г Капитонович сильно торопился и ничего
не сказал мне о деньгах. Я полагал, что заплатить должны вы.
   - Мы давно за все заплатили.
   - Вы так доверяете партнерам?
   - Мы так доверяли партнерам.
   Слово "доверяли" Юрген произнес с нажимом, особо  выделив  окончание.
Взглянув  в  его  сторону,  Илларион  увидел  подмигивающий  ему  глазок
пистолета.
   - Что вы хотите этим сказать?
   - Я хочу сказать, что вы мне не нравитесь, - надменно ответил  Юрген.
- Вы похожи на.., на подсадного.
   - Вы мне тоже не нравитесь, - доверительно сказал ему Забродов, -  но
это же не повод тыкать в человека пистолетом, как вы полагаете? Если все
начнут выбирать себе партнеров в бизнесе, ориентируясь по форме носа или
величине живота, мировую экономику ожидает неминуемый крах.
   - Мы обсудим проблемы мировой экономики после того, как я взгляну  на
груз, - пообещал Юрген. - Остановите машину.
   - Может быть, сначала доедем до места?
   - Немедленно остановите машину, или я вас застрелю.
   - Стрелять в человека, сидящего за рулем  автомобиля,  в  котором  вы
едете, это чистое безрассудство, - сказал Илларион.  -  Может  произойти
авария. Ладно, ладно, не дергайтесь, я останавливаюсь.
   Уже остановился.
   - Отдайте ключи.
   - Пожалуйста. А вы умеете водить грузовик?
   - Это не ваше дело. Выходите из машины.., и не вздумайте бежать.
   Илларион спустился на землю и подождал Юргена, демонстративно засунув
руки в карманы брюк.
   - Ну? - спросил он.
   - Пойдемте смотреть на груз.
   - Вы бы хоть пистолет спрятали. Люди же кругом.
   - Люди переживут.
   - Несомненно. Мне просто неудобно за вас.
   - Я тоже переживу.
   "А вот в этом я сильно сомневаюсь", - подумал Илларион, но озвучивать
свою мысль не стал.
   Идя под конвоем Юргена вдоль бесконечного  борта  трейлера,  Илларион
спросил:
   - Не понимаю, отчего вы  взъелись.  Ну,  не  надо  мне  ваших  денег,
подавитесь вы ими.., я ведь только спросил.
   - Идите, идите. Он только спросил...  Вы  с  первой  минуты  городите
нелепость на нелепость. Смерть  Ирмы..,  какая-то  война  на  таможне...
Тихарь, который забывает оговорить вопросы оплаты...
   - Вот и говори после этого правду, - искренне огорчился Илларион.
   - Идите, идите... Я устал от ваших сказок. Отстегните  тент.  Кстати,
почему он разрезан?
   - А черт его знает. Я же говорю вам: на границе творится  черт  знает
что...
   - Помолчите. Открывайте.
   Илларион отстегнул заднее полотнище тента и обернулся к Юргену.
   - Послушайте, - сказал он, - хотите совет?  Не  стоит  грубить  людям
только на том основании, что у вас в руках пистолет. Он ведь может  дать
осечку в самый нужный момент.
   Юрген промолчал, выпятив нижнюю губу,  и  сделал  повелительный  жест
пистолетом. Этот павлин все больше не нравился  Иллариону,  и  это  было
хорошо: муки потревоженной совести уменьшаются пропорционально неприязни
к человеку, в смерти которого вы повинны.  Забродов  откинул  в  сторону
тент и некоторое время стоял,  наблюдая  за  сменой  выражений  на  лице
Юргена. Сначала на этом лице отразилось безмерное удивление: менее всего
он, по-видимому, ожидал увидеть совершенно пустой, длинный,  как  вагон,
кузов.
   Затем на смену удивлению пришел испуг: вероятно, Юрген думал  о  том,
как он будет докладывать о пропаже груза своему боссу.  И,  наконец,  на
лице контрабандиста утвердилась праведная  ярость  обманутого.  Это  был
опасный момент, но Илларион не спешил: он знал, что его  визави  сначала
выскажется, а потом уж начнет стрелять, иначе  клокотавший  в  нем  гнев
просто задушит его. Чтобы помочь ему, Илларион заговорил первым.
   - Что за черт? - выпучив глаза, спросил он у Юргена. - А где груз?
   Юрген с трудом проглотил стоявший в горле комок и хрипло выговорил:
   - Это вы меня об этом спрашиваете?
   - А кого мне об этом спрашивать? - закричал Илларион.  -  На  таможне
груз был на месте! В Крустпилсе груз был на месте - я проверял!  В  Огре
груз был - я  насилу  оттащил  от  кузова  полицейского,  который  хотел
перевернуть там все вверх дном!
