еской фирме. Фамилия хозяина  фирмы  Серегин,  а  водит
машину его двоюродный брат, - тут же был назван и адрес, где  размещался
офис и гараж. - Может, тебе, Илларион, нужен домашний адрес водителя?
   - Если надо, найду сам.
   - Конечно, тебе всегда достаточно одной ниточки  добраться  до  конца
клубка.
   - Это так, но не совсем. Иногда надо, чтобы ниточек  было  несколько.
Знаешь, полковник, все куклы в театре марионеток приходят в движение  не
от одной веревочки, а от нескольких, закрепленных на крестовине.
   - Опять ты рассказываешь, Илларион, какую-то чушь, не  относящуюся  к
делу!
   -  Да,  не  относящуюся...  -  Илларион  отключил  телефон,  даже  не
поблагодарив своего бывшего начальника за раздобытый адрес. - Серегин, -
прошептал Забродов, садясь за руль "лэндровера" и отправляясь  на  улицу
Комдива Орлова.
   Фирму  он  нашел  сразу.  Та  же  коричневая   бутылка   "кока-колы",
блестящая, с длинным шлейфом  пены  на  вывеске.  Дверь  была  железная,
тяжелая, с глазком телекамеры, но она оказалась не запертой. На  крыльце
курили мужчины, вышедшие из помещения фирмы, располагавшейся  на  первом
этаже жилого дома, даже не накинув пальто.
   "Наверное, хозяин не курит, - решил Илларион, -  не  переносит  дыма,
вот и выгоняет сотрудников покурить на свежий воздух".
   - Мужики, привет, - обратился он к двум мужчинам, - Серегин у себя?
   - У себя, куда ж он денется!
   - Мужики, мне машина нужна срочно  мебель  по  мелочевке  перекинуть.
Говорят, у вас фургоны хорошие.
   - Кто говорит? - спросил краснолицый мужчина в  кепке,  сдвинутой  на
затылок.
   Его рубаха была расстегнута на три пуговицы, на шее болтался шарф. Но
шарф, как понял Илларион, мужчина носит только  для  красоты,  тепла  от
него никакого, шелк лишь холодит.
   - Знакомый один рассказал, сосед.
   - Правда, но берем дорого. Зачем к Серегину ходить, это не его уровня
дело. Если бы тебе партию надо было бы перекинуть какого-нибудь  товара,
то это тогда с ним.
   Да и платишь ты, наверное, наличкой, а не безналом?
   - Наличкой, - кивнул Забродов, похлопывая себя по карману.
   - Лучше зайди во двор, там все фургоны и шофера найдешь.
   - Спасибо, мужики, может, с вашей помощью и  договорюсь,  а  то  жена
совсем достала, когда вещи, мол, перевезешь.
   - А ты что, в разводе с ней?
   - Не совсем в разводе. Просто живем в разных квартирах, вот и  решили
съехаться.
   - Хорошее дело, - кивнул краснолицый, поправляя кепку, еще более лихо
сдвигая ее на затылок.
   Во дворе стояло три фургона, все одинаковые -  ярко-красные  грузовые
"фольксвагены" с изотермическими будками.
   "Вот она", - улыбнулся Илларион,  обходя  машину,  в  кабине  которой
никого не было.
   Он несколько раз ударил ногой  по  переднему  скату,  открыл  дверцу,
которая была не заперта, трижды нажал на  клаксон.  И  тут  же  появился
мужчина в кожаной куртке с теплым меховым воротом.
   - Эй, ты чего сигналишь?!
   - Да вот, у меня дело...
   - Какое еще дело? - на кривоватых ногах, в зимних кроссовках, мужчина
подошел к Иллариону.
   Это был крепкий парень лет двадцати восьми с вороватым взглядом. Один
передний зуб в верхней челюсти отсутствовал, и  водитель  фургона  то  и
дело сплевывал сквозь щель.
   - Говорят, у тебя пара часов есть свободных?
