этого  позволить.
Зато  позволял  другое:  приземлиться  где-нибудь  в  безлюдном   месте,
желательно  возле  ручья  или  источника.  Попить  свежей  воды,  быстро
обмыться  и  постирать  форму.  Вот  и  теперь  один  комплект  сушится,
развешенный за спиной, в ?салоне? вместимостью в восемь душ десантников.
   Иногда успевал  просто  походить  в  темноте.  Мышцы  ослабели,  как,
наверное, слабеют у космонавтов. У него в кабине  не  было  невесомости,
зато не было и тренажеров, и вообще возможности оторваться от кресла.
   Кавказ и Закавказье он знал, как свои  пять  пальцев.  Азербайджан  в
особенности.
   Знал,  где  пасут  овечьи  отары,  где  прокладывают  новый  нефтяной
трубопровод. Знал каждое селение и каждое  возделываемое  поле.  Ему  не
было  нужды  снижаться,  чтобы  уточнить  возможность  посадки.  Садился
быстро, как падает птица, и так же быстро взлетал.
   На дозаправку садился днем, чтобы никому  не  удалось  подобраться  к
вертолету незамеченным. На земле не знали заранее, в каком  он  появится
аэропорту и когда. Зато он твердо знал, что здесь, в отличие от  России,
обеспеченность горючим на военных аэродромах стопроцентная,  и  требовал
залить баки в кратчайший срок. Раз за разом все сходило с рук, но он  не
мог позволить себе расслабиться.
   Больше всего волновало  состояние  машины  в  результате  непрерывной
эксплуатации. Конечно, он стремился не перегружать ее, вести  в  щадящем
режиме.  Во  время  ночных  приземлений  осматривал  винт,  трансмиссию,
кое-где производил  несложный  профилактический  ремонт,  насколько  это
удавалось  сделать  при   минимуме   запчастей.   Но   дольше   получаса
задерживаться на земле  он  не  позволял  себе,  и  такие  поверхностные
осмотры были только полумерой.
   Летчик многого не знал, хоть и мог выходить на связь с аэродромом. Не
знал о войне в  Чечне,  о  новом  российском  президенте,  о  катастрофе
подводной лодки. Он летал в поднебесье, как в вакууме, наедине с собой и
своими путаными мыслями.
   Чего он хотел на самом деле? Рассчитывал, что его бессрочная  одиссея
станет известна на самых верхах и  российская  армия  заберет,  наконец,
своего ветерана вместе с вертолетом? Рассчитывал, что  здешние  генералы
откажутся по доброй воле от лишнего ?винта?? Нет, он  не  был  человеком
наивным, он знал, что приказы не пересматриваются.  Те,  кто  за  взятки
подписывал соглашения о безвозмездной передаче техники, будут стоять  на
своем.
   Летчик давно уже разговаривал сам с собой. Он был предан  авиации  до
фанатизма и уже в который раз сравнивал вслух достоинства  отечественных
и американских  вертолетов.  ?Ирокеза?  с  ?МИ-8?,  ?Белл-Суперкобру?  с
обычной ?двадцатьчетверкой?, ?Апача? с ?Черной акулой?. Спорил,  приводя
аргументы ?за? и ?против?. Вспоминал афганские ущелья, пытался доказать,
что его машина не уступает самым новейшим. Таким, где  есть  специальное
экранирование, снижающее уровень инфракрасного излучения двигателя,  где
пушка движется в двух плоскостях и наводится  на  цель  одним  движением
головы пилота в шлеме.  И  прочее,  и  прочее...  Чудеса,  осуществление
мечтаний. Но ?двадцатьчетверка?, лишенная всех этих премудростей, еще не
исчерпала до конца своих возможностей.
   Разговаривал он бессвязно: не доканчивал фраз, перескакивал с  одного
на другое. Стороннему наблюдателю  он  мог  бы  показаться  сумасшедшим.
Может, он и стал за последние год-два не совсем нормальным?
   Восьмидесятые годы были лучшими  в  его  жизни.  Советская  Армия  не
бросала вот так танки, БТРы, самолеты, не  предавала  своих  офицеров  и
солдат. Попробовать перелететь подальше, на другой кавказский  аэродром?