   Кого мне спрашивать, а?!
   - Молчать! - взвизгнул Юрген, тыча в Иллариона пистолетом. - Кого  ты
хочешь обмануть, русская свинья? Говори, где груз, или я стреляю!
   От волнения он густо пересыпал свою речь латышскими словами, так  что
Иллариону приходилось напрягаться, чтобы понять его.
   - Я понял! - еще немного повысив голос, закричал  Илларион,  радуясь,
что поблизости нет никого, кто мог бы  по  достоинству  оценить  кошачий
концерт, который устроили они с Юргеном. - Стоянка! Пока я,  как  дурак,
слонялся по Риге и дудел  вместе  с  вами  дурацкие  пароли,  ваши  люди
умыкнули груз вместе с мебелью! У вас что, мебельный бум? Вот зачем  вам
понадобилась эта комедия с пистолетом! Разумеется, когда груз доставлен,
нужда в курьере отпадает! Тем более, что вечером вы выходите в море!
   Он широко взмахнул руками,  словно  собираясь  взлететь,  и  Юрген  с
удивлением  воззрился  на  свой  пистолет,  кувыркающийся  в  начинающем
темнеть  вечернем  небе.  Илларион  аккуратно  ударил  его  в  задранный
подбородок и подхватил под мышки, не давая  упасть.  Взвалив  Юргена  на
плечо, он затолкал его в кабину, вернулся, подобрал пистолет и  небрежно
засунул в карман.
   Не тратя времени на то, чтобы снова застегнуть тент, Илларион сел  за
руль  и  захлопнул  дверцу.  Бесцеремонно  ворочая   с   боку   на   бок
бесчувственное  тело  Юргена,  он  отыскал  ключ  зажигания  и  запустил
двигатель, оставив его клокотать на холостых оборотах.
   Удар, нанесенный Юргену, не был сильным, и  тот  должен  был  вот-вот
очнуться. В ожидании этого радостного события Илларион  закурил  и  стал
смотреть в окно.
   Через десять минут Юрген зашевелился, подавая первые признаки  жизни.
С трудом разлепив веки, он издал слабый стон, жалобно пробормотал что-то
по-латышски и уставился на Иллариона, по всей видимости, ожидая ответа.
   - Не понимаю, - сказал Илларион. - Я не говорю по-латышски.
   - Кругом русские, - пробормотал Юрген и повторил свой вопрос:
   - Где я?
   - В порту, - любезно сообщил ему Илларион. - В кабине грузовика.
   Юрген повел вокруг себя неузнающим взглядом и вдруг резко  подскочил,
схватившись за карман.
   - Что, все сначала? - спросил Илларион. - Сейчас, надо  полагать,  вы
направите на меня пистолет и потребуете остановить  машину.  Должен  вам
заметить, что это мы уже проходили. Машина стоит, а пистолет я у вас уже
отобрал. Хотите, верну?
   Юрген  отвернулся,  резко  дернув  подбородком,  на   котором   синел
кровоподтек. Илларион заранее поморщился и коротко  ударил  его  тыльной
стороной ладони по носу.
   - А-ахххх! - сказал Юрген и прикрыл нос руками, отшатнувшись назад.
   - Больно? - участливо поинтересовался Илларион и  ударил  еще  раз  -
немного сильнее, потому что удар приходился по сложенным лодочкой рукам.
   - Мммм!.. - замычал Юрген.
   - Понятно, - сказал Илларион. - Еще?
   Юрген молча, но очень энергично замотал головой.
   - Тогда говори, где груз.
   Юрген уставился на  своего  мучителя  округлившимися  глазами  поверх
прижатых к носу ладоней.
   До него понемногу стало доходить, что Забродов не шутит.
   - К-хххк-ак? - проквакал он.
   - Убери руки от лица, - сказал Илларион.
   Юрген послушно отнял от лица ладони.  Они  были  перепачканы  кровью,
которая двумя тонкими струйками сочилась из носа.
   - Ай-яй-яй, - сказал ему  Илларион,  -  где  это  ты  расквасил  нос?
Говори, - прорычал он, выхватывая из кармана разряженный пистолет и тыча
его в живот своему пленнику, - где груз? Пристрелю, как собаку.
   Юрген снова замотал головой.
   - Пххх... - ...рестаньте валять  дурака,  -  прохрипел  он  и  громко
хлюпнул носом. - Ведь его же и не  было,  груза.  Зачем  вам  нужна  эта
комедия?