   - А что надо? - оживился водитель.
   - Надо мебель перекинуть с одной  улицы  на  другую  в  центре.  Твою
машину повсюду пустят, а у меня на фирме только бортовая есть.
   - Сам грузить не стану.
   - Грузчики есть, - улыбнулся Илларион невинно и глуповато.
   - Это хорошо. А сколько платишь?
   - А сколько скажешь?
   - Откуда куда?
   - На Малую Грузинскую, в дом с узкой подворотней, - негромко произнес
Илларион, - на последний этаж надо будет кое-что поднять.
   Лицо у водителя напряглось, он даже не стал спрашивать откуда  везти.
Его рука инстинктивно дернулась к монтировке. Илларион  перехватил  руку
за запястье и сжал так сильно, что ноги парня подогнулись, и он упал  на
колени прямо в лужу.
   - А вот откуда везти, это я у тебя хочу спросить.
   Либо ты быстро скажешь, либо потом тебе очень долго придется лежать в
тюремной больнице и часа четыре тебя будут оперировать,  сшивать  связки
на обеих руках, вырезать кусочки жил и сухожилий из  ног  и  надтачивать
порванные на руках.
   - Погоди, погоди, отпусти, не дави!
   - Я еще не давлю, - Илларион подошел  к  грузовику,  повернул  ручку,
перевязанную проволокой, и, легко оторвав тяжелого парня от земли, легко
вбросил в пустой  фургон.  Затем  сам  забрался  туда.  -  Ну  так  как,
приятель? Ты мне сам все расскажешь или мне тебя мучить?
   - Нет, нет, все скажу!
   - Кого ты возил на Малую Грузинскую?
   Водитель лихорадочно соображал, что  бы  такое  соврать,  но  тут  же
понял, взглянув на Забродова, что лучше не врать, себе дороже. Даже если
и сумеешь обмануть, потом придется плохо.
   - Так кого ты возил?
   - Понимаешь, два мужика на улице подошли, говорят, мол, надо  кое-что
из дому забрать в связи с переездом. Я их ждал на улице, у подъезда. Там
еще такой двор дурацкий, чуть въехал, а потом чуть выехал.
   Забродов терпеливо все выслушал, а затем спросил:
   - Зачем ты врешь, парень? Ты же их знаешь?
   - Знаю, - неохотно согласился водитель.
   - Вот и я говорю, что знаешь.
   Парень судорожно дернулся, пытаясь выскочить из фургона. Но лучше  бы
он этого не делал. Илларион перехватил его за  шею  и  пару  раз  ударил
головой о стенку, несильно. А затем левая рука сжала горло, но не кадык.
Указательный и большой палец легли на артерию, временно прекратив доступ
воздуха  к  мозгу.  В  глазах  у  водителя  потемнело,   затем   поплыли
разноцветные круги, и он начал терять сознание.
   Забродов выждал нужную паузу для того, чтобы водитель уже смирился  с
мыслью, что умирает, и разжал пальцы.
   - Понравилось?
   Парень ответить ничего не мог. Он  стоял  на  коленях  и  мелко-мелко
дрожал, беззвучно открывая рот.
   - Я так сделаю два раза, и ты тихо умрешь. Даже  вскрытие  ничего  не
покажет.
   - Кто ты? - наконец-то выдохнул из себя перепуганный до смерти шофер.
   - Это неважно. Для тебя достаточно знать, что я могу  тебя  убить.  Я
человек, а ты мразь, - и, схватив водителя за шиворот, Забродов  вытащил
его на свежий воздух.
   Наконец-то в глазах у водителя немного посветлело,  он  поверил,  что
остался жив. Но он понял и другое:  если  еще  раз  попытаться  обмануть
незнакомца, то этот обман может оказаться последним.
   Он стал забираться за руль.
   - Погоди, - остановил его Забродов, - я не хочу  врезаться  в  стенку
или в столб. Машину поведу я, а ты скажешь адресок.