Может быть, чеченцев уже выбили из Ханкалы и там теперь стоят  свои?  Но
армия выполняет приказы, ничего другого ей не остается.  Вертолет  снова
отправят назад, только теперь уже без него.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

   Машину они оставили на приличном расстоянии, чтобы не маячила рядом с
домом, и пошли пешком. Древесина в этих краях всегда была в дефиците,  и
все заборы возводились  из  камней.  Один  переходил  в  другой,  и  они
тянулись по обе стороны дороги двумя сплошными полосами  в  человеческий
рост. Домишки невысокие, с плоскими крышами, собак мало  кто  держит,  и
ночью кажется будто идешь по руслу высохшей реки с отвесными каменистыми
берегами.
   Дача и в самом деле оказалась заброшенной.  Гасан  не  преувеличивал,
когда говорил насчет  зарослей  -  сорняки  неизвестной  Комбату  породы
вымахали в полтора метра. Сожженные солнцем, высохшие до  желтизны,  они
все равно торчали прямо - мертвые,  но  непобежденные.  В  их  тени  уже
подрастало следующее поколение - ростом в два вершка.  К  тому  времени,
когда оно вытянется, солнце уже поумерит свой пыл.
   Инжировые деревца зачахли, пораженные болезнью. На  некоторых  висели
мелкие, никому не нужные плоды. Был на участке свой колодец,  отрытый  в
давние времена  трудового  подъема.  Стоял  скелет  теплицы  с  клочьями
полиэтилена - бог знает что там выращивали когда-то:  ранние  овощи  или
гвоздики на продажу.
   Дом, одноэтажный, как и все другие, располагался несколько на отшибе,
не в общей линии, отнесенный прихотью хозяев в  дальний  конец  участка.
Это тоже можно было счесть удачей -  в  противном  случае  при  открытых
окнах даже тихий разговор могли бы услышать соседи.
   Плохо проветренный, дом пах мышами и затхлостью. Для жизни  зимой  он
был явно  неприспособлен  -  даже  при  здешнем  мягком  климате,  когда
температура редко опускается ниже нуля. Одинарные  рамы,  бетонный  пол,
никак не утепленная крыша.
   Старый   холодильник   оказался   в   рабочем   состоянии.   Разобрав
электроплитку, Ворона сказал, что для починки нужен всего-навсего  кусок
изоленты. Космачева оглядывалась с  каким-то  детским  восторгом.  После
надоевшего комфорта с кондиционером и стереосистемой она, как  сказочная
Алиса, словно  провалилась  в  другой  мир.  Правда,  она  сменила  одно
заточение на другое. Но это неблагоустроенное  в  далекой  дачной  глуши
жилище выглядело залогом дальнейших перемен.
   Комбат сразу предупредил - света не зажигать.
   - Придется раньше ложиться, раньше вставать. Здоровее будете.
   За время дороги глаза у всех  привыкли  к  темноте  и  первоначальное
обустройство прошло гладко.
   - Надолго ты собираешься пропасть? - спросил Ворона.
   - Как получится. Будьте осторожны - на крышу не влезайте  и  скандалы
не устраивайте. За ворота не выходите ни под каким предлогом.
   - Хочешь дам тебе координаты? В два счета тачку обработают  -  хозяин
не узнает, если попадется на глаза.
   -  Есть  и  другие  виды  транспорта.  Проще  и  надежнее.   Гаишники
документов не затребуют.  Я  же  не  супермен,  чтобы  гонки  по  улицам
устраивать.
   - Ладно, не скромничай. В  наше  время  скромность  -  самый  большой
порок.
   - Девочку не обижай.
   - У меня глаз наметанный: прошла огонь, воду и медные трубы. С такими
всегда интересней.
   - В общем, попрошу с уважением, как с леди,  -  улыбнулся  в  темноте
Комбат. - Родственница она мне. Правда, дальняя очень.
   - Так бы сразу и сказал. Но я вообще-то со всеми девочками  ласковый:
от шестнадцати до сорока пяти.
   Рублев обнял  щуплого  воришку  в  черной  майке  и  черных  джинсах,
похлопал по плечу. Сейчас он в  самом  деле  смотрел  на  обоих  как  на
младших родственников: тяжело было оставлять их одних.
   - Бдительности не терять. Сейчас времени  до  рассвета  уже  мало,  а
следующей ночью поставишь растяжки по всему периметру.  Найдешь  в  доме
какие-нибудь бубенцы  -  любое  барахло,  которое  звенит.  И  на  леску
нацепишь, чтобы сразу вскочили по тревоге. Не должны, по  идее,  на  вас
выйти. Но предохраняться надо.
   - Не волнуйся, я тоже предпочитаю безопасный секс.
   - Дошутишься.
   - Ты сам смешные вещи говоришь. Откуда лески столько? Периметр  здесь
не слабый.
