай, думай, - порванной ниточкой билась в голове мысль,  -
думай, Илларион. Милицию ты вызывать не станешь,  какой  в  этом  смысл?
Квартирных воров  искать  очень  тяжело,  как  правило,  они  попадаются
случайно, но на пятой или десятой краже.
   Револьвер - вот что беспокоит меня. Ведь из твоего  револьвера,  если
его пустят в дело, могут  убить  человека.  Мужчина,  женщина,  ребенок,
милиционер - кто угодно может стать жертвой. А оружие  мое  -  Иллариона
Забродова, зарегистрировано. И тогда возникнут проблемы, тогда  придется
объяснять, кто взял,  при  каких  обстоятельствах...  И  тогда  придется
объяснять, почему он,  Илларион  Забродов,  бывший  инструктор  Главного
разведывательного управления, два месяца назад  вышедший  в  отставку...
Чушь, про это думать не  надо.  Надо  найти  воров  как  можно  быстрее.
Машина...
   "кока-кола"..,   машина   "фольксваген"   ярко-красная,    коричневая
блестящая бутылка на будке.., бутылка похожа на негритянку  в  свадебной
фате, такая же нелепая и  привлекательная.  Номер,  номер...  Вспоминай,
Илларион, вспоминай!" - Забродов напряг память.
   Он видел угол арки, видел темный провал, из-за которого бьет свет.
   "Да, в кабине сидели двое в бейсбольных шапочках.  Какого  же  цвета?
Ну, ну, Илларион, быстро решай, какого цвета шапки?  Шапки  темно-синие,
почти черные, с надписями. Надписи я прочесть не успел.
   Номер, номер... - твердил  себе  Илларион,  потирая  виски  кончиками
пальцев. Ну давай же!"
   Перед его внутренним  взором  возникла  картинка,  абсолютно  четкая,
ярко-красный микроавтобус медленно выезжает из арки. Опять перед глазами
была бутылка.
   "Будь ты неладна, негритянка! Номер, меня интересует номер..."
   Память у Иллариона Забродова была прекрасная, во сейчас давала сбои.
   - Черт подери! - воскликнул Илларион, вскакивая  с  кресла  и  нервно
прохаживаясь по комнате от стены к окну. - Все ясно, номера на машине не
было!
   "Неужели не было?" - сам у  себя  спросил  Илларион.  -  Да,  впереди
номера не было, значит, был сзади, на самом фургоне. А вот машину  сзади
я не заметил.
   Или заметил? Смотрел я на нее или нет?"
   Он опять сел в кресло, крепко сжал пальцы, но тут же  сообразил,  что
напряжение, с которым пытается восстановить изображение  выезжающего  из
арки микроавтобуса, ему мешает.
   "Надо расслабиться, расслабиться полностью, как я это делаю всегда".
   Илларион откинулся на спинку, руки положил на подлокотники  кресла  и
попытался представить бегущие  по  голубому  небу  белые  облака,  воду,
траву, вершины деревьев, афганские горы серо-желтого  цвета  и  гладкое,
как  эмалированное,  небо,  выцветшее,  без  облаков,  с  тонким  серпом
поблескивавшей луны.
   - "Вот он, задний борт автобуса: дверь, ручка  привязана  проволокой,
вернее, не привязана, а просто на ручке накручена  проволока.  Наверное,
ручка сломана и таким способом ее укрепили. Номер..."
   - Номер, - сказал себе Забродов. И тут же возник забрызганный  грязью
номер на заднем бортике микроавтобуса.
   Возникло зеркальное его отражение:
   - Вот, наконец-то!  Видел-то  я  его  в  зеркальце  заднего  вида,  -
Илларион несколько раз произнес про себя буквы и цифры.
   "Что ж, ребята, если этот микроавтобус не  ворованный,  я  вас  найду
очень скоро!"
   Он тут же сбежал вниз  и  за  тридцать  минут  перетащил  все  книги,
лежащие в "лэндровере". Затем тщательно запер двери. Он не брал с  собой
ни ножа, ни перчаток, уходил с голыми руками.