   Парень спорить не стал, перелез на сиденье рядом с рулем и затих.  Он
боялся, что выйдет кто-нибудь из конторы и  увидит  чужого  человека  за
рулем. Если раньше такой исход  казался  ему  спасением,  то  теперь  он
понимал, только сдав своих  дружков-воров,  он  сможет  рассчитывать  на
прощение.
   Фургон выехал со двора и помчался по улице.
   - Налево сворачивай, - бескровными губами прошептал  шофер,  сидевший
на сиденье пассажира.
   - Я тебе на "ты" обращаться к себе разрешения не давал.
   - Извините, пожалуйста, гражданин...
   - Вот так-то лучше, - Забродов достал сигарету, прикурил и  покосился
на своего спутника. - А вот тебе курить не советую,  сознание  потеряешь
со страха.
   - Я и не прошу...
   - Зубы спрячь.
   Они проехали почти полгорода, и наконец, улица пошла  вдоль  железной
дороги. Пространство между рельсами и улицей занимали частные гаражи.
   - Сюда. Гараж семьсот двенадцатый,  -  нехотя  сказал  шофер  и  вжал
голову в плечи.
   - Твои дружки еще там?
   - Скорее всего, да. Может, высадишь,  дальше  сам  поедешь  и  машину
оставишь?
   - На "вы", - напомнил ему Забродов.
   - Да-да. Так как?
   - На твоем месте я бы сидел и помалкивал.
   Фургон медленно покатил по узкому проезду  между  гаражами.  Забродов
лишь стриг взглядом цифры на железных гаражах.
   Вот и пошли семисотые. Он ловко поставил машину под стеной  так,  что
из прохода ее было не видно, и  повел  рукой,  словно  бы  хотел  обнять
своего спутника.
   Тот рванулся, ударившись головой о  дверку,  но  рука  Забродова  уже
настигла его. Шофер даже не попытался сопротивляться, так сильно он  был
напуган. Короткий удар ребром ладони по шее, и тот сник, уткнувшись лбом
в приборную панель. О  том,  что  он  жив,  говорило  лишь  подрагивание
ресниц.
   - Минут через тридцать оклемается, - проговорил  Забродов,  выбираясь
из машины.
   Проезды между гаражами были грязные. Брезгливо обходя лужи,  Илларион
дошел до  железных  ворот  с  цифрой  семьсот  двенадцать.  Остановился,
прислушался. Из  гаража  доносились  возбужденные  голоса  -  беседовали
человека три или четыре.
   Илларион постоял с полминуты и точно определил, в гараже  было  трое.
Мужчины наверняка пили. С первого  взгляда  Забродов  понял,  калитка  в
железных воротах закрыта изнутри.
   Он  постучал  костяшками  пальцев,  не  очень  настойчиво,  не  очень
уверенно - так, как мог  постучать  сосед  по  гаражу,  если  ему  вдруг
понадобился какой-нибудь редкий ключ. Голоса даже не смолкли, лишь  один
из пивших подошел к калитке и, не спрашивая,  кто  там,  повернул  ключ.
Забродов резко навалился на нее, сбивая с ног того, кто стоял за ней.
   Установилась тишина. Забродов, не вынимая рук из  карманов,  зашел  в
гараж и посмотрел на двух парней, сидевших за верстаком. На расстеленной
газете лежала крупно порезанная ветчина,  стояла  бутылка  водки  и  три
стакана. Третий парень с разбитым носом сидел на полу и тряс головой, он
никак не мог понять, как очутился на  заднице.  Пока  замешательство  не
прошло, Забродов, подойдя к столу, взял  водку,  вылил  ее  на  пол.  На
газете лежал нож, Забродов его узнал  сразу  -  нож  из  его  коллекции,
узбекский, с черным лезвием, инкрустированный медью.