   - Метров восемьдесят плюс-минус два  метра.  Скажу  Гасану,  он  тебе
подкинет моток вместе со жрачкой. Кусок изоленты... Думай, что еще.
   -  Завтра  сделаю  генеральную  инвентаризацию,  тогда  видно  будет.
Разберусь, что здесь  есть  -  может,  золотые  монеты  царской  чеканки
припрятаны.
   - Смотри поаккуратней. Чтобы к рукам ничего не прилипло.
   - За кого ты меня держишь? Если я прихожу  работать,  то  работаю,  а
если в гости - то отдыхаю.
   - И сразу прикинь отходные пути. Ты ж у нас мастер.

***

   На обратном пути оба молчали. Бурмистров довольный, Багауддин злой  и
разочарованный. Рыжебородому  водителю  хотелось  первому  добраться  до
посланца из Москвы, самому разодрать его в клочья. Не вышло. Теперь надо
попроситься в команду охотников.
   Прямо из машины Бурмистров передал по инстанциям данные об  ?объекте?
и теперь откинулся на спинку с закрытыми глазами. Его вклад в  очередной
раз будет оценен по высшей категории.  Ни  почестей,  ни  денег  ему  не
нужно. Интерес можно было бы назвать чисто спортивным, если  бы  в  этом
выражении  не  подразумевалась  некоторая  легковесность.  Да,  интерес,
азарт, но гораздо более  глубокий.  Насущная  потребность,  растущая  из
самого нутра...
   С началом чеченской войны он ощутил прилив каких-то  неясных  надежд.
Почувствовал,  что  может  вырваться  из  заколдованного   крута   своих
комплексов, обрести то, чего ему так не хватало. Он  должен  найти  свое
место в этой схватке. Но где, в каком качестве?
   Во всяком случае не на стороне федералов. Этих людей, которых  теперь
каждый день показывали по телевизору, он ненавидел всеми силами души: от
рядовых до генералов. К  чеченцам  он  не  испытывал  даже  любопытства.
Дикари, наловчившиеся  стрелять  из  автоматов.  В  такой  войне  одними
снайперами и взрывниками не обойтись. Им понадобятся люди совсем другого
сорта,  потому  что  победу  давно   уже   приносят   информированность,
пропаганда, надежные каналы связи.
   Даже среди самих чеченцев, не говоря уже о наемниках и  перебежчиках,
редко попадались  люди  такого  рода.  Те,  кто  презирал  деньги,  были
обуреваемы тщеславием, хотели командовать или ходить в героях.  Те,  кто
отрекся от тщеславия,  превратились  в  машины,  работающие  на  топливе
наркотиков или ваххабитских проповедей самопожертвования.  Игорь-Ибрагим
ничего для себя не хотел из того, что жаждут обычные люди. Но действовал
не как камикадзе, рассчитывающий на немедленное попадание в рай.  Нет  -
он работал четко, рационально, все просчитывая наперед.
   Первое время его пытались взять на испуг, проверить на прочность.  Но
этот человек словно не понимал, что нужно бояться,  сжиматься  в  комок,
когда подводят к заранее вырытой яме. В нем не было  даже  мужества,  он
просто перешел за грань, где различаются храбрость и трусость, и даже не
вскидывал гордо голову, когда щелкал за спиной затвор.
   Единственный из русских, он завоевал абсолютное доверие...
   В  середине  следующего  дня  из  Москвы  пришло   новое   сообщение,
встроенное отдельными битами в картинку. Информатор сообщал точный  срок
прибытия  человека  из  ФСБ,  указывал  номер  фальшивого   паспорта   и
придуманную фамилию. Как обычно, Бурмистров  работал  в  одиночестве,  в
комнате, где царил идеальный порядок и каждая мелочь имела  свое  место.
Несколько минут он ходил взад-вперед, переваривая событие. Новость не то
чтобы поставила в тупик, но все-таки вызвала легкое недоумение.
   В чем дело? Информатор ошибся? Но ошибиться можно в предположениях, а
здесь все точно указано. Может быть, его разоблачили и  заставили  вести
двойную игру? Но игра раскроется в ближайшем будущем,  когда  человек  с
указанным паспортом не прилетит в срок  авиарейсом  Москва  -  Баку.  Не
станут ведь спецслужбы отдавать кого-то на съедение.
   Третий вариант - этот Борис на самом деле не имеет отношения  к  ФСБ.
Но чем тогда объяснить его расспросы на месте событий,  его  действия  в
порту, угрозы таможенникам? В любом случае давать  задний  ход  незачем.