   "Так, теперь на Беговую, - садясь за руль машины и поворачивая ключ в
замке зажигания, произнес Илларион, - на Беговую  к  Пигулевскому.  Надо
предупредить старика, что сегодня я книги забирать не буду и,  возможно,
ему придется еще пару дней потерпеть  мои  пачки  в  своем  подвале.  Ну
ничего, терпел же полтора года, потерпит и пару дней, от силы неделю".
   На Беговую  Илларион  приехал  быстро.  Марат  Иванович  Пигулевский,
пятидесятипятилетний мужчина,  выглядевший  намного  старше  своих  лет,
встретил Иллариона радостной улыбкой, но тут же  понял  по  озабоченному
лицу Забродова, что  у  того  что-то  произошла  и  планы  меняются.  Но
расспрашивать не стал.
   Пигулевский не любил задавать лишних вопросов.
   Если быть честным, то  они  с  Забродовым  проводили  довольно  много
времени вдвоем, беседуя о разных разностях, но Марат  Иванович  ни  разу
даже не удосужился спросить у Иллариона, где он работает или где служит.
Это было ему ни к чему. Да и что бы это изменило?
   Куда интереснее  разговаривать  с  Илларионом  о  тонких  философских
материях, о китайских и японских сказках, о буддизме и дзен-буддизме,  о
разнообразии оккультных наук, о теологии. А самые интересные разговоры -
это о книгах. Память у Забродова  была  феноменальная,  он  помнил  годы
издания почти всех книг, которые когда-либо держал в руках,  разумеется,
тех книг, которые его интересовали или хотя бы привлекли его внимание.
   - Присаживайся, Илларион, чайник закипел.
   - Марат Иванович, хочу просить у тебя прощения.
   - Что такое? - сказал мужчина с седой бородкой в старомодных  круглых
очках с толстыми линзами.
   - Тут такое дело... - начал Илларион, - пусть  мои  книги  полежат  в
подвале еще несколько дней. У меня на квартире небольшой погром.
   - Что значит, небольшой погром? Прорвало  трубы  отопления  и  залило
квартиру?
   Это был очень весомый аргумент, это было единственное,  чего  боялся,
причем боялся с паническим ужасом,  старый  антиквар  и  букинист  Марат
Иванович Пигулевский. Его утро начиналось с того,  что  он  спускался  в
подвал и ласково поглаживал  трубы.  Все  хомуты  на  трубах,  свидетели
прошлых аварий, Пигулевский проверял каждый день. Но  хомуты  в  подвале
могут быть подтянуты, а вот нерадивые соседи или  бизнесмены  из  офиса,
находящегося над антикварной лавкой, могут забыть перекрыть кран,  уходя
с работы. И тогда вода хлынет в подвал и загубит книги.
   "Нет, нет, все что угодно, - думал Пигулевский,  -  только  не  вода,
только не пожар".
   - Нет, Марат Иванович, - сказал Забродов, - слава Богу, трубы  я  все
поменял, поставил латунные. Никогда не потекут,  каждый  стык  проверил,
все сделано надежно. У меня несколько другие проблемы.
   - Что ж, надо так надо. Лежали книги два года, полежат и еще. Кстати,
я обнаружил Брема. Откуда он у тебя, Илларион?
   - Брем?
   - И старое издание сказок "Тысяча и одна ночь".
   - Да, да, на английском.
   - Ну, знаете ли, Марат Иванович, эта книга досталась  мне  от  одного
школьного учителя.  А  он  получил  ее  от  своего  отца,  преподавателя
московского университета. Тот  купил  ее  то  ли  в  Лондоне,  то  ли  в
Копенгагене в букинистической лавке. К сожалению, точно не помню, потому
что при этом не присутствовал.
   - Там чудные надписи на форзаце.
   - Да, я помню.., помню, - сказал Илларион. - Но извините меня,  Марат
Иванович, мне надо бежать.