   Если бы Илларион сразу ударил кого-нибудь из сидевших за столом, то и
это не произвело бы на них такого шока, как то, что  он  спокойно  вылил
полбутылки водки на бетонный пол.
   Рука одного из сидевших потянулась к ножу, и Илларион резко ударил по
ладони кулаком.  Рука  застыла  на  верстаке,  словно  прибитая  к  нему
гвоздем. Забродов взял нож,  лезвие  которого  было  перепачкано  жиром,
вытер его о ворот замшевой куртки одного из бандитов. Те  сидели  молча,
ошарашенные происходящим.
   - Где  револьвер?  -  Илларион  махнул  ножом,  нарисовав  в  воздухе
восьмерку, а затем кончик острия застыл прямо перед  зрачком  одного  из
парней в каком-то миллиметре. - Смотри не моргай, а то глаза лишишься. И
лучше не дыши. Искусственный глаз -  удовольствие  дорогое,  хотя  и  не
видит.
   Парень от испуга не мог проронить ни слова.
   - Я сказал, не моргай, иначе станешь как Кутузов, - Илларион запустил
левую  руку  за  пазуху  замшевой  куртки  и  вытащил  свой  бельгийский
револьвер, отщелкнул барабан.
   Все манипуляции он проделал одной рукой,  как  картежник,  посмотрел,
убедившись, все ли патроны на  месте.  Он  сунул  револьвер  за  брючный
ремень сзади и распорядился:
   - Все, что забрали на Малой Грузинской, быстро найти! Сложить сюда, -
он ударом ноги выбил из-под верстака свою кожаную сумку.
   Кожаная куртка Иллариона уже была на плечах одного из бандитов.
   - Чужие вещи носить вредно, голова  может  от  этого  разболеться.  И
деньги не забудьте. Где лежат остальные ножи?
   Теперь Илларион стоял, скрестив руки, у железных ворот. Двое бандитов
суетились, сбрасывая в сумку вещи.
   Третий с разбитым носом попытался было подняться, он  хотел  схватить
большой газовый ключ, лежавший у стены. Но Илларион, даже  не  глядя  на
него, взмахнул ногой. Удар каблука, пришедшийся прямо в лоб, был быстрым
и точным. Парня отбросило к стене и он сник, завалился на  бок,  потеряв
сознание. На лбу отпечаталась металлическая подковка  с  тремя  шляпками
шурупов.
   - Вы, наверное, мужики, не поняли, куда  залезли,  наверное,  адресом
ошиблись?
   - Да, да, ошиблись, - сказал тот, на плечах которого недавно еще была
куртка Забродова. Он ее паковал в сумку, аккуратно  сложив  -  так,  как
могут складывать вещь лишь в дорогом магазине.
   Сумку упаковали,  и  один  из  бандитов  с  ней  в  руках  подошел  к
Иллариону, но не вплотную, опасаясь удара.
   Поставил сумку на пол и положил сверху аккуратную стопочку долларов.
   - Ровно три тысячи, можете не пересчитывать. Из них мы еще ничего  не
взяли.
   - Вижу, - сказал Забродов и, резко нагнувшись, поднял сумку, забросил
на плечо, деньги небрежно сунул во внутренний карман.  -  Если  еще  раз
появитесь у меня дома или я узнаю, что вы залезли к кому-нибудь другому,
то пощады не ждите, - Забродов шагнул в открытую  калитку,  прихватив  с
собой ключ.
   Щелкнул замок, ключ в котором провернулся на два оборота.
   - Эй, открой, мужик! У нас же ключа нет!
   - Знаю, - спокойно ответил Илларион, опуская ключ в карман куртки,  и
пошел грязным  проходом  между  гаражами  к  ярко-красному  грузовику  с
нарисованной на борту бутылкой "кока-колы".
   Шофер уже немного оклемался. Он сидел на краю сиденья перед  открытой
дверцей, зажимая уши ладонями, напоминая контуженого взрывом.
