к...  Честно  говоря,  я  даже  не
знаю, как реагировать... А что, кроме этой  угрозы,  тебя  больше  ничто  не
останавливает?
   Мещеряков бросил на него свирепый взгляд, схватил  со  стола  метательный
нож и, чтобы успокоиться, принялся вертеть его в руках.
   - Отлично, - сказал он. - Вот все и прояснилось.  Маньяк-убийца  выявлен.
Спецслужбы  опять  демонстрируют  общественности  свой   звериный   облик...
Общественность  в  ужасе  заламывает  руки  и  взывает  к   идеалам   добра,
справедливости и гуманизма.., а в  особенности  -  к  идеалам  законности  и
правопорядка.
   -  Обожаю,  когда  ты  злишься,  -  заметил  Забродов.  -  В  тебе  тогда
просыпается чувство юмора. Хиленькое, конечно, но это  все-таки  лучше,  чем
совсем ничего.
   - Пропади ты пропадом! - в сердцах воскликнул Мещеряков и, не вставая  из
кресла, совсем как Забродов, с силой метнул нож, целясь в центр укрепленного
на противоположной стене липового спила.
   Нож стремительно пересек комнату и с глухим стуком ударился  рукояткой  о
нижний край  мишени.  Забродов  молниеносно  пригнулся,  и  отскочивший  нож
серебряной рыбкой блеснул в воздухе прямо у  него  над  головой.  Дзынькнув,
раскололся и рассыпался  на  мелкие  черепки  грязноватый  глиняный  кувшин,
стоявший на книжной полке.
   - Хорезм, - разгибаясь, проинформировал Илларион, -  одиннадцатый  век...
Пигулевский мне за него много чего предлагал, а я, дурак, не отдал.  Хороший
был кувшин. Красивый.
   -  Не  вижу  в  нем  никакой  особенной  красоты,  -  пробормотал  слегка
сконфуженный Мещеряков.
   - Теперь, конечно, да, - согласился Илларион. - Какая может быть  красота
в горсти мусора? Торопишься, Андрей. Пользуешься силой там, где нужны умение
и тонкий расчет.
   - Просто давно не практиковался, - сказал Мещеряков.
   - Да я не о ноже, - отмахнулся Илларион, - я об этом вашем компьютерщике.
Понимаешь, если он действительно окажется серьезным негодяем, превратить его
в груду черепков всегда успеется. А если нет? Он ведь,  насколько  я  понял,
еще довольно молод, и за компьютерами своими света белого не  видит,  как  и
все эти виртуальные гении. А тут такая задачка: залезть в компьютерную  сеть
ГРУ, порыться там и  уйти  безнаказанным...  На  такое  способен  далеко  не
каждый, а он  вот  справился.  Да  для  него  же  это  подвиг,  игра,  а  ты
предлагаешь мне кокнуть этого мальчишку и спокойно отправляться пить коньяк.
Заметь, срок, который он назначил  Аверкину  для  того,  чтобы  собрать  сто
тысяч, истекает как раз сегодня.., точнее, уже истек, если вести  отсчет  со
времени его звонка Николаю. А шантажиста нашего  все  нет  и  нет...  Или  я
чего-то не знаю?
   - Все верно, - проворчал полковник. - Он больше  не  звонил.  Именно  это
меня больше всего и беспокоит Что, если он нашел покупателя побогаче?
   Илларион задумчиво почесал переносицу, поерзал на диване и вдруг  улегся,
задрав ноги на подлокотник и уставившись в потолок.