Пусть чеченцы получат двух посланцев вместо одного. Если товарища Бориса
прикончат при попытке захвата, он не успеет ничего сказать. Если возьмут
живым, заставят признаться во всем, что пожелают услышать.

Глава 2

   Обнаружив исчезновение любовницы, Эфендиев не  стал  поднимать  шума,
ронять свое достоинство перед друзьями. Сказал,  что  Алла  ждет  его  в
машине - очень устала и просит ее извинить.  Сам  поколесил  немного  по
окрестностям, слабо веря в успех.
   Желание обладать ею - так он представлял  себе  причину,  по  которой
женщину смогли увести у него прямо  из-под  носа.  Именно  это  особенно
уязвляло. Его пронзили в самое сердце. Обратиться в милицию? Надо только
облечь запрос в правильную форму, чтобы не оказаться предметом пересудов
и насмешек...
   Тем временем в органы  охраны  правопорядка  поступила  информация  о
Вороне. Хозяева гостиницы не понадеялись  на  Шаина  и  его  людей.  Они
знали, что в деле розыска ничто не может сравниться с  многочисленным  и
отлаженным  милицейским  аппаратом,  имеющим  к  тому  же  широкую  сеть
осведомителей  и  легальное  право  на  досмотры,   допросы,   расклейку
фотографий.
   Обязанности решить вопрос в три дня с  ?мюэллима?  никто  не  снимал.
Если Шаина опередят менты или  он  не  уложится  в  срок,  деньги  будут
стребованы сразу и в полном объеме. А хуже всего то,  что  его  акции  у
начальства понизятся и  ему  станут  подыскивать  замену.  Теперь  нравы
суровые, прошлые заслуги не в счет.  Свежий  прокол  перевешивает  самую
длинную череду достижений.
   Как назло у Вороны нет в городе родственников. Друзья и  подруги?  Он
дружил со множеством людей и одновременно ни  с  кем.  Вольная  птица...
Наводя справки об  этом  юнце,  Шаин  все  больше  испытывал  зависть  к
легкости,  с  которой  Ворона  жил  на  свете.  Щедрый  и   ласковый   с
проститутками,  барменами,  таксистами,  никому   не   подотчетный,   не
обремененный никакими обязательствами.
   Можно было бы выволочь его родню  из  Махачкалы.  Если  б  не  вторая
чеченская  война.  Сейчас  там  прифронтовая  зона,  полно   военных   и
фээсбэшников. Остается главная зацепка - Борис.  И  еще,  косвенно,  эта
шлюха, Космачева. По словам Ильяса, именно  Борис  возле  ?Каравансарая?
вытащил ее из-под носа. Гнались за ними, кажется, ранили. Может, и врет:
скорей всего побоялись связываться. Побитую машину предъявили - так  это
недолго устроить.

***

   К рассвету Комбат уже вернулся в город. По пути он подумал, что место
для своих подопечных выбрал  вполне  подходящее.  Теперь  ?гуманитарные?
соображения - в сторону. Надо всерьез заняться делом.  Опыт  показывает,
что существует некий срок при выполнении боевой задачи. Если не  удается
в него уложиться - темп утерян, и слава богу, если выживешь.  Срок  этот
ощущаешь кожей. На сей раз, судя по всему, он  уже  использован  на  три
четверти.
   Рублев не стал заезжать к знакомым Вороны, просить ?переодеть? тачку.
Он всегда считал себя бойцом, а не  киллером.  Солдатом,  а  не  орудием
возмездия, пусть даже справедливого. Солдат не гоняет на ?иномарках?. Он
предпочтет   крышу   вагона,   пересохшее    русло    реки,    подземный
канализационный коллектор.
   Сейчас он бросит ?аудюху? и почувствует себя гораздо свободнее.  Надо
только выбрать в городе пункт назначения или  хотя  бы  район,  куда  он
доберется на колесах.
   Тут мысль, которую Комбат все время отгонял от  себя,  оформилась  со
всей очевидностью: ему нужно, наконец,  попасть  в  морг  при  городской
судмедэкспертизе. Если трупы забрала милиция, они не могли миновать  это
заведение.
   Почему до сих пор он отказывался признать  эту  необходимость?  Риск,
конечно велик - наверняка тамошний персонал предупрежден,  наверняка  им
ведено сразу же сообщить о всяком,  кто  станет  интересоваться  трупами
русских.  Но  дело  не  только  в  риске.  В  голове  заранее  сложилась
последовательность: сперва он разбирается  с  чеченцами,  потом  находит
тела ребят Если он сейчас  сделает  шаг  в  сторону  морга,  то  уже  не
успокоится, пока не взглянет на покойных.  Тогда  мертвые  раньше  срока
повиснут на нем тяжким грузом - он ведь не позволит себе оставить их  на
прежнем месте.