   - Что, плохо? - участливо спросил Забродов, садясь в машину и  бросая
сумку на сиденье.
   Шофер даже никак не отреагировал. Илларион  несильно  толкнул  его  в
плечо и парень вывалился на улицу прямо в грязную лужу. Не поднимаясь на
ноги, он на четвереньках отполз к стене и сел, глядя на Забродова. А тот
захлопнул дверцу, и машина легко, задним ходом поехала к улице.
   В железную дверь гаража под номером  семьсот  двенадцать  исступленно
колотили изнутри тем самым большим газовым ключом:
   - Откройте! Выпустите!
   Но Илларион уже не слышал ни грохота, ни грязной ругани. Он  спокойно
доехал до улицы Комдива Орлова и, въехав грязными колесами  на  тротуар,
оставил фургон. С сумкой он пересел в свой "джип" и  еще  через  полчаса
сидел у себя дома.
   Дверь из гостиной, узкой, как пенал, была открыта  в  коридор.  Прямо
напротив двери висел спил старой липы, нетолстый, сантиметров пятнадцать
и около метра  в  диаметре,  Концентрические  окружности  годовых  колец
делали этот спил похожим на мишень для стрельбы.
   В левой руке Илларион держал два ножа, а в правой - третий за  кончик
лезвия. Он четко прицелился и несильно бросил. Нож аккуратно вошел прямо
в центр липового спила и загудел как камертон.
   А затем Забродов взял в обе руки по ножу и, уже не целясь, метнул их.
Оба они воткнулись рядом с уже торчащим, причем брошенный  правой  рукой
воткнулся слева, а левой - справа от него. Теперь уже гудело  три  ножа,
точно трезвучие, словно бы Забродов тронул три басовые струны на гитаре.
   "А теперь займусь приятным делом, - вздохнул Илларион, поднимаясь  из
мягкого кресла. Расставлять книги - занятие приятное, но забирает  много
времени. Возьмешь книгу, раскроешь и можешь час  просидеть,  перечитывая
любимые страницы. А книг у меня..." - он огляделся.
   Вдоль стены стояли ровные стопки книг, завернутые в серую  оберточную
бумагу, стянутые бечевками.
   На  сгибах  были  подложены  твердые  картонки,  чтобы  не  попортить
обложки. Илларион выдернул нож из спила и пружинистой походкой  прошелся
по длинному коридору рядом с пачками книг. Он шел,  легко  нагибался  и,
подцепив бечевки,  разрезал  их  острым,  как  бритва,  ножом,  даже  не
прикасаясь к ним руками.
   - Прямо-таки танец с  саблями,  -  сказал  Забродов,  привалившись  к
стене, глядя на разрезанные веревки. А  затем,  сложив  губы  трубочкой,
насвистел первые такты "Танца с саблями" Хачатуряна.
   На одной из  пачек  бумага  с  шелестом  сама  раскрылась,  словно  в
середине сидел кто-то живой. Илларион присел на пол, взял в руки верхнюю
книгу и глянул на обложку: "Японские сказки" в переводе  Кона.  Он  было
потянулся к полке, чтобы поставить книжку, но не удержался, распахнул ее
наугад, а затем, сидя прямо на полу, принялся читать. Через  полчаса  он
спохватился и с ужасом глянул на огромное количество стопок с книгами.
   "Если так пойдет, то мне и жизни не хватит, чтобы  расставить  их  по
местам. Хотя, с другой стороны,  надо  же  когда-нибудь  найти  время  и
почитать. Не было его у меня раньше,  а  теперь,  когда  бросил  службу,
можно иногда позволить себе расслабиться", - он резко захлопнул книжку и
поставил ее на полку.
   В этот момент резко зазвонил телефон.  Забродов  глянул  на  идеально
ровный после ремонта  белый  потолок,  выкрашенный  датской  краской,  и
подумал, не спеша подходить к телефону:
   "Если Мещеряков, то скажу ему спасибо, а если кто-нибудь  другой,  то
тоже скажу спасибо за то, что позвонили".