   - Вряд ли, - сказал он. - Ты сам подумай, Андрей. Для западных  спецслужб
эта информация никакого интереса не представляет, они и так знают, где и при
каких обстоятельствах мы вступали с ними в силовой контакт. А уж на то,  что
там присутствовал какой-то Аверкин, им и вовсе наплевать.  Остается  пресса,
причем далеко не вся, а лишь та, которая пожелтее.  Не  спорю,  материальчик
может выйти скандальный,  но  подумай  сам:  какая  газета  отвалит  за  эту
информацию сто тысяч? Сто долларов - это да, это я  понимаю...  Ну,  двести,
триста.., ну, пусть тысячу. Да нет, ерунда,  никто  ему  за  эту  информацию
тысячу не даст. А он точно не звонил Аверкину?
   - Нет, - коротко ответил полковник. - Слушай! - воскликнул он,  осененный
внезапной идеей, - а может, он как-нибудь сам того.., рассосался? Под машину
попал, дружки пришили... А?
   - Не думаю, - не совсем уверенно сказал Илларион. - Это  же  все-таки  не
щипач, не урка какой-нибудь, а компьютерщик. Вряд ли, вряд ли... Эх-хе-хе...
   Не вставая, он вдруг запустил руку куда-то за  спинку  дивана  и  вытащил
оттуда бутылку, на этикетке которой Мещеряков  даже  издали  разглядел  пять
звездочек.
   - Это что такое? - строго спросил он.
   - Заначка, - честно ответил Забродов.
   - От кого? - изумился полковник.
   - От кого, от кого... От себя! Коньячок-то редкий, ребята привезли..,  не
скажу откуда, не то ты с них головы поснимаешь за утечку информации.
   - С-скоты, - процедил сквозь зубы Мещеряков. - Черт с ней, с информацией,
но могли бы и мне бутылочку привезти.
   - Постеснялись, наверное, - утешил его Илларион. - А я подумал:  черта  с
два, сколько можно Мещерякову свои запасы спаивать по поводу и  без  повода?
Дождусь, думаю, праздника, а тогда и удивлю: смотри, мол, что у меня есть!
   - Жлоб, - сказал Мещеряков. - Ну и подавись своим коньяком.
   - Так я же честно покаялся, - возразил Забродов. - Покаялся и добровольно
сдал утаенное... Слушай, полковник, сходи за  рюмками,  а  то  мне  вставать
лень. Да, и лимончик прихвати! Он в холодильнике.., ну, ты  сам  знаешь,  не
первый год замужем.
   - Наглец, - сказал Мещеряков. - И вообще, мы ведь,  помнится,  собирались
работать.
   - Работать, - проворчал Илларион, откупоривая бутылку, - работать...  Что
ты называешь работой,  полковник?  Работать,  как  ты  выразился,  мы  будем
завтра. А пока что подождем. Возможно, парень просто загулял. Вспомни себя в
его возрасте. Лето на дворе, крутом ножки, глазки и прочие  части  тела.  Ты
посмотри, какая нынче мода! Глаза можно вывихнуть, честное  слово.  Подождем
до завтра и, если он не даст о себе знать, наведаемся к нему  домой.  Ничего
интересного мы там, конечно, не найдем, но хотя бы поймем, тот  это  человек
или не тот. Ну, чего сидишь? Тащи рюмки, полковник!
   Мещеряков проворчал под  нос  короткое  ругательство,  вынул  из  кармана
трубку сотового телефона и не  глядя  настучал  номер.  Илларион  безучастно
валялся на диване, разглядывая на просвет содержимое бутылки. Прижимая к уху
трубку, полковник смотрел на Забродова и привычно поражался его  способности
к полному расслаблению. Отдыхая,  Забродов  умел  превращаться  в  настоящую
медузу. Самым удивительным в этой его способности  было  то,  что  в  случае
необходимости он мог в любой момент вскочить,  как  на  пружинах,  и  начать
действовать в полную силу - без раскачки,  проволочек  и  пауз,  необходимых
нормальному  человеку  для  того,  чтобы  сосредоточиться  и   понять,   что
происходит.  В  силу  своих  служебных  обязанностей   полковник   Мещеряков
контактировал со многими специалистами того же профиля, что и Илларион,  но,
насколько ему было известно, Забродов до сих  пор  оставался  самым  грозным
бойцом из всех, кого знал полковник, несмотря на возраст и  положение  давно
отошедшего от дел пенсионера.