   Здание морга  все  время  рисовалось  перед  глазами,  словно  силуэт
человека с неясными чертами лица, но от которого он не мог  отвернуться.
Бросив машину за три квартала до цели, он  проверил  -  не  выбилась  ли
рубашка из брюк, пригладил рукой волосы и пошел по пустынному  тротуару,
залитому утренним светом.
   Еще только шесть часов утра. Мир чист, как новорожденный ребенок.  На
протяжении всей улицы, доступной  глазу,  видны  только  двое  прохожих.
Добро и зло, страсти и немощи людские еще  не  выплеснулись  наружу,  но
буквально через час картина будет совсем иной.
   Дверь в небольшое здание морга была закрыта. Заглянув в  зарешеченное
окно, Рублев различил человека в  белом  халате,  уронившего  голову  на
стол. Дежурный санитар видел последний сон перед  окончанием  смены.  Не
хочется сейчас будить его и объясняться. Может быть, тела  еще  здесь  и
удастся обойтись без посторонней помощи?
   С тыльной стороны обнаружилась еще одна дверь, прикрытая  на  простую
задвижку. Тут не надо быть Вороной, чтобы попасть  внутрь.  Хотя  всякий
дешево доставшийся успех наводит на подозрения.  Сейчас  открытая  дверь
тоже показалась любезным приглашением в западню.
   И все-таки он  вошел  без  колебаний.  Помещение  без  окон,  залитое
тусклым голубоватым светом. Стены  и  пол  покрыты  одинаковой  плиткой,
кое-где  она  отвалилась,  обнажив  квадраты  закаменевшего   цементного
раствора. Узкие ложа на высоких ножках, обнаженные тела. У этого оскален
рот,  видны  гнилые  зубы.  На  правом  плече  и  на  груди  татуировки.
Продольный разрез - след вскрытия. У соседа расплющена от удара половина
лица. Волосы покрывают все тело - нет их только на лбу, на пятках  и  на
внутренней стороне ладоней. Еще одна рана на груди, ее проткнули  чем-то
острым, но гораздо более весомым, чем нож или заточка.
   Рублев отодрал взгляд от ближних ко  входу  трупов,  как  вытаскивают
ноги из болота, утягивающего вниз. Бегло осмотрел остальных - всего семь
мужчин и одна женщина. Из мужиков только двое славянского типа,  но  это
бомжи,  покрытые  струпьями,  с  умиротворенным  выражением  людей,  чьи
мытарства наконец закончились.
   В следующем, наполовину пустом помещении  тоже  трудно  было  принять
кого-то за десантника. Грудь впалая, дряблый живот, тонкие,  как  плети,
руки.
   Закончив осмотр, Комбат зашел в комнату к дежурному, тронул за плечо.
Лишь бы не заорал спросонья, еще подумает, что ожил  кто-то  из  честной
компании.
   - Сейчас, - пробормотал санитар по-азербайджански, решив, что  явился
сменщик.
   - Я тут за справкой. Ты до скольки дежуришь?
   Санитар с трудом разлепил глаза  и  молча  уставился  на  незнакомца,
облизывая пересохшие за ночь губы.
   - Вопрос понятен?
   - Бир дягигэ (Одну минуту).
   Человек в белом халате встал, ополоснул лицо из умывальника и  бросил
взгляд на будильник.
   - До семи.
   Он выглядел безумно уставшим. Комбат хорошо знал,  что  такое  сон  в
сидячем положении, да еще в духоте - просыпаешься как с похмелья.
   - Трое ребят с Насосной лежали здесь? Глаза санитара  быстро  приняли
осмысленное выражение.
   - Лежали. Совсем мало.
   - Точно знаешь? Тебе разве докладывают, кто откуда поступает?
   - Брат, там сразу было видно. Не наш обычный контингент.
   Он  стал  со  знанием  дела  описывать   анатомические   подробности:
различные  группы  мышц  и  кожу  -  чистую,  без  татуировок  и  лишая.
Отключившись на время, Рублев не прерывал его, думая о своем.
   - Куда их забрали?
   - Точно не знаю, брат. Не моя смена была, а тот человек будет сегодня
в пять. У него спрашивай.
   Человек в мятом белом халате еще раз склонился  к  умывальнику.  Было
видно, что он не хотел долго оставаться лицом