   Он взял трубку, нажал кнопку и не дожидаясь, пока кого-нибудь услышит
в ней, проговорил:
   - Спасибо за то, что позвонили, но я  занят,  -  и  тут  же  отключил
телефон.
   Как  и  следовало  ожидать,  телефон  через  несколько  секунд  вновь
разразился гнусным писком.
   - Андрей, ты? - спросил Забродов. - Я же тебя уже поблагодарил.
   - У тебя все в порядке? - спросил Мещеряков.
   - Никаких осложнений. Только что прочел японскую сказку про две луны,
обезьяну и горсточку риса.
   Хочешь расскажу? Очень поучительная сказка, может,  тебе  понадобится
где-нибудь на совещании паузу закрыть.
   - Забродов, пошел ты к черту! Я думал, у  тебя  что-нибудь  серьезное
случилось, помощь нужна.
   - Помощь ты мне уже  оказал.  И  еще  раз  спасибо  за  то,  что  мне
позвонил. Я занят. Бип, бип, бил, - сказал в трубку  Илларион,  имитируя
гудки, и услышал смех.
   "Раз смеется, значит, не обиделся".
   Мещеряков в это время сидел в своем строго обставленном кабинете, где
не было ни одной глупой  вещи,  где  днем  с  огнем  невозможно  сыскать
сборник японских сказок -  одни  инструкции,  кодексы,  карты,  папки  с
надписью "Секретно" и "Совершенно секретно".
   А в трубке раздавался дурацкий писк: бип, бип, бип...
   - А теперь, Андрюша, угадай мелодию, - и Забродов насвистел  танец  с
саблями, причем сделал это безукоризненно, словно стоял на  сцене  перед
полным залом.
   - Хачатурян, танец с саблями, - обрадовался Мещеряков тому, что сумел
блеснуть эрудицией.
   Из всей классики обычно люди знают "Танец с  саблями"  Хачатуряна  да
"Танец маленьких лебедей" Чайковского, и  то  лишь  потому,  что  обычно
солдаты в армии ставят на него в клубе пародии.
   И Мещеряков,  даже  не  закрывая  глаз,  отчетливо  увидел  картинку,
виденную им в то время, когда он служил в армии рядовым: клубная  сцена,
а на ней солдаты в кирзовых сапогах с голыми ногами в  черных  трусах  и
балетных пачках скачут под до  боли  знакомую  мелодию,  безбожно  гремя
подкованными каблуками.
 
Глава 6 
 
   Скульптор Леонид Хоботов проснулся  неожиданно,  и  сразу  же  понял,
уснуть больше не сможет, хотя было около четырех  часов  утра.  Слышался
перестук колес поездов, гремели  составы,  абсолютно  не  слышные  днем.
Близость Белорусского вокзала давала о себе  знать  особенно  по  ночам,
когда город погружался в сон, когда жители дома спали. В руках  Хоботова
появился странный зуд, он понял, что вот сейчас начинается именно то,  к
чему он стремился в  последние  месяцы  -  появилось  желание  работать,
причем неистребимое, настолько  сильное,  что  перебивало  сон,  желание
есть, пить.
   Он быстро оделся, боясь, что это ощущение -  покалывание  в  кончиках
пальцев - исчезнет и руки станут непослушными, чужими, такими же, как  у
всех людей.
   - Быстрее, быстрее! - шептал он сам себе.
   В данный момент Хоботову было все едино, что делать. Нашелся бы  дома
кусок глины, он принялся бы его мять прямо здесь, не  обращая  внимания,
ни на грязь, ни на мусор. Но глина и пластилин находились в  мастерской.
В  квартире  он  лишь  спал,  правда,  иногда  оставался  ночевать  и  в
мастерской, это случалось, когда силы покидали его, когда все  силы  уже
были  отдан