   Мещеряков не смог сдержать улыбку, очень кстати  припомнив,  как  однажды
Забродов на спор расшвырял пятерых своих коллег и учеников,  действуя  одной
головой. Руки у него при этом были надежно связаны за спиной, а ногами он не
дрался потому, что таковы были условия пари.  Он  бодался,  как  африканский
буйвол, и через какую-нибудь минуту  пятеро  классных  профессионалов  мирно
отдыхали на травке, а этот старый черт даже не запыхался.
   - Миша, - сказал он в трубку, - ты можешь быть свободен  до  завтра.  Нам
тут нужно кое-что обсудить.
   - Может, за закуской съездить, товарищ полковник? - предложил  понятливый
водитель.
   - Съездить просто необходимо, -  зловещим  тоном  произнес  Мещеряков.  -
Некоторым умникам очень нужно съездить по шее, но этим я займусь сам,  а  ты
отдыхай, Миша. У тебя завтра трудный день.., и у твоей шеи тоже.
   Лежавший на диване Забродов издал неприличный хрюкающий звук.
   - Ну, - сказал Мещеряков, убирая в карман трубку, -  ты  что  же,  так  и
будешь пить лежа?
   - Даже не сомневайся, - ответил Илларион и переложил ноги с  подлокотника
на спинку дивана.
   Полковник плюнул и пошел за рюмками. В тот самый момент, когда он  открыл
дверцу холодильника, чтобы  взять  оттуда  блюдечко  с  нарезанным  лимоном,
Валентин Валерьянович Канаш спустил курок, целясь в Баландина.
   Мещеряков этого, конечно же, не знал: он думал о том, что вечером,  когда
он навеселе вернется домой, ему опять нагорит от госпожи полковницы.

Глава 9

   Чек не питал ни малейших иллюзий по  поводу  предстоящего  разговора.  Он
понимал, что, получив с Рогозина деньги,  хромой  незнакомец  исчезнет,  как
утренний туман под горячими лучами солнца, и если возникнет вновь,  то  лишь
для того, чтобы отхватить у президента ?Эры? еще один кусок  мяса.  То,  как
круто хромой обошелся с Канашом, тоже не вселяло в Чека  особого  оптимизма:
похоже,  хромого  волка  не   слишком   беспокоила   перспектива   отправить
кого-нибудь на тот свет. Он бил жестоко и без  предупреждения,  предоставляя
жертве самой решать, умирать ей или как-нибудь выкарабкиваться с того  света
на этот.
   Впрочем, в свою смерть Чек не верил, как и большинство людей, никогда  не
сталкивавшихся с костлявой старухой лицом к лицу. Он знал, что  ежедневно  в
мире тем или  иным  способом  погибают  тысячи  людей,  которые  при  других
обстоятельствах могли бы благополучно жить еще  долгие  годы.  Но  это  была
статистика, а он, Чек, существовал не только в статистических сводках, но  и
на самом деле, и никак не мог всерьез поверить в то, что  это  существование
может ни с того ни с сего просто оборваться.
   По дороге к месту встречи  Чек  ломал  голову  над  тем,  что  он  скажет
хромому. Ему явно довелось ввязаться в детективную  историю,  а  по  законам
детективного жанра он просто обязан обзавестись чем-то, с помощью чего можно
было  сделать  собеседника  более  сговорчивым:  каким-нибудь   компроматом,
чем-то, что могло заинтересовать хромого, большими деньгами  или,  на  худой
конец, большим никелированным пистолетом сорок пятого  калибра  с  костяными
накладками на рукоятке. Ничем из перечисленного  набора  Чек  не  обладал  и
потому решил для разнообразия выложить хромому всю правду: кто  он,  откуда,
что ему известно и что хотелось бы узнать. Если хромой потребует чего-нибудь
взамен, можно будет немного поторговаться и, если это будет Чеку  по  силам,
расплатиться сполна. А если убьет...