   - Бежать или ехать? - спросил старик.  Пигулевский  уже  давным-давно
считал себя старым человеком и не удивлялся, не обижался,  когда  кто-то
обращался к нему "дедушка". - Ладно, ладно, поезжай, Илларион. Но только
позвони, когда приедешь. А то вдруг слягу, и  в  подвал  тебя  никто  не
пустит.
   - Да, понимаю, позвоню. И, кстати, можете смотреть,  Марат  Иванович,
все книги в вашем распоряжении. А вот потом я их увезу.
   - Жаль, конечно, - сказал Пигулевский. - Я,  правда,  уже  все  книги
твои просмотрел, там есть такие, особенно старые с  готическим  шрифтом,
просто руки чешутся и слезы на  глаза  наворачиваются,  когда  начинаешь
листать. Не умеют сейчас издавать.
   - Да, не умеют, - кивнул Забродов, покидая антикварную лавку.
   Звонок Иллариона Забродова застал полковника ГРУ Андрея Мещерякова  в
рабочем кабинете.
   - Слушай, полковник, - после короткого приветствия сказал Илларион, -
у меня к тебе дело.
   - Говори, если смогу...
   - Конечно сможешь, - тут же остановил полковника Илларион Забродов. -
У тебя карандаш и бумага есть под рукой?
   - Обязательно, - ответил полковник.
   - Тогда запиши. Минут через сорок я тебе перезвоню, возможно, выдерну
тебя с работы.
   - Нет, не выдернешь, даже  не  пытайся.  Ровно  через  час  я  должен
быть... - Мещеряков не стал говорить Иллариону, где он должен быть через
час, все-таки тот вышел в отставку.
   - Пойдешь на аудиенцию получать по шее?
   - Что-то вроде того... - недовольно пробурчал полковник Мещеряков.
   - Записывай, - Илларион продиктовал номер.
   - Ну записал, а что дальше?
   - А дальше вот что, Андрей:  как  можно  быстрее  надо  узнать,  кому
принадлежит эта машина и где она сейчас может находиться.
   - Кому принадлежит, если такой номер, конечно, существует, если он не
выдуман, я тебе отвечу через десять минут. А  вот,  где  она  находится,
этого тебе никто не скажет. Может, она сейчас в Смоленске, а может, и на
свалке. Зачем тебе? - тут же спросил Мещеряков.
   - Потом, Андрей, расскажу.
   - У тебя, Илларион, все дела  важные.  Вот  если  бы  ты  не  ушел  в
отставку, сейчас сам мог бы воспользоваться нашим компьютером.
   - Я понимаю. Но знаешь, полковник,  мне  хорошо,  я  свободен.  Через
пятнадцать минут, с твоего позволения, перезвоню.
   Пятнадцати минут Иллариону  Забродову  хватило,  чтобы  выпить  чашку
крепкого китайского чая в маленьком уютном кафе на Беговой.
   "Вполне возможно, я уже здесь был,  -  почувствовал  Илларион,  -  но
город удивителен. Проходят годы, и на месте гастронома  может  появиться
ресторан, на месте ресторана - маленький видеосалон  или  зал  игральных
автоматов. На месте магазина, который сто лет  торговал  букинистической
литературой, вполне может возникнуть мясной магазин. Да,  я  здесь  был.
Это гастроном, от которого отделили треть и  сделали  кафешку.  Кажется,
здесь торговали рыбой, - Илларион втянул воздух, словно  бы  запах  рыбы
должен был остаться. Но пахло лишь молотым  кофе.  Аромат  был  терпким,
приятным, щекотал ноздри.
   Сотовый телефон лежал прямо на столе. Еще пять-шесть  лет  назад  вот
так же на столы клали пачки сигарет, а сверху зажигалки, спички.  Теперь
же сигареты почему-то прячут в карман, а на стол кладут телефоны.
   Он набрал номер Мещерякова. Прошло ровно пятнадцать минут.
   - Записывай, - сказал полковник ГРУ, даже не  поинтересовавшись,  кто
ему звонит. Раз прошло ровно пятнадцать минут, значит, на связи Илларион
Забродов.   -   Машина   с   этим    номером    принадлежит    небольшой
торгово-посреднич