   - Совсем недавно я спрашивал вас о  том  же,  -  приветливо  напомнил
Илларион. - И что вы мне ответили? Что я вам не нравлюсь. А что? Причина
как причина, не хуже и не лучше других. Так вот: вы  мне  не  нравитесь,
Юрген Лаубе, причем весьма активно. И потом, вы не правы: груз был. Куда
ты его девал?! - заорал он так, что Юрген отшатнулся. - Он на яхте?! Где
яхта?!
   Илларион никогда не был мастером  по  выколачиванию  разведданных  из
пленных: легче было сходить и посмотреть самому, но  сейчас  у  него  не
было ни времени, ни желания бродить по порту в поисках яхты,  о  которой
он не знал ничего, кроме  того,  что  она  существует,  -  ничего,  даже
названия. Он испытывал определенную неловкость за свое поведение, но,  в
конце концов, у Юргена были свободны руки, так почему бы ему не ответить
ударом на удар?
   Словно прочитав его мысли, Лаубе вдруг метнулся  вперед,  ухитрившись
отбить в сторону ствол пистолета. К  несчастью,  он  считал  этот  кусок
металла главной опасностью, ошибочно полагая, что без пистолета Забродов
не представляет для него угрозы.
   В следующее мгновение он оказался зажатым  в  угол  кабины.  Илларион
держал его на расстоянии вытянутой руки, крепко сомкнув пальцы на  горле
несчастной жертвы.
   - Где яхта? - спросил Илларион и немного сильнее сжал  пальцы.  Лаубе
отрицательно замотал головой, и Забродов, легонько  потянув  упрямца  на
себя, стукнул его затылком о стенку кабины. - Говори,  мерзавец,  или  я
душу из тебя вытрясу. Ты думал, со  мной  можно  шутки  шутить?  Меня  в
Москве все кидалы стороной обходят, а тут - поди ж ты, выискался  умник!
Где твое дырявое корыто, говори? Где груз? Где  мои  деньги?  Где?  Где?
Где?
   При каждом "где?" голова Юргена с негромким стуком ударялась о  стену
кабины. Пальцы его беспомощно цеплялись за  руку  Забродова,  безуспешно
пытаясь разомкнуть железную хватку. День, начавшийся не  совсем  удачно,
кончался из рук вон плохо. Единственное, чего хотел сейчас  Юрген  Лаубе
от жизни, - просто жить. Этот псих, в руки которого он  так  опрометчиво
угодил, считал, что Юрген хочет слишком  многого.  В  голове  Лаубе  все
смешалось. Теперь ему казалось, что, если убедить этого  сумасшедшего  в
своей непричастности к исчезновению груза, то он оставит  его  в  покое.
Пусть спрашивает Штюбе - в конце концов, этот  вонючий  груз  был  нужен
ему, а не Юргену. Может  быть,  Штюбе  и  вправду  стащил  четыре  ящика
вольфрама, пока они обменивались любезностями. После очередного удара  о
стену Юргена вдруг  осенило:  вполне  возможно,  что  яхта  давным-давно
снялась с якоря и ушла, оставив его расплачиваться за все;  и,  судя  по
началу, расплата обещала быть свирепой.
   Он захрипел,  подавая  своему  мучителю  знак,  что  хочет  говорить.
Мертвая хватка  на  его  горле  ослабла,  и  Юрген,  хватив  для  начала
несколько глотков воздуха про запас, торопливо заговорил:
   - Я не знаю.., правда, ничего не знаю. Я покажу, где яхта.., если она
уже ушла, значит, это Штюбе.., я найду его и убью.., и капитана...
   - Кто такой Штюбе?
   - Мой партнер.., немец. Платит за  все  он.  Только  он  мог  забрать
вольфрам, больше никто...
   Илларион  поморщился  -  зрелище  сломавшегося  человека  никогда  не
доставляло ему удовольствия.
   Кроме того, с помощью Юргена он так вошел в роль, что и впрямь  начал
чувствовать себя обкраденным.
   Он напомнил себе, зачем приехал в Ригу, и снова поморщился  -  теперь
ему предстояло убить человека, которого он только что сломал.
   Конечно, его можно было бы просто выкинуть из машины,  когда  впереди
покажется яхта, но то, что сломалось в  нем  сейчас,  позже  обязательно
срастется, и все начнется сначала: тот начальник смены  на  заводе,  про
которого говорил Мещеряков, еще какой-нибудь милиционер..,  новая  Ирма,
новая Виктория.., новый Воробей, в конце концов.  На  яхте  есть  другие
люди, и что с того, что вот этого он видел, а тех - нет?