   Чек пожал плечами, на безумной скорости ведя машину по  Садовому  Кольцу.
Убьет так убьет, решил он. Хотя за что ему меня убивать? Как  говорится,  за
спрос не бьют в нос. Хотя это как сказать... Канаш, например, его ни  о  чем
не спрашивал, а он взял и врезал ему по кадыку, да так,  что  тот  чуть  жив
остался.
   Так или иначе, отступать было некуда. Чек знал, что тайна, самый  краешек
которой он подсмотрел, наблюдая за встречей хромого с Рогозиным, не даст ему
покоя до самой смерти. От Рогозина правды не добьешься, так что  хромой  был
единственной ниточкой, которая связывала Чека с разгадкой, а его сегодняшнее
свидание с  Рогозиным  -  единственным  шансом  ухватиться  за  кончик  этой
ниточки.
   Чек решил пойти напролом.
   Он поставил машину на краю площади  и  зачем-то  стал  собирать  следящую
аппаратуру. Мысли его были заняты предстоящим разговором, а  руки,  действуя
словно сами по себе, свинчивали, укрепляли, снимали чехлы и втыкали в гнезда
разъемы до тех пор, пока Чек не спохватился: а  зачем,  собственно,  он  это
делает? Кому он отдаст отснятый материал -  Канашу?  Канаш,  конечно,  будет
доволен, но вмешиваться  в  очередную  историю  с  шантажом  Чек  больше  не
собирался, а в том,  что  Канаш  замышляет  именно  шантаж,  можно  было  не
сомневаться: вряд ли Рогозин заказал запись своего предыдущего  разговора  с
хромым для семейного альбома. Скорее всего, он понятия не имел  о  том,  что
такая запись вообще ведется, иначе вел бы себя намного осторожнее.
   А, да черт с ним, решил Чек. Пусть видит, что я не  вру  и  что  все  мои
карты лежат на столе. И вообще, никогда не знаешь,  что  тебе  пригодится  в
следующий момент. Может быть, удастся записать что-то интересное.
   Он  укрепил  штатив  на  приборной  панели  и   активировал   аппаратуру.
Сервомотор ожил с тихим электрическим  жужжанием,  и  видеокамера  принялась
вращаться из стороны в сторону, обводя площадь  любопытным,  все  замечающим
глазом.  Чек  подключил  к  камере  ноутбук,  проверил  качество  видео-   и
звукозаписи, немного передвинул штатив,  чтобы  передняя  стойка  кузова  не
лезла в кадр, закурил и стал ждать, нетерпеливо поглядывая на часы.
   Золотистый ?бьюик? возник на площади с опозданием в полторы  минуты.  Чек
направил объектив камеры на  лобовое  стекло  рогозинского  автомобиля,  дал
наезд и одновременно увеличил изображение на мониторе до  максимума.  Слегка
размытое расстоянием и чрезмерным  увеличением  лицо  водителя  заняло  весь
экран. Он был в машине один, и это был не Рогозин.
   Мысли Чека лихорадочно заметались, ища объяснения этой новой  странности.
Неужели Рогозин доверяет кому-то настолько, что  послал  его  на  встречу  с
хромым вместо  себя?  Полмиллиона  долларов,  фальшивый  паспорт,  пикантные
подробности, которые могут  всплыть  в  разговоре  с  хромым...  Было  очень
сомнительно, что Рогозин отважился бы пойти на такой риск.
   Чек сообразил, что сидит в самом центре готовой  захлопнуться  гигантской
ловушки. В самом деле, зачем отдавать  кому-то  такие  огромные  деньги  без
каких бы то ни было гарантий, когда  в  городе  навалом  отморозков,  всегда
готовых нажать на спусковой крючок за пару тысяч? Значит, где-то поблизости,
скорее всего, на чердаке одного из окружающих площадь домов, сидит  снайпер.
А может быть, никакого снайпера нет и в помине, просто тот, кто  приехал  на
встречу вместо Рогозина, держит на  коленях  заряженный  пистолет,  и  когда
хромой подойдет к машине, выпалит ему прямо в физиономию...
   Все эти мысли промелькнули в голове у Чека за какую-то долю секунды, а  в
следующее мгновение Чек увидел хромого. Как и в предыдущий раз, тот был одет
в белую рубашку и темные брюки, и так же поблескивал на его  левом  запястье
массивный браслет дорогих часов желтого металла - не то позолоченных, не  то
и в самом деле золотых. Двигаясь своей ныряющей походкой, один  вид  которой
вызывал у Чека мышечные судороги, хромой направился к  ?бьюику?,  который  в
это время неуверенно  заруливал  на  стоянку.  Тренированный  глаз  опытного
геймера определил, что он пройдет мимо ?хонды? в какой-нибудь  паре  метров,
и, когда хромой достиг расчетной точки, Чек,  не  придумав  ничего  лучшего,
крикнул в открытое окошко:
   - Атас! Засада!
   Хромой, который ожидал чего-нибудь в этом  роде,  стремительно  присел  и
обернулся на крик, и тут правый рукав его рубашки у плеча  словно  взорвался
изнутри, выбросив состоявший из клочков  материи  и  не  правдоподобно  алой
крови фонтанчик. Хромой покачнулся, словно  его  сильно  ударили  кулаком  в
плечо, и упал на одно колено.
   Понимая, что губит всю свою карьеру,  а  возможно,  и  жизнь,  Чек  завел
двигатель и рывком послал машину  на  выложенный  фигурной  цветной  плиткой
тротуар,  поставив  ее  на  линии  огня  между  хромым  волком  и  невидимым
охотником. Он испытывал те же ощущения, что и во время компьютерной игры,  и
был так же решителен и сосредоточен. Снайпер почему-то больше не стрелял, но
Чек не обольщался по этому поводу: возможно, стрелок  просто  хотел  получше
прицелиться. Ударив по тормозам,  Чек  перегнулся  через  соседнее  сиденье,
распахнул дверцу, откинул спинку сиденья вперед и крикнул хромому;
   - Сюда!
   Хромой встал на ноги, покачнулся и боком повалился на сиденье. Чек рванул
машину с места, развернулся,  пронзительно  визжа  покрышками,  выскочил  на
проезжую часть и дал полный газ. Хромой на заднем  сиденье  сыпал  страшными
ругательствами, половины которых Чек не понимал, словно его пассажир говорил
на иностранном языке, и раз за разом хлопал дверцей.
   - Ногу, - покосившись на дверцу, сквозь  зубы  сказал  ему  Чек.  -  Ногу
убери, неужели сам не чувствуешь? Хромой убрал ногу и захлопнул дверцу.
   - Ты кто? - спросил он.
   - Кто надо, - отрезал Чек. - Какие дела у тебя с Рогозиным?
   - Пошел ты, - сказал хромой. - А ну, останови машину!
   - Сиди, - ответил Чек. - Ты же мечтал прокатиться на иномарке. А  вожу  я
получше Рогозина, не сомневайся.
   - Вон как, - сказал хромой после довольно длительной паузы. - Не того  я,
значит, вырубил...
   - Того, того, - успокоил Чек. - Так куда поедем?
   - Никуда я с тобой не поеду. Останови, падло, пока я тебе прямо  на  ходу
башку мордой назад не поставил.
   - На спидометре сто двадцать, - проинформировал его Чек. -  Расшибемся  в
тонкий блин. То, что от нас обоих останется, будет похоже на банку  тушенки,
по которой ударили кузнечным молотом. Ты этого хочешь?