   Илларион стиснул зубы и с хрустом врубил  передачу  -  жалеть  машину
больше не приходилось, она свое отслужила.
   - Куда? - спросил он у Юргена, трогая тяжелый грузовик с места, и тот
вяло махнул рукой - прямо.
   Следуя указаниям своего пленника, Илларион проехал  в  дальний  конец
порта, где у старого пирса стояла казавшаяся совершенно неуместной здесь
красавица-яхта: со стройными обводами и современным дизайном, надежная и
быстроходная, приспособленная как к прогулочным рейсам вдоль берега, так
и к дальним океанским круизам.., корабль-мечта, раньше  виденный  только
на экране телевизора.
   - Эта? - спросил Илларион, и Юрген кивнул.
   Выходя на финишную прямую, Илларион издалека прикинул на глаз  ширину
пирса. Было узковато, но места, вроде бы, хватало - впритык, но хватало.
Илларион тщательно прицелился и увеличил скорость. Старый каменный  пирс
вырастал на глазах, на корме  яхты,  встав  из  шезлонга,  приветственно
замахал рукой какой-то толстяк. Забродов вынул  из-под  приборной  доски
револьвер и держал его в руке, думая, куда бы его пристроить так,  чтобы
не потерять. Когда до пирса осталось метров двадцать, Юрген вдруг понял,
что сейчас случится, и закричал.
   Он рывком распахнул дверь кабины. В кабину ворвался  тугой  встречный
ветер, пестрая лента проносящейся мимо земли словно прыгнула  навстречу.
Юрген Лаубе выпрямился на подножке "мерседеса",  готовясь  спрыгнуть,  и
тогда Забродов, большим  пальцем  взведя  курок  старинного  револьвера,
выстрелил ему в спину. Он не видел, как упал Юрген  Лаубе,  сосредоточив
все свое внимание на том, чтобы удержать многотонного ревущего зверя  на
узкой полоске пирса.
   До  яхты  оставалось  всего  ничего,  когда  правое  переднее  колесо
грузовика соскочило с неровного каменного бортика, и "мерседес",  сильно
накренившись, оттолкнулся от пирса. Он стал переворачиваться на лету, но
не успел закончить оборот, врезавшись в белый борт прогулочной яхты.  От
удара он взорвался, далеко разбросав дымящиеся обломки и горящие на лету
обрывки тента.
   Когда дождь горячих осколков, пробарабанив по пирсу  и  вспенив  воду
Даугавы, наконец утих, Илларион Забродов встал с шершавого камня и вытер
грязной  ладонью  потное  исцарапанное  лицо.  Его   светлые   брюки   и
бело-голубая  тенниска  были  спереди  выпачканы  пылью  и   кровью   из
многочисленных ссадин и царапин, а  сзади  густо  посыпаны  пеплом  и  в
нескольких местах прожжены.  Не  обращая  внимания  на  сильную  боль  в
разбитом колене, он  подошел  в  краю  пирса  и,  прикрываясь  рукой  от
пышущего адского жара, долго смотрел на медленно погружающиеся в  мутные
воды Западной Двины пылающие обломки белой яхты.
   Постояв так некоторое время, он вдруг о чем-то вспомнил и,  порывшись
в карманах брюк, бросил в этот неторопливо  тонущий  костер  пистолетную
обойму и несколько смятых  и  растрепанных  пачек  стодолларовых  купюр.
Подумав еще немного, он огляделся, сделал несколько шагов  в  сторону  и
пинком   отправил   в   воду   тускло   блеснувший   револьвер   системы
"смит-и-вессон".
   Когда сквозь треск  огня  и  шипение  пара  до  его  слуха  донеслись
истошные вопли приближающейся пожарной машины, он  повернулся  спиной  к
догорающей яхте и неловкой ковыляющей трусцой побежал прочь  со  старого
пирса. Постепенно бег его стал ускоряться, и вскоре он совсем  затерялся
среди штабелей и  пирамид  грузов,  в  лабиринте  складов,  пакгаузов  и
подъездных путей.

Глава 16

   Илларион бросил  машину  Юргена  Лаубе  в  нескольких  километрах  от
границы. До рассвета оставалось еще часа два, но он не стал рисковать  -
все его документы утонули вместе с грузовиком, и случайный  полицейский,
заглянув в машину, обнаружил бы там легкую добычу. Иллариону вдруг стало
интересно, что же на самом деле произошло с его документами: утонули они
или успели раньше сгореть? Что, если рижская полиция их выловит?
   Размышляя над этим вопросом, он вышел из машины и  углубился  в  лес.