   - А чего хочешь ты, сявка? - спросил хромой. Чек заметил, что он  говорит
с трудом, словно бы через силу - видимо, сказывались потеря крови и  болевой
шок.
   Чек перестроился в левый ряд, включил указатель левого поворота  и  резко
свернул направо - так,  что  резина  протестующе  взвизгнула  и  задымилась,
оставив на асфальте широкие черные полосы.
   - Я? - Чек резко, неприятно  рассмеялся.  -  Десять  миллионов  баксов  и
балетную труппу Большого театра... Я  хочу  поговорить.  Только  поговорить,
ничего больше. Если хочешь, я сотру все записи. Могу дать денег. Их  у  меня
не много, но на то, чтобы купить паспорт  и  свалить  в  какое-нибудь  тихое
местечко поближе к Уралу, хватит вполне. От Рогозина ты все равно ничего  не
добьешься, кроме еще одной пули.
   - Убью суку, - с трудом выдавил хромой. - Позади  тебя  аптечка..,  такая
коробка с красным крестом, - сказал Чек. - Наложи жгут, или повязку, или что
там нужно в таких случаях... И  скажи  мне,  куда  ехать,  пока  не  потерял
сознание, иначе мне придется тащить тебя в  больницу,  а  там  Рогозин  тебя
найдет в два счета. А если не Рогозин, то милиция.
   - Налево давай, - прохрипел хромой. - Вот  так  теперь  три  квартала  по
прямой, потом направо. Увидишь стройплощадку и  тормози.  Только  поближе  к
кустам, понял? О чем будет разговор?
   - А ты быстро сдался, - сказал Чек. - Не ожидал.
   - За мной должок. Если бы ты не начал орать, я бы сейчас уже остывал. Так
что с меня причитается. Только не увлекайся, когда станешь назначать цену, я
тебе не Золотая Рыбка.
   - Мне много не надо,  -  откликнулся  Чек,  не  отрывая  сосредоточенного
взгляда от дороги. - Скажешь, чем тебе не угодил Рогозин, и мы квиты.
   - А тебе он чем не угодил? - спросил хромой. Голос  у  него  теперь  стал
совсем тихим и невнятным.
   - Мне он всем угодил, - сказал Чек. - Я на него работаю, он мне платит, и
платит хорошо. Но мне надо знать. Надо знать, понял, волчара? Это  не  имеет
отношения ни к деньгам, ни к моей работе.
   В кармане у Чека зазвонил мобильник. После недолгого колебания Чек  вынул
трубку из кармана и ответил на вызов.
   - Чек? - голосом Канаша заорала трубка. - Где ты? Ты его ведешь?
   - Да, - ответил Чек, чувствуя, как хромой позади него напрягся и вцепился
в спинку его сиденья. - Да, Валентин Валерьянович, я его веду.
   В это было невозможно поверить, но Канаш, похоже, до сих  пор  ничего  не
знал о той роли, которую Чек сыграл в покушении на хромого.
   - Не упусти его, Чек, - прорычал Канаш. - Виси у этой падали на хвосте  и
держи меня в курсе.
   - Не знаю, - сказал Чек.
   - Что значит ?не знаю??! Ты что, обкурился? Пьян? Ранен?
   - Не знаю, - повторил Чек и выбросил телефон на дорогу.
   - Кто это был? - прохрипел сзади хромой.
   - Мой начальник, - ответил Чек. - Тот,  которому  ты  третьего  дня  чуть
голову не отшиб. По-моему, это он в тебя стрелял. Велел  висеть  у  тебя  на
хвосте и не выпускать из виду. Еще велел держать его в курсе.
   Хромой со стоном откинулся на сиденье.
   - А ты его послал, - сказал он. - Почему? Он же с тебя шкуру спустит.  Ты
же даже слинять от него  не  сможешь,  потому  что  не