Комары немедленно по достоинству оценили этот  хлебосольный  жест  и  не
мешкая  приступили  к  трапезе.   Илларион   двигался   быстро,   строго
придерживаясь избранного направления и стараясь не обращать внимания  на
озверевших кровососов.
   Через некоторое время он уперся в болото и понял, что слишком  сильно
забрал к югу - ориентироваться в кромешной тьме  было  чертовски  сложно
из-за густых крон деревьев, сквозь  которые  лишь  изредка  проглядывали
крупные яркие звезды. Илларион двинулся дальше, обходя болото стороной и
с каждым шагом приближаясь к границе. Путаясь  в  колючих  зарослях  под
совершенно потусторонние вопли какой-то ночной птицы,  он  подумал,  что
напрасно остановил свое транспортное средство так далеко от  границы,  -
можно было доехать до самой заставы, а потом просто пройти  лесом  вдоль
дороги какой-нибудь километр - это, конечно, было  бы  проще,  но  после
того, что он натворил в Риге, рисковать не хотелось совсем. Всплывет его
связь с имевшими место в Рижском порту безобразиями или не всплывет - от
латышской полиции лучше держаться на расстоянии.
   Вскоре он заметил, что  начинает  различать  в  редеющей  темноте  не
только стволы, но и ветви деревьев. Небо над головой  проступило  узором
черных сучьев и листвы на светлом фоне,  звезды  ушли,  и  вдруг  где-то
совсем недалеко радостно загорланил петух - над лесом вставало  утро,  и
поблизости было жилье. Это приключение можно было  считать  законченным,
чему Илларион был искренне рад: прекрасно понимая  мотивы,  подвигнувшие
Сорокина и Мещерякова на тот обман, который  бросил  его  в  самую  гущу
происходивших здесь событий, и полностью признавая их правоту,  Забродов
не испытывал ни малейшего удовольствия от  участия  в  этой  пародии  на
боевые действия. Сейчас пределом его мечтаний была его  уютная  квартира
на Малой Грузинской, горячая ванна с душистой пеной - черт возьми, можно
и без пены, если уж на то пошло!, - и только потом, после  всего  этого,
рюмка хорошего коньяку, яичница и постель с чистыми простынями.
   Он присел на ствол поваленной ветром сосны, выковырял из смятой пачки
последнюю кривую сигарету и выкурил ее, наблюдая за тем,  как  буквально
на глазах светлеет небо.
   К семи часам утра он был в центральной  усадьбе.  Распахнув  дверь  в
тесный кабинетик Архипыча,  он  некоторое  время  постоял,  подслеповато
щурясь, пока глаза привыкали к полумраку. Окно кабинета было  занавешено
старым солдатским одеялом, а  на  стоявшем  у  стены  ветхом  деревянном
диванчике, похоже, кто-то спал, с головой укрывшись какими-то  тулупами.
На  столе  стояла  пустая  бутылка  при  двух  стаканах  и   тарелка   с
подсыхающими хлебными крошками. В помещении крепко пахло табачным  дымом
и водочным перегаром.
   Илларион подошел к столу и, покопавшись в пепельнице,  выбрал  окурок
подлиннее, мимоходом сильно удивившись: это была марка сигарет,  которую
предпочитал Мещеряков. Здесь такие мог себе позволить разве что Старцев,
да и то если бы сумел достать.., и если бы был жив, уточнил Илларион.
   Он  задумчиво  повертел  окурок  в  руках  и  сунул  его  обратно   в
переполненную пепельницу, с большим интересом разглядывая  груду  тряпья
на диване, из-под которой доносилось ровное  дыхание  спящего  человека.
Заглянув под диван, он не обнаружил там обуви  и  сразу  понял,  почему:
из-под драного тулупа высовывалась нога в дорогой кожаной туфле.
   - Хорошо погуляли, - тихо сказал Илларион, глядя на эту ногу.
   Он подошел к окну, рывком сдернул с него  пыльное  одеяло,  отчего  в
помещение потоком хлынул солнечный свет, и завопил во всю мощь легких:
   - Подъем! Тревога!!!
   Тулуп полетел в сторону, и через секунду встрепанный и опухший со сна
Мещеряков стоял посреди комнаты, слепо нашаривая на боку кобуру, которой
там не было и быть не могло.
   - Боевая готовность на должном уровне, -  небрежно  сказал  Илларион,
присаживаясь на угол стола. - Вольно, полковник.
   -  Все-таки  ты  мерзавец,  Илларион,  -  сказал  Мещеряков,   тяжело
опускаясь обратно на диван и протирая глаза кулаками. - Человек  полночи
не спал...
   - ..хлестал водку и курил  дорогие  сигареты,  -  продолжил  